На страницах «НГ» развернулась дискуссия по поводу возможной перспективы открытия кафедр теологии в светских учебных заведениях, в частности в стенах Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. Данная статья — размышление на данную тему выпускника одного из московских духовных учебных заведений.
Наблюдая за тем, как на страницах «НГ» развивается борьба против введения теологического образования, мы видим, что наиболее существенным аргументом противников этого начинания является, видимо, нарушение принципа конституционности в пользу целесообразности данного шага. Делая поправку на то, что демократические институты являются новыми для Российского государства и окончательная их конституционная форма, возможно, будет дорабатываться, мы готовы согласиться с тем, что имеет место формальное противоречие между декларированием светского характера образования в государственных учебных заведениях и открытием кафедр теологии. В то же время, сделав краткий, менее чем в сто лет исторический экскурс, мы заметим, что ревнители принципа отделения Церкви от государства, а школы от Церкви являлись одновременно ярыми сторонниками дискриминации религиозного населения собственной страны.
Россия взяла на себя ответственность за финансовый долг СССР. Несет ли нынешнее демократическое Российское государство ответственность за моральный долг бывшего Советского Союза? Несет ли оно ответственность за нравственную деструкцию общества, за тысячи храмов, сровненных с землей, за десятки и сотни тысяч христианских мучеников, убитых атеистической властью, за уничтожение русской культуры, порожденной православием? Несет ли оно ответственность за уничтожение русской богословской школы, имевшей вековые традиции?
Кстати, исторически светская школа в России вторична по отношению к духовной. На заре образовательного просвещения в России духовные учебные заведения имели, так сказать, монополию на любое преподавание вообще — как светское, так и духовное. После же учреждения при Петре Великом Св. Синода образовательный курс духовных школ, имевший продолжительность восемь лет, содержал и такие предметы, как логику и диалектику. Так что вряд ли правомочно связывание Бочаровым логики с его собственным атеизмом.
Если же говорить об образованности начального уровня, то, вопреки расхожему мнению о ликвидации безграмотности в советское время, мы знаем, что к 1911 году Россия была по уровню грамотности в процентном отношении на втором месте в мире после Англии, опережая Францию, благодаря системе церковно-приходских школ, созданных по инициативе Победоносцева.
Вопрос же о нужности или ненужности кафедры теологии в светском вузе является в некотором роде праздным. Культура вторична по отношению к культу, как это прекрасно показал в своих работах отец Павел Флоренский, да это, впрочем, прекрасно известно любому человеку, мало-мальски знающему историю. Противники широкого духовного просвещения, видимо, склонны забыть о широком распространении кафедр «научного» атеизма в советское время и кафедр религиоведения сегодня. Такой специфический предмет, как история религии, вне религиозного контекста рассматривать бессмысленно.
Вопрос о возможности существования кафедр теологии на деньги нерелигиозных налогоплательщиков порождает ряд аналогичных вопросов. Возможно ли существование кафедр «научного» атеизма на деньги религиозных налогоплательщиков? Или кафедр религиоведения, на которых преподаватели-атеисты излагают вопросы, непосредственно связанные с историей религии. Возможно ли адекватное восприятие вопросов культурологии и этики вне увязывания этих предметов с преподаванием теологии, вне религиозного контекста. Мы оставляем за рамками этой статьи рассмотрение того, что является критерием нравственности для человека, считающего совесть общественным продуктом.
Существуют статьи расхода в российском бюджете, которые одобряют далеко не все налогоплательщики. Например, такие затраты государственной необходимости, как финансирование войны в Чечне. Постараюсь показать дальше, что преподавание нормальных представлений о религии также может быть делом государственной необходимости.
Вряд ли конструктивное знакомство представителей разных конфессий с основами богословия может привести «к разделению страны по конфессиональному признаку», как пишет в своей эпатажной статье Бочаров. Напротив, мы считаем, что знание основ других вероисповеданий более способствует конструктивному диалогу представителей разных конфессий, чем ругани между ними. Также вряд ли оправдано беспокойство Бочарова по поводу «разделения по конфессиональному признаку» страны, в которой для значительной части граждан гороскоп, прочитанный в газете, значит куда больше, чем Евангелие. Как это ни парадоксально, но побудительная причина для написания этой статьи для нас та же, что и у Бочарова. Причина эта — борьба с религиозными предрассудками.
Традиционные христианские конфессии, такие, как православие, католичество и протестантизм в его традиционной форме — лютеранство, так же как и другие мировые религии — ислам, буддизм и иудаизм, являются культурообразующими в отличие от множества сект, наводнивших нашу страну. Если не дать в вузах сейчас представления о нормальной духовной и религиозной жизни, то при растущей активности деструктивных сект, финансируемых их зарубежными инспираторами, придется в самое ближайшее время вводить в школах такой предмет, как «техника религиозной безопасности». Это может стать вопросом жизнеспособности Российского государства.
