Оглавление

§ 1.3. Флотское духовенство в XX веке

За время с 1900 по 1918 год военным духовенством управляли три протопресвитера: А.А. Желобовский (о нем уже говорилось в предыдущей главе), Е.П. Аквилонов и Г. Н. Шавельский.

Деятельность этих трех руководителей военного и морского духовного ведомства проходила в трагические годы царствования Императора Николая II. Поэтому прежде чем раскрывать основные этапы истории флотского духовенства в XX веке необходимо сказать о Государе Николае Александровиче как о религиозном деятеле и подвижнике Православия.

Именно по воле и инициативе Императора Николая II церковная иерархия впервые за 200 лет получила возможность не только широко обсуждать, но и практически подготовить созыв Поместного Собора[1]. Император уделял большое внимание нуждам Православной Церкви. Он щедро жертвовал на постройку новых храмов. За годы его царствования число приходских церквей в России увеличилось более чем на 10 тысяч, открыто более 250 новых монастырей. Император лично участвовал в закладке новых храмов и других церковных торжествах.

Глубокая религиозность выделяли Императорскую чету среди представителей тогдашней аристократии. Религиозным духом было проникнуто воспитание детей Императорской Фамилии. Все ее члены жили в соответствии с традициями православного благочестия. Обязательные посещения богослужений в воскресные и праздничные дни, говенье во время постов было неотъемлемой частью их быта. Личная религиозность Государя и его супруги была не простым следованием традициям. Царская чета посещала храмы и монастыри во время своих многочисленных поездок, поклонялась чудотворным иконам и мощам святых, совершала паломничества, как это было в 1903 году во время прославления преподобного Серафима Саровского. Личное благочестие Государя проявилось в том, что за годы его царствования было канонизовано святых больше, чем за два предшествующих столетия, когда было прославлено лишь 5 святых угодников. За время последнего царствования к лику святых были причислены святитель Феодосий Черниговский (1896г.), преподобный Серафим Саровский (1903г.), святая княгиня Анна Кашинская (восстановление почитания в 1909 г.), святитель Иоасаф Белгородский (1911г.), святитель Гермоген Московский (1913г.), святитель Питирим Тамбовский (1914г.), святитель Иоанн Тобольский (1916г.). Николай II высоко чтил святого праведного отца Иоанна Кронштадтского. После его блаженной кончины царь повелел совершать всенародное молитвенное поминовение почившего в день его преставления. Как политик и государственный деятель Государь всегда поступал, исходя из своих религиозно-нравственных принципов[2].

К началу XX века заметно возросла роль морского флота. Технический прогресс привел к замене парусных кораблей паровыми. На смену тихоходным парусникам пришли мощные броненосцы и линкоры, быстроходные крейсера. Корабли оснащались современными по тем временам техническими средствами, для эксплуатации которых необходимы были образованные, подготовленные люди. Увеличилось и количество служащих на флоте людей. Экипажи больший кораблей доходили до тысячи человек. Все это усложняло деятельность корабельных иеромонахов, уровень образования которых был порой ниже, чем у отдельных матросов.

23 января 1900 года в соответствии с указом императора была утверждена особая комиссия при участии протопресвитера военного и морского духовенства. Задачей этой комиссии было решение вопросов, касающихся удовлетворения нужд военного духовенства и постановки религиозно-нравственного воспитания на более высокий уровень. По результатам работы комиссии были конкретизированы обязанности военных священников, выработан ряд мер по повышению эффективности их деятельности.

Много сделал для улучшения материального положения военных и флотских священников протопресвитер Армии и Флота Желобовский, что позволило несколько строже подходить к отбору духовенства, хотя недостатков в кадровой работе по-прежнему было очень много, особенно в подборе корабельных клириков.

С 1902 года на отдельных больших кораблях начали вводить постоянный штат корабельного священника.

В реализацию мер, выработанных особой комиссией, внесла коррективы русско-японская война, начавшаяся 26 января 1904 года.

Прежде чем говорить о войне, следует рассказать о событии, произошедшем за месяц до ее начала: 11 декабря 1903 года в Киево-Печерскую лавру пришел помолиться из Бессарабии старик-матрос, участник обороны Севастополя — Л. Е. Катанский. Однажды во сне ему было видение: стоящая на берегу морского залива Богородица. В руках она держала продолговатый плат с сиреневой каемкой с ликом Христа Спасителя. Хитон у Божьей Матери был синим, а верхнее одеяние — коричневым. С правой стороны над пречистым ликом Богородицы находился Архистратиг Михаил, а с левой — Архангел Гавриил. Над нею ангелы держали в облаках карту, увенчанную дорогой короною из двух перекрещивающихся радуг с крестом над нею. Еще выше бесплотные силы поддерживали облака, на которых восседал Господь Саваоф. Над ним была надпись по сиянию: «Да будет едино стадо и един пастырь». Стопы Богоматери попирали два обнаженных обоюдоострых меча[3]. Последние две детали видения можно трактовать, как предупреждение против предстоящей войны, которая привела к разобщению российского общества.

Владычица Небесная приказала изготовить образ, точно воспроизводящий видение, и отправить его в Порт-артурскую церковь[4]. Матрос Катанский попросил бедного киевского художника Павла Федоровича Штронда исполнить в красках подлинник. Образ был готов и освящен духовным собором Киево-Печерской Лавры лишь в середине Великого поста 1904 года, когда уже шла война с Японией. Из Киева образ был отправлен в Петербург члену Адмиралтейского Совета Морского Министерства адмиралу В. П. Веховскому, который получил его на Пасху 28 марта. С иконы была снята копия для адмиралтейского собора Св. Спиридона. Сняли также копию и для Новодевичьего монастыря[5].

