К десятилетию интронизации Патриарха Алексия II хочется вспомнить не 90-й, а 1964 год. В России в этот год еще сеяли кукурузу, построение коммунизма ожидалось полностью завершить в ближайшие два десятилетия. Все это сопровождалось лихорадкой воинствующего атеизма. Последний «советский поп» должен был, по словам Хрущева, вскоре исчезнуть.
В 1964 году Алексий (Ридигер) был рукоположен во архиепископа и назначен Управляющим делами Московской Патриархии. Вслед за этим он принял на себя руководство всеми духовными школами, церковным пенсионным фондом. Иначе говоря, стал вторым лицом в руководстве Русской Церкви. С тех пор волны истории смыли с политической сцены не только пятерых правителей России, но и целые поколения политической и хозяйственной элиты.
Волны русской истории плещутся у ног Патриарха, он — «дуайен» российской политики. Пережив эпоху хрущевских гонений, он стал свидетелем подлинного торжества православия, поскольку на его глазах канула в небытие гигантская система государственного атеизма на одной шестой части суши.
С большой осторожностью можем мы выносить суждения о последнем десятилетии Русской Церкви. Если не спрямлять углы и помнить об историческом масштабе событий, то надо помнить, что каждая задача из тех, что ставила перед собой Церковь, подвергалась такому давлению исторических обстоятельств, которое могло искривить любую траекторию.
Перед Церковью в конце 80-х гг. стояли несколько простых на первый взгляд задач: существенно пополнить клир; вернуть собственность и суметь ею управлять; выставить свои приоритеты в государственно-церковных отношениях. Крушение СССР создало проблему борьбы за целостность канонической территории. И главное: выработать какой-то новый стиль церковной жизни — и приходской, и отношений внутри иерархии, и объединительных форм православной общественности. Только при очень поверхностном и наивном подходе казалось, что можно вернуться через голову «70-летнего пленения» к тем формам, в которых Церковь жила до 17-го года.
Вера была сохранена, но Церковь вступала в первое постсоветское десятилетие крайне истощенной. Одни ждали «религиозного возрождения», другие ждали, что Церковь немедленно начнет «вносить духовность», третьи, кивая на католиков, рассчитывали, что Церковь тут же покроет все больницы, тюрьмы и детдома «социальным служением».
Церковь лишь в малой степени призвана что-то «организовывать». Ее цель — прорастать сквозь все социальные ткани. Эту цель Достоевский выразил устами старца Зосимы: «Церковь не хочет быть государством, государство будет становиться церковью». Но «прорастание» — это очень медленный процесс и прямо противоположный социальной инженерии. Можно определенно утверждать, что Патриарх Алексий держит именно этот курс.
В первое постсоветское десятилетие зияют три дыры — состояние русского богословия, отсутствие в русском епископате той энергичной группы единомышленников, которая могла бы найти ответ на вызовы близкого будущего и слабость аппарата Московской Патриархии. Во многом именно эти три проблемы влияют и на то, что Поместный Собор откладывается уже пять лет. В Русской Церкви к концу столетия — 20 тысяч священников и иерархов. Может быть, это еще слишком узкий контингент, для того чтобы выдвинулось достаточное количество способных организаторов, богословов, публицистов?
Одно из самых любопытных событий десятилетия — краткая полемика Патриарха с Александром Солженицыным. Мы были ее свидетелями на Рождественских чтениях 1997 года. Солженицын выступил с яркой речью, где «по праву рядового мирянина» сказал обо всех проблемах РПЦ в новую — пока еще очень короткую — эпоху. В том числе он сказал и о том, что голос Церкви пока еще плохо слышен в обществе. Я ожидал, честно говоря, что его поблагодарят за участие и отпустят с миром. Но Святейший — он был в президиуме — встал и очень кратко возразил. Не могу процитировать дословно. Но смысл был таков: в Русской Церкви было и есть немало таких молитвенников, что голос ее хорошо слышен там, куда они обращаются с молитвой.
Если окинуть мысленным взором исторический ландшафт между 1964 и 2000 годом, не приходится сомневаться, что молитвы Предстоятеля были услышаны.
