Оглавление

§ 2.2 История создания неподвижных флотских православных храмов и их роль храмов в хранении преумножении традиций

Даже имея свои корабельные церкви, личный состав крупных кораблей предпочитал присутствовать на богослужениях в хорошо обустроенных береговых храмах. При этом командиры кораблей старались вместе со всем личным составом участвовать в праздничных и воскресных церковных службах. Береговые неподвижные соборы и церкви являлись хранителями традиций, центрами культуры, духовной жизни и идейно-нравственного воспитания являлись.

Главным военным собором Российской империи был Преображенский собор. Официально — это был храм Преображенского лейб-гвардии полка, но фактически он являлся центральным собором всей армии и флота. И глава военно-морского духовного ведомства был почетным настоятелем этого собора.

На углу улицы Фурштатской, дом 29 и Воскресенского проспекта находилась Александра Невского домовая церковь (этот дом около станции метро «Чернышевская» сохранился до наших дней) при главе военного и морского духовного ведомства. В 1829 году церковь была расширена и благоустроена по проекту архитектора П. Самсонова.

Морские храмы в России начались строиться практически одновременно с созданием флота.

На левом берегу реки Мойки, начиная от Синего моста, вниз по течению этой реки, с 1730 года в казармах размещались морские адмиралтейские служители. Центром этих поселений был так называемый корабельный или морской полковой двор, располагавшийся в непосредственной близости от Синего моста. На этом дворе была устроена часовня во имя Св. Николая Чудотворца, в которой в 1730 году служил присланный из Св. Синода, иеромонах Август. В 1733 году в Св. Синод поступило от адмиралтейской коллегии следующее донесение: «При
с.-петербургской корабельной команде обретается морских служителей всегда не менее 1000 человек, а иногда и 2000 и больше, и, ради божественного служения, имеется при той команде построенная в светлицах часовня, а для отправления этой службы и других потреб, были прежде определяемы от св. Синода по одному иеромонаху, а ныне определен был белый священник; и при той часовне книги и прочая утварь имеется во всяком удовольствии; также от подаяния служителей, денежный сбор бывает довольный, а церкви Божией не имеется. Того ради адмиралтейств коллегия, представляя, просит, дабы о имении, при показанной корабельной команде, полотняной церкви, во имя св. Николая Чудотворца, и об отпуске подвижного антиминса, и об определении священника, который жалованьем довольствован быть имеет, против того, как прежде определяемым при той команде, для божественной службы, иеромонахам производилось, определено было указом».[1] В соответствии с этим донесением Св. Синод определил: «В обретающейся на морском полковом дворе, где ныне имеется часовня, светлице полотняной церкви, во имя св. Николая Чудотворца, быть, и, для священнослужения, дать освященный антиминс, взяв указные (75 к.) пошлины из с.-петербургскаго Духовного правления, и всякое в той церкви священнослужение отправлять прежде бывшему на оном корабельном дворе белому священнику Иоанну Иоаннову, который в тот корабельный двор, по определению св. Синода, от 22-го сентября 1732 г., назначен».[2] В том же 1733 году, вместо часовни была построена полотняная церковь. Вот как описывает эту церковь освящавший ее член Св. Синода протопресвитер московского Благовещенского собора Иоанн Семенов: «По осмотру моему, в первой светлице, где быть алтарю и церкви длины 4 саж. с аршином, в другой светлице, которая может быть за трапезу, две саж. с половиной, между ними (т. е. двумя светлицами) сени в одну саж. с аршином, а в поперечнике обе оныя светлицы и сени имеют по 4 саж.»[3]

17 июля 1735 года в С.-Петербургское Духовное правление от священнослужителей Исаакиевского собора поступило следующее прошение: «Имелась на Адмиралтейском острове соборная церковь св. Исаакия Далматского, которая прошлого апреля 21 числа от воли Божьей погорела, и ныне мы нижеподписавшиеся без церкви, и нигде служения не имеем. Також прихода нашего у приходских всякого чина людей имеются мирские нужды, а именно: младенцев крещение, и, по присланным из
с. — петербургского Духовного правления венечным памятям, свадьбы. Того ради просим, дабы повелено было нам всякие приключающиеся у приходских людей нашего прихода мирские нужды отправлять в церкви св. Николая Чудотворца, что на морском полковом дворе, и оныя церкви священнику Петру о пускании нас в помянутую церковь, для исполнения мирских треб, из с. — петербургскаго Духовного правления послать письменное известие».[4] В ответ на это прошение 22 июля 1735 г. из С.-Петербургского Духовного правления последовало распоряжение об отправлении в церкви св. Николая Чудотворца божественных служб и треб священниками Исаакиевского собора: «Оным Исаакиевского собора священнослужителям с причетники, для показанной нужды, понеже та соборная церковь погорела, надлежащие до приходских людей духовные требы, в означенной церкви Николая Чудотворца, что на морском полковом дворе, отправлять позволить; притом же, доколе оная соборная церковь не построится, не токмо требы исправлять, но и божественныя литургии священнослужение и прочее церковное пение отправлять, по согласию с настоящим тоя церкви священником, Петром Павловым, соизволяется, дабы в церкви повседневная божественная служба происходила, и священнослужители достодолжное к Богу моление воссылали, не препровождая времени туне».[5] Это распоряжение действовало до 21 сентября 1735 года, когда была освящена восстановленная Исаакиевская церковь.

Позже, по Высочайше утвержденному 20 апреля 1737 года плану, на правой стороне Глухой речки (позже здесь был прорыт Екатерининский канал — нынешний канал Грибоедова) вниз по ее течению, начиная от Вознесенского моста до нынешнего Крюкова канала, вместо обветшавших казарм для морских служителей были построены новые «светлицы» в количестве 71. Западнее этих «светлиц», на левом берегу Крюкова канала (при пересечении его нынешней ул. Римского-Корсакова), недалеко от местоположения будущего Никольского Морского собора, в 1743 году была построена деревянная церковь во имя того же святителя вместо прежней полотняной церкви.

Известны имена священников, служивших при полотняной и деревянной церквях на морском полковом дворе:

Иоанн Иоаннов — до назначения в Николаевскую часовню служил в Адмиралтейском госпитале. С 22 сентября 1732 года служил при Николаевской часовне, а после преобразования этой часовни в полотняную церковь в 1733 году, служил в ней до 4 октября 1734 года. Затем был священником в Преображенском полку и в Адмиралтейском госпитале;

Петр Павлович Козицкий — с 4 октября 1734 года служил сначала в полотняной церкви, а затем в деревянной до 25 декабря 1747 года. Он закончил Киевскую академию. Был известен своей ученостью и миссионерской деятельностью. Петр Павлович Козицкий крестил и обучал православной вере вотякских, татарских и калмыцких детей.[6] В 1747 году он переведен в церковь Введения Пресвятой Богородицы лейб-кампанского корпуса[7];

Гавриил Семенович Вершнецкий — выпускник Киевской академии. 31июля 1743 года рукоположен в диаконы морского полкового двора. 25декабря 1747 года рукоположен в священники. Служил в церкви по 1 июля 1752 года, переведен в московский Благовещенский собор;

Иоанн Иоаннович Панфилов — обучался в Александро-Невской семинарии и Московской академии. С 1 июля 1752 года служил в деревянной церкви на морском полковом дворе, а затем стал настоятелем собора.[8]

16 апреля 1752 года последовал указ императрицы Елизаветы Петровны о постройке каменной полковой морской церкви вблизи обветшавшей деревянной. Коллегия поручила составить план церкви и смету строительства архитектору Чевакинскому, который являлся учеником школы знаменитого графа Растрелли. К 20 мая того же года план и смета были готовы. Но осенью 1752 года произошло большое наводнение, и, над предназначенным для строительства местом, вода поднялась на три аршина. Поэтому коллегия 29 мая 1753 года постановила: «Означенную церковь, для опасения впредь от подобных вод, и чтобы в нижнем апартаменте пола водою не поднимало, и вода в церковь не входила, поднять выше на три арш., сверх положенной на чертеже меры. А понеже, по регулам архитектурии всякое публичное и знатное здание требует симметрии, и по высоте и широте, дабы могла выказывать себя особенно высокою. Посему, соответственно вышеозначенной прибавленной на 3 арш. высоте, и ширина здания должна быть увеличена на 3 сажени и 6 фут, а сообразно такой ширине и высоте признается необходимым, чтобы внутри церкви были столбы (коих по первому планы не предполагалось), как для облегчения стен, так и для лучшей красоты сводов и церкви, каковому расположению с прибавочною высотою и широтою в той же фигуре, с устройством впрочем столбов, сочинить план и фасад и предложить оные для рассмотрения, причем предложить реестр к тем материалам, которые потребны, сообразно с увеличенною высотою и широтою».[9] Архитектором Чевакинским были исправлены план и смета и представлены в Коллегию.

15 июля 1753 года архиепископом Санкт-Петербургским Сильвестром была совершена закладка церкви. За это преосвященный Сильвестр от морского ведомства получил в подарок «17 аршин люстрину, купленного в лавке Саввы Яковлева по 2 рубля аршин».[10] На деле о построении церкви, хранившемся в архиве С.-Петербургской духовной консистории, ключарем Петропавловского собора иереем Петром Гребневским сделана была следующая надпись: «Вышеозначенная при морском полковом дворе вновь строящаяся каменная церковь, во имя св. Николая Чудотворца, его преосвященством заложена 15 июля 1753 года».[11]

Главный алтарь в нижней церкви, во имя св. Николая Чудотворца был освящен 5 декабря 1760 года преосвященным Сильвестром архиепископом Санкт-Петербургским. В тот же день освящен и правый придел, во имя св. Иоанна Предтечи. «Сего 1760 г. декабря 5 дня, его преосвященство, Сильвестр архиепископ с.-петербургский и шлиссельбургский соизволил новопостроенную каменную морскую полковую нижнюю церковь св. Христова Николая Чудотворца и с приделом св. пророка Предтечи и Крестителя Иоанна освятить, и в оную церковь, також и в придел отпущены из Петропавловского собора два антиминса, один освященный на белом атласе, а другой неосвященный на желтом атласе,» — рапортовал консистории ключарь Петропавловского собора Петр Симеонов.[12]

Верхняя церковь, во имя Богоявления Господня освящена 20 июля 1762 года преосвященным Вениамином, архиепископом Санкт-Петербургским. В тот же день совершено освящение и левого придела св. Дмитрия Ростовского в нижней церкви. На освящении верхней церкви присутствовала императрица Екатерина II, соизволившая в тот день дать повеление именовать построенную морскую полковую церковь собором. Только что взошедшей на царский престол императрице нужно было показать народу свою приверженность Православию в отличие от своего убитого мужа Петра III. И этим жестом она произвела нужное впечатление на всех. Удостоив собор высочайшим своим посещением в день его освящения, императрица и позже неоднократно бывала в нем. Например, 28 мая 1770 года, при отправлении божественного молебна по случаю овладения русским морским флотом нескольких городов в Морее, и 14 сентября 1770 года, при слушании благодарственного молебна об истреблении 24 июня этого же года турецкого флота.[13]

В 1808 году Николо-Богоявленский морской собор был передан в епархиальное ведение.[14] Произошло это не без участия министра морских сил Павла Васильевича Чичагова, которому храм, так же как и флот в целом был ненужной обузой. Собор вновь передан в ведение протопресвитера с причислением к флотскому гвардейскому экипажу был лишь в 1900 году.