Подлинник образа был вручен Ее Императорскому Величеству Государыне Императрице Марии Федоровне. Затем он был направлен, как царское благословение, войскам Дальнего Востока во Владивосток, куда неспешно отправился бывший командующий Черноморским флотом вице-адмирал Н.И. Скрыдлов, назначенный командующим флотом на Тихом океане вместо погибшего вице-адмирала С.О. Макарова.[6]

С прибытием иконы на Дальний Восток японцы стали нести страшные потери как на суше, так и на море. Почти сразу же они потеряли несколько кораблей, что сделало их морское превосходство сомнительным[7].

Несмотря на то, что связь с Порт-Артуром существовала, и даже частные письма доходили туда и обратно[8], повеление Пресвятой Богородицы выполнялось недопустимо медленно. Делопроизводитель царской канцелярии Николай Николаевич Федоров в своем докладе Св. Синоду писал: «Была полная возможность отправить икону из Петербурга своевременно, .. но об этом не позаботились. Адмирал Скрыдлов, приехавший во Владивосток 9 мая, не сделал ни одной попытки провести святую икону в осажденную крепость, а до августа прорвать блокаду было легко. Таким образом, святая икона сначала не была доставлена по назначению лишь по маловерию тех лиц, от которых зависело отправление святой иконы..»[9]. О пребывании образа Торжество Пресвятой Богородицы во Владивостоке простые верующие узнали лишь 4 августа 1904 года. Икона была принята епископом Владивостокским и Камчатским Евсевием (Никольским) при громадном стечении народа и помещена во Владивостокском кафедральном соборе, на что было получено Высочайшее разрешение Ее Императорского Величества (телеграмма получена во Владивостоке 2 августа 1904 года).

21 октября 1904 года, в день Введения во храм Пресвятой Богородицы, в кафедральном соборе перед иконой в последний раз был отслужен торжественный молебен. После этого святой образ был помещен в специальный футляр и подготовлен для отправки в осажденный Порт-Артур. Доставить образ в осажденный Порт-Артур вызвался делопроизводитель царской канцелярии отставной ротмистр лейб-гвардии уланского полка Николай Федоров, специально для этого прибывший 7 ноября 1904 года из Петербурга во Владивосток[10]. На норвежском торговом судне он прибыл с иконой в Шанхай и передал ее на крейсер «Аскольд», где она пробыла до 6 декабря.[11] Все попытки Н. Федорова доставить образ к месту назначения не успели. Спустя год после того, как Божия Матерь предложила свою небесную помощь, по маловерию и нерадению многих влиятельных лиц 20 декабря 1904 года Порт-Артур пал.

О дальнейшей судьбе иконы известно, что Н. Федоров в январе 1905 года передал ее походной церкви главнокомандующего русскими войсками на Дальнем Востоке генерала А.Н.Куропаткина где она находилась до 20 мая 1905 года. По ходатайству Главного Полевого священника протоиерея Сергия Голубева икона «в виду особых обстоятельств настоящего времени» 26 мая была передана во Владивостокский кафедральный собор.[12]Епископ Корейской Миссии в Сеуле, архимандрит Павел вспоминал: «И вот надлежащие результаты: сразу в населении появился подъем духа, религиозное воодушевление и утешение. Перед иконой, освещенной горящими свечами, склонялись во множестве не только солдатики, но и офицеры с генералами..»[13]

Лишь после окончания войны, 18 сентября 1907 года русская женщина Анастасия Васильевна Андерсин-Лебедева смогла доставить копию иконы Торжество Пресвятой Богородицы в Порт-Артур на могилу своего брата — героя русско-японской войны капитана 2 ранга Александра Васильевича Лебедева.[14]

После многих скитаний, унесенный бурей войн и революций, образ Порт-Артурской Божьей Матери исчез, и судьба его была не известна.

В феврале 1998 года группа паломников Владивостокской епархии, находилась на богомолье в Святой земле. В эту группу входили: архимандрит Иннокентий (Третьяков) — благочинный западного округа
и настоятель Свято-Покровского храма г. Уссурийска, иеромонах Сергий (Чашин) — секретарь Владивостокского Епархиального управления, настоятель Свято-Успенского храма г. Владивостока, игуменья Варвара (Волгина) — настоятельница Южно-Уссурийского Рождество-Богородицкого женского монастыря, схимонахиня Геласия — насельница Иерусалимского Горнинского женского монастыря, послушница Елена (Чашина) — насельница Уссурийского женского монастыря. В одном из антикварных магазинов Иерусалима паломники неожиданно для себя обнаружили икону Порт-Артурской Божьей Матери. Хозяином арабом она была представлена как образ святой Вероники. Он рассказал, что икона попала в Израиль из Гонконга, находится у него уже более четырех лет и запросил за нее 2 тысячи долларов. Денег у паломников не было. С просьбой о помощи они обратились в Горнинский женский монастырь. Пока в Приморье собирались деньги на расчет и оформлялись документы, образ хранился в игуменских покоях Горнинского монастыря расположенного на том месте, где, по преданию, произошла евангельская встреча Богородицы и праведной Елизаветы. При проводах иконы во Владивосток был отслужен молебен Божьей Матери, и по всему Иерусалиму звонили колокола. 6 мая 1998 года, в день Святого Великомученика Георгия Победоносца, небесного покровителя Владивостока она была доставлена в свой город[15]. Икона Порт-Артурской Божьей Матери является покровительницей и помощницей дальневосточного воинства России. Она была реставрирована и в настоящее время находится в храме преподобного Сергия Радонежского при Владивостокском Епархиальном управлении.[16]

28 марта 2003 года, начался крестный ход с Порт-Артурской с копией иконы Божьей Матери через всю Россию из Петербурга в бывший Порт-Артур (сейчас китайский г. Люй-Шунь). На мемориальном кладбище города, где похоронен 14 631 защитник русской крепости образ был доставлен 9 мая того же года[17].

