Благочестивым царям на поклонение и молебствование.

Святые образы в своем доме — Кремле

В течение XIV-XVII столетий в Московском Кремле были собраны самые чтимые на Руси иконы. В летописных повестях, сказаниях, богослужебных уставах и других письменных источниках эти иконы называются «чудными», «чудотворными», но чаще — «святыми», как и все другие, ибо, согласно православному восприятию иконы, Божественная благодать может быть явлена через любой, избранный Господом, образ.
Подлинная история оказавшихся в Кремле древних икон не всегда была известна даже во время привоза, так что почитание нередко начиналось заново — с новыми именами и эпитетами, дававшимися святым изображениям в их новом прославлении. Иконы, связанные с культом святых, с именитыми личностями и памятными событиями отечественной истории, получали личные наименования и почитались как чудотворные даже в том случае, если явных чудотворений от этих образов не было зафиксировано.

Собирание

Первой чудотворной иконой Москвы была Богородица письма митрополита Петра. Видимо, она была поставлена после смерти святителя в 1326 году в Успенском соборе у его гроба. Сведения о ней содержатся в Житии митрополита Петра (ранняя редакция датируется 1327 годом).
В 1381 или 1388 году митрополит Пимен привез из Константинополя икону Богоматери, впоследствии получившую наименование Пименовская.
В 1395 году из Владимира в Москву была принесена древнейшая чудотворная икона — Богоматерь Владимирская, ставшая главной святыней Кремля, Москвы и всей России.
В летописи конца XV века внесены сказания (повести) о почитании в Московском Кремле двух списков знаменитой константинопольской «Одигитрии»: из Вознесенского монастыря и «Смоленской», находившейся в XV веке в Благовещенском соборе.
Перенесение святынь, почитавшихся в разных городах и землях Руси, в столицу являлось самой характерной формой прославления чудотворных икон, восходящей к традициям Константинополя.
Продолжая благочестивые обычаи прародителей, великие московские князья XVI века собирали в Москве нуждавшиеся в поновлении древние образы и новоявленные святыни. Их помещали в кремлевские храмы для поклонения. С принесенных чудотворных икон обычно делали копии, которые ставили в храмы, возводившиеся на местах встреч и проводов святынь. Так, в 1518 году по инициативе великого князя Василия III и митрополита Варлаама из Владимира принесли древние иконы Христа Вседержителя и Богоматери. Отреставрированные и богато украшенные иконы в 1520 году возвратили на свои прежние места; при этом древний образ «Спас на престоле» оставили в Кремле, а во Владимир отослали копию.
Вероятно, в этот же период в Успенском соборе Московского Кремля появилась и другая владимирская святыня — образ Димитрия Солунского на его гробовой доске. Согласно надписи, вычеканенной на металлической пластине под иконой, образ был поновлен по благословению митрополита Варлаама в 1517 году.
При великом князе Василии III началось почитание Гостунской иконы святителя Николая. В 1506 году для этой святыни была построена кирпичная церковь во имя Николы Гостунского, возведенная на месте старой деревянной церкви Николы Льняного.
Наибольшее количество чтимых древних икон появилось в Кремле в царствование Ивана IV Грозного. После того как в июне 1547 года в Москве случился страшный пожар, уничтоживший сокровища многих храмов и дворцовых палат, по царскому указу в выгоревшие кремлевские соборы привезли старинные иконы из Великого Новгорода, Смоленска, Дмитрова, Звенигорода и других городов. После завершения восстановительных работ несколько древних икон, вероятно, особо чтимых, оставили в Кремле. Так, в Благовещенском соборе была, видимо, оставлена в качестве храмового образа древняя новгородская икона «Благовещение», впоследствии перенесенная в Успенский собор и в XVIII веке получившая наименование «Устюжское Благовещение».
В 1555 году в Москву из Вятской земли принесли на поновление древний образ Николы Великорецкого — святыню города Хлынова — обгоревший в пожаре в 1554 году. В 1556 году поновленный чудотворный образ «отпустили», но почитание святыни в Московском Кремле сохранилось.
