Александр Архангельский
По сообщению корреспондента Кестонской службы новостей, с июня 1999-го, когда в Косово вошли миротворческие войска НАТО, и до сегодняшнего дня были разрушены 77 православных храмов и монастырских зданий. Разумеется, миротворцы в том совершенно неповинны, но от этого не легче. Последний по времени случай — взрыв церкви св. Илии Пророка в деревне Чернице (здесь живут около 450 сербов и 3000 албанцев); кстати сказать, в 70 метрах от собора, построенного в 1912 году, располагался центральный пост американских морских пехотинцев.
Воздержимся от геополитических обобщений; не станем рассуждать о целесообразности натовского вмешательства в очередной балканский конфликт: свершившееся необратимо, от винограда, который только что съели отцы, у детей будет оскомина. Но вот о чем имеет смысл размышлять. С точки зрения секуляризованного, расцерковленного мира действия косоваров не только дурны, но и бессмысленны, как были бессмысленны действия воинственных сербов, паливших албанские минареты. Рассуждая цинически, хочешь выдавить враждебный этнос любой ценой — что ж, бандитничай, жги дома, устраивай засады, мсти и бесчинствуй. Бог тогда тебе судья. Но к чему затрачивать силы, распылять средства, рисковать, проскальзывая под носом у бойцов КФОР, если результат заведомо лишен практического смысла? Для большинства современных продвинутых европейцев храм — всего лишь символ, почитаемый, но нефункциональный, без которого можно жить, и, как показывает мировой опыт, жить весьма неплохо. Может статься, конфессиональные террористы потому и проскальзывают через гуманитарные конвои, что эти последние бдительно следят совсем за другим, более существенным: сохранностью дворцов и хижин, продовольственных складов и магазинчиков. Что же до церквей… кому придет в голову уничтожать то, без чего легко обойтись?
Косоварварство (обоюдное) внезапно обнажило проблему, с которой европейское человечество неизбежно столкнется в XXI столетии. Чем равнодушнее будут просвещенные культуры к религиозным началам жизни, чем нейтральнее по отношению к ценностям веры станут формулы политического мироустройства, тем жестче, непримиримее и злее окажутся любые проявления межконфессиональной вражды на обочине цивилизации, на ее кровоточащих окраинах. Причем враждовать будут не церкви, не прихожане, не идеологии; время крестовых походов, сверхнационального, мистически пламенеющего джихада прошло и уже не вернется. Взрывать храмы, сносить мечети, уничтожать синагоги станут именно те, для кого вера служит пустой оболочкой отсутствующего смысла, атрибутом нации, псевдонимом шкурного интереса. Невозможно признать: я воюю за нефть, за жилье для подрастающих детей, за поле для пастбища, за наркотики; зато легко заявить: я сражаюсь с неверными. Звучит убедительно и энергично, не то что какой-нибудь стершийся патриотический лозунг. Это очень хорошо понял главный чеченский идеолог Мовлади Удугов, который сделал для победы своей армии в 1996-м больше, чем Басаев и Радуев вместе взятые: сместив националистическую пропаганду в исламскую плоскость, он многократно усилил эффект воздействия на умы сограждан и мирового сообщества.
Что ж, не подражать же ему? Разумеется, нет. И не идти по опасному и двусмысленному пути, какой предлагают многие европейские «клерикалы», включая отечественных (а то, что Россия — особая отрасль единого европейского мира, несомненно). А именно: выйти из полузатвора, вернуться к церковно-государственной симфонии, возобновить негласный договор между церковью и государством о разделе политических полномочий. Не потому этот путь плох, что научные атеисты обидятся (они обидятся в любом случае; зато когда за продажу краски для пасхальных яиц давали до семи лет, они были довольны и не протестовали). А потому, что он все равно нереален.
Современное государство оплетет церковные институты прочной паутиной, подчинит собственным нуждам, вышьет по религиозной канве свои узоры. Священник, покидающий амвон ради парламентской трибуны, неизбежно превращается в ряженого: и не поп, и не политик, а так… полипоп. Но что касается общества, тут дело другое. Если верующие интеллектуалы не сумеют преодолеть комплекс политической неполноценности, не научатся разговаривать с миром о его проблемах изнутри своего «надмирного» опыта, если не сомкнут переменчивую политику с вечными ценностями, значит, весь цивилизованный мир потерпит сокрушительное поражение и косовский опыт повторится не раз, причем в ухудшенной версии. Хомо политикус, хомо религиозус: вот единственно возможная формула их поведения в XXI веке.
Иначе в мировой политике будут действовать религиозные самозванцы, имя же им легион. Караджича придется считать охранителем православия; Басаева — воином ислама; Асахару и бен Ладена — не слепыми вождями слепых, а блаженными духовидцами, равно как и сербов, уничтожавших косовские мечети, и албанцев, превративших церковь Илии Пророка в огненную колесницу.