Через год 12 — 13 мая 2004 года на паруснике «Паллада» другой список иконы Порт-Артурской Божьей Матери так же посетил Порт-Артур[18].

Но вернемся к началу 20-го века. Русско-японская война стала серьезным испытанием для флотского духовенства, так как исход войны в основном решался на море.

Для России эта война окончилась поражением. Разгром армии Куропаткина и сокрушительное поражение 1-й и 2-й Тихоокеанских эскадр болью отозвались в сердцах русских людей и весьма ударили по престижу самодержавия.

Наиболее тяжелые потери понес флот. 27 — 28 июля 1905 года у островов Цусима произошло сражение между 2-й русской Тихоокеанской эскадрой, отрядом 3-й Тихоокеанской эскадры под командованием вице-адмирала З. П. Рожественского с одной стороны и японским флотом Х. Того с другой. Из-за нашей русской беспечности и лучшей подготовленности противника к войне российский флот был разгромлен, а большинство кораблей уничтожены, либо повреждены и затоплены своими командами. При этом погибло более 5 тыс. русских моряков. Россия потеряла такие мощные корабли как броненосцы «Александр III», «Орел», «Сисой Великий», «Суворов», «Бородино», «Наварин», «Адмирал Ушаков», крейсеры «Дмитрий Донской», «Светлана», «Рюрик», «Аврора», «Урал», и др. корабли. Но, несмотря на неудачу, русско-японская война показала высочайший дух русского воинства.

Вот как описывает героизм русских матросов оставшийся в живых иеромонах Алексей Оконещников, который был корабельным священником на крейсере «Рюрик», вступившим в неравный бой с шестью японскими крейсерами: «Ужасные картины: кто без рук, без ног, без челюсти, окровавленные, разбитые; живой за секунду внезапно разорван на мелкие куски неприятельским снарядом; меня всего обрызгало кровью и кусками человеческого тела. И при этом, сколько геройства: тяжелораненые кричали, «ура!», один матрос собственными руками отрезал болтавшуюся разбитую ногу, добрался до пушки, выстрелил и тут же умер ..

Узнав, что взорвать судно нельзя, так как уничтожены все провода, лейтенант Иванов отдал приказ открыть кингстоны и распорядился выносить раненых, привязывать их к койкам и бросать за борт. Видя это, я пошел исповедовать умирающих: они лежали на трех палубах по всем направлениям. Среди массы трупов, среди оторванных человеческих рук и ног, среди крови и стонов я стал делать общую исповедь. Она была потрясающа: кто крестился, кто протягивал руки, кто, не будучи в состоянии двигаться, смотрел на меня широко раскрытыми полными слез глазами .."[19]

Нет слов, чтобы как-то прокомментировать эти воспоминания. Хочется просто, склонив голову, произнести: «Вечная память павшим русским героям!».

Революция 1905 года и ее последствия не разрушили, но потрясли самодержавие и его опору — армию и флот. Наиболее яркое тому подтверждение — восстание матросов на броненосце «Потемкин». У большей части офицеров и духовенства тревогу вызвали утрата в глазах матроса и солдата безусловного авторитета традиционных ценностей, положенных в основу всей системы воспитания, каковыми всегда были Вера, Престол и Отечество. Влияние революционных идей на умы и сердца воинов становилось все более ощутимым. Капитан 1-го ранга И. Г. Энгельман в книге «Воспитание современного солдата и матроса» по этому поводу писал: «Революционеры, люди, безусловно, энергичные, очень хорошо учли отсутствие примера, отсутствие понимания дела при данных условиях, и потому нет ничего удивительного, что они оказались по временам во главе темных, несчастных бунтарей, забывших честь, присягу, знамя и былую славу».[20]

В этой атмосфере продолжалась работа по укреплению института военного духовенства. В 1908 году в ведомстве протопресвитера военного
и морского духовенства состояло: соборов — 23, церквей — 647, протоиереев — 142, священников — 603, протодиаконов — 2, диаконов — 136, псаломщиков — 86 (ПРИЛОЖЕНИЯ XIII, XIV). В 1909 году: соборов — 23, церквей домовых и при казенных заведениях — 416, приписных — 29, кладбищенских — 37, походных — 304, всего — 809; протоиереев было 156, священников -588, диаконов — 138, псаломщиков — 95.

Расширение функций протопресвитера военного и морского духовенства, а также преклонный возраст Александра Алексеевича Желобовского привели к необходимости разработки «Положения о помощнике протопресвитера». Этот документ был утвержден императором Николаем II 9 апреля 1910 года с назначением на вновь открытую должность профессора протоиерея Евгения ПетровичаАквилонова. В соответствии с указанным «Положением» помощник протопресвитера мог по всем делам заменить своего начальника вплоть до того, чтобы «в потребных случаях давать духовенству соответствующие указания и должностные наставления».[21] Должность помощника протопресвитера позволяла обеспечивать преемственность в случае смерти самого протопресвитера.