Известны имена протоиереев и священников, служивших в Богоявленском Николаевском соборе начиная от его освящения и до наших дней.

Настоятели:

Иоанн Иоаннович Панфилов — с 17 марта 1752 года по
25 февраля 1770 года. Перемещен протопресвитером в московский Благовещенский собор. Впоследствии он стал духовником императрицы и членом Св. Синода. Скончался 19 июля 1794 года;[15]

Василий Алексеевич Алексеев — В 1760 году произведен в диаконы морской церкви, 11 августа 1762 года рукоположен в священники Морского Богоявленского Николаевского собора, а 20 марта 1770 года возведен в протоиереи. 13 января 1771 года определен присутствующим в Санкт-Петербургской Духовной Консистории. Являлся настоятелем собора до 14 июня 1772 года. Перемещен в Петропавловский собор;

Тимофей Васильевич Люсцинский — с 16 июля 1772 года до своей смерти 24 декабря 1799 года. С 1773 года по 1796 год был членом Консистории и благочинным;

Митрофан Иванович Окин — 20 марта 1770 года был произведен в священники морского собора. 20 апреля 1800 года рукоположен в протоиереи. 2 марта 1801 года удостоен за отличие фиолетовой бархатной камилавкой, а 4 марта 1804 года награжден наперсным крестом. Являлся настоятелем собора до своей смерти 15 августа 1805 года;

Иван Степанович Веселовский — 12 января 1798 г. определен священником Богоявленского Николаевского собора. 5 сентября произведен в протоиереи. За свои заслуги он был награжден камилавкой, наперсным крестом и представлен к ордену св. Анны III степени. Протоиерей Иван Степанович Веселовский был настоятелем собора в самое трудное время — во время перехода его из Адмиралтейского в Епархиальное ведомство. Скончался он 9 июля 1831 года.

Тимофей Алексеевич Вещезеров — служил в соборе с июля 1831 года. В декабрь 1831 года удостоен звания кафедрального протоиерея при Петропавловском соборе;

Тимофей Ферапонтович Никольский — в соборе с 7 декабря 1831 года по март 1846 года;

Иван Дмитриевич Колоколов — 7 июля 1830 года определен священником Богоявленского Николаевского собора и получил звание ключаря. 17 марта 1846 года произведен в протоиереи. До 24 декабря 1860 года был настоятелем собора. Переведен в Кафедральный Исаакиевский собор;

Сила Степанович Топильский — являлся настоятелем собора с 26 декабря 1860 года по 1873 год;

Николай Николаевич Кондратов — настоятель с 17 апреля 1900 года по 2 октября 1914 года;

Александр Иванович Преображенский — настоятельс 1914 по 1918 годы;

Александр Николаевич Беляев — с 1919 года по 10 февраля 1923 года;

Николай Николаевич Русанов (обновленец) — с февраля 1923 года по 22 июля 1923 года;

Иоанн Димитриевич Дмитриевский — с июля 1923 года по сентябрь 1923 года;

Николай Николаевич Русанов (обновленец) — с 21 сентября 1923 года по 17 января 1924 года;

Иоанн Димитриевич Дмитриевский — с января 1924 года по 11 марта 1924 года;

Николай Кириллович Чуков — с 29 марта 1924 г. по 11 июня 1930 г.;

Василий Михайлович Яблонский — с июня 1930 года — по 11 января 1933 года;

Николай Кириллович Чуков — с января 1933 года по март 1935 года;

Михаил Арсеньевич Смирнов — с 17 марта 1935 года по июль 1935 года;

Александр Викентьевич Пакляр — с июля 1935 года по 14 ноября 1936 года;

Лев Александрович Муллер — с 14 октября 1936 года по 5 февраля 1937 года;

Павел Петрович Тарасов — с 5 февраля 1937 года по — 4 марта 1938 года;

Архиепископ Петергофский Николай (Ярушевич Борис Дорофеевич) — с 4 марта 1938 года по 19 мая 1939 года;

Павел Петрович Тарасов — с 19 мая 1939 года по 30 июня 1942 года;

Владимир Александрович Румянцев — с 30 июня 1942 года по 21 ноября 1945 года;

Павел Петрович Тарасов — с 21 ноября 1945 года по 1 декабря 1948 года;

Евгений Павлович Лукин — с 5 декабря 1948 года по 23 февраля 1953 года;

Александр Васильевич Медведский — с 23 февраля 1953 года по январь 1973 года;

Игорь Семенович Ранне — с января 1973 года по 1976 год;

Борис Михайлович Глебов — с 1976 года по 1977 год;

Иаков Иосифович Ильич — с 1977 года по 10 июля 1981 года;

Владимир Устинович Сорокин — с 10 июля 1981 года по 1987 год;

Богдан Игоревич Сойка — с 25 апреля 1987 года по настоящее время.[16]

Священники:

Савва Исаевич Исаев — с 1761 года по 27 августа 1768 года. Перемещен в придворную церковь;

Василий Алексеевич Алексеев — с 11 августа 1762 года по
20 марта 1770 года;

Иван Степанович Левитский — с 8 сентября 1768 года до своей смерти января 1793 года;

Митрофан Иванович Окин — с 20 марта 1770 года по 20 апреля 1800 года;

Иван Степанович Веселовский — с 12 января 1798 года по
5 сентября 1805 года;

Иван Иванович Бедринский — 24 декабря 1792 года был назначен в диаконы церкви Вознесения Господня при адмиралтейских слободах. 2 апреля 1794 в той же церкви рукоположен в священники. 20 апреля 1800 года переведен в Морской Николо-Богоявленский собор. В соборе в течение трех лет успешно вел катехизаторские курсы, за что получил право ношения набедренника при служении. 5 сентября 1804 года был удостоен звания ключаря. В 1806 году стал членом Консистории. 30 октября 1809 года переведен в церковь Воскресения Христова;

Петр Александрович Остроумов — 8 сентября 1805 года определен диаконом в Морской Богоявленский собор. 30 октября 1809 года удостоен звания ключаря. 24 сентября 1824 года перемещен в церковь св. великомученицы Екатерины;

Иоанн Петрович Свиязев — с 30 октября 1809 года до своей смерти 24 сентября 1824 года;

Иоанн Никитич Смирнов — с 29 апреля 1819 года по 19 июня 1823 года. Перемещен в Смольный монастырь;

Сергей Георгиев — протоиерей на священнической вакансии
с 18 июня 1823 года до своей смерти 12 ноября 1841 года;

Михаил Никитич Малеин — назначен 30 сентября 1824 года. 15 декабря 1824 года удостоен звания ключаря. В июне 1831 года перемещен в церковь Владимирской Пресвятой Богородицы;

Иоанн Дмитриевич Колоколов — с 7 июля 1831 г. по 17 марта 1846 г.;

Иоанн Яковлевич Крылов — 24 ноября 1841 г. назначен
в священники со званием ключаря. В 1863 г. награжден бархатной фиолетовой камилавкой, а в 1867 г. наперсным крестом. 20 февраля 1870 г., в связи с ухудшением здоровья, по собственному прошению уволен за штат;

Василий Никитич Недремский — 6 июля определен диаконом в Морской собор. 25 марта 1846 года произведен в священники. Скончался 12 августа 1854 года;

Александр Евфимович Соколов — с 12 ноября 1854 года.
В 1864 году награжден камилавкой, а в 1868 году наперсным крестом. 20 февраля 1870 года стал ключарем собора;

Илия Иванович Кедров — 27 мая 1846 года Рукоположен
в диаконы Богоявленского Морского собора. 22 февраля 1847 рукоположен в священники.[17]

В XVIII веке морское ведомство имело и другие береговые церкви.

При С.-Петербургском адмиралтействе существовал каторжный двор, где находилась часовня. В ней в 1721 году служил «старый каторжный поп» Иван Логгинов, которого позже сменил викарий Исаакиевского собора Михаил Тимофеев.[18]

В Галерной гавани или дворе «галерной эшквадры», находившемся на территории нынешнего адмиралтейства было так же довольно много служителей. Поэтому там еще при Петре I было принято решение о сооружении временной церкви. 14 июня 1722 года в Священный Синод поступило прошение следующего содержания: «В прошлом 1721 году, галерной эшквадры по желанию превосходительного господина вице-адмирала Змаевича и прочих господ офицеров и нижних чинов служителей для строения походной полотняной церкви послан был, по приказу его высокографскаго сиятельства генерал-адмирала и кавалера графа Апраксина галерного батальона лейтенант Таличеев в Москву, Симонова монастыря ко архимандриту Петру с письменным прошением, и оная церковь походная полотняная, через труд и старание оного Симоновскаго архимандрита Петра, состроена и привезена оная церковь в Санкт Петер бурх и поставлена за адмиралтейской гошпиталью при речке Глухой в удобном месте, которая и до сего времени не освящена».[19] Далее идет просьба об Освящении церкви и назначении ее настоятелем священника Иоанна Кузьмина из г. Суздаля, сосланного в свое время на каторжные работы в г. Ревель, но помилованного «для всемирной радости со шведскою короною вечного мира». В июле 1722 года церковь была освящена во имя Живоначальной Троицы. В 1733 году, при галерной гавани, вместо находившейся там полотняной церкви, была построена деревянная церковь во имя св. Троицы, которая вскоре была и освящена. Настоятелями этого храма сначала были иеромонахи. Известно, что в 1735 году там служил иеромонах Михаил. В конце же 1736 года, как сказано в документах духовного правления, в церковь галерной гавани был определен белый священник.[20]

История создания Адмиралтейского собора Св. Спиридония Тримифунтскогов С.-Петербурге такова: 10 мая 1755 г. в здании Адмиралтейства была освящена относительно небольшая церковь во имя праведных Захарии и Елизаветы[21]. 17 апреля 1821 года, в связи с проводимыми строительными работами в Исаакиевском соборе в нем были прекращены богослужения. Седьмого июня 1821 года было получено разрешение императора Николая I на посещение приходом Исаакиевского собора церкви в здании адмиралтейства.[22] Так как эта церковь была недостаточно обширна, то было решено устроить храм в новом месте адмиралтейства. 10 декабря 1821 года император приказал устроенную в здании адмиралтейства церковь сдать в ведомство морского министерства. Согласно высочайшей воле 12 декабря 1821 года церковь по благословению митрополита Серафима освящена во имя св. Спиридона Тримифунтского наместником александроневской лавры архимандритом Товиею с братией.[23]

Перестройка Исаакиевского собора закончилась в 1858 году. 30 мая он был освящен. Перед этим событием, 16 апреля 1858 года главный священник армии и флота Кутневич доложил в инспекторский департамент свои соображения по дальнейшему использованию церкви св. Спиридона: «Так как из присутственных мест помещающихся в здании главного адмиралтейства, с состоящими в оных чинами и из всех морских команд, находящихся в С.-Петербурге, составится значительный отдельный приход, то я полагал бы, по важности прихода адмиралтейскую во имя св. Спиридона церковь наименовать с.-петербургским адмиралтейским во имя Спиридона Тримифунтского собором». Эти соображения были представлены на высочайшее благоусмотрение, и 20 октября император повелел: «Оставленную, по освящении Исаакиевского собора, по прежнему в морском ведомстве, устроенную в здании главного адмиралтейства церковь, во имя св. Спиридона Тримифунтского, наименовать с.-петербургским адмиралтейским во имя св. Спиридона Тримифунтского собором, с припискою к оному помещающейся в здании бывших арестантских рот, церкви св. Николая чудотворца, со всеми ее и нынешними прихожанами, и образовать за сим при соборе общий приход из всех чинов морского ведомства, в С.-Петербурге находящихся».[24]

Церковь по описи принимали протоиерей Диаконов и полковник Иванов. 20 апреля 1859 года новый причт адмиралтейского собора доложил главному священнику, что церковь адмиралтейская принята ими по описи от причта кафедрального Исаакиевского собора. При дальнейшем освидетельствовании храма оказалось, что его состояние далеко не соответствует тому значению, которое он получил, став собором морского ведомства, а потому главный священник Кутневич обратился с ходатайством в морское министерство: «Желая собор оставленный причтом Исаакиевского собора не в благовидном состоянии привести в приличный вид, долгом поставляю обратиться в инспекторский департамент и покорнейше просить поручить кому следует освидетельствовать собор и учинить зависящее распоряжение о производстве починок и поновлений, относящихся к залу, занимаемому церковью, на счет ремонтных сумм адмиралтейства, соглашаясь все другие поновления отнести на счет церковных сумм, принадлежащих собору».[25] Инспекторский департамент со вниманием отнесся к ходатайству главного священника и немедленно сделал распоряжения о ремонте собора.

