Из всех общественных институтов только Церковь, пожалуй, имеет свое особое законодательство, подробно разработанное еще в первое тысячелетие истории христианства. Естественно, что для христианина соблюдение этих норм и правил является обязательным как в личной, так и в церковно-общественной жизни.
Церковное право значительно отличается от светского. В некоторых случаях оно придает важное значение таким обстоятельствам, которые не имеют значения в гражданском праве. Например, существует запрет рукополагать в священный сан человека, женатого вторым браком, или ограничивается возможность «карьерного роста» для женатых священников (епископом может быть только монах). В иных случаях церковное право вводит требования, которые современный человек не может воспринимать всерьез, как, например, запрет мыться в бане вместе с иудеем. Тем не менее до сих пор этого правила никто не отменял.
Многочисленные церковные конфликты последних лет как в России, так и за ее пределами слишком часто основаны на различных, порой противоположных толкованиях норм церковного права. Вопрос кодификации церковного законодательства — одна из важнейших задач нынешней церковной власти.
Между тем есть проблемы, которые значимы не только для Церкви, но и для государства. На рубеже третьего тысячелетия Церковь является одним из наиболее авторитетных общественных институтов. Как согласуется церковное право с законодательством Российский Федерации, имеющим светский характер? Это тем более важно, когда Церковь пытается инициировать процесс признания ее актов, например церковного брака, наравне с актами гражданского законодательства.
И здесь необходимо сформулировать самый трудный вопрос: каким образом государство может признать право Церкви, отделенной от государства, иметь собственное законодательство? Реальных механизмов в российском законодательстве сегодня нет. В мировой же практике есть понятие «корпорации публичного права», которое как раз и обеспечивает возможность такого признания. Проблема лишь в том, что среди российских юристов никто не специализируется в этой области. Остается открытым вопрос о том, возможно ли создание «корпорации публичного права» в рамках действующей Конституции. Если нет, то, возможно, Церкви придется инициировать процесс конституционной реформы.
Необходимость согласовать церковное и светское законодательства стала еще более очевидной после публикации новой редакции Устава Русской Православной Церкви. Его авторы проводят четкую линию на разграничение прав церковного и гражданского судов, причем в спорных случаях приоритет отдается суду церковному. Фактически это ведет к ограничению гражданских прав верующих, и в особенности духовенства. Наиболее показателен 9-й параграф первой главы устава: «Должностные лица и сотрудники канонических подразделений, а также клирики и миряне не могут обращаться в органы государственной власти и в гражданский суд по вопросам, относящимся к внутрицерковной жизни, включая каноническое управление, церковное устройство, богослужебную и пастырскую деятельность».
Проблему лучше всего проиллюстрировать на реальном примере. Ректор в епископском сане увольняет из Духовной академии преподавателя, сводя с ним личные счеты. Закон о труде нарушен, однако церковные формальности соблюдены. Ситуация с точки зрения устава относится к «вопросам внутрицерковной жизни» и находится в рамках церковного законодательства. Пострадавшему запрещено обращаться в гражданский суд, однако в компетенцию церковного суда не входит урегулирование вопросов трудового законодательства. Гражданские права человека нарушены. Должно ли государство закрывать на это глаза?
Да или нет? Любой ответ на этот вопрос приведет к конфликту Церкви и государства. Новый устав констатирует, что Церковь «уважает и соблюдает» существующие в каждом государстве законы. Однако руководством для нее являются: во-первых, Священное Писание и Священное Предание; во-вторых, каноны и правила святых апостолов, Вселенских и Поместных Соборов и святых отцов; в-третьих, постановления своих Поместных и Архиерейских Соборов, Священного Синода и Указы Патриарха; в-четвертых, сам устав. Последний, как мы видим, — слишком противоречивый документ, чтобы признать его основным законодательным документом крупнейшей в России конфессии.
Принятие нового устава подтверждает наметившуюся ранее тенденцию: Русская Православная Церковь выходит за пределы правового поля Российского государства. Вместе с тем в последние годы Церковь ничего не сделала для того, чтобы завершить формирование своего правового поля. До сих пор ничего не сделано для создания церковного суда, которому согласно уставу отводится важная роль во внутрицерковной жизни. Деятельность церковного суда была практически парализована в годы советской власти, но и в годы «церковного возрождения» решения о воссоздании суда оставались только на бумаге.
Не случайно, что три месяца спустя после Архиерейского Собора никто из церковных иерархов не высказался о перспективах формирования церковно-судебных органов. В церковном уставе заложен лишь общий принцип, и этого совсем недостаточно для дальнейшей работы.
По-прежнему многое не ясно. Во-первых, непонятно, кто именно уполномочен разработать положение о церковном суде. Это трудный и очень долгий процесс. Полемика в начале ХХ века выявила ряд сложнейших проблем юридического и канонического характера, которые так и не нашли своего разрешения.
Проблема в том, что преподаватели церковного права из духовных академий и семинарий неспособны стать ядром рабочей группы по формированию церковно-судебной системы. В абсолютном большинстве они читают курсы, которые носят поверхностно-ознакомительный характер.
Необходимо привлечение светских специалистов. Есть ряд исследователей, компетентно разбирающихся в проблемах истории церковного права, однако они могут выступить лишь консультантами, но никак не авторами Положения о церковном суде.
Вывод звучит неутешительно: в Русской Церкви нет авторитетных специалистов по церковному праву, способных разработать положение о церковно-судебной системе.
Тем не менее возможно создание временного документа, регламентирующего церковно-судебные вопросы. Интеллектуальный ресурс, который может мобилизовать Русская Церковь, достаточно высок. Другое дело, что такой документ должен чутко уловить нюансы православного канонического сознания, а эта задача по силам только тем, кто блестяще владеет не только Книгой Правил, но и церковно-каноническими документами XIX—XX вв.еков.
Иная проблема оказывается еще более сложной: где найти кадры для создания церковного суда низших инстанций? В этой области положение просто катастрофическое — кадров нет. Единственный эксперт, к услугам которого прибегают все — от Патриарха до приходского священника, — это московский протоиерей Владислав Цыпин, но его на все церковно-судебные дела не хватит. В кратчайшие сроки Церкви необходимо подготовить сотни специалистов по церковно-каноническому праву, иначе реализация реформы церковного суда будет вновь отложена на неопределенный срок.
Государство, заинтересованное в формировании эффективных и прозрачных церковно-государственных отношений, должно выступить консультантом в этом процессе и взять на себя инициативу по согласованию церковного законодательства с действующими законами Российской Федерации.