Через 20 дней после утверждения «Положения о помощнике протопресвитера» 29 апреля 1910 года Александр Алексеевич Желобовский умер. Пятьдесят лет своей жизни он посвятил служению в Вооруженных Силах России. Отец Александр являлся единственным священником, награжденным орденом Св. Владимира 1-й степени (1909г.). Дом по адресу Фурштатская ул., 29, где он жил, сохранился до наших дней.

С 7 мая 1910 г. по 30 марта 1911 г. протопресвитером военного
и морского духовенства был Евгений Петрович Аквилонов. Родился он
в 1861 г. в семье протоиерея, служившего в Тамбовской губернии. В 1886 г. Евгений Петрович закончил Санкт-Петербургскую духовную академию кандидатом богословия. Вся служба его до назначения на столь важную должность проходила в Санкт-Петербурге. В 1894 г. он представил работу «Церковь. Научные определения церкви и апостольское учение о ней, как о теле Христовом» для получения степени магистра. Но в этом труде было усмотрено уклонение от установившегося воззрения на церковь. Аквилонов написал другую работу — «Новозаветное учение о церкви. Опыт догматико-экзегетического исследования» и в 1899 году он стал магистром богословия. Из других трудов Евгения Петровича Аквилонова известны следующие:
«О физико-телеологическом доказательстве бытия Божия» (СПб., 1905, докторская диссертация); «Научно-богословское самооправдание христианства. Введение в православно-христианскую апологетику» (СПб., 1894); «О Спасителе и о спасении» (СПб., 1899); «О божестве Господа нашего Иисуса Христа и о средствах нашего спасения» (СПб., 1901);
«О божественности христианства и о превосходстве его над буддизмом
и мохаммеданством» (СПб., 1904); «Об истинной свободе и нравственном долге» (СПб., 1905); «Церковь Христова в деле нашего спасения» (СПб., 1905); «Христианство и социал-демократия в отношении к современным событиям» (СПб., 1906); «Мысли о. Иоанна Кронштадтского о воспитательном значении слова Божия» (СПб., 1909).

В военном ведомстве Евгений Петрович Аквилонов начал служить в 1903 г., получив назначение настоятелем церкви лейб-гвардии кавалергардского полка. Параллельно с наставничеством в войсковой церкви он преподавал в историко-филологическом институте. К моменту вступления в должность протопресвитера военного и морского духовенства отец Евгений был тяжело болен саркомой. В его назначении, несомненно, сыграли большую роль лидеры Союза русского народа, членом которого он являлся.

Видный ученый, талантливый проповедник, канонист.
За кратковременное свое служение он не успел проявить полностью своих административных дарований. Обладая выдающимися способностями и огромным трудолюбием, он во многом придерживался в управлении военным духовенством взглядов своего предшественника. Основное его внимание было направлено на то, чтобы привлечь на службу во флот как можно больше священников-академистов.[22] Многие его помощники были из числа морского духовенства.

Заботясь об успешной работе духовного управления, Аквилонов увеличил сферу его деятельности. Все меры, принятые им, должны были способствовать поднятию авторитета и значения военного и морского духовенства среди паствы. Но, к сожалению, после продолжительной болезни, в возрасте 47 лет протопресвитер Евгений Петрович Аквилонов 30 марта 1911 года скончался в городе Козлове Тамбовской губернии.[23]

После смерти отца Евгения развернулась борьба за место протопресвитера военного и морского духовенства. Большую роль в этой борьбе играл Союз русского народа, выдвигавший на эту должность настоятеля Преображенского всей гвардии собора в Санкт-Петербурге митрофорного протоиерея Сергия Голубева. Как писал в своих воспоминаниях Г. И. Шавельский о. Сергия выдвигал и салон графини С.Игнатьевой. Вторым кандидатом от Союза Русского народа был протоиерей Иоанн Восторгов, который не имел опыта службы в военном духовном ведомстве. Шавельский называет имена и других кандидатов. Ими были: авантюрист епископ Владимир (Путята), поддерживаемый императрицей Марией Федоровной и Великим князем Константином Константиновичем; 80-летний настоятель Адмиралтейского собора св. Спиридона Тримифунтского, митрофорный протоиерей Алексей Ставровский; настоятель Сергиевского собора, председатель Духовного Правления, протоиерей И. Морев, которого поддерживал командир Конвоя Его Величества князь Юрий Трубецкой.[24]

Но в итоге протопресвитером военного и морского духовенства стал Георгий Иванович Шавельский, назначенный указом императора от 22 апреля.[25] Своей карьерой о. Георгий во многом был обязан Евгению ПетровичуАквилонову, который знал и ценил Шавельского. Именно отец Евгений и сообщил о будущем своем приемнике военному министру В.А. Сухомлинову и Главнокомандующему гвардии и Санкт-Петербургского военного округа Великому князю Николаю Николаевичу.[26] Георгий Шавельский не был митрофорным протоиереем. Митра на него была возложена в день назначения на должность главы Ведомства военного и морского духовенства.

