Термин «социальная доктрина Церкви» — журналистский и научный, а не церковный (богословский). Его мы не найдем в серьезных теологических словарях. Нет у Католической Церкви и всеохватывающего документа под названием «Социальная доктрина Церкви». Есть совокупность папских посланий по социально-политическим проблемам.
Католические ученые предпочитают говорить о «социальном учении Церкви». Его появлению предшествовало почти столетнее развитие «социального католицизма», состоящего из учения, разрабатываемого католическими учеными, и предпринятой энтузиастами (епископами, священниками и мирянами) принципиально новой положительной практики решения социальных проблем в конкретных областях и сферах общественной жизни.
Принципиальная новизна была связана с тем, что в обществе на смену «евангельским бедным» пришел многомиллионный промышленный пролетариат. Возник «социальный вопрос». В результате практической деятельности создателей социального католицизма возникли католические профсоюзы, кассы взаимопомощи. Были заложены интеллектуальные и материальные основы католического социального служения, включающего сегодня профсоюзы, больницы, детские сады, дома для престарелых, лепрозории, школы, университеты, СМИ, банки и десятки миллионов работающих в них.
Несколькими десятилетиями позже возникает политический католицизм. Как и социальный, он возникает по инициативе представителей церковного народа, а не священноначалия. Под влиянием политических преследований католиков со стороны государственной власти (например, «культуркампф» Бисмарка) возникает традиция католических съездов (в Германии «католикентаги»).
Следующим шагом было организованное участие католиков в выборах и создание католических политических партий (Германия и Италия).
И все это осуществлялось без поддержки и даже при сопротивлении Римской курии. В Риме боялись самостоятельности католических активистов. И в дальнейшем Ватикан будет безусловно поддерживать только те инициативы, которые будут находиться под жестким контролем со стороны иерархии (правящего епископа). И это естественно. Все, что касалось определения природы власти, рассматривалось Папами как сфера их безусловной и традиционной компетенции. Как и сфера оценки моральности современных социальных и политических идей. Здесь инициатива была в руках Рима.
Можно утверждать, что католическое социально-политическое учение оформилось при слиянии этих двух направлений (традиционного и возникшего по инициативе снизу). Оно было поддержано широкими кругами духовенства, частью епископов и активными представителями церковного народа и только после этого в последнее десятилетие XIX века приобрело доктринальный характер.
Тогда в энциклике «Rerum Novarum» Папой Римским Львом XIII (1878−1903) было высказано убеждение, что «без помощи религии и Церкви социальный вопрос не может быть разрешен». Обоснованием права на вмешательство является взаимосвязь между социальными и моральными проблемами, убеждение в невозможности осуществления социальных реформ без повышения морального уровня общества. Так возникла традиция издания социальных энциклик.
Но и после этого нельзя сказать о триумфальном развитии социального учения. Новая социальная практика Католической Церкви вызвала сопротивление консервативной части Церкви, которая обвиняла Папу Льва XIII в связях с масонами. Только невероятная активность Папы Пия XI (1922−1939) в социально-политической сфере сделала социальный и политический католицизм нормой церковной жизни.
Сегодня можно сказать, что нет таких важных для судьбы человечества проблем, по которым бы не высказался римский первосвященник. Характерной чертой его выступлений является выдвижение на первый план морального контекста анализируемого явления, а следовательно, бескомпромиссного указания на возможные опасные с моральной точки зрения социальные последствия. В этой сфере борьбы между Добром и Злом не имеет значения точка зрения «большинства», а лишь верность Истине. Фундаментальные вопросы человеческого существования нельзя решать голосованием, говорит Папа Иоанн Павел II. Особенно ярко эта позиция Пап проявилась в осуждении абортов (начиная с энциклики о контроле над рождаемостью «Humanae vitae» Павла VI, 1968), названных Иоанном Павлом II «символом нашего времени», а само это время — «цивилизацией смерти».