Причт адмиралтейского собора состоял из шести человек: настоятеля, двух священников, двух церковников, диакона и двух псаломщиков. Кроме того, в штате состояли два церковника и просфорня. Первым настоятелем был протоиерей Диаконов, переведенный из церкви св. Николая, что при арестантских ротах, приписанной к адмиралтейскому собору. Он настоятельствовал с 1858 года до своей смерти в 1864 году. Его сменил настоятель Севастопольского адмиралтейского собора, награжденный за мужество при обороне Севастополя золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте, протоиерей Александр Иванович Левицкий.[26]

В соответствии со штатом адмиралтейского собора настоятелю и священникам было положено каждому жалование и провиант на одного денщика, а диакону и псаломщику каждому жалование и по одному пайку.[27]

Инспекторский департамент объявил всем морским чинам, находящимся в Петербурге, чтобы они по духовным требам относились в Адмиралтейский собор. Со своей стороны и главный священник, для той же цели, просил С.-Петербургского митрополита объявить всем церквам столицы, чтобы они «чинов морского ведомства» не считали своими прихожанами.[28]

В 1912 году был произведен капитальный ремонт и переоборудование Адмиралтейского собора во имя св. Спиридона Тримифунтского[29].

В 1718 году, по повелению царя Петра I, близ его летнего дворца, при истоке реки Фонтанки была построена партикулярная верфь для сооружения небольших морских судов. Тогда же при ней поставлена часовня для рабочих, и к ней назначен священник для требоисправления. В 1721 году Св. Синод, по ходатайству заведовавшего верфью Ивана Степановича Потемкина, разрешил, вместо часовни, построить в палатах полотняную церковь. И часовня, и полотняная церковь были посвящены Св. Великомученику Понтелеимону, так как в день прославления этого святого, 27 июля, русский флот одержал две победы над шведами: одну в 1714 году при Гангуте, другую в 1720 году при Гренгаме — небольшой гавани на одном из Аландских островов.

В 1722 году был построен и освящен мазанковый деревянный Понтелеимоновский храм.

В 1734 году, вместо деревянной обветшавшей церкви, по повелению императрицы Анны Иоанновны, заложен каменный храм с колокольней (на пересечении нынешней улицы Пестеля и Соляного переулка) и большим деревянным шатром. Он был освящен 27 июля 1739 года. Храм был холодный и имел один престол.

При этом храме была поставлена в 1763 году теплая церковь св. Великомученицы Екатерины в бывшей конторе партикулярной верфи. Церковь эта, освященная 25 января 1764 года, была, по повелению императрицы Екатерины II, в 1783 году перенесена в каменную Понтелеимоновскую церковь и заняла ее западную часть (Дел арх. Консист. 1783 г. № 11 946).[30]

Причт храма, состоявший по началу из священника и диакона, в 1729 году состоял уже из двух священников, диакона, двух псаломщиков и просфорни. С 1776 года причт составляли священник, диакон, дьячок, пономарь и просфорня.

Первым священником Понтелеимоновской церкви был Ипатий Васильев, определенный еще к построенной в верфи часовне. В помощь ему в марте 1724 года был назначен о. Гавриил Павлов. По смерти о. Ипатия место его, в мае 1737 года, занял священник Самуил Васильев. 5 января 1740 года вместо умершего о. Гавриила был посвящен в священники его сын — диакон Красного Села Иоанн Гаврилов, который умер 9 ноября 1747 года. После его смерти о. Самуил остался один при храме и служил в нем до самой смерти, последовавшей в апреле 1773 года, прислужив в нем 36 лет. После
о. Самуила священником был о. Александр Иванов.[31]

В 1780 году рядом с церковью был построен небольшой двухэтажный каменный дом для причта. Дом соединялся с церковью аркой и отделялся от нее коридором, выходящим в церковь и в церковный дворик.[32]

Приход церкви, по началу ограниченный рабочими и служащими партикулярной верфи, к 60-м годам включал уже немало обывателей.[33]

До 1784 года Понтелеимоновский храм состоял в ведении адмиралтейств-коллегии, а в 1784 году с упразднением партикулярной верфи поступил в епархиальное ведомство.[34] Когда церковь состояла в ведении адмиралтейств коллегии, то причт получал жалование из конторы партикулярной верфи, а с 1784 года из консистории.

Следует заметить, что большинство храмов строившихся в Кронштадте первоначально принадлежали морскому и военному ведомству. В городе постоянно находилось до 10 000 морских служащих. Подробнее об этих храмах можно узнать из книги Е. В. Исаковой и М. В. Шкаровского «Храмы Кронштадта» (СПб.: Паритет, 2004).

С 1718 года главным храмом Котлина и побережья являлась деревянная церковь апостола Андрея Первозванного, разобранная с разрешения Св. Синода из-за ветхости в 1742 году. До 1731 года эта церковь являлась и главным морским храмом острова.

Заметным событием в Морском ведомстве было торжественное освящение 24 мая 1731 года Кронштадтской морской церкви Богоявления, заложенной еще в 1728 году на месте, указанном Петром I. Эту церковь строили корабельные плотники и адмиралтейские мастеровые, а ее внутреннее убранство отражало морскую тематику.[35] Богоявленская Церковь являлась главным храмом моряков до строительства Никольского Морского собора, освященного в 1913 году. Как пишут в своей книге
Е.В. Исакова и М.В. Шкаровский, в 1841 году деревянная Богоявленская церковь, пришедшую за сто лет в ветхость церковь в октябре 1841 г. разобрали. Комитет по постройке в Кронштадте новой каменной церкви Богоявления Господня был высочайше утвержден 26 января 1849 года[36]. Лишь 1861 г. была осуществлена закладка нового деревянного здания храма, построенного по проекту архитектора Трапезникова и освященного
23 сентября 1862 года. Эта деревянная церковь рассматривалась как временная, но просуществовала до 1932 года.[37]

Дело строительства морского каменного храма затянулось почти на 50 лет. Большую роль в его создании сыграл протопресвитер военного и морского духовенства Александр Алексеевич Желобовский. В 1896 году он обратился к Великой княжне Марии Павловне с докладной запиской, сопроводив ее следующим письмом: «Ваше Императорское Высочество! С милостивого соизволения Вашего Императорского Высочества имею утешение представить при сем докладную записку о необходимости построения в Кронштадте морского военного Собора. Из ней Ваше Императорское Высочество изволите усмотреть вопиющую нужду создания для Кронштадтских моряков нового храма Божьего. Явите, Государыня Великая Княгиня, высокое и могучее содействие достижения святой цели, к которой целые десятки лет стремились и стремятся Христианские души воинов-моряков. Вашего императорского Высочества всепреданный слуга и усердный богомолец Протопресвитер Александр Желобовский. 5 августа 1896 г.»[38].

15 октября 1896 года главный командир Кронштадтского порта, военный губернатор Кронштадта вице-адмирал Николай Иванович Казнаков внес в Морское министерство предложение о постройке большого каменного храма. В пояснительной записке он высказал мысль о том, что «будущий морской храм должен быть не только местом молитвы, но и памятником, ибо Кронштадт есть колыбель русского флота». Наконец, в 1897 г. был высочайше разрешен всероссийский сбор пожертвований на сооружение Морского собора в Кронштадте, который должен был стать местом молитвы для моряков и памятником славных деяний русского флота. Одновременно был объявлен конкурс на лучший проект нового храма.

Большое участие в организации сооружения главного морского собора Кронштадта принял всероссийский батюшка Иоанн Кронштадтский. 10 мая 1897 года отец он напечатал в газете «Котлин» письмо-обращение к российским морякам и соотечественникам:

«Возлюбленные братья-моряки и все православные соотечественники!

Живя в Кронштадте сорок два года и во все это время, видя малость, скудость и ветхость Морского храма, — я снедался ревностью о нем и желанием просторного, прочного и благолепного храма, и ныне внес свою лепту на сооружение такового храма 700 руб. Благоволите и вы оказать свое посильное усердие к сооружению его"[39].

Однако и в 1898 году давно ожидаемое строительство не началось: не оказалось удовлетворительного архитектурного проекта, из сметы морского министерства Государственным Советом был исключен кредит на постройку собора. Узнав об этом, отец Иоанн обратился с взволнованным письмом к вице-адмиралу В.П. Верховскому: «Из газет я узнал, что дело построения Морского Собора в Кронштадте отложено в долгий ящик, то есть до скончания или града сего, или и — самого века сего, близящегося к концу. Иначе понять не могу. Мы строим многомиллионные военные суда, казна отпустила 25 миллионов на укрепления Кронштадта; флотские силы обеспечены отличным содержанием; жилые помещения всех чинов морских отличаются простором и изяществом, чистотою и обилием света, а морской храм, который должен бы быть славою флота и России и — свидетельством веры и благочестия русских победоносных воинов — видом своим похож на самую убогую сельскую Церковь, или — на деревянную коробку.[40] Почти рядом с нею возвышают гордо верхи свои каменные лютеранские церкви, а православная — морская Церковь стоит в постоянном принижении. Не за это ли Господь принижает и наш флот, погружая наши военные суда на дно морское? Не оттого ли наши частые морские несчастия? Не оттого ли взлетел в дыму на воздух многомиллионный канатный завод среди бела дня, на виду всех? Мало ли еще нам уроков от Бога? — Нам, русским, стыдно показать иностранцам морскую святыню, разумею Церковь. Бог с вами, Господа! Доколе же это будет? Я, посторонний человек, со стороны примкнул к некоторым морякам, желающим благолепного храма, и положил начало, думая сколько-нибудь двинуть святое дело, — и неудача!»[41]

Можно представить радость отца Иоанна, когда дело строительства Морского собора в Кронштадте, наконец, сдвинулось с мертвой точки.