Георгий Иванович Шавельский родился 6 января 1871 года в селе Дубокрай Витебской губернии, в многодетной семье сельского псаломщика. Окончил духовное училище и Витебскую Духовную семинарию. Свою церковную деятельность он начал в 20 лет от роду, будучи псаломщиком очень бедного прихода Полоцкой епархии. В этом же приходе Шавельский был и учителем сельской школы. Через некоторое время он женится и в 1895 году принимает сан священника с назначением настоятелем в другое село родной губернии. Спустя два года умирает его жена, оставив овдовевшему пастырю двухлетнюю дочку. По рекомендации Витебского епископа Шавельский поступает в Санкт-Петербургскую Духовную академию. Еще будучи студентом, отец Георгий был назначен проповедником на Александровский машиностроительный завод и благочинным в имении Великого князя Дмитрия Константиновича в Стрельне. На 3-м курсе Академии он начинает служить в церквях военно-духовного ведомства, а именно — назначается настоятелем Суворовской Кончанской церкви при Николаевской военной академии Генерального штаба. Находясь на этом служении, Шавельский в 1902 году оканчивает Духовную академию со степенью кандидата богословия. С началом войны с Японией Шавельский добровольцем уходит на фронт и назначается полковым священником в форт Инкоу 35-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, который дислоцировался в Манчжурии. Шавельский принимал участие в сражениях при Кайджоу, Вафангоу, под Лаояном и на реке Шахэ, был ранен и контужен. Он был назначен дивизионным благочинным. А 13 декабря 1904 года — на должность главного полевого священника 1-й Маньчжурской армии.За организаторские способности и боевые заслуги (с риском для жизни он посещал передовые позиции) Шавельский награжден орденами св. Анны 3-й и 2-й степени и св. Владимира 4-й степени с мечами, св. Георгия, Александра Невского, а также золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте и саном протоиерея. После войны, в марте 1906 года, отец Георгий вновь возвращается к своему пастырскому служению в Суворовской церкви. Наряду с пастырским служением, он занялся преподавательской деятельностью. С 1906-го по 1910-й год он был законоучителем в Смольном институте. В 1910 году Советом Санкт-Петербургской Духовной академии Шавельский удостоен степени магистра богословия. В том же году о. Георгий становится профессором богословия Историко-филологического института и нештатным членом Духовного Правления военного протопресвитера. В конце марта 1911 года — за несколько дней до смерти Евгения Петровича Аквилонова Шавельскому была предложена должность помощника протопресвитера военного и морского духовенства, на которую он так и не был назначен.

Образованный пастырь, талантливый проповедник, хороший администратор, имеющий за плечами опыт работы в боевых условиях во время русско-японской войны, Георгий Иванович Шавельский принимает меры по исправлению имеемых в то время недостатков. Он был инициатором учреждения для офицеров специальных богословских чтений. Его лекции всегда имели огромный успех. По инициативе Отца Георгия, такие чтения были организованы в Московском, Киевском, Харьковском и Казанском гарнизонах. От подчиненных ему священников, по его словам он требовал, «чтобы каждый работал в полную меру своих сил и способностей, но непременно работал; нерадивых и строптивых он преследовал и изгонял».[27] Однако, как и многие видные священники и иерархи отец Георгий не чувствовал надвигающейся катастрофы. Еще до начала 1-й мировой войны, в первый период своего протопресвитерства Шавельский успел совершенно реорганизовать и значительно поднять военное и особенно морское духовенство, привлекши в его состав целый ряд способных священнослужителей.

Были в его деятельности и ошибки, которых он не видел и, судя по его мемуарам, не осознал до конца своих дней.

Российский флот к 1914 году был полностью восстановлен. К началу Первой Мировой войны в Российском военном флоте служило 59 550 человек личного состава, в боевом составе находилось 33 корабля основных классов и 74 строящихся.[28] Численность духовенства в войсках и на кораблях составляла 880 священнослужителей. Из них 730 священников и 150 диаконов.[29] Числилось 43 судовых церкви (в том числе и на плавучей тюрьме в Севастополе) и 30 береговых церквей, закрепленных за морским ведомством. Русские венные корабли все чаще стали появляться в иностранных портах. Судовые священники представляли Церковь Российскую, становясь гостями других Православных Поместных Церквей. Некоторые из них были удостоены наград (см. Приложение XVIII).

При Шавельском флот перестал испытывать нужду в духовенстве. Общее количество штатных корабельных священников к концу служения Г. И. Шавельского протопресвитером (1918 год) составило 80 человек. Отец Георгий подготовил проект полной реорганизации управления военного и морского духовенства к концу 1914 года. Он планировал создать особую семинарию для подготовки военных священников.

Реорганизация духовной жизни на флоте поддерживалась со стороны военной администрации и, в частности, командующего Балтийским флотом знаменитого адмирала Н.О. Эссена. «Он придавал огромное значение работе судового священника, — писал отец Георгий, — и в моих реформах оказывал мене самую энергичную поддержку».[30] Но воплотить в жизнь эту реформу ему было не суждено из-за начавшейся войны.

