— Вы из каких — «красных» или «белых»? — обратился ко мне, вероятно, с традиционным вопросом прихожанин церкви св. Петра, что в Яффе, некогда главном палестинском порту, а ныне тихом пригороде Тель-Авива.
Пришлось объяснять, что в Европе помимо общин Московского патриархата и Зарубежной Церкви существует и третья юрисдикция, Православная Русская Архиепископия под омофором Константинопольского Патриархата и с епархиальным центром в Париже. Ей-то и принадлежит наша церковь во Флоренции.
— И какого же она цвета?
На сей раз я не знал, что ответить: красок явно не хватало.
Шел воскресный, рабочий для Израиля день. После праздничного богослужения был подан чай — на террасе с роскошным видом на Средиземное море прямо над пещерой, где апостол Петр воскресил праведную Тавифу. Бывший одесский моряк, единственный мужчина из пришедших в тот день в храм, не считая батюшки, явно хотел пообщаться с гостем.
— А ваша Церковь какая? — поддержал я беседу.
— Мы «красные», — гордо ответствовал сей израильтянин.
Меня, впервые оказавшегося на Святой Земле, интересовали иные вещи — Вифлеемский вертеп, Галилейское озеро, Гроб Господень. Но, увы, при встречах с бывшими соотечественниками разговор рано или поздно сбивался на «красных» и «белых». Иногда казалось, что гражданская война вовсе на закончилась…
Русская «палитра» в Израиле сложилась постепенно, и, как показывают последние события, она не есть нечто застывшее.
Обширные церковные владения с великолепными постройками, записанные за Русской духовной миссией, возникли на рубеже XIX—XX вв.еков в результате деятельности начальников этой миссии, в первую очередь архимандрита Антонина (Капустина) при щедрой поддержке русского народа и царского правительства. Их основное предназначение, о котором нынче часто забывают, — служить духовным и физическим нуждам паломников из России.
После революции паломники на Святой Земле исчезли, их гостиницы опустели. В некоторые из них въехала британская «мандатная» администрация, другие, например в Иерихоне, долго стояли заброшенными. В конце 1920-х годов, когда сложились структуры Зарубежной Церкви, британцы передали «белым» всю русскую церковную собственность в Палестине.
Наступил великий для Израиля 1947 год, и Советский Союз, к радости сионистов, поддержал в ООН решение об образовании еврейского государства. Тут же молодое израильское правительство в знак благодарности передало Московской патриархии, точнее ее Духовной миссии, русские храмы и подворья: Ильинский на Кармильской горе, Петровский в Яффе, Магдалининскую обитель на Галилейском озере, Горненский монастырь в Эйн-Кареме, Троицкий собор и подворье с церковью св. Александры в западном Иерусалиме. Так после 30-летнего перерыва на Святой Земле вновь появились духовные лица из России, но уже советской. Вскоре советское правительство продало Израилю часть подворий в Иерусалиме (сомневаюсь, что деньги получила Церковь, официальная владелица).
Наступил другой памятный год, 1967-й, израильтяне отбили у арабов старый Иерусалим и Западный берег Иордана. Советский Союз это резко осудил и на отвоеванных территориях ничего не получил: там сохранилось «статус-кво», т. е. владения «белых». Это — Александровское подворье, храм св. Марии Магдалины, Возненсенский монастырь в Иерусалиме и участки в Хевроне и Иерихоне. Так в одной стране стали одновременно существовать две русские Церкви, две русские Духовные миссии.
После разрыва дипломатических отношений между СССР и Израилем «красные» подворья уподобились партизанским отрядам в тылу врага, и репатрианты из России (а среди них, как это ни удивительно, есть и христиане, а иные израильтяне получили святое крещение прямо здесь, в водах Иордана) всячески сторонились этих мест, предпочитая «белых».
С началом 1990-х годов, по свидетельству местных старожилов, расстановка сил изменилась. Из бывшего Союза хлынули паломники, «субъекты» Московской Патриархии, и «красные» угодья приободрились, стали расцветать и отстраиваться.
Знаки этого подъема я увидел повсюду. В женском монастыре св. Марии Магдалины в Галилее (не путать с одноименной «белой» обителью в Иерусалиме) только что завершилось строительство Дома паломника, а в монастырском храме в январе этого года водружен новый иконостас. Похорошел Горненский монастырь, где даже возник новый скульптурный мемориал: бюсты первых начальников Русской миссии, изваянные московским маэстро Церетели.
«Белые», настороженно относящиеся к массам бывших советских граждан, стали самоизолироваться. Две главные их обители на Елеонской горе теперь принимают посетителей только по расписанию: четыре часа в неделю. Гигантское Александровское подворье с храмом св. Александра Невского, что стоит прямо у собора Гроба Господня, в самом престижном месте Иерусалима, тоже вроде бы открыто по расписанию, но в мой приезд на нем каждый день висел транспарант: «Sorry, we are closed» («Извините, мы закрыты!»).