Разработка проекта храма была поручена инженеру Василию Антоновичу Косякову, уже построившему несколько церквей. 21 мая 1901 года один из двух его проектов был одобрен Строительным комитетом, а созданная по нему модель храма получила высочайшее одобрение.

Кронштадтский морской собор, названный Николаевским в честь Николая Чудотворца и построенный в русско-византийском стиле, стал главным и лучшим проектом В. А. Косякова. Строился он 10 лет — с 1903 по 1913 годы.[42]

При закладке в 1783 году Ахтиарского порта (впоследствии переименован в Севастополь) распоряжением контр-адмирала Макензи одним из первых зданий была построена небольшая церковь св. Николая (на месте нынешнего Николаевского Адмиралтейского собора). Впоследствии она была перестроена и значительно увеличена адмиралом Ушаковым «от казны и трудами морских служителей».[43] К началу Второй русско-турецкой войны в Севастополе кроме этой церкви были высечены в скалах еще несколько церквей.[44]

Кроме того, в ведении Морского ведомства находились еще следующие церкви:

— В С.-Петербурге — Захария и Елизаветы, которая была устроена при Елизавете Петровне в 1748 году в средней части Адмиралтейства[45], церковь Калинкинского морского госпиталя св. Александра Невского, церковь св. Чудотворца Николая при С.-Петербургской тюрьме морского ведомства, церковь св. Николая в посаде Колпино при Адмиралтейских Ижорских заводах, в Ижоре — св. Николая;[46]

— В Кронштадте — церковь-часовня св. Александра Невского Кронштадтского морского госпиталя, освященная 18 декабря 1905 года протопресвитером А.А. Желобовским. Первым настоятелем церкви был отец И.А. Погодин[47]. С 1839 года при Морском манеже города Кронштадта действовала церковь Св. Николая, на военно-морском участке Кронштадтского кладбища в 1899 году возвели деревянную церковь Святого Сергия Радонежского.[48] К церкви была приписана деревянная часовня, построенная в 1891 году и перенесенная в 1896 году в центр морского участка кладбища.[49]

В 1910 году при Кронштадтском Адмиралтействе имени Петра Великого была построена часовня во имя святых апостолов Петра и Павла, разрушенная в советские годы[50];

— В Ревеле — св. праведного Симеона Богоприимца при порте, святителя Николая при ревельском госпитале, куда священник прикомандировывался на время;

 — В Роченсальмском порту — церковь св. Николая;

— в Рогервикском порту (ныне Палдиск) была полотняная церковь из Дерптского полка, в которой служил и полковой священник. Однако в 1722 году полк вернул себе и церковь, и священника;

— В г. Севастополе — к упомянутому адмиралтейскому собору Св. Чудотворца Николая были приписаны Владимирский собор, Митрофановская и Кладбищенская церкви на корабельной слободе;

— В городе Николаеве — Адмиралтейский собор, церковь святых Праведных Захария и Елизаветы;

— В г. Архангельске — Соломбальский Адмиралтейский собор;

— В г. Либава — Морской собор Чудотворца Николая;

— В крепости Керчи — церковь Покрова Пресвятой Богородицы;

— В г. Владивостоке — церковь Штаба Владивостокской крепости.
В 1904 году в здании казарм Сибирского флотского экипажа г. Владивостока устроена церковь Благовещения Пресвятой Богородицы. В 1908 на воинском кладбище г. Владивостока был освещен храм-памятник морского ведомства[51];

— в г. Баку — церковь св. Алексея Митрополита Московского при порте.

Так же были и другие храмы.

В 1722 году был решен вопрос об обязательном устройстве церквей во всех госпиталях. В Регламенте об управлении адмиралтейства и верфи утвержденном 5 апреля 1722 года, говорилось: «Во всяком госпитале (обязательном в каждом порту) надлежит иметь церковь, и одного священника, который будет отправлять службу Божью, исповедовать и причащать больных и в прочем во всем исправлять их».[52] После издания этого Регламента в Кронштадтском и Ревельском госпиталях были установлены походные (полотняные) церкви. В документах 1735 года можно встретить упоминания о часовне Вознесения Господня при морском адмиралтейском госпитале, со священником Сергеем Васильевым. В 1736 году 10 мая майор Федор Максимович Хвостов доносил Синоду о том, что в морском адмиралтейском госпитале, где находилось более 600 больных, упразднена часовня, а церкви не построено. Хотя при госпитале был собственный постоянный священник Логгин Яковлев. Майор Хвостов Ф. М. просил поставить церковь второго гренадерского полка, которую предлагал князь Михаил Михайлович Галицин. Данная просьба была удовлетворена. Однако в октябре того же года эта полотняная церковь была возвращена в полк, а вместо нее была взята освященная церковь Преображенского полка и поставлена в частном доме секретаря Преображенского полка Иванова. Этой церковью пользовались батальоны Семеновского, Ингерманландского и Невского полков. Кроме Логгина Яковлева к этой церкви был приписан священник Преображенского полка Иван Максимов. Позже, в морском госпитале недалеко от нынешней площади Репина была построена церковь Вознесения Господня. В 40-х годах в этой церкви полагалось по штату быть священнику и диакону. Известно, что в морском госпитале с 1756 года служил священник Матфей Григорьев. В 1748 году он окончил курсы Александро-Невской семинарии, и по окончании курса, до назначения в морской госпиталь служил диаконом при Тихвинской церкви на Выборгской стороне.[53]

При морском госпитале Кронштадта так же существовала Воскресенская церковь. На основании генерального регламента о госпиталях, изданного императрицей Анной Иоанновной 24 декабря 1735 года, диакона при этом храме также не имелось. Этот Регламент по сути являлся копией Регламента 1722 года. Он гласил: «Во всяком гошпитале надлежит иметь церковь и одного священника, который будет отправлять службу Божию, утешать, исповедовать и причащать больных, и в прочем во всем исправлять их».[54]

Вскоре в Петербургской, Кронштадтской и Ревельской «гошпитали» по просьбе Адмиралтейств-коллегии Св. Синод назначил «по одной старице-монахине и одной помощнице для надзирания за бельем» и работницами, с денежным содержанием соответственно по 7 и 5 рублей в год, а питание по госпитальному пайку.[55]

В 1905 году при анатомическом театре Кронштадтского госпиталя была построена церковь-часовня во имя святителя Николая Чудотворца.

На корабельном дворе и в морских госпиталях Ревеля и Кронштадта в основном летом прикомандировывались священники из приходов, а после окончания летней навигации — иеромонахи Александро-Невской Лавры, служившие на кораблях и не возвратившиеся в монастырь. Так к церкви при Котлиноостровском госпитале в 1721 году Св. Синодом был определен белый священник. «Первый иеромонах» Котлинской эскадры Радышевский просил заменить его иеромонахом, но Св. Синод оставил эту просьбу без внимания.[56]

Домовые храмы имелись и при морских учебных заведениях.

При Морском кадетском корпусе с 1761 года находилась церковь во имя Святителя Николая Чудотворца. В 60-е годы XVIII века инспектором корпуса был выпускник Киевской духовной академии Григорий Андреевич Полетика. Он отличался высокой эрудицией, настойчивостью, системностью в преподавании. Ему приписывали сочинение «История Руссов».[57]

После сильнейшего пожара, происшедшего на Васильевском острове 23 мая 1771 года, Морской шляхетский кадетский корпус был переведен в Кронштадт, в здание Итальянского дворца. Здесь 15 февраля 1772 года была освящена церковь св. Николая Чудотворца.

После вступления на престол Павла I в 1796 году корпус вновь был переведен в Петербург, после чего удостаивался частых посещений императора. Еще 1794 году в здании чужестранных единоверцев, которое предназначалось для морского кадетского корпуса началась строиться церковь. Храм строили под надзором архитектора Волкова. В знак благодарности за внимание к корпусу со стороны монарха вновь устроенная корпусная церковь 15 марта 1797 года была освящена во имя святителя Павла Исповедника, память которого церковь ежегодно отмечала 6 ноября. Этот день, явившийся днем именин императора и днем вступления его на престол, стали отмечать как день корпусного праздника.[58] Состав причта церкви изменялся. Сначала, до 1819 года, в причте были священник и причетник. В 1819 году определен диакон, в помощь священнику как в преподавании закона Божия, так и в проведении богослужения. По штату 1868 года был положен один священник и один псаломщик.[59]

Из священников церкви известны следующие: Тимофей Минюжский, Василий Иванов, Никита Орловский, Симеон Романовский, Василий Березин. Из них Никита Орловский служил псаломщиком в Копенгагене. По возвращении в Россию в 1803 году поступил в Александро-Невскую академию. Во время учебы занимался обучением младших воспитанников академии немецкому языку и нотному пению. После окончания академии он был определен священником в Копенгаген, потом был законоучителем морского кадетского корпуса и скончался протоиереем Покровской Коломенской церкви. Он написал «Краткую Российскую грамматику», изданную в 1814 году и «Информаторию» (начальные основы латинского языка), изданную в 1816 году. Симеон Романовский — был в последствии Ямбургским протоиереем. Протоиерей Василий Дорофеевич Березин, магистр VII курса, скончавшийся 9 февраля 1872 года. Был настоятелем этой церкви и законоучителем около 45 лет (1827 — 1872). Он отличался строгостью жизни, твердостью характера, самостоятельностью мысли и убеждения, прямотой слова, домоседством, строгой аккуратностью во всем, скромностью и ограниченностью требований и привычек. Он издал учебник «Истории Ветхого завета». Его место занял перешедший из Елизаветинского училища протоиерей Капитон Васильевич Белявский, магистр XXI курса академии.

А в здании Итальянского дворца города Кронштадта в августе 1798 года по указу Павла I разместили Штурманское (Морское инженерное) училище. При училище продолжала действовать церковь св. Николая Чудотворца. В марте 1827 года училище было реорганизовано в Первый штурманский полуэкипаж, в штате которого состоял священник. В 1843 — 1848 годах здание и церковь были перестроены по проекту архитектора А. Акутина. Новая церковь была освящена 1 февраля 1847 года.[60]

Из других флотских храмов следует отметить церковь Домовая церковь во имя Святого царя Константина в Кронштадте при 1-м Балтийском экипаже. В 1846 году 1-м Учебный экипаж был переведен в дом Миниха (Июльская ул., 1). Тута же из штурманского полуэкипажа была передана и освящена в 1848 году церковь св. Николая Чудотворца.