Флотское духовенство официально находилось в ведении протопресвитера военного и морского духовенства, а на деле по-прежнему почти полностью зависело от епархиальных властей. Поэтому особое внимание со стороны Георгия Ивановича Шавельского было уделено флоту. В своих воспоминаниях он писал: «С морским ведомством у протопресвитера было гораздо меньше сношений, потому что морских священников было гораздо меньше, чем армейских. Мои предшественники — можно было подумать — совсем не интересовались флотом, ибо никогда не посещали военных кораблей. Я первый начал посещать их и налаживать работу судовых священников».[31]

С 1 по 11 июля 1914 года впервые в Петербурге состоялся Первый Всероссийский съезд военного и морского духовенства. Как отмечалось в журнале «Вестник военного и морского духовенства», цель съезда — «поразмыслить о способах, как сделать более легким и в то же время более продуктивным пастырский труд».[32] Накануне на местах было проведено 45 предварительных съездов. Всего в работе съезда принимало участие 49 делегатов, 9 из них были от морского духовенства. Один из них — настоятель Севастопольского Адмиралтейского собора протоиерей Роман Медведь был выбран секретарем съезда.[33]

Предсъездовская комиссия разработала повестку дня из восьми пунктов: 1) о составлении общей инструкции или памятки для военно-морского духовенства; 2) о богослужении; 3) об учительстве военных пастырей; 4) о войсковых библиотеках, 5) о борьбе с сектантством и миссионерской деятельности в войсках, 6) о боготворительности ведомства, 7) о препятствиях к плодотворной деятельности ведомства, 8) о свечном заводе. Было образовано восемь секций для обсуждения указанных вопросов и для разработки заключительных документов. В ходе работы съезда была образованы еще четыре секции: 9) морская, которая рассматривала положение морского духовенства; 10) по борьбе с алкоголизмом; 11) по религиозно-нравственному воспитанию; 12) о суде чести. Кроме вопросов повестки дня на съезде подробно рассматривались все стороны деятельности священника в боевой обстановке, что имело большое значение для всего последующего служения военного и морского духовенства. Произошел всесторонний обмен мнениями делегатами. На Состоявшихся семи общих собраниях было заслушано 12 докладов[34].

1 августа 1914 года началась война. Св. Синод на срочном заседании издал определение № 6502, согласно которому в 42 тыс. православных приходов с 50 тыс. церковных амвонов прозвучали призывы на поддержку армии. Одновременно начало действовать мобилизационное расписание Св. Синода, утвержденное в 1910 году. Кроме того, Св. Синод призвал монастыри, церкви и православную паству к пожертвованиям на врачевание раненых и больных воинов и на оказание помощи солдатским и матросским семьям. Для этой же цели во всех церквах был установлен кружечный сбор за каждым богослужением. Монастырям, общинам и всем духовным учреждениям было предложено отвести и подготовить под лазареты для раненых все свободные помещения, так же как и те, которые можно приспособить для этих целей. Все обители призывались к подготовке сиделок для ухода за ранеными воинами в лазаретах и госпиталях.

Что касается военно-духовной организации, то она немедленно перешла на штаты военного времени. Если накануне войны военных священников насчитывалось 730 человек, то во время войны их число достигло пяти тысяч.[35] К сожалению, значительно страдал качественный состав мобилизованных священников.

При Ставке Верховного Главнокомандующего были созданы полевая канцелярия протопресвитера военного и морского духовенства и склад военно-церковной литературы. Пользуясь, как и его предшественники, правом личного доклада у императора, Шавельский имел возможность «лично присутствовать в Военном Совете и защищать свои проекты».[36] Это позволило ему быть в курсе всех разрабатываемых военных планов и соотносить задачи своего ведомства с теми вопросами, которые должны были решать Военное и Морское Ведомства.

В ноябре 1915 года отец Георгий Шавельский становится членом Святейшего Синода, однако в течение последующего полуторалетнего предреволюционного периода продолжает работать в Ставке, а Синод посещает лишь эпизодически.

Положением Военного Совета от 25 августа 1915 года при протопресвитере была учреждена должность секретаря, которая приравнивалась к подполковнику. На эту должность был назначен коллежский асессор Ексакустодиан Махароблидзе. В 1916 году Махароблидзе был назначен начальником Полевой канцелярии при протопресвитере в штабе Верховного Главнокомандующего. То есть была создана еще одна новая должность.

Следующей инстанцией после протопресвитера военного и морского духовенства и непосредственными его помощниками были пять главных священников фронтов: Северного, Западного, Юго-Западного, Румынского и Кавказского, а с конца 1916 г. два главных священника флотов: Балтийского и Черноморского.[37] Георгий Иванович в своих «Воспоминаниях» отмечает благочинного Черноморского флота настоятеля Севастопольского Морского собора Романа Медведя: «Очень начитанный и умный, столь же настойчивый. … Умел подчинять других своей воле ..». В непосредственном подчинении главных священников находились священник-инспектор и священник-проповедник. У главного священника флота имелся склад религиозно-пропагандистской литературы.

В 1910 году на Каспии была оборудована плавучая церковь «Святитель Николай Чудотворец». На Черноморском флоте аналогичная церковь была освящена в 1916 году. При плавучих храмах имелись лазареты.

С первых дней войны армейские и флотские пастыри участвовали в боях вместе с воинами. Обращаясь к военным пастырям, протопресвитер Шавельский указывал: «Священнослужители должны всегда помнить:

1. что война решает участь народа;

2. что исход войны зависит от воли Божьей и от напряжения сил народных. Отсюда долг военного священника: непрестанно молиться, чтобы Господь не оставил Своею милостью нашу Родину и Армию ..".[38]

В другом своем указе он напоминал: «Нам, военным пастырям вверено самое важное — души воинов. На нас лежит величайший долг — словом и молитвою, совместными с воинами трудами и лишениями укреплять и вдохновлять защитников Родины на подвиги великие, врачевать их раны душевные, помогать им отстоять честь и славу русскую».[39]