Иконы святителя Николая среди чудотворных икон Московского Кремля занимают место рядом с прославленными образами Богоматери. В царствование Ивана Грозного, в один из вывозов новгородских святынь (вероятно, в 1570-е годы, когда после разгрома Новгорода в Москве оказались многие древности, не отмеченные в летописях XVI века) в Успенском соборе появилась чудотворная храмовая икона новгородского Вяжищского монастыря — «Никола Вяжищский с житием» начала XV века.
После Казанской победы 1552 года в Благовещенском соборе была поставлена древняя выносная икона Богоматери (с «Успением» на обороте), издавна почитавшаяся в Успенском соборе Коломны, участвовавшая в победоносном походе на Казань и получившая в царствование Ивана IV наименование «Донская».
В 1561 году по царскому указу в Москву привезли древнейшие греческие иконы новгородского Софийского собора — «Спас на престоле» («Спас царя Мануила», «Спас Златая Риза») и «Святые апостолы Павел и Петр». В 1572 году их отпустили в Новгород; при этом икону апостолов возвратили подлинную, а икону «Спас на престоле» заменили копией, оставив чудотворный образ в Успенском соборе.
В «Книге Степенной царского родословия» помещено Сказание о чудесной иконе Архистратига Михаила из церкви Рождества Богородицы, что на дворе великих княгинь, написанной по явлению ангела Господня великой княгине Евдокии.
Поступление святынь в Московский Кремль продолжалось и в XVII веке, но в значительно меньшем масштабе. Самая знаменитая среди них — Богоматерь Одигитрия Влахернская, принесенная царю Алексею Михайловичу из Константинополя в 1653 году.
Самые полные сведения о кремлевских иконах, почитавшихся в конце XVII — начале XVIII веков чудотворными, содержатся в рукописном сборнике, составленном сторожем Благовещенского собора Моховиковым в 1714—1716 годах. Это сказания не только о тех иконах, почитание которых зафиксировано в летописях и других письменных источниках (Владимирская, Пименовская, Петровская, Донская), но также и о целом ряде малоизвестных. Например, сказание о чудотворном медном литом образе Богородицы Яхромской, взятом в Москву «благочестивым царям на поклонение и молебствование», но по просьбе игумена Яхромского в 1685 году возвращенном в монастырь.
Меньше всего чудотворных образов было в Архангельском соборе, усыпальнице великих князей и царей. Здесь почитались две иконы: семейная святыня Ивана Грозного «Богоматерь Одигитрия Смоленская Иоасафовская» в драгоценном окладе и исполненный царскими мастерами в 1678—1680 годах образ Богородицы, именуемый «Благодатное Небо». Особое внимание к этому нетрадиционному образу объясняется необходимостью оправдания его западной (латинской) иконографии. Прославление этой иконы возобновилось во второй половине XIX века благодаря деятельности митрополита Филарета (Дроздова).
В XIX веке возник культ кремлевской иконы Богоматери «Нечаянная радость», в 1817 году перенесенной из царских комнат в церковь Благовещения на Житном дворе. В начале XX века эта икона, как и «самописанный» образ «Благовещение» в том же храме, имели славу самых известных кремлевских святынь, в то время как почитание древних чудотворных образов из других соборов либо отходило на второй план, либо возникало заново на основе местных преданий.
Этот процесс характерен для многих чудотворных икон. Исключение составляют лишь две особо прославленные первосвятыни — Владимирская и Петровская, история которых, документально зафиксированная, никогда не забывалась.

Петровская и Владимирская

Уже в начальный период великокняжеской Москвы, в XIV веке, благодаря культу святого покровителя столицы чудотворца Петра началось почитание иконы Богоматери его письма, ставшей по преимуществу святыней московских святителей. Для истории почитания двух главных чудотворных икон Московского Кремля в XVI веке — Владимирской и Петровской — чрезвычайно показательны свидетельства Повести «О великом пожаре и милостивом заступлении Богородицы» (середина XVI века). Во время страшного июньского пожара 1547 года митрополит Макарий молился в Успенском соборе. Когда он был вынужден покинуть загоревшуюся соборную церковь, то хотел вынести самые прославленные иконы — Владимирскую и Богородицу письма митрополита Петра. Святыню московских святителей он взял с собой, но великий чудотворный образ Владимирской Богоматери не удалось вынуть из киота, и составитель Сказания так объяснил это событие: главная Богородичная икона Руси не захотела уйти из своего дома — Московского Кремля, и благодаря этому Богородица сохранила не только свой образ «письма евангелиста Луки» (икону Владимирскую), но и всю церковь, покрывая весь мир от всякого зла.