В 1862 году по Указу императора Александра II в здании 1-го Учебного экипажа города Кронштадта Морское министерство выделило место для мужской гимназии с пансионом. Почетным попечителем гимназии стал главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал Ф.М. Новосильский. 23 октября 1862 года в церкви 1-го экипажа отслужил молебен Иоанн Кронштадтский. На молебне присутствовали вице-адмирал Ф.М. Новосильский, начальник штаба В.Ф. Траубе и другие представители морского командования. После этого церковь стала использоваться совместно и экипажем и гимназией. Отец Иоанн Кронштадтский был назначен законоучителем гимназии и преподавал в ней до 1888 года.[61]

Высший командный состав флота так же имел домовые церкви. Так при доме адмирала Александра Ив. Головина находилась домовая церковь св. ап. Андрея Первозванного.[62] В домовой церкви вице-адмирала Мишукова служил поп Иван Петров. Кроме служения в церкви он обучал грамоте детей дворовых людей адмирала.[63]

В своем донесении Св. Синоду 24 апреля 1869 года об увеличении содержания своей канцелярии главный священник армии и флотов Богословский, между прочим, свидетельствовал, что под его управлением находилось 312 подвижных и неподвижных церквей.[64]

На флоте служили не только православные, но и представители других христианских исповеданий, особенно немцев и голландцев. Для них в доме начальника обороны Котлина вице-адмирала Корнелия Крюйса еще в 1708 году была устроена лютеранская церковь. Дом адмирала находился на берегу Невы, прямо против Петропавловской крепости. Эта церковь служила местом собрания не только для лютеран, но и для голландских реформаторов. Не смотря на религиозные различия, реформаторы следовали указаниям лютеранского проповедника и держались лютеранских обрядов.[65] В 1726 году, будучи уже полным адмиралом и вице-президентом Адмиралтейств-коллегии, Корнелий Крюйс хотел построить лютеранскую кирху, но болезнь и скорая кончина не позволили воплотить эти планы в жизнь.[66]

В Петербурге для служивших на флоте англичан была построена англиканская церковь. В этой церкви 21 августа 1768 года будущий герой Чесмы, а еще позже адмирал и командующий Балтийским флотом Самуил Карлович Грейг обвенчался с двоюродной сестрой знаменитого английского мореплавателя Джеймса Кука — Сарой Кук.[67]

Инославные и иноверческие церкви строились и в других пунктах базирования армии и флота, например в Кронштадте.[68] Некоторые из них строились непосредственно по инициативе военного и Морского ведомств.

Нередко военные и морские православные неподвижные церкви переходили по разным причинам военно-морского духовного ведомства в епархиальное и обратно. При этом эти переходы сопровождались жаркими спорами между двумя ведомствами.

К 1814 году под управлением обер-священника кроме подвижных церквей находилось 33 госпитальных, портовых, гарнизонных, крепостных и других неподвижных церквей, в том числе и таких, где, наряду с военными, прихожанами являлись и гражданские лица. Остальные неподвижные военные береговые церкви находились в ведении епархиального начальства.

В 1826 году, по ходатайству обер-священника Иоанна Державина, военные береговые неподвижные церкви (в том числе и морские), в которых приход состоял исключительно из одних военных лиц, с Высочайшего разрешения переходили в ведение обер-священника.[69] Священнослужители этих церквей получали жалование, и сами церкви содержались и украшались за счет военных департаментов. Державин просил Св. Синод: «Не благоугодно ли будет повелеть: те неподвижные военные церкви, при которых состоят одни военносухопутные и морские чины и при которых священноцерковнослужители получают жалование от военных департаментов, или содержатся от воинских команд, исключив из епархиального ведомства, предоставить оныя управлению обер-священника армии и флота, и таким постановлением дать способ успокоить отличившихся в армии долговременною службою и подвигами священнослужителей, открыть возможность наградить заслуги их без отягчения казны и устранить для обер-священника затруднения в действиях его по управлению делами относительно воинских команд, чрез существование при тех ведомствах его священнослужителей.[70] К прошению был приложен перечень 28 церквей, которые должны были перейти в управление обер-священника дополнительно к уже имевшимся в заведывании 35 церквам.

У Державина были противники. Многие члены Св. Синода полагали, что для лучшего устройства управления госпитальные, крепостные, портовые, батальонные и другие неподвижные церкви, которые имели значение для местного населения, необходимо было возвратить в епархиальное ведомство. Тогдашний духовник Его Императорского Величества, член Св. Синода протопресвитер Павел Криницкий представил Св. Синоду особое письменное мнение. Он заявлял, что считает себя не вправе делать новые постановления вопреки Высочайшему Именному указу 28 февраля 1801 года тем более, что и Св. Синод в течение многих лет разрешал переход подобных церквей в ведомство обер-священника, утверждал его представления о назначении в них священников, позволял строить новые храмы, с отчислением их в ведомство обер-священника. Поэтому он не находит оснований к изменению прежних определений Св. Синода и отмен Высочайших повелений. Обер-священник Державин в свою очередь, на правах члена Св. Синода, в письменном заявлении изложил следующие соображения:

1) после двадцатилетних действий и распоряжений обер-священника на основании Высочайшего повеления 28 февраля 1801 года, неоднократно утвержденных определениями Св. Синода, давать иной смысл этому указу несвоевременно и противозаконно;

2) обер-священник имеет право исполнять все пункты Высочайшего повеления 28 февраля 1801 года, но ограничен в отношении 3-го пункта, что противоречит закону;

3) передача указанных церквей в епархиальное ведомство повлечет к утрате силы Высочайшего повеления августа 1817 года, которым определялось пособие к содержанию священноцерковнослужителям тех церквей из церковных сумм. С переходом же церквей в епархии их доходы будут поступать в комиссию духовных училищ, и священноцерковнослужители будут лишены таких пособий.[71]

Уже после смерти Иоанна Державина резолюцией императора Николая I от 14 апреля 1826 года спорные церкви были переданы из епархиального в военное ведомство. Двадцать девятого сентября 1826 года последовал указ Святейшего Синода, который гласил, что «согласно с Высочайше утвержденным мнением покойного обер-священника Армии и Флота Державина, все церкви при сухопутных и морских госпиталях, крепостях, портах, гарнизонах или батальонах существующие, кои уже состоят в ведомстве обер-священников Армии и Флота и Главного штаба Его Величества, оставить в их управлении». На практике же, несмотря на указ, повторялись случаи перехода и возвращения церквей из ведомств обер-священников в епархии и наоборот. В отношении тех соборов и церквей, состоящих в ведении обер-священник, где приходы состояли не только из военных, но и из местных обывателей, действовало правило, что их духовенство находилось в зависимости от местных преосвященных в случаях недоразумений возникавших с местным населением.[72]

В 1857 году возник вопрос о возвращении всех военных и морских церквей в епархиальное ведомство. Епископ Херсонский Димитрий (Муретов) в целях экономии средств на содержание храмов возбудил вопрос о передаче в епархию вначале всех черноморских церквей, а затем и вообще всех морских береговых храмов. Прошение пошло по инстанциям. 7 января 1858 года управляющий Морским министерством вице-адмирал Н. Ф. Метлин от имени Великого Князя генерал-адмирала Константина Николаевича обратился с этим вопросом к обер-прокурору Святейшего Синода графу А. П. Толстому, прося его принять соответствующее решение. В Синоде долго изучали прошение. Наконец, 31 декабря 1859 года, граф Толстой ответил адмиралу Метлину: «Вопросы о подчинении неподвижных морских церквей Епархиальной власти или обер-священнику Армии и Флота предложены были на обсуждение Святейшего Синода, который, по истребовании надлежащих сведений и заключения от главного священника Армии и Флота и по соображению оных с возникавшею прежде по тому же предмету перепискою, нашел, что при рассмотрении означенного предложения в последний раз в 1822 году произошли между членами Святейшего Синода разногласные мнения, и дело, вследствие этого, восходило на Высочайшее усмотрение блаженной памяти Государя Императора Николая I. Его Императорское Величество, в 11-й день августа 1826 года, на мнении бывшего обер-священника Армии и Флота Державина, полагавшего оставить портовые церкви в его, обер-священника, заведовании, изволил начертать собственноручную резолюцию: „Быть по мнению покойного обер-священника и впредь нового не заводить“. Не имея в виду позднейшего Высочайшего разрешения к рассмотрению ныне возбужденного того же вопроса».[73] После этого, через военного министра, была сделана попытка обратиться непосредственно к Императору, но все осталось без изменений.

Особенно жаркие споры относительно подчиненности военных неподвижных церквей и соборов возникли при выработке проекта «Положения об управлении церквами и духовенством военного и морского ведомства» 1890 года. Среди неподвижных военных церквей выделялись:

1) домовые, состоявшие при различных военных учреждениях;

2) армейские и морские соборы и церкви, которые имели все принадлежности церквей приходских, но прихожанами в них были лишь военные;

3) армейские и морские соборы и церкви, прихожанами в которых кроме военных были и гражданские лица.

Комиссия обратила внимание на вопрос, в каком отношении к епархиальному ведомству и епархиальной власти должны находиться военные соборы и церкви с приходами из местного населения. При обсуждении этого вопроса в комиссии были высказаны разные до противоположности мнения. Одни настаивали на оставлении заведывания неподвижными соборами и церквами военного ведомства на прежнем основании. Другие напротив указывали на необходимость перевода этих соборов и церквей в епархиальное ведомство. Некоторые, не возражая против перевода этих церквей в епархиальное ведомство, требовали предоставления протопресвитеру права определенного участия в управлении этими соборами и церквами.

Первые приводили следующие аргументы: «..Пока не было отдельного управления для военного духовенства, означенные церкви и их причты находились в епархиальном ведомстве; с образованием же особого управления для военного и флотского духовенства, они должны были перейти и действительно перешли в это управление. Подобный переход первоначально последовал после Высочайшего повеления 28 февраля 1801 г., потом окончательно решен Высочайшею резолюциею о передачи вообще неподвижных военных церквей в управление обер-священника, и, наконец, объявлен долженствующим сохранять свою силу Высочайшим повелением 1марта 1852 г., по коему к местным военным и морским соборам и церквам надлежало всегда определять заслуженных священников».[74] Отсюда делались выводы, что передача неподвижных военных соборов и церквей в епархиальное ведомство не согласуется с многолетней практикой и неблагоприятно отразится на нравственном и материальном положении военного духовенства, его вдов и сирот. Если «этих скитальцев и тружеников», хотя бы под старость лет, не вознаградить получением мест при неподвижной церкви, то их положение будет безвыходным и безотрадным. Кроме того, в военных и морских соборах и церквах хранились различные трофеи, которые были дороги военным людям. Сами названия некоторых из этих церквей доказывали, что это церкви военные, а не гражданские.

Как уже отмечалось выше, при проведении военных реформ правительство обращало внимание на интеллектуальное и нравственное развитие русских воинов, призывая в их ряды лиц из различных сословий. Эти реформы возлагали на военных священников особые пастырские обязанности, требуя от них высокого уровня образования. Поэтому была необходимость привлекать в ряды военного духовенства лучших священников. Но прилив лучших воспитанников духовных семинарий и академий, в случае перевода неподвижных церквей в епархиальное ведомство оказался бы не реальным. Находясь в условиях незавидной походной жизни, военные священники при этом лишались и последней надежды к облегчению своего положения в будущем через получение лучшего места при неподвижном военном соборе или церкви.