Меры, предпринимаемые Шавельским по укреплению института военного духовенства, были сведены на нет Февральской революцией 1917 года. Известие революции в армии и на флоте отразилось ускорением процесса разложения солдатских и матросских масс, повсеместным падением воинской дисциплины, погромами. Опьяненные воздухом вседозволенности солдаты и матросы не останавливались и перед убийством офицеров. Армия и флот становились неуправляемыми. В этих условиях военные священники силой убеждения старались удержать людей в повиновении, предотвратить произвол. В своей работе пастыри опирались на офицерский корпус, который пытался восстановить порядок и дисциплину в частях и на кораблях. На флоте стали создаваться приходские комитеты. В них входили священник, ктитор, псаломщик и представители экипажа. На кораблях создавались судовые комитеты, которые так же вели работу по укреплению порядка среди челнов экипажа. Так, например, на одном из заседаний судовой комитет линкора «Ростислав» призвал команду «относится ко всем вещам, касающимся религиозного значения, с должным уважением, как к святым, перед которыми веками преклонялись наши деды и отцы ..».[40]

Но Русская Православная Церковь была поставлена в сложное положение и в правовом положении оказалась беззащитной. Временное правительство приняло ряд законодательных актов, направленных на обеспечение «свободы совести» в России. Это, прежде всего, постановление от 20 марта 1917 года «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений», а также «Закон о свободе совести», принятый 14 июля 1917 года. Была отменена обязательность исповеди в армии и во флоте. В составе Временного правительства было создано специальное министерство исповеданий, которое возглавил А. В. Карташов.

Протопресвитер военного и морского духовенства Г. И. Шавельский в первые дни февральской революции за свои взгляды, а также за ограничения в Вооруженных Силах деятельности баптистов был арестован. В связи с этим арестом 10 марта 1917 года он пишет прошение на имя обер-прокурора Святейшего Синода: «Ввиду того, что приведенным в исполнение приказанием об аресте меня обнаружилось недоверие ко мне Власти и так как на занимаемом мною посту должно стоять лицо, непременно пользующееся доверием и войска и Правительства, покорнейше прошу об увольнении меня от должности протопресвитера и Присутствующего в Святейшем Синоде, с назначением мне пенсии. .. Служить Родине всегда старался — верой и правдой. В первой войне был контужен в голову..».[41] Но вскоре, по просьбе военного министра А.И. Гучкова Шавельский был освобожден, а в дальнейшем по настоятельным просьбам петроградских военных пастырей и рекомендации нового Верховного Главнокомандующего генерала М. В. Алексеева восстановлен в прежней должности.[42]

Отец Григорий Шавельский пользовался большим авторитетом
и известностью не только среди военно-морских священников, но и среди епархиального духовенства. На съезде, прошедшем в Петрограде 23 мая 1917 года, он был одним из кандидатов на Петроградскую митрополичью кафедру.

Для определения методов работы военных священников в новых условиях с 1-го по 11-е июля 1917 года в городе Могилеве провел свою работу Второй Всероссийский съезд военного и морского духовенства. Съезд был призван заложить фундамент нового периода в жизни военно-духовного ведомства и обеспечить продолжение начатой работы по укреплению разлагающейся армии. На съезде было принято решение издавать для солдат и матросов газету «Церковно-общественное слово», решен вопрос о том, что духовенству запрещается вступать в партии и поддерживать какую-либо партию. Духовное правление было преобразовано в Протопресвитерский Совет, состоящий из 10 человек. Утверждалась выборность всех лиц — от благочинного до протопресвитера. 9 июля общим тайным голосованием протопресвитером пожизненно был избран Г. И. Шавельский.[43]

Следует отметить, что среди военных священников усилились идеи обновленчества. В июне 1917 года будущие лидеры обновленцев священники Введенский (с 4.12.1941 г. обновленческий «патриарх»), Боярский и Егоров и другие по заданию обер-прокурора В. Н. Львова отправились на фронт, где вели активную пропагандистскую работу.

Несмотря на то, что Русская Православная Церковь потеряла статус государственной и связанные с этим статусом привилегии, реформа дала ей больше самостоятельности и независимости от светских властей. У Русской Православной Церкви появилась реальная возможность восстановить институт патриаршества, упраздненный Петром I в начале XVIII века. С этой целью 15 августа 1917 года начал свою работу Всероссийский Поместный собор. На соборе присутствовала группа офицеров, а также делегация от военного и морского духовенства из 15 человек, возглавляемая
Г. И. Шавельским.[44] Протопресвитер военного и морского духовенства
17 августа 1917 года выступил перед делегатами собора с докладом о бедственном духовном состоянии Армии и Флота, о трудностях возникающих в пастырском окормлении воинов. Г. И. Шавельский призвал прийти на помощь Армии всей Церковью и устроить всенародное моление Господу о спасении Отечества и вразумлении заблудших.[45] Следует заметить, что Шавельский благодаря своему авторитету одним из немногих получил почетное право быть членом Собора по должности. Когда Собор начал свою работу, протопресвитер военного и морского духовенства был избран в Соборный Совет в качестве товарища председателя Собора, а 7 декабря — в состав Высшего Церковного Совета.

Собор 2 декабря принял определение «О правовом положении Православной Российской Церкви», один из пунктов которого гласил: «Удовлетворение религиозных нужд членов Православной Церкви, состоящих в армии и на флоте, должно обеспечиваться заботой государства. Каждая воинская часть должна иметь православное духовенство».[46]

Но события развивались неумолимо. После Октябрьской революции для всего духовенства, в том числе и военного, наступили тяжелые испытания. Новая власть с первых дней своего существования стала проводить антирелигиозную, антицерковную политику. 30 ноября 1917 года, Совнарком рассмотрел вопрос об изъятии у Православной Церкви монастырей и передаче их в ведение Наркома призрения. Первыми были реквизированы помещения колыбели флотского духовенства, знаменитой Александро-Невской Лавры.