Владимирская икона, в XII веке являвшаяся святыней владимиро-суздальского князя и покровительницей владимирцев, в XV веке получила значение главной святыни великих московских князей, а в XVI веке стала палладиумом Московского царства и всей объединенной Руси.
В XV веке с чудотворной Владимирской иконой связали Сказание о евангелисте Луке, написавшем первый образ Богородицы. Согласно греческой традиции, таким первообразом была Одигитрия. Благодаря Сказанию о Луке-иконописце Богоматерь Владимирская получила славу «русской Одигитрии». В XVI веке Владимирскую икону стали изображать вместо «Одигитрии» в сюжетах с евангелистом Лукой и в сценах Акафиста.
Сказание о Владимирской иконе Богоматери, составленное клиром владимирского Успенского собора в 1163—1164 годах, — древнейший источник, в котором подробно описаны разнообразные формы почитания святыни князем, духовенством и народом. Упомянем только рассказ об исцелении сухорукого человека чудесным знамением Богородицы-иконы, взявшей своей рукой руку больного человека при свидетелях этого чуда и продержавшей ее всю литургию. Государственный аспект почитания Владимирской иконы отмечен в летописях XII века. Согласно этим свидетельствам, молитвы перед чудотворным образом помогали одерживать победы над противниками. Так, в военный поход 1164 года против иноверных волжских болгар князь Андрей, следуя традиции византийских императоров, взял с собой в поход Владимирскую икону, молился ей со слезами, земными поклонами, восхвалял и славословил с радостью и получил небесное покровительство. После убийства Андрея Боголюбского по боярскому заговору (1174 год) в городе начались грабежи и беспорядки, приостановленные крестным ходом с чудотворной Владимирской иконой. Святыня князя Андрея выносилась с крестным ходом и для встречи его тела, привезенного из Боголюбова во Владимир на погребение.
В Повести о чудесном спасении Москвы от нашествия Темир Аксака заступничеством Владимирской иконы Богоматери в 1395 году, составленной вскоре после этого чудесного события, содержатся первые сведения о церковном почитании чудотворных икон в столице. Великий князь московский Василий Дмитриевич поступил подобно его мудрым прародителям и византийским императорам — послал за иконой Богородицы, древней русской святыней, «в старый и славный град» Владимир. Близ Москвы, на поле, икону встречали митрополит Киприан со святителями, князьями и всем народом. Навстречу иконе несли кресты, иконы, Евангелия, свечи и кадила, пели псалмы и духовные песни, и все молились с плачем. Всенародная усердная молитва москвичей не осталась безответной: в тот же день Темир Аксак повернул войска и ушел в свою землю. В память о чудесном заступничестве великий князь и митрополит повелели устроить на месте встречи чудотворной иконы монастырь во имя ее Сретения (встречи), а также установить праздник 26 августа, отмечающий день явленного чуда. В конце XV или начале XVI века, после установления второго праздника Владимирской иконе — 23 июня (в память о вторичном принесении святыни в Москву и бескровной победе над татарами на реке Угре в 1480 году) для празднования иконе в московском Успенском соборе была составлена служба.
Древнейшие списки (копии) чудотворных икон, почитавшиеся в Московском Кремле, сделаны именно с иконы Богоматери Владимирской. Более ранняя из этих икон, исполненная на рубеже XIV — XV веков в манере Андрея Рублева, предназначалась для Успенского собора во Владимире. Другая, созданная в первой четверти XV века, хранилась в Успенском соборе Кремля, причем на нее был перенесен старый золотой оклад чудотворной Владимирской. В периоды отсутствия чудотворного оригинала эти списки почитались как точные подобия или иконы-наместницы. Во время реставрации чудотворной Владимирской иконы митрополитом Варлаамом в 1514 году с нее был сделан еще один точный список, который и находится сейчас в Успенском соборе на месте древнего оригинала. Композиция этого списка повторяет святыню в том виде, который она приобрела при поновлении в 1514 году. В XVI—XVII вв.еках этот список стал главной иконой-наместницей и получил наименование «запасного»; в плохую погоду его выносили в крестный ход вместо древней Владимирской.