Другие высказывали следующие соображения: В военных церквах во время общественных молитв не возносилось имя местного епархиального архиерея по общепринятому церковному чину. С передачей в епархии неподвижных военных соборов и церквей положение служащего в них духовенства не только не ухудшится, но даже улучшится, так как оно окажется в одинаковом положении с епархиальным священством, и от этого должна была сгладиться имевшая место обособленность военного духовенства. Приход — это такое церковное братство, в котором без разделения и различия должны сливаться в духе православной веры, любви и общения в Святых Таинствах лица всех сословий, звания и состояний под руководством духовного пастыря и под управлением епархиального владыки. И было бы странно, что для части православного населения — христолюбивого воинства влияние епископской власти излишне, и место епископа может занимать лицо пресвитерского сана. Ссылка на то, что военные соборы и церкви построены на деньги военного ведомства, не является аргументом в пользу сохранения их под властью протопресвитера военного и морского духовенства. В государстве существовали разные ведомства, учреждения и частные лица, которые строили и имели свои особые церкви, но никто не заявлял претензий на отдельную церковную администрацию. Каждая церковь, кто бы ни был ее строителем, по каноническим правилам подлежит ведению Богоучрежденной власти епископа. Указания на то, что в этих храмах хранятся различные военные трофеи и исторические памятники, с которыми тесно связана история полков и кораблей, и что эти храмы носят наименования, указывающие на их военный характер, также не являются уместными. Военные трофеи могут помещаться и в храмах, не принадлежащих военному ведомству.

Названия военных соборов указывает лишь на их назначение, а вовсе не предрешает вопроса об их ведомственности. Наряду с рассматриваемыми церквями, не было «препятствий для перечисления в епархиальное ведомство и вообще неподвижных церквей военного ведомства, находящихся в инвалидных домах, богадельнях, госпиталях, арестантских ротах, военных тюрьмах, крепостях, батальонах. Эти последние церкви также — неподвижные, находятся в пределах епархий, посещаются обывателями, для которых причты этих церквей исполняют и требы. Эти церкви по устройству своему, большею частию домовые; но и домовые церкви, по правилам церковным, подлежат епархиальной власти в разных отношениях (VI Вселен. 31, VII, 10 Двукр. 12). В виду сего святейший Синод, обсуждая возбужденный в 1826 г. вопрос о перечислении неподвижных церквей в ведомство обер-священника, выразился, что все местные неподвижные церкви с духовенством должны быть во всех отношениях в епархиальном управлении».[75]

Военные причты и церкви, имеющие при себе приходы, содержатся, главным образом, за счет приношений от обывателей, число которых, как правило, значительно превышает численность полка. Вся деятельность этих причтов в среде прихода, где они исполняют разные требы. А среди военных чинов эти требы бывают значительно реже. Повседневная служба в военных церквах совершается не для воинских чинов, занятых службой, а для прихожан из обывателей. В летнее время, когда полки находятся в лагерях, а корабли в море, богомольцами в военных церквах являются одни местные прихожане. Протопресвитеру приходится устанавливать связь со многими неподвижными церквями, находясь на значительном расстоянии от них, на что уходит не мало времени и средств. Между тем эта связь была бы непосредственная, прямая и скорая, если бы неподвижные церкви находились в ведении епархиальных архиереев.

Обсудив мнение членов комиссии Св. Синод со своей стороны высказал следующие соображения:

«1) Оставление неподвижных военных соборов и церквей, как имеющих приходы из местного населения, так и не имеющих приходов, в ведении протопресвитера военного и морского духовенства представляется нецелесообразным в виду того, что эти соборы и церкви, будучи открытыми, благоустроенными храмами, требуют ближайшего и непосредственного участия такой духовной власти, которая обладает всеми иерархическими правами. ..

2) Перечисление военных соборов и церквей в епархиальное ведомство оказывается заслуживающим предпочтения пред оставлением их в ведомстве протопресвитера военного и морского духовенства, по удобствам управления этими церквами епархиальными преосвященными ..

3) С передачей этих соборов и церквей в епархиальное ведомство не могут пострадать и интересы служащего при подвижных полковых церквах духовенства от того, будто бы чрез таковое перечисление оно будет лишено возможности и потеряет надежду, под старость лет, в награду за продолжительную, скитальческую жизнь, получить постоянное место при одной из неподвижных военных церквей. .. одновременно, с распоряжением о перечислении неподвижных военных соборов и церквей в епархиальное ведомство, может быть сделано распоряжение и о том, чтобы и на будущее время к этим соборам и церквам назначаемы были священники из лиц военного духовенства, отличившихся службою и — в особенности в походах против неприятеля ..".[76]

Военным духовенством со своей стороны было высказано следующее: Положение о передаче военных неподвижных церквей в епархиальное ведомство не согласуется с объединением церковной власти в военной среде. Единство власти в данном случае нельзя ограничивать одними подвижными церквами, а необходимо распространить на все военно-морские соборы и церкви, которые в общей своей совокупности составляют принадлежность одной общей военной семьи, связанной особенностями быта и требованиями военной службы и дисциплины. При передаче военных неподвижных церквей из епархиального ведомства в заведование обер-священника Государем Императором Николаем I выражена Высочайшая воля о том, чтобы установленный в то время порядок был сохранен навсегда. Поэтому в заведовании протопресвитера военного и морского духовенства необходимо оставить все военные неподвижные церкви, состоявшие раннее в ведомстве главных священников, а так же возвратить из епархиального ведомства те военные церкви, которые оставались в нем или перешли в него по различным причинам. Епархиальное подчинение церквей привело бы к непредсказуемым недоразумениям.[77]

После обсуждения всех «за» и «против» было решено в окончательной редакции «Положения..» закрепить положение о сосредоточении управления подвижными и неподвижными военными и морскими церквами и соборами в руках протопресвитера военного и морского духовенства. В отношении к соборам и церквам, имеющим приходы из местных обывателей, протопресвитер военного и морского духовенства обязывался действовать во взаимодействии с епархиальной властью.

Протопресвитер избирал кандидатов на места военных священников и диаконов в соборы и церкви, имеющих прихожан, а утверждение этих лиц и особенно рукоположение в священный сан совершал епархиальный архиерей. Священнослужитель, допущенный к службе в этих соборах и церквах, прежде чем приступить к исполнению своих обязанностей, должны были брать благословение у местного епископа. При ходатайстве о наградах для этих священников протопресвитер согласовывал свое мнение с местным преосвященным.

Священники и прихожане из обывателей этих соборов и церквей в случае возникновения каких-либо недоразумений за их разрешением обращались к местному архиерею. Для заведования хозяйством этих церквей на общем собрании представителей от прихожан избирались церковные старосты, а от военных назначался ктитор. Они совместно наблюдали за состоянием церковного имущества, осуществляли учет денежных расходов и доходов.

Что касается подчиненности военного духовенства, то при обсуждении «Положения..» управляющий морским министерством высказал мысль о полезности усиления надзора за военным духовенством со стороны епархиальной власти. Особенно это касалось тех церквей, где приходы состояли из местного населения.

Комиссия обратила внимание на то, что епархиальный архиерей есть духовный глава паствы, живущей в пределах вверенной ему епархии. В связи с этим военные священники обязаны были возносить имя преосвященного в положенных при богослужениях случаях, а при обозрении преосвященным своей епархии лично являться к нему и просить о посещении церкви. Новое положение признавало необходимость сближения военного духовенства с епархиальным духовенством. Военное духовенство приглашалось к участию в крестных ходах и других торжественных мероприятиях, совершаемых местным епархиальным духовенством.

Таким образом, новое положение подчинило военное духовенство в некоторой степени надзору епархиальной власти. Данное подчинение устраняло тот недостаток, когда военные священники, живя в пределах епархии, не признавали над собой никакой власти местного епископа, который в свою очередь также оставался безучастным к ним. Новое положение открыло вместе с тем военным священникам возможность во всех затруднительных случаях обращаться за советами к епархиальным преосвященным.

Протопресвитер военного и морского духовенства в соответствии со своим саном не мог осуществлять многих действий во вверенных ему подвижных и неподвижных церквах. В этих случаях для обеспечения совершения этих действий он обязан был обращаться к епархиальному архиерею, на территории епархии которого располагалась церковь. Новое положение определяло случаи применения епископской власти в управлении протопресвитера. Сюда в основном относилось освящение православных храмов и снабжение их необходимыми предметами для священнодействия.[78]

В 1890 году в военное ведомство передано несколько крепостных и госпитальных церквей, принадлежащих ранее епархиям. В Российских Вооруженных силах к 1891 году в Ведомстве протопресвитера военного и морского духовенства состояло 12 соборов, 3 домовые церкви 306 полковых церквей, 12 крепостных, 24 госпитальных, 10 тюремных, 6 портовых, 34 при различных учреждениях. Всего 407 церквей, в которых служили 569 служителя. В том числе протоиереев — 106, священников — 337, протодиаконов — 2, диаконов — 55, псаломщиков — 68.

Небезынтересно отметить, что некоторые строившиеся специально для флота храмы так и остались в епархиальном ведомстве. Происходило это из-за того, что церкви либо оказывались удаленными от формирований морского ведомства, либо сами части и соединения, ранее дислоцировавшиеся вблизи храмов, оказались расформированными. Например, с упразднением архангельского военного порта епархии был передан Соломбальский Адмиралтейский собор, а с ликвидацией в Петербурге 1784 году Партикулярной верфи Пантелиимоновская церковь отошла к Санкт-Петербургской епархии. Морской Богоявленский Николаевский собор построен был на земле Адмиралтейства и на средства Адмиралтейства. С окончанием строительства он находился и в ведении Адмиралтейства. Однако в 1808 году, не без участия министра морских сил Павла Васильевича Чичагова, собор был передан в епархиальное ведение.[79] В 1900 году он вновь был передан в ведение протопресвитера с причислением к флотскому гвардейскому экипажу

К некоторым храмам приписывались более мелкие церкви или часовни. Например, к либавскому морскому Николаевскому собору были приписаны военная кладбищенская церковь во имя святителя Петра, митрополита Московского и церковь в порту Императора Александра III во имя святого благоверного князя Александра Невского. В порядке исключения иногда к маленькой церквушке приписывали огромные соборы. Так, к особо почитаемой деревянной Гаванской церкви бывшего Петровского Галерного флота был приписан освященный в 1898 году огромный храм во имя иконы Божьей Матери «Милующая», а к севастопольскому Адмиралтейскому Николаевскому собору — еще более крупный Владимирский морской собор.

Как было сказано выше, храмы являлись хранителями флотских традиций. Само строительство храмов в честь подвигов русских моряков являлось важнейшей традицией в дореволюционной России. Такие храмы строились, как правило, на добровольные пожертвования. Даже самые бедные люди стремились внести свою лепту в строительство храма.

В Петербурге через четыре года после окончания русско-японской войны, где погибло много русских моряков, было принято решение о создании храма в память о них, названного в народе «Спас на водах». Интересна история его возникновения. После Цусимского сражения на месте гибели броненосца «Александр III» всплыла икона Спасителя, принадлежавшая погибшему кораблю. Икона была перевезена в столицу.