16 января 1918 года декретом Народного комиссариата по военным делам за № 39 было установлено: «уволить из армии всех священнослужителей» (см. Приложение XIX). Этот приказ еще оставлял войсковым комитетам возможность иметь у себя священников. Но 23 января декретом «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» было объявлено об отдалении Церкви от государства, и в силу этого прекращена выдача казенных сумм на содержание военного духовенства. На основании вышеуказанного декрета в тот же день был отдан приказ по морскому ведомству № 83, в соответствии с которым Ведомство протопресвитера военного и морского духовенства, а так же должности морских священников фактически упразднялись. Духовенство флота, рассматриваемое как оплот старого режима, оставлялось без мест служения и без средств к существованию. Красный флот должен был быть свободным от священнослужителей.

Г. И. Шавельский сразу после опубликования приказов об упразднении военного духовенства направил обращение в Народный комиссариат по военным делам, в котором указывалась просьба об оказании временной материальной помощи бывшим военным священникам (см. Приложение XIX). Аналогичное обращение было направлено в Главное управление по делам личного состава флота, в котором Шавельский ходатайствовал о бывшем морском духовенстве (Приложение XX).

Оба эти обращения остались без ответа. Мало того, революционное правительство конфисковало все финансовые средства, принадлежавшие Духовному правлению, предназначавшиеся для вдов и сирот военного духовенства и для священников, получивших на войне увечья.

Положение осложнялось еще тем, что после роспуска морского духовенства нештатная часть священников вернулась на прежние места своего служения, а часть штатных священников оказалась без приходов.

В сложившейся ситуации протопресвитером Шавельским была составлена программа мер, которые могли оказать моральную помощь бывшему военно-морскому духовенству, находящемуся в бедственном положении. Эта программа была отправлена на утверждение Святейшему Патриарху Тихону и Св. Синоду (Приложение XXI). В программе были предложены следующие меры:

Все церкви военного и морского ведомства с причтами и имуществом должны перейти в ведение епархиальных начальств по месту расположения храмов. Епархиальные архиереи должны принять в свои епархии бывших военных священников и оказать им помощь. Для этого каждому епископу, правящему той или иной епархией, были направлены соответствующие ходатайства. Одно из них было направлено на имя Митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина (Казанского) (Приложение XXII). В ответе Владыки Вениамина на это ходатайство мы имеем возможным увидеть пример того, с каким пониманием и ответственностью относилось епархиальное начальство к нуждам бывшего военно-духовного ведомства (Приложение ХXIII).

Последним пунктом программы было создание временного органа «Управления по делам бывшего военного и морского духовенства» под руководством протопресвитера Шавельского. Задачей данного Управления было выполнение указанной программы и, вместе с тем, сплотить вокруг себя оставшихся без приходов армейских и флотских священников.

Но в 1919 году с расформированием «Управления по делам бывшего военного и морского духовенства» закончилась история военного и морского духовенства.

Георгий Иванович Шавельский оказался на территории, занятой Добровольческой армией. Ему была предложена должность армейского протопресвитера, которую он и исполнял до 1920 года. После гражданской войны он эмигрировал в Болгарию. Там он стал вначале рядовым священником, но затем был замечен болгарскими церковными властями и местным университетом. Отец Георгий был привлечен к педагогической работе сперва как преподаватель Софийского университета, а с 1924 года как профессор Богословского факультета Софийского университета. Одновременно он являлся законоучителем и директором русской гимназии. Пережив и Вторую мировую войну, отец Георгий 2-го октября 1951 года.

Известно, что после революции флотские священники продолжали исполнять свой долг на кораблях, разбросанных по миру. Так на эскадре, базировавшейся на французской военно-морской базе Бизерта, было восемь священнослужителей: протоиереи — Георгий Спасский и Василий Торский; священники — Николай Богомолов, Николай Венецкий, Константин Гладкий, Константин Михайловский и Иоаникий Полетаев; диакон Иоанн Байздренко.[47] Кроме своих непосредственных обязанностей священника отец Георгий Спасский регулярно выступал на кораблях с лекциями на нравственно-религиозные темы.[48] В августе 1922 года он основал на эскадре «Братство Божьей Матери», члены которого дали обеты дважды в день молиться Богу, каждый день делать хотя бы одно доброе дело и полностью отказаться от ругательств.[49].

Представители военного и морского духовенства участвовали в работе Собора 1921 года в городе Сремски Карловцы.

Подводя итог, можно сделать вывод, что рост инаковерия в России в пореформенный период ее развития вылился в духовный кризис, проявившийся в падении морали общества и постепенном разрушении религиозного мировоззрения народа. Правительство видело ослабление православной веры в том числе в Армии и на Флоте. В связи с чем в конце XIX — начале XX века предпринимались попытки к совершенствованию института военного и морского духовенства. Однако организационные меры, призванные повысить престиж военно-морского духовного ведомства, были запоздалыми и существенных результатов не принесли. Армейские и флотские священники не чувствовали реального положения дел в войсках и на кораблях и не смогли приостановить падения духовности в Армии и на Флоте. Общее падение благочестие в стране и глубокий кризис общества во всех сферах деятельности привел к необратимым последствиям.