Архиепископ Никон (Николай Андреевич Софийский) в наши дни практически забыт. И это несмотря на то, что он единственный русский православный архиерей, ставший жертвой теракта. И произошло это в первую четверть века правления большевиков, когда рукоположение в епископы почти автоматически означало как минимум арест, а максимум — расстрел. Владыка Никон был застрелен шестью выстрелами в упор в Тифлисе (нынешний Тбилиси) 28 мая 1908 года. В него стреляли люди, переодетые в рясы священников. Убийц не нашли, но было ясно, что они были из числа сторонников предоставления автокефалии (самостоятельности) православной церкви в Грузии. В 1917 году, после крушения монархии, грузины без согласия Синода все же учредили автокефалию — Русская православная церковь признала этот «самостийный» акт только в 1943 году, не без учета позиции бывшего кутаисского семинариста Иосифа Джугашвили. Так или иначе, но теперь между церквями-сестрами мир и согласие, и никто не хочет трогать кровавые «дела давно минувших дней». Из-за этого и о трагически погибшем архипастыре в наши дни почти не вспоминают.
А был владыка Никон личностью незаурядной, человеком, немало в жизни пережившим. Родился в многодетной (6 мальчиков и 1 девочка) семье сельского священника, в трехлетнем возрасте потерял отца. Блестяще окончил семинарию, но к большой церковной карьере не стремился — для этого надо было бы принимать монашество. Поэтому, казалось, его жизненный путь определен — женитьба, принятие сана священника и служение в небольшом сельском приходе. Однако идиллия продолжалась немногим более года. Жена внезапно умерла, вторично женится по церковным канонам 23-летний священник уже не мог, служить на сельском приходе и при этом самому вести хозяйство было невозможно. Оставалась одна дорога — в монахи. Впрочем, образованный отец Николай (а с 1887 года — иеромонах Никон) смог поступить в Духовную академию, что позволило ему достичь высших церковных постов.
Уже в возрасте 30 лет отец Никон стал ректором семинарии во Владимире, в 37 — епископом. Но за внешне блестящей карьерой скрывалась тяжелая душевная драма. Часто он впадал в мрачное уныние, иногда горестно шутил: «Мне бы не монахом, а крючником на Волге быть…». В семинарии он не пользовался популярностью, поддерживая дисциплину жесткими мерами. В ответ один из семинаристов, человек психически не вполне уравновешенный, совершил покушение на ректора, напав на него с топором. Отец Никон чудом остался жив, получив лишь ранение в голову.
Казалось бы, это событие должно было заставить этого несчастного человека еще больше замкнуться в себе и ожесточиться против всего мира. Но произошло прямо противоположное. Став епископом, владыка Никон дважды сталкивался с волнениями в семинариях — в Вятке и в том же Владимире. И каждый раз он стремился не наказывать сурово молодых людей, а разобраться в случившемся, исключать как можно меньше воспитанников, а исключенных по возможности принять на следующий год обратно. Во Владимире во время революции 1905 года епископ Никон добился освобождения семинаристов, арестованных полицией, и отказался закрывать семинарию, что повлекло бы за собой массовое отчисление ее воспитанников. Более того, когда несостоявший убийца спустя много лет обратился с просьбой о помощи, епископ Никон назначил его на должность псаломщика.
Владыка Никон был, что называется, администратором от Бога. Во Владимире по его инициативе отремонтировали семинарский храм, в Вятке — кафедральный собор и архиерейский дом, уже будучи в Тифлисе, он «пробил» в Синоде средства на реставрацию старинного Мцхетского собора. Будучи вятским архиереем, он организовал миссионерские курсы, а в Тифлисе — религиозно-философское общество. В 1906 году владыку Никона назначили экзархом Грузии, то есть главой всех грузинских православных епархий. Большинство грузинского духовенства требовало немедленной автокефалии и устроило архиепископу бойкот. Однако введение автокефалии было не во власти экзарха, о чем он сразу же и заявил, не желая обманывать своих подчиненных. Зато за два года управления экзархатом он сделал для грузинской церкви значительно больше, чем многие его предшественники. Он добился разрешения преподавать в семинариях и духовных училищах на грузинском языке, разрешил выборность духовенства (в Русской православной церкви этого нет до сих пор), организовал комиссию по новому изданию Библии на грузинском, абхазском и осетинском языках. В перспективе экзарх не исключал и расширения самостоятельности грузинских епархий.
Постепенно бойкот экзарха начал сходить на нет. К нему потянулись грузинские священники — вначале по пенсионным, а потом и по другим делам, жизнь стала входить в нормальное русло. В этот момент и прогремели выстрелы. Современники писали, что «владыка умирал героем: ни ахов, ни стонов, ни жалоб, ни проклятий». Последними его словами были: «О Боже, прости…»