Проиллюстрируем позицию Папы по отношению к абортам следующим примером: в разговоре со своим биографом Андре Фроссаром он сказал: «Нет на свете ни одного обладающего здравым рассудком человека, который бы мог вообразить себе, чтобы какой-нибудь Папа мог бы согласиться на легализацию аборта. Это — убийство». Но одновременно с безусловным неприятием аборта как убийства Папа говорит о том, что Церковь не осуждает конкретных людей. «Если речь идет о делах, то их нельзя оценивать в отрыве от обстоятельств. Даже аборт, как любое иное покушение на жизнь». Что касается противозачаточных средств, то Папа категорически выступает против попыток решения кардинальных проблем человека при помощи таблеток. Только сознательное родительство. И только понимание аборта как преднамеренного убийства, по его мнению, может привести к пониманию необходимости сознательного отношения к жизни. Церковь стремится вывести дискуссию об абортах на уровень общечеловеческих проблем: аборты — это не обеспечивающая некий комфорт техническая проблема, а проявление отношения к жизни и смерти.
«Не все, что технически возможно, морально допустимо» (Инструкция Конгрегации вероучения «Donum vitae» от 22 февраля1987).
Именно папские энциклики и документы Конгрегации вероучения по моральным проблемам современного развития (например, о моральных ценностях в науке) вызывают самое отчаянное сопротивление и критику секуляризованного мира, обвинения в адрес Католической Церкви и Пап в мракобесии и консерватизме. Следует отметить, что при всех успехах секуляризации в католических странах число абортов (как и самоубийств) значительно меньше, чем в протестантских, где Церкви относятся к абортам либерально.
Дискуссия об абортах по инициативе Католической Церкви давно превратилась в серьезную политическую проблему в западных странах. Под лозунгом за или против абортов с 1976 г. проходили президентские и парламентские выборы в США (к примеру, Клинтон — «за», Картер, Рейган, Буш — «против») и в ФРГ (христианские демократы — «против», социал-демократы и либералы — за «аборты»).
Из социальных энциклик нынешнего понтификата следует отметить «Centisimus annus» (1991), на страницах которой Папа заявил, что не считает «капитализм единственной моделью экономической организации». Папа назвал опасной и угрожающей катастрофическими последствиями иллюзией представления о том, что якобы разрешение социальных проблем зависит от какой-либо материалистической и в конечном счете атеистической идеологии. По словам Иоанна Павла II, миллионам людей сегодня угрожает «дикий капитализм», ищущий лишь власти, выгоды и бездушной производительности. Сегодня этот Папа — единственный лидер мирового класса, который осмеливается критиковать капитализм.
Опыт издания социальных энциклик серьезным образом активизировал социальную (и политическую) работу поместных Католических Церквей. Это проявилось в период борьбы с размещением американских ракет в Западной Европе (и советских ракет в Восточной), когда все епископаты разработали и опубликовали пастырские послания с изложением своих представлений о войне и мире, чем оказали реальное влияние на формирование общественного мнения.
Но у проблемы социальных энциклик есть и вторая сторона. Выступления римских первосвященников с энцикликами на социально-политические темы (в частности, «Populorum progressio», 1967) спровоцировали появление новых теологий и новых форм политической активности внутри католицизма. Среди нарастающих как снежный ком внутрицерковных проблем на первом месте, по словам главы Конгрегации вероучения кардинала Йозефа Ратцингера (см. статью «Острота вопросов и ясность ответов» в «НГР» от 14.06.2000), стоит борьба с теологией освобождения, которая нашла своих почитателей во всем мире. Ее основная идея — христианство должно оказывать влияние также и на земное существование человека. Христианство должно гарантировать человеку свободу совести и также подчеркивать социальные права человека. В случае одностороннего понимания этой идеи, говорит кардинал, христианство начинает пониматься как политический инструмент переустройства мира. В мире ислама, добавляет Ратцингер, эта теология стала обоснованием террористических движений. Но появление теологии освобождения было только началом нового наступления секуляризированного мира на Церковь.
