Ровно 400 лет назад, 17 февраля 1600 года, на площади Цветов в Риме по приказу папской инквизиции был сожжен один из самых светлых мыслителей эпохи Возрождения Джордано Бруно. Есть ли сегодня идеи, за которые стоит отдавать жизнь?
Всю свою историю человечество ищет истинную и верную истину. Не с этими ли «благими намерениями» люди отрезали голову Иоанну Крестителю и распинали на кресте Иисуса Христа, отправляли на костер еретиков, утверждавших, что земля все-таки вертится, и гноили в тюрьмах генетиков, исповедовавших свою теорию эволюции? И не с «благими ли намерениями» был отлучен от церкви Лев Толстой и отправлен в ссылку Андрей Сахаров?.. Такое ощущение, что эшафот для пророка всегда готов, а невежество — самая лучшая и самая безопасная в мире позиция.
…Возможно, роковую роль в судьбе Бруно сыграл венецианский патриций, пригласивший философа обучить его искусству памяти. Он, как член Совета мудрых по ересям, не мог поступиться принципами и не донести, что Джордано Бруно в его доме не раз говорил: все звезды — это миры и величайшее невежество верить, что существует только то, что видят глаза человеческие. Впрочем, в то время в Европе все доносили на всех.
Инквизиция несколько раз предъявила Бруно ультиматум: или отречение от еретических взглядов на Вселенную и сохранение жизни, или отлучение от церкви и смерть ему и его книгам, которые будут «публично разрываемы и сжигаемы». Ученому было столь очевидно, что Вселенная бесконечна, а истина косвенно находится в противоречии с верой, что костер он избрал как последний аргумент в споре со всесильными палачами, гарантами «правильной истины».
Вслед за Джордано Бруно под влиянием идей Коперника усомнился и Галилео Галилей в общепринятой библейско-птолемеевской картине мира, центром которого является Земля. Доносчики вездесущей инквизиции и тут сыграли свою роль в истории. Сломленный многолетними преследованиями 70-летний ученый согласился на публичное «отречение», чтобы умирая изречь: «А все-таки она вертится!» Жить ему еще осталось девять лет, но за это время он ослеп, потерял дочь, сына заставили следить за родным отцом.
400 лет люди по-разному пытаются ответить на вопрос, кто был прав: Бруно, взошедший на костер, или Галилей, отрекшийся перед костром?
Есть знаменитое, всегда актуальное письмо посла Флоренции в Риме одному из друзей Галилея: «Я думаю, что лично Галилей не может пострадать, ибо, как человек благоразумный, он будет желать и думать то, что желает и думает святая церковь. Но он, высказывая свое мнение, горячится, проявляя крайнюю страстность, и не обнаруживает силы и благоразумия, чтобы ее преодолеть. Поэтому воздух Рима становится для него очень вредным, особенно в наш век, когда наш владыка питает отвращение к науке и ее людям и не может слышать о новых тонких и научных предметах. И каждый старается приспособить свои мысли и свой характер к мыслям и характеру своего господина, так что те, которые имеют какие-нибудь знания и интересы, если они благоразумны, притворяются совсем иными, чтобы не навлечь на себя подозрений в недоброжелательстве».
И каждый старается приспособиться к мыслям и характеру своего господина… Или не приспособиться и каждый день ходить на работу, как на невидимый миру костер…
Римско-католическая церковь, взявшая на себя все функции Бога на земле, не только не на жизнь, а на смерть боролась с инакомыслием. Всю критику в свой адрес она считала величайшей ересью, и этого было достаточно, чтобы отправить человека на костер. Бог был ни при чем, хотя с его именем уже в XX веке отправляли в Освенцим или в ГУЛАГ за веру в него.
Чешский мыслитель и гуманист Ян Гус, ректор Пражского университета, был отправлен на костер за то, что обличал высшее духовенство за продажность, стяжательство и жадность. Он возмущался, что священнослужители делают большой бизнес на индульгенциях — отпущении грехов за деньги. Хотя вся «ересь» заключалась в том, что он требовал от духовности строго придерживаться провозглашенных церковью христианских добродетелей.
Живой была сожжена девятнадцатилетняя еретичка-рецидивистка, колдунья Жанна д"Арк. «Священный трибунал» судил Орлеанскую деву за богохульство, ношение мужской одежды и короткую стрижку. На самом деле церковь и король боялись той невероятной силы, которой обладала сельская пастушка, поднявшая народ на освобождение родины от оккупантов.
Лишь четыре живых факела в истории из тех десятков тысяч, что осветили мрачное европейское средневековье. Эпоха Возрождения начиналась отнюдь не при дворцовых свечах, а при площадных кострах. Если от инквизиции практически все страны отказались в девятнадцатом веке, то только в 1966 году Ватиканом был официально отменен так называемый «Индекс запрещенных книг», в последнем издании которого упоминалось около четырех тысяч книг, среди которых были сочинения Вольтера, Золя, Жорж Санд, Монтеня, Мицкевича, Стендаля, Флобера…
Потом пришло время, когда борьба с инакомыслием переместилась с Западной Европы в Восточную, на смену «священному трибуналу» пришли «особые тройки». Лучшие умы выталкивались из России на «корабле философов». На одной шестой части суши главной запрещенной книгой оказались Библия и весь «там- и самиздат». Солженицын, Синявский, Зиновьев, тысячи «не так» думающих людей должны были уехать за границу или уйти во внутреннюю эмиграцию, чтобы выжить.
А вообще-то кто любит людей, которые думают не так, как все? У великого Вольтера, говорящего: мне ненавистны ваши убеждения, но я жизнь отдам, чтобы вы могли их высказать, — не так много искренних последователей. Диссидентов власть всегда преследует при молчаливой поддержке толпы. Вот почему, имея такой опыт тысячелетий за плечами (никогда и нигде в истории инквизиция не могла доказать свою законность), мы более всего на свете должны ценить свободу говорить, думать и верить. Это равнозначно праву жить.
Самое поразительное, что во все времена найдется старушка, которая подбросит хворостинку в костер, «чтобы лучше горело». «О, святая простота», — по легенде, именно эти слова ректора Карлова университета Яна Гуса были последними.