Этому процессу способствовали и национальные особенности: если все «красные» насельники и насельницы — исконные россияне, то среди «белых» много арабов, западноевропейцев, американцев, зачастую не владеющих русским языком и паломниками мало интересующихся.
Три года назад полемика между «белыми» и «красными» обострилась из-за передачи Московской Патриархии Хевронского участка. Об этом много писали, но потом вроде бы смирились. В этом году грянул Иерихон.
Скандал этот крайне удивил малочисленную русскую паству в Израиле. Во-первых, теперь здесь особой разницы между двумя Церквами не делают и ходят куда ближе, или где какой праздник, или батюшка симпатичнее. Во-вторых, и это главная причина удивления, — почти никто прежде и не слышал об Иерихонском подворье.
Действительно, оно представляет собой заброшенный, крайне деградировавший участок, годами никем не использовавшийся в силу исторических причин. Земля была приобретена архимандритом Антонином в 1880-х годах для нужд паломников. Предполагалось, что богомольцы, особым караваном выступающие из Иерусалима на Иордан, к вечеру добираются до Иерихона и остаются там на ночлег.
Все это давно кануло в Лету. Иерихон попал на земли Палестинской Автономии, иорданские берега здесь считаются опасными, и нынешние паломники предпочитают совершать омовения на севере, в более спокойной Галилее. Из Иерусалима сюда теперь ездят по другой причине — здесь функционирует единственный в стране игорный дом.
С января 2000 года о существовании приюта (ошибочно называемого монастырем) узнал весь христианский мир. Произошло следующее: палестинские власти, признающие законной правопреемницей дореволюционной русской миссии нынешнюю миссию Московской Патриархии, решили передать ей участок. В Иерихон прибыли клирики Патриархата. Монахиня Мария, сестра влиятельного американского политика Джорджа Стефанопулоса и член «белой» миссии, вроде бы случайно оказалась рядом и проникла в приют, наотрез отказываясь оттуда выйти. Вскоре к ней присоединилась еще одна монахиня. Из добровольного затвора матушки стали будоражить средства массовой информации.
После некоторых колебаний, заранее зная, что особо интересного я там не увижу, я все-таки отправился в Иерихон. Путь оказался непростым.
Мои знакомые репатрианты отвести меня туда отказались: машины израильтян и арабов отличаются цветом номеров («белые» и «желтые»), и на палестинских территориях еврейским автомобилям могут побить стекла. Общественного транспорта из Иерусалима в Иерихон не существует. «Маршрутки», называемые в Израиле «ширутами» (это случайное совпадение, ибо ширут обозначает «удобство»), стартуют из Абу-Диса, поселка на восточной периферии Иерусалима, и ехать приходится с пересадками. Дорога шла через потрясающую Иудейскую пустыню, вдоль обочин виднелись живописные стоянки бедуинов.
Приют, стоящий недалеко от автостанции, иерихонцам известен под названием «москобия», как здесь вообще титулуют русские земли. Обшарпанные стены, непременные пальмы, металлические ворота с восьмиконечными крестами. У ворот палестинские солдаты. Где-то там, внутри, запершиеся американские монахини: Мария из Нью-Йорка и Ксения из Сан-Франциско.
— Для входа нужен пропуск от властей, — сказал мне автоматчик.
Я не стал настаивать: накануне вечером я прочел в Интернете воззвание матери Марии, озаглавленное «Письмо к миру», с яростными нападками на Московскую Патриархию и на российское правительство, и уже знал, что она может сказать. «КГБ, большевики, красные» — гражданская война продолжается…
Обойдя кругом подворье, я увидел за стеной скромное строение, куда вселился один иеромонах Московской Патриархии. Подобное сосуществование вряд ли можно назвать мирным.
Но неужели это убогое место взволновало мир? Наверное, нет — спор, видимо, идет о том, какая Церковь владеет истиной и в чьих стенах надо спасаться русскому человеку.
Иерихонским приютом теперь занимаются в Белом Доме. Американские дипломаты, озабоченные судьбой своих «субъектов», запершихся монахинь, предлагают палестинцам соломоново решение, что некогда приняли израильтяне в объединенном Иерусалиме: по одну сторону забора — «красные», по другую — «белые». Палестинцы вроде бы склонны к такому разделу, благо, что какой-то забор уже есть на участке, надо лишь подлатать дыры. Если это и произойдет, то у паломников из России, если таковые объявятся в Иерихоне, будет выбор, куда пойти.
Я отправился на окраину города, к Сорокодневной горе, под ногами простирался Иерихон, стены которого некогда пали от трубных звуков войска Иисуса Навина. Теперь они растут вновь.
Иерихон-Флоренция