Осенью 1908 года перед Министерством Внутренних дел было возбуждено ходатайство о разрешении организовать Комитет по сбору средств для постройки храма в память русских моряков погибших в Цусимском и других боях. В ноябре того же года, под этот был утвержден. Жена командира крейсера «Светлана» Сергея Павловича Шеина (потомка воеводы Шеина — легендарного защитника Смоленска от поляков в Смутное время) — Елена Александровна Шеина (урожденная Урусова) обратилась к греческой королеве Ольге (дочери Великого князя генерал-адмирала Константин Николаевича) о принятии Комитета под ее попечительство. 22 ноября 1908 года Николай II утвердил доклад МВД. Почетным председателем созданного Особого Комитета стала императрицы Александра Федоровна. Председателем утвержден отец погибшего старшего минного офицера броненосца «Наварин» С. П. Огарева — сенатор Петр Николаевич Огарев. Попечителем стала королева Ольга.[80] В Комитет вошли Е.А. Шеина и Василий Павлович Шеин (брат С. П. Шеина). 19 февраля 1909 года был обнародован рескрипт Николая II на имя министра внутренних дел П.А. Столыпина. В рескрипте отмечалось: «Запечатлев неизгладимо в сердце моем прискорбное воспоминание о тяжелых жертвах, понесенных русским народом в печальную годину минувшей войны, я считаю долгом совести почтить великий подвиг доблестных сынов России, бестрепетно положивших на поле брани жизнь свою за честь своей Родины. Да будет память о них священна, да сохранится она из века в век, озаренная благостным сиянием Православной Церкви, непрестанно обновляясь в бесчисленных молитвах, возносимых за погибших воинов к престолу Всевышнего. Верую, что это святое Дело встретит единодушный живой отклик на всем пространстве земли русской, оплакивающей вместе со мной горестные утраты последней войны».[81]

21 августа 1909 года была образована строительная Комиссия, председателем которой являлся Великий Князь Константин Константинович Романов. В Комиссию входила Е. А. Шеина. Проект церкви «Во имя Происхождения Честных Древ Креста Господня и Святителя Николая Чудотворца» («Спаса на Водах») подготовил архитектор М.М. Перетяткович.

Решением за № 50 245 от 19 декабря 1909 года Отдел сооружений Балтийского судостроительного завода и Адмиралтейского судостроительного завода разрешил постройку храма-памятника между Адмиралтейским каналом и эллингом, а также передал комиссии по строительству храма здание устаревшей парилки и начатой строиться часовни. В Российском Государственном Архиве ВМФ хранится отношение Правления Адмиралтейского завода к Товарищу Морского министра о необходимости составления передаточного акта выделенной земли и имущества на ней от 14 июля 1910 года.

Возведение храма на набережной Ново-Адмиралтейского канала велось в 1910 — 1911 годах. Деньги на строительство собирались по всей России. Иконы и лампадки были взяты с погибших кораблей. Е. А. Шеина участвовала в вышивании ковра для верхней церкви. На церемонии освящения храма, состоявшейся 31 июля 1911 года присутствовали Император Николай II и королева Греции Ольга.

Этот храм являлся центром всех памятных дат флота. «27 января 1914 года, в десятую годовщину гибели крейсера „Варяг“ и канонерской лодки „Кореец“ в храме-памятнике морякам, погибшим в японскую войну, была совершена Божественная Литургия ректором СПДА при служении местного духовенства, отца Покровского с крейсера „Аврора“ и студента СПДА иеромонаха Феодосия. На панихиде присутствовали высокие представители Морского министерства и сын покойного капитана крейсера „Варяг“ Руднев».[82]

В храм-памятник помещались священные реликвии, напоминавшие о погибших моряках. Туда передавались иконы с затонывших кораблей. Так после гибели в 1915 году в Балтийском море крейсера «Паллада» всплыл образ Христа Спасителя, который камандующий флотом адмирал Н.О. Эссен отправил в Спаса-на-Водах[83].

К сожалению, этот храм не сохранился. В 30-е годы он был уничтожен по приказу местных властей. Но в 1990 году 22 ноября исполкомом Октябрьского райсовета народных депутатов города Ленинграда зарегистрировал Устав Комитета по восстановлению храма Спаса на Водах. Был создан фонд по восстановлению храма. В 1998 году вышло Распоряжение губернатора Санкт-Петербурга В. А. Яковлева «О проектировании и строительстве комплекса-часовни храма Спаса на Водах». В настоящее время при впадении Ново-Адмиралтейского канала в Неву часовня уже построена. Это только первая фаза восстановления храма. Все работы ведет Комитет по восстановлению храма с привлечением широких кругов общественности и военных моряков России.

Важной традицией береговых храмов являлось хранение трофеев и ценных флотских реликвий, связанных с историей Российского флота, судьбами кораблей и экипажей, с именами святых и великих флотоводцев России.

В свои храмы моряки приносили иконы, бывшие с ними в дальних походах или спасенные с погибших кораблей, Андреевские Военно-Морские флаги, символы флотских экипажей, утварь в память погибших товарищей.

Не обходилось здесь и без казусов. Так к Адмиралтейству было приписано много различных команд: машинная, блоковая, канатная, парусная, провиантская, архитекторская и др. В каждой из этих команд был свой образ. По расформировании этих команд образа передавались в Морской собор. Находясь в соборе, они еще принадлежали своим командам. Каждая команда, приходя в церковь, становилась около своего образа и ставила только ему, и не какому другому, свечи. Поэтому у каждого образа поставлен был служитель от той команды, какой принадлежал образ. Этот служитель имел при иконе особый ящик со свечами и продавал свечи. Во время богослужения, и особенно в праздничные дни, из-за этого происходил беспорядок. Каждая команда пробиралась, сквозь ряды других, к своему образу, чтобы молиться перед ним и поставить ему свечу. При этом соборной кассе наносился определенный ущерб из-за продажи свечей служителями команд.

Конец этому беспорядку положил в 1806 году товарищ министра военных дел адмирал Павел Васильевич Чичагов, опасавшийся за свою репутацию. «До сведения моего дошло, что в церкви Богоявленского Николаевского собора находится от разных команд Адмиралтейского ведомства до 30 образов, при которых стоят поставленные от этих команд сторожа, из коих каждый во время службы, а паче в праздничные дни, стараются собирать в большом количестве подаваемые к образам свечи, а остающиеся от освещения употреблять по своему произволу. В отвращение сего государственной Адмиралтейской коллегии предлагаю учинить распоряжение, чтобы показанные образы отданы были священнослужителям помянутого собора, определив к наблюдению сих образов нужное только количество сторожей» — писал он в Коллегию 18 января 1806 года (№ 96)[84]

Во многих морских храмах хранились святыни, почитаемые всеми православными. Так в Морской Никольский собор 5 декабря 1847 года, накануне храмового праздника, в 3 часа дня императрица Александра Федоровна высочайше повелела передать святые мощи св. Николая Чудотворца и мученика I-го века св. Александра. Эти мощи она приобрела во время своего пребывания в Неаполе. В свидетельстве, данном из Рима 29 октября 1847 года о частицах св. мощей сказано, что «оне от костей святых останков».[85] Из других святынь, хранящихся в соборе, следует отметить храмовую икону св. Николая Чудотворца греческого письма. По оценке специалистов, самому лику святого не менее 400 лет, так как он писан яичными красками. Чудеса же писаны масляными красками гораздо позже. В собор она перенесена из прежней деревянной церкви и чествуется всеми православными, как особая святыня по сей день.

В Адмиралтейском соборе св. Спиридония Тримифунтского хранился образ св. царей Константина и Елены с шестью праздниками, писанный на доске, в узком серебреном окладе. В середине иконы был устроен ящик с серебряной крышкой, в котором находился деревянный крест с частицами ризы Господней и древа креста Господня и с частицами мощей: 1) св. апостола Андрея Первозванного, 2) пророка Даниила, 3) евангелиста Марка, 4) евангелиста Луки, 5) апостола Варфоломея, 6) Симеона Богоприимца, 7) Иоанна Милостивого, 8) Спиридона Чудотворца, 9) Саввы освященного, 10) Михаила Мелеина, 11) Климента Анкирского, 12) Ефрема Новоторжского, 13) Пафнутия Боровского, 14) Иоанна Дамаскина, 15) арх. Стефана, 16) Иоанна Златоустого, 17) Варсанофия Казанского, 18) Епифания Кипрского, 19) Меркурия, 20) Феодора Стратилата, 21) младенца от Ирода избиенного, 22) мученика Пантелеймона целителя, 23) Иакова Перского, 24) царя Константина, 25) князя Владимира, 26) Александра Невского, 27) князя Феодора, 28) князя Давида, 29) князя Константина, 30) Максима Блаженного, 31) бессребреников Космы и Демиана, 32) великомученицы Варвары, 33) мученицы Параскевы, 34) Феодосии Девицы. Кроме того, в соборе хранился ботинок св. Спиридона епископа Тримифунтского. Ботинок был доставлен в собор в особом ящике главным священником армии и флотов 2 июля 1860 года. Этот ботинок находился на стопе св. Спиридона на острове Корфу, где хранились мощи святителя, и поднесен был Его Величеству генерал-адмиралу, а им уже пожертвован в Адмиралтейский собор.[86]

О реликвиях, хранившихся во флотских храмах города Кронштадта, довольно подробно изложено в новой книге Е.В. Исакова и
М.В. Шкаровский «Храмы Кронштадта».

В морском Богоявленском соборе в память об основателе Российского флота Петре Великом, хранился небольшой золоченый с эмалями крест Святого Андрея Первозванного на белом круглом медальоне из резной слоновой кости в темной бамбуковой рамке. По преданию, медальон и рамку собственноручно вырезал сам Петр Великий. При кресте хранилась голубая орденская Андреевская лента, принадлежавшая государю и подаренная в храм после его смерти.

Когда 30 мая 1872 года отмечалось празднование 200-летнего юбилея со дня рождения Петра Великого, в Богоявленском соборе проходили торжественные богослужения. Накануне, во время всенощного бдения, Андреевскую ленту вынесли в центр храма и поместили на бархатной подушечке, к ней был поставлен почетный караул. А в сам день праздника, после литургии, по городу прошла торжественная процессия во главе с контр-адмиралом Пузино, несшим дорогую реликвию в сопровождении почетного караула.

О взятии Очакова в 1737 году напоминал образ Святого Андрея Первозванного «с деяниями», в серебряном позолоченном окладе с надписью: «Сей святой образ написан и украшен тщанием превосходительного господина контр-адмирала Якова Савича Барша. В благодарение Богу, в память Очаковской экспедиции». Современник Петра Великого, Я. С. Барш отличился в боевых действиях на южных и северных морях, принимал участие во многих военных кампаниях: во время войны за «польское наследство» в 1734 году в чине капитана 1 ранга командовал кораблем «Леферм» при осаде Данцига. Во время русско-турецкой войны в 1737 году, уже в чине контр-адмирала, принял участие в осаде и взятии Очакова, а в 1739 — 1741 годах командовал днепровской флотилией. В 1741 году был произведен в вице-адмиралы. Сразу после перевода в Кронштадт Яков Саввич заказал этот образ и 8 января 1742 года поместил его в Богоявленский собор.

