Под смех августейших особ

«Ни одна государыня в Европе, — говорили иностранцы, современники царя Алексея Михайловича Романова (Тишайшего), — не пользуется таким уважением подданных, как русская. Русские не смеют не только говорить свободно о своей царице, даже и смотреть ей прямо в лицо…»

В золотой клетке

Действительно, вплоть до конца XVII века жизнь русских цариц была покрыта флером таинственности и обожания. Они ездили по городу только в закрытых экипажах. Даром ни для кого не проходила даже нечаянная встреча с государыней. Сразу начинались допросы и розыски — не было ли здесь какого злого умысла. Если государева супруга заболевала, доктор мог пощупать пульс только через тонкую ткань, чтобы не касаться тела.
Терем царицы походил больше на монастырь, чем на светлицу. Здесь ютились разные убогие люди, странники, юродивые. Жизнь государыни тоже была жизнью пустынницы, постницы, она была строго согласована с незыблемыми устоями домостроя. В будни — это богомолье, раздача милостыни, беседы с ближними боярынями, рукоделие. Царицы сами вышивали золотом и шелками сорочки своему господину, полотенца, детям — куклы.
Вышивали и ширинки. Ширинка — это носовой платок царицы и царевны. Он всегда держался в руках при выходе в церковь, при торжественных случаях.
В праздничные дни устраивались торжественные приемы, на которые прибывали по особому зову приезжие боярыни. Садились за стол строго по чину: кто поближе к царице, кто подальше от нее. (Кстати, наш бывший президент этот обычай, вероятно, знал и ценил. Вспомните, как на одном из заседаний он зорко высмотрел где-то затерявшегося в отдалении, но уже к тому времени возвысившегося Сергея Степашина и усадил его поближе к себе. Правда, ненадолго.)
В такие праздничные дни любимым развлечением цариц было слушание сказок в песенном изложении гусляров, домрачей. Мирские же удовольствия в те допетровские времена напрочь отвергались. Они считались «мерзостью и поганством». Запрещались конские скачки, а также шахматы как предмет идолопоклонения. Даже к, казалось бы, безобидным танцам отношение было далеко не однозначным.
«Женам же и девам плескание и плясание и главами их покивание, устами их неприязнен кличь и вопль, все скверные песни и хребтом их вихляние» — вот такую беспощадную оценку давали танцам строгие ревнители домостроевской нравственности.
А игумен Елизарова монастыря Панфилей — тот вообще гневно восклицал: «Что за охота ходить по избе, искать, ничего не потеряв, притворяться сумасшедшим и скакать скоморохом? Человек честный должен сидеть на своем месте и только забавляться кривлянием шута».
Вот потому и заводили при государевых дворах шутов, дураков, карлиц, арапов и т. д. Кстати, профессиональный дурак-шут, способный вызвать веселье, при дворе очень ценился. Причем ему дозволялось говорить такое, за что другой неминуемо угодил бы на плаху. Как и юродивые, шуты иной раз становились неумолимыми обличителями лжи, лицемерия, несправедливости. Под смех августейших особ им все сходило с рук: ну что, мол, с дурака возьмешь.

Царские потехи

С начала XVIII века увеселительная программа царских дворов уже не столь строго сдерживалась аскетическими узами домостроя. При правительнице Анне Леопольдовне в России появились театры, опера, с большой пышностью устраивались придворные празднества с фейерверками, пальбой из пушек и, конечно же, с великолепными и щедрыми банкетами. Столы ломились от самых разнообразных яств, вино лилось рекой. О прежнем постничестве русских цариц было забыто напрочь. С обильного царского стола рассылались и так называемые подачки — близким родственникам, высшим духовным властям и т. д.
А после обеда гости Анны Леопольдовны направлялись в бильярдные или к ломберным столикам, которых во дворце было множество, — нравилось правительнице перекинуться в картишки.
Еще более завзятой картежницей прослыла императрица Анна Иоанновна. Причем постоянным ее партнером в игре был некий Педрилло, приглашенный из Италии в качестве шута и скрипача для развлечения придворной знати. Так вот, этот Педрилло на деле оказался не таким уж и дураком. Он так ловко манипулировал своими валетами, королями и тузами, что слуги Анны Иоанновны только успевали складывать у его ног мешки с деньгами. Сколотив таким образом приличное состояние, Педрилло отправился восвояси к берегам родного Неаполя.
При дворе Анны Иоанновны проживало множество шутов, дураков, карлиц, калмыков, арапчат, калек — это была целая толпа, жившая за счет двора и служившая для знати объектом насмешек и издевательств. Знаменитой во время этого правления стала и шутовская свадьба князя Голицына и калмычки Бужениновой. Свадьба состоялась в огромном доме, построенном изо льда.
Ко всему прочему Анна Иоанновна обожала охоту. Любила устраивать облавы, мастерски била из ружья влет, гонялась с псами за оленями, но особое удовольствие ей доставляла травля зверей.
В последние годы жизни она и пообедать уже как следует не могла, предварительно не полюбовавшись этим изысканным зрелищем, которое устраивали для нее тут же, во внутреннем дворе дворца.
Любила охоту и императрица Елизавета Петровна. В молодости очень красивая женщина, она использовала эти выезды как повод лишний раз продемонстрировать свою привлекательность. В мужском охотничьем платье, особенно подчеркивающем ее стройную фигуру, с роскошной копной каштановых волос она производила, конечно, сильное впечатление.
Еще нравилось Елизавете Петровне певческое искусство. В ее придворном хоре были певцы из многих стран. В один прекрасный день появился здесь и красивый чернобровый парубок из Малороссии Алексей Разумовский. Бывший деревенский подпасок так очаровал своим голосом и красотой императрицу, что вскоре он становится камер-юнкером, затем камергером и графом и, наконец, генерал-фельдмаршалом Российской империи. В 1742 году в подмосковной деревне Перово состоялось тайное венчание императрицы и Алексея Разумовского.
Екатерина, когда еще не была Великой, раздосадованная своим непутевым супругом Петром III, у которого на уме была только игра в солдатики, любила подолгу бродить с охотничьим ружьем по окрестностям Гатчины. А позже она предпочитала соколиную охоту.
В более спокойные часы досуга Екатерина любила посидеть за шахматной доской, поболтать о том о сем со своим царедворцем Безбородко, черкнуть эпистолу Вольтеру или Дидро. Были у императрицы и другие забавы и потехи. Откуда только время на все находилось?! Впрочем, потому она и была Великой, что успевала делать многое.