Специфически русской формой прославления святынь, распространенной в XVI—XVII вв.еках, являлось создание списков чудотворных икон с клеймами сказаний на полях. Программными иконами такого типа были и списки Богоматери Владимирской. Самый ранний из сохранившихся был исполнен Истомой Савиным по заказу Никиты Строганова после победы над сибирскими татарами в 1581 году. В первой трети XVII века в Московском Кремле была написана (для церкви Ризположения) монументальная икона Владимирской Богоматери, вставленная в раму с 26 клеймами.
Возможно, уже в XV веке было создано изображение Сретения чудотворной Владимирской иконы в 1395 году — храмовая икона Сретенского монастыря, однако сохранившиеся изображения датируются не ранее середины XVI века. А в XVII веке иконы Сретения Владимирской Богоматери получили широкое распространение. Одна из самых интересных икон происходит из московской церкви Алексия Митрополита, что на Глинищах. На этой иконе помимо чудотворной Владимирской изображена также Богоматерь Одигитрия — чтимая святыня Кремлевского Вознесенского монастыря.
Главенствующая роль чудотворной Владимирской в русской истории и духовной культуре замечательно выражена на иконе-картине Симона Ушакова «Богоматерь Владимирская — покровительница государства Московского» 1668 года. В XVII веке древняя святыня воспринималась не только как живой образ Царицы Небесной, что было характерно для предшествующих столетий (особенно для XII и XV веков), но и как символ могущественного православного государства Российского. В произведении Симона Ушакова икона «Богоматерь Владимирская» изображена как эмблема Московского царства, святое древо которого, произрастающее из Московского Кремля, насаждается трудами митрополита Петра-чудотворца и великого князя Ивана Даниловича Калиты, а о его процветании и плодоношении заботятся «живы сущии» государь Алексей Михайлович и царица Мария Ильинична с царевичами Алексеем и Федором.

Праздники и действа

В начале XVII века окончательно сформировался чин Большого крестного хода, совершавшегося к Сретенскому монастырю в дни празднования чудотворной Владимирской 21 мая, 23 июня, 26 августа и 15 сентября (а также к церкви Введения, что на Сретенке, 22 октября в день празднования Казанской иконы Богоматери). В Большом ходе участвовали «большие» чудотворные иконы — древняя Владимирская и «Одигитрия» из Вознесенского монастыря. Утром в день праздника под звон колоколов «по чину» в Успенский собор Кремля приносили чудотворные иконы из многих церквей и монастырей Москвы. Из самого Кремля брали чтимый список Богоматери Владимирской, именуемый «Слободцкая» (из церкви Рождества Богородицы, что на Сенях), Богоматерь Донскую и «иные святые иконы» из Благовещенского собора — вероятно, запрестольную мироточивую Пименовскую и Смоленскую. Из Успенского собора отпускали драгоценные богослужебные сосуды и пелены, большой Корсунский крест, «запрестольную меншую» икону Богородицы, хрустальный крест и четыре рипиды. Патриарх выходил из Успенского собора и у Грановитой палаты встречал государя, шедшего с чудотворными иконами от дворцовых храмов. Затем все входили со «святыми иконами» в соборную церковь, царь прикладывался к чудотворным образам, а певчие пели ему многолетие. Ключарь вынимал из киота чудотворную Владимирскую и ставил ее на пелену на «столец» против патриарха. К молебну выносили образ Богородицы письма митрополита Петра. В шествовании чудотворную Владимирскую несли непосредственно перед патриархом. У Вознесенского монастыря крестный ход останавливался: посланный от патриарха архимандрит выходил с чудотворной иконой «Одигитрией», патриарх кадил этот образ. Крестный ход, сопровождаемый звоном всех кремлевских колоколов, шествовал через Спасские ворота к Лобному месту. Там иконы ставили на «два лика» — «как на крылосе», с чудотворной Владимирской иконой в центре; перед нею возглашали ектению и ее первую кадили. После чтения Евангелия шли к «празднику» — в Сретенский монастырь, где вновь читали Евангелие и совершали водоосвящение. По окончании водосвятного молебна патриарх «с собором» и «со властьми» служил в большой церкви монастыря литургию, а царь слушал обедню в приделе. Во время литургии, после переноса Святых Даров, патриарх, стоя в царских дверях, благословлял царя животворящим крестом. Государь «знаменовался» у святых икон и подавал к ним золотые монеты. Принятые у царя золотые кропили святой водой и прикладывали к иконе. После литургии «по скору» совершали молебен. Крестный ход возвращался в Кремль, причем заменявший патриарха митрополит или архимандрит кропил святой водой образы на крепостных воротах Китай-города и Кремля.