В деревянном вызолоченном киоте помещались святыни, принадлежавшие адмиралу Петру Ивановичу Рикорду. На полях киота была надпись: «Иконы, в благословение присланные на корабль „Петр I“ в 1854 году во время командования Балтийским флотом в Кронштадте адмиралом П. Ив. Рикордом, против англо-французского флота». Среди них был образ святого Александра Невского — небесного покровителя Санкт-Петербурга, присланный Петербургским митрополитом Никанором (Климентьевским), возглавлявшим столичную кафедру в период Крымской войны и англо-французской интервенции на Балтике. Здесь же хранился и литой серебряный вызолоченный крест — благословение на защиту столицы Московского митрополита Филарета (Дроздова), бывшего прежде, в 1810-х годах, ректором Петербургской Духовной академии. Кронштадтское купечество благословило в 1854 году адмирала образом святителя Николая Чудотворца в серебряной вызолоченной ризе. В храме хранились и другие святыни, связанные с деятельностью адмирала Рикорда. Это его походная икона «Спаситель, шествующий по водам», а также свидетельница сражений русско-турецкой войны 1828 — 1829 годов — икона Святой Троицы — дар известного церковного деятеля, архимандрита Новгородского Юрьева монастыря Фотия (Спасского) Рикорду в 1828 году, перед отплытием адмирала в Грецию. Эти иконы были подарены в храм после смерти адмирала его вдовой Людмилой Рикорд в 1864 году.

Из реликвий, хранящихся в других храмах, можно назвать икону св. Николая в Андреевском соборе с надписью на ризе: «Сия икона бывшими в плену у англичан 4 года командами фрегата „Спешного“ и транспорта „Вильгельмина“ соблюдена, а по выпуске из плена по желанию позолочена 1811 года 13 дня августа месяца». В 1807 году, после заключения Тильзитского мира с Наполеоном, Россия объявила Англии континентальную блокаду. Находившаяся в Средиземном море русская эскадра под командованием вице-адмирала Д. Н. Сенявина получила приказ возвратиться в Россию, но сильные шторма и подоспевшие англичане заперли русские корабли в Лиссабоне. Сенявин добился соглашения, по которому наши корабли отдавались на сохранение английскому правительству, а сам адмирал и экипажи его кораблей должны были возвратиться в Россию на средства Англии. Срок плена на надписи на иконе несколько преувеличен, но возможно, имелось в виду время до возвращения в Кронштадт.

Наиболее известной святыней Кронштадта был образ Божьей Матери «Одигитрия», поднятый на борт корабля «Гангут» с воды в самый разгар Наваринской битвы. Образ подняли на борт «Гангута», поместили в центр иконы Всех Святых в память обо всех моряках, погибших в сражении, и украсили богатой ризой. На иконе была вырезана следующая надпись: «Сей образ в самое жестокое сражение с турецким и египетским флотами при Наварине примечен был на воде и взят на корабль „Гангут“ под командою капитана Абинова 1827 года октября 8 дня. Усердием господ офицеров корабля „Гангут“».

Перед образом висела серебряная лампада с надписью: «Усердием фрегата „Автроил“. Венеция. 1808 г.». Фрегат был взят у шведов 13 августа 1789 года во время первого Роченсальмского сражения, отремонтирован в Кронштадте, позднее плавал в Средиземном море, входил в состав сенявинской эскадры, запертой англичанами в гавани Лиссабона.

После окончания русско-английской войны, когда русская эскадра была выпущена из Лиссабона, «Автроил» из-за ветхости оставили, а экипаж вернулся на родину в 1809 году. Команда фрегата «Автроил» вошла в состав того же экипажа, к которому приписан был «Гангут», и позднее лампада с «Автроила» присоединилась к знаменитой иконе.

В церкви Святого Николая Чудотворца Морского экипажа хранилась икона Спасителя, написанная в 1858 году усердием капитана Нордмана и сослуживцев в память погибшего на Балтийском море корабля «Лефорт». На рассвете 10 сентября 1857 года в Финском заливе бушевал шторм, корабль опрокинулся вблизи острова Большой Тютерс и затонул. Погибли все: командир корабля капитан 1 ранга Александр Кишкин, 13 офицеров, 743 матроса и 69 пассажиров. Ныне об этой трагедии напоминает лишь камень с изображением приспущенного Андреевского флага в летнем саду Кронштадта. А прежде имена погибших поминались в храме. На памятной иконе Спаситель был изображен сидящим на облаках с распростертыми вниз руками, словно принимающими души погибших. Под Его ногами якорь. В нижней части рамы — резное изображение кормы корабля, в котором помещена неугасимая лампада. Свет от лампады проходил через окно, сделанное в корме. В верхней части иконы надпись: «Житейское море воздвигаемое зря».

В этом же храме находилась икона святого Димитрия царевича, созданная в память капитан-лейтенанта Д. Богданова, погибшего 19 ноября 1818 года при крушении у берегов Ютландии транспорта «Кармен». На иконе святой Димитрий с крестом в руках возносится ангелами от бушующего моря, где разбивается корабль, к встречающему его Спасителю. Под киотом Укреплена доска с надписью золотыми буквами: «Капитан-лейтенанту Богданову от сослуживцев его». В этом же храме хранилось немало икон, связанных с историей кронштадтского Морского экипажа.[87]

Недалеко от Кронштадта в Князь-Владимирской церкви на Лисьем Носу хранилась памятная икона святого Петра Александрийского, писанная на полотне по золотому фону, в рост, в круглой позолоченной раме, с надписью: «Образ сей Св. Петра Епископа Александрийского пожертвован в память вице-адмирала Петра Алексеевича Караулова сыном его В. П. Карауловым ноября 25-го 1859 г.». П. А. Караулов — представитель старинного дворянского рода, видный флотский деятель, член Адмиралтейств-совета.[88]

В Кронштадтский Морской собор из Арсенала были переданы иконы с кораблей и судов, выведенных из состава флота, а также упраздненных береговых церквей. В этом соборе хранились и другие реликвии. Так на средства офицеров крейсера «Дмитрий Донской» была изготовлена лампада, в память о первом заграничном походе канонерской лодки «Храбрый» был изготовлен запрестольный серебряный крест.[89]

В храме Спас на Водах хранилась икона Исаакия Далматского — список с судовой иконы крейсера «Баян», пожалованной великой княгиней Анастасией Михайловной. Список был сделан в память о погибших моряках и в 1908 году был передан капитаном 2-го ранга А. А. Поповым в Кронштадтский Морской собор. Но после включения Попова в комиссию по строительству храма Спас на Водах он попросил разрешения забрать икону из Морского собора. Е.В. Исакова и М.В. Шкаровский в своей книга приводят письмо А. А. Попова в котором он просит передать список в Спас на Водах, «где предполагается собрать все реликвии последней войны, уцелевшие судовые иконы, а так же предполагаемые многими пожертвования, имеющие целью увековечить память погибших».[90]

Особой заботой моряков всегда была окружена память о погибших собратьях. В храмах по давней традиции хранились доски с именами погибших воинов. По указу императора Николая I такие доски с 1847 года начали размещать в храмах императорской гвардии, а затем и в других храмах. Здесь следует упомянуть домовую церковь во имя св. Великомученика Георгия Победоносца при Генеральном штабе, где в 60-х годах XIX века по инициативе офицеров Генштаба были оформлены мемориальные доски из белого мрамора. На этих досках были начертаны имена армейских и флотских офицеров, убитых или умерших от ран, полученных в сражениях, начиная с 1807 года.

В 1850-е годы по высочайше одобренному предложению великого князя Михаила Павловича — главного начальника военно-учебных заведений — мемориальные доски с именами погибших в сражениях выпускников появились в церкви Морского Кадетского корпуса. По инициативе и на средства великого князя Константина Николаевича, бывшего тогда шефом Морского корпуса, в 1854 году на южных и северных стенах храма были установлены черные доски с именами погибших в сражениях начиная с 1790 года во всех чинах флота от мичмана до адмирала выпускников корпуса. Тут были начертаны имена Нахимова и Корнилова. «Прямоугольную со скошенными углами доску венчал якорь в лавровом венке. В тексте указывались название сражения, его дата, название корабля, фамилии, имена и звания погибших. Примерно в это же время появились первые черные мраморные доски и в Кронштадте — в церкви Штурманского (Технического) училища. Они были такой же формы, но без скошенных углов».[91]

Имена погибших в Крымскую войну были увековечены на мраморных досках Никольской церкви севастопольского Братского кладбища.[92]

Все церковные стены Храма «Спаса на Водах» также были украшены мемориальными досками с именами погибших моряков. Над каждой доской находилась икона того святого, образ которого был на погибшем корабле. Перед разрушением храма в 30-е годы прошлого века мемориальные доски были сняты и увезены красноармейцами в неизвестном направлении.

Все известные имена погибших моряков были собраны во едино в Кронштадтском Морской соборе. В этом и заключалась главная идея создания собора: «На стенах его, вокруг всего храма, не должно быть других украшений, кроме черных мраморных досок с именами всех деятелей флота и корпусов, принесших пользу родному флоту и науке, как в военном так и на мирном поприще.

Вместе с именами славных героев, принимавших участие в сражениях, тут же должны быть помещены и имена погибших при исполнении своих обязанностей", писал главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал Н.И. Казнаков.[93] Комитет по строительству Морского собора 27 октября 27 октября 1909 года утвердил условия работ по созданию памятных досок:

«1. На памятных досках в Соборе должны быть написаны имена всех погибших, не только в боях, но и при исполнении служебного долга, офицерских чинов морского ведомства (флотских корпусов, по адмиралтейству, гражданских и медицинских чинов, священнослужителей и гардемарин).

2. Нижние чины, погибшие при исполнении служебного долга, должны быть написаны общим числом, за исключением совершивших исторические подвиги, показываемых поименно.

3. Вероисповедания безразличны, как христианские, так и не христианские .. «.[94]

Использовались доски двух цветов: черные — для размещения имен офицеров и нижних чинов, и белые — для размещения имен погибших флотских священников. Причем священники таким образом поминались впервые. Черных досок было заказано 130, а белых — 20. Здесь были запечатлены и имена героев Чесменской битвы: «24 июня 1770 г. При взрыве корабля „Евстафий“ погибли капитан-лейтенант Федор Плещеев, лейтенанты Александр Бологовский, Георг Гдель, Александр Трусов», и имена погибших в японской войне: вице-адмирал Макаров, художник Василий Верещагин, защитники Порт-Артура, герои Цусимы и другие.[95]

После закрытия собора в 1929 году, по рассказам, часть памятных досок были использованы в общественной бане как скамьи, а частью замостили спуск к оврагу от кронштадтского Летнего сада.[96] Е.В. Исакова и М.В. Шкаровский в своей книге приводят воспоминания одного из старожилов: «..Когда я был ребенком, мы жили в Кронштадте. Однажды, поднимаясь с отцом по крутому склону городского оврага, я вдруг увидел, что на каменных плитах у нас под ногами можно разобрать старинные слова и даже имена. „Это имена героев“, — сказал отец. Мы шли по памятным доскам кронштадтского Морского собора..».[97]

Таким образом береговые неподвижные соборы и церкви имели большое значение для духовно-нравственного и патриотического воспитания моряков. Храмы являлись не только культовыми сооружениями, но были местом памяти о славных победах российского флота и о погибших воинах. Для флотских людей эта традиция оказалась особенно важной, ведь смерть находила моряка вдали от берегов и его могилой становилась водная бездна, куда не могли прийти и помянуть его родные и друзья. Храмы были местом и культурного просвещения для нижних чинов. Нередко он заменял им и картинную галерею, и концертный зал и даже театр.