Эта международная, а вернее, немецко-российская премия была учреждена вскоре после смерти о. Александра усилиями Католической академии, находящейся в окрестностях Штутгарта, в маленьком городке Хоэнхайм, и ее ректора о. Гебхарта Фюрста, по приглашению которого в мае 1990 г., незадолго до своей гибели, о. Александр Мень побывал в Германии и выступил с докладом в этой академии. Премия присуждается за вклад в сближение между народами в сфере культуры, за личный вклад, как подчеркнула, сделав особое ударение на слове «личный», Екатерина Гениева, выступая в Штутгарте 30 июня. В прошлые годы лауреатами этой премии были Катинка Дитрих ван Беринг, основавшая Институт Гете в Москве, Лев Копелев, Чингиз Айтматов и другие.
В 2000 г. премия была впервые присуждена не писателю, философу или ученому, но политику — М.С.Горбачеву. На вопрос, почему премию получил именно Горбачев, ответить нетрудно. Для немцев Горбачев — фигура символическая, здесь он феноменально популярен как человек, давший Германии возможность объединиться, «благословивший» разрушение Берлинской стены и «открывший новую эру» в истории Европы. Не случайно Ганс-Дитрих Геншер, долгие годы бывший министром иностранных дел ФРГ (сначала Западной, а затем и объединенной Германии), принявший участие во вручении премии и выступивший с похвальным словом (laudatio) в честь Горбачева, вспомнил слова нынешнего лауреата: «Дайте нам открыть новую страницу», — сказанные им в 1986 г. во время их первой личной встречи.
По мнению Геншера, Горбачев «нашел в себе силы и имел мужество разрушить старые границы и вырваться из плена стереотипов», но, главное, сумел установить в отношениях между Востоком и Западом атмосферу доверия. Вообще слово «доверие» в речи Геншера, которая была полна ссылок на философов и историков, звучало как ключевое.
И, наверное, Геншер прав. Горбачев, который сначала был просто «красным», а затем стал «розовым» (ныне — «социал-демократом»), Горбачев, который так и не начал экономических реформ внутри страны, при всем этом был всегда открыт в психологическом плане. И не только по отношению к Западу, но и внутри страны, ибо именно в эпоху Горбачева с каждой неделей наступали и развивались позитивные перемены, слабела и отменялась цензура, исчезали разнообразные запреты, упрощались процедуры и так далее. И хотя нам тогда все время хотелось большего, забывать о том, что сделал Горбачев, сегодня было бы нечестно и выглядело бы простою неблагодарностью.
Понятно, почему немцы выбрали лауреатом Горбачева. Но почему он, лауреат множества разнообразных премий и обладатель десятков, если не сотен, дипломов, получил премию имени о. Александра Меня?
В ноябре 1989 г. итальянский журнал «Сабато» опубликовал интервью, которое взял у о. Александра Лучо Брунелли. «Встреча с Папой, — говорит о. Александр в этом интервью, имея в виду первую встречу Горбачева с Иоанном Павлом II, — может дать импульс огромному процессу в социальной и религиозной жизни. Ведь Михаил Горбачев — первый кремлевский лидер, решительно и радикально изменивший религиозную политику». Из напечатанного в «Сабато» интервью становится ясно, что о. Александр ценил в Горбачеве смелость и открытость, готовность идти на нестереотипные шаги. В этом смысле, наверное, можно говорить о том, что Горбачев достоин премии его имени.
Выступая в Штутгарте, Горбачев рассказал о своей последней встрече с Папой, которая имела место всего за три дня до вручения ему премии — 27 июня, когда он приехал в Рим для участия в презентации книги покойного кардинала Агостино Казароли, первого католического прелата, познакомившегося с генсеком ЦК КПСС. Горбачев рассказал, что во время их последней беседы Папа «многократно и настойчиво повторял, что центральный вопрос сейчас заключается в том, чтобы Европа дышала обоими легкими».
По словам Горбачева, Иоанн Павел II говорил с ним об этом сначала наедине, а потом уже при всех сопровождавших его коллегах. Прощаясь, он повторил снова: «Не забывайте об этом… Европа должна дышать двумя легкими».
Для Горбачева, который, вероятно, никогда не задумывался о проблемах межконфессионального диалога и христианского единства, это означает прежде всего, что Европа не должна жить в условиях «холодной войны», в том числе и в религиозной сфере. Представляется чрезвычайно важным, что Горбачев — светский человек, который не пытается казаться верующим, — считая своим долгом вести сегодня борьбу за предотвращение рецидивов «холодной войны», надеется в этом на помощь христиан. И в сущности напоминает нам, христианам, о нашей ответственности за психологическую атмосферу в мире.
Горбачев рассказал об ассамблее «Зеленого Креста», в которой он принимал участие, и о том, как люди говорили: «огромные надежды, которые были у нас на окончание „холодной войны“, во многом не оправдались». По мнению Горбачева, это очень страшно, ибо в мире сегодня «начались новые геополитические игры». Что он имел в виду, станет понятно, если вспомнить, что свое выступление Горбачев начал с заявления о том, что в России признаками власти считаются «уверенный сильный голос, крепкая рука, репрессии». «Я не признаю этого, — воскликнул президент СССР и продолжил: — Я считаю, что власть сильнее тогда, когда она пользуется моральным авторитетом».
Далее он заявил: «То, как мы жили и что мы делали в XX веке, должно быть отброшено. В XXI столетие, в будущее мы должны взять только науку, культуру и искусство, а также то, что достигнуто в отношениях между людьми, но не ставку на силу». В этой связи он назвал Александра Меня и Андрея Сахарова среди тех, кто «является живыми ориентирами, камертонами для всех нас». С точки зрения Горбачева, в основе отношений между людьми сегодня должны лежать «гуманизм, открытость, сотрудничество, а главное — решать все через многообразие мира».
Нельзя не отметить, что Горбачев не готовил своего выступления заранее. Во время церемонии он внимательно слушал все, что говорилось с трибуны, делал записи на программке, которую дали каждому из присутствующих, и построил свою речь в виде импровизации, в ответ на сказанное предыдущими ораторами.
«Многообразие — это наше богатство. Только тот, кто хочет историческим бульдозером ходить по странам, может мечтать о единообразии, — сказал он, скорее всего, мысленно продолжая тот разговор, что состоялся у него с Папой. — Все это было в эпоху коммунистических режимов… Давайте не повторять то, что было».
И закончил тем, что заявил о необходимости «не навязывать новому поколению те стандарты и те привычки, которые воспитал в нас XX век и из которых мы сами никак не можем вырваться». Ясно, что сегодня Горбачев не может и не будет претендовать на какие бы то ни было государственные посты и, в общем, уже перестал быть политиком. Но ясно и то, что к его мнению нельзя не прислушиваться, ибо ту огромную власть, что Горбачев получил в свои руки после смерти Черненко, он все-таки отдал сам, не развязав гражданской войны, на что, вероятно, его многие толкали.
Горбачев после отставки и, более того, после ухода с политической арены Бориса Ельцина — это совсем не тот генсек, а потом президент, которого мы привыкли видеть с телевизионных экранов. Это уже не политик, сначала смело начавший перемены, а затем пытавшийся как-то удержать и направить в какое-то русло, как ему казалось, лучшее, обрушивающуюся с каждым днем ситуацию, сегодня это много переживший и много передумавший человек, давно уже говорящий только то, что он думает, что он передумал за все эти годы.
Штутгарт — Москва