Что до Малого крестного хода, то главной его иконой была Богородица письма митрополита Петра, которую носили, как чудотворную Владимирскую в Большом крестном ходе, непосредственно перед патриархом или заменявшим патриарха иереем. В Малый крестный ход брали и другую высокочтимую святыню — икону «Моление о народе Пречистые Богородицы» («Богоматерь Боголюбская с молящимся народом»). Когда в 1653 году в Кремле появилась новая святыня — икона «Богородица Одигитрия Влахернская», ее стали выносить вместе с Петровской взамен образа «Моление о народе». Последний в источниках начала XVIII века более не упоминается, и дальнейшая его судьба не прослеживается.
На первой неделе Великого поста, в воскресенье, отмечается праздник Торжества Православия, знаменующий установление иконопочитания. Действо этого дня наглядно демонстрировало «равночестность», догматическую равнозначность прославленных икон из кремлевских храмов — и не столь широко известных икон из других московских церквей. Высокое богословское осмысление иконописных изображений, заключающееся в догмате иконопочитания, стирало грань между «чудотворными» и «не чудотворными» образами, вновь и вновь напоминая о единственном «виновнике» всех чудес — Боге Слове Иисусе Христе.
В Успенском соборе Московского Кремля это праздничное действо совершалось с особой церемониальной торжественностью. В богослужении участвовали многочисленные кремлевские иконы, а также иконы из других московских церквей. В соборе иконы устанавливали против патриаршего и царского мест. Позже в собор входил царь. Он прикладывался к чудотворным иконам и становился на царское место. Во время провозглашения «памятей» патриарх «со властьми» восседал в алтаре на горнем месте, сослужащее духовенство — на скамье против патриарха. Когда архидиакон «кликал» имя поминаемого, ключари вынимали икону с изображением соименного святого (минейную икону-таблетку), дьякон подносил ее патриарху на целование, а протопопы и певчие на клиросах пели «вечную память». Царю подносили иконы на целование к царским вратам…
В субботу мясопустную происходило действо Страшного Суда. В XVII веке в тот день со святыми иконами выходили «на страшный суд» на Соборную площадь Кремля. За алтарем Успенского собора ключари устанавливали места для патриарха и царя. Напротив патриаршего места ставили икону «Страшный Суд», перед ней — подсвечники и стол с пеленой для водоосвящения, аналой для Евангелий. Из Успенского собора выносили также образ Богоматери письма митрополита Петра в киоте и «меньшие» иконы (то есть те, которые участвовали в Малом крестном ходе). Когда от Благовещенского собора приходил царь и знаменовался «к евангелиям и к образу Страшного Суда и к иным чудотворным иконам», начинали молебен с малым водоосвящением — по чину «еже омыти мощи святых». (Традиция омывать святыни и использовать эту воду как святое и целительное средство восходит к библейским временам. Обычай омывать святые мощи и чудотворные иконы пришел на Русь из Византии. Нередко мощи святых вставляли в иконы, что придавало образам значение особо чтимых реликвий.) После чтения Евангелия «на четыре стороны» (то есть чтения одной и той же строки по четырем книгам патриархом и еще тремя духовными лицами) патриарх умывал руки по установленному чину и святил воду погружением креста, а затем губкой отирал образ «Страшный Суд» и прочие иконы. Государь, приложившись к Евангелиям и святым иконам, уходил к литургии в Благовещенский собор, а святитель благословлял царский синклит, кропил святой водой иконы и весь народ на четыре стороны.
В действе Страшного Суда, как и во многих других праздничных действах и церковных обрядах, чудотворные и «не чудотворные» иконы, кресты и Евангелия знаменовали собой ту «совокупную» святость, через которую на участников действа изливалась Божественная благодать, укрепляющая надежду на милость Божию и заступничество святых предстателей в грядущий день всеобщего Суда.