Оглавление

§ 1.2. Флотское духовенство в XIX веке.

Своим Высочайшим повелением от 4 апреля 1800 года Павел I объявил, что должность обер-священника становится постоянной, и все военное духовенство, сухопутное и морское, переходит в его ведение не только в военное, но и в мирное время. Мотивация при этом была следующая: 1) Военная служба представляет такие особенности, которые налагают и на военное духовенство исключительные обязанности. 2). Военное духовенство при распределении по епархиям теряло самостоятельное значение, не смотря на специфику его назначения, службы и положения. Смешавшись с епархиальным духовенством, оно оставалось всегда в ничтожном меньшинстве. 3). Подчинение епархиальным властям создавало неудобства в надзоре и наблюдении за военным духовенством из-за частой перемены дислокации войск и кораблей. 4). Военное духовенство в виду его особенностей имело особые права и преимущества, пользовалось особым материальным обеспечением, находилось в подчинении к военному начальству и требовало существования особого центрального управленческого органа. 5). Возникали трудности при перемещении священников из одного полка в другой и с корабля на корабль, при награждении наградами, пособиями, пенсиями, при обеспечении вдов и сирот военного духовенства и других обстоятельствах. Своими указами 4-го, 9-го, 11-го, 22-го апреля и 9-го мая 1800 года Павел I создал институт военного духовенства с особым управлением обер-священника армии и флотов.

Этот шаг оказал существенное влияние на дальнейшее развитие военного духовенства и косвенно явил воздействие и на флотское духовенство.

Первым на должность обер-священника армии и флотов был назначен один из пяти, имевшихся в то время, полевых обер-священников протоиерей Павел Яковлевич Озерецковский (занимал должность с 1800 по 1807 годы).

Человек талантливый, Павел Яковлевич Озерецковский своей активной деятельностью оказал значительное влияние на развитие военного и флотского духовенства. Родился он в 1758 г., в селе Озерецком, Дмитровского уезда Московской губернии. Образование получил в духовной семинарии Троицко-Сергиевской лавры. В начале своей священнической деятельности после блестящего окончания семинарии Троице-Сергиевой лавры Озерецковский назначается профессором философии и префектом в Переславскую семинарию. После упразднения семинарии в 1788 году, его перевели в Коломенскую духовную семинарию на ту же должность, где он вскоре был рукоположен в священники и определен присутствующим в Коломенской духовной консистории. В 1795 году, Павел Яковлевич возводится в сан протоиерея и назначается настоятелем Троицкого собора города Серпухова. Озерецковский 16 января 1797 года при содействии старшего брата, тогда уже доктора медицины и ординарного академика Императорской Академии наук, назначается священником при церкви св. митрополита Петра в Императорской Академии наук. Через месяц становится присутствующим в Санкт-Петербургской духовной консистории.[1] В апреле того же года отец Павел в свои 29 лет назначается обер-полевым священником в армии генерал-фельдмаршала князя Н.В. Репнина. Вскоре на него обратил внимание император. В день представления избранных полевых обер-священников и подчиненных им полковых священников Павел I посвятил Озерецковского в свои планы об устройстве особого самостоятельного управления военным духовенством, под непосредственным Высочайшим наблюдением, наградил камилавкой и крестом мальтийского ордена. В декабре 1799 г. Озерецковский награждается митрой и крестом.

В повелении от 4 апреля 1800 года на имя Санкт-Петербургского митрополита Амвросия, который являлся дядею Павла Яковлевича Озерецковского, император Павел I объявил свою волю, чтобы «полевые обер-священники не только в военное время и когда войска в движении, но и в мирное время имели в своем ведении всех священников армии».[2] Однако в этом указе ничего не говорилось кто будет возглавлять военно-духовное ведомство. Через пять дней — 9 апреля 1800 года последовало новое высочайшее повеление, которое устанавливало что обер-священником армии и флота назначается именно П.Я. Озерецковский.[3] В повелении от 14 апреля 1800 года император определил, что обер-священник не только в военное, но и в мирное время «имел в своем ведении всех священников армии и флота, чтобы он имел над ними главное начальство в судебном и административном отношении, — чтобы без него никаких перемен чинимо не было, чтобы все воинские чины, по делам духовного начальства касающихся, относились прямо к обер-священнику, а не к консистории, и чтобы он, обер-священник состоял членом Св. Синода и сносился с последним непосредственно».[4] Таким образом с этого момента все корабельные священники подчинялись обе-священнику армии и флота. В письме к П.Я. Озерецковскому граф Кушелев писал: «Ваше высокопреподобие! Государь Император Высочайше указать соизволил, чтобы священно-служители находящиеся во флоте, точно так, как армейские, состояли в ведении Вашем».[5]

23 апреля Военная коллегия официально известила члена Святейшего Правительствующего Синода, обер-священника армии и флота протоиерея и кавалера П. Я. Озерецковского об этом назначении и разослала в войска циркуляры. Во исполнение высочайшего повеления Св. Синод со своей стороны предписал всем епархиальным архиереям по требованию обер-священника Озерецковского направлять иеромонахов и священников, испытанных «в честном и добропорядочном поведении» для службы в войсках и во флоте.

Сосредоточение управления военного духовенства в руках одного обер-священника завершилось 28 апреля 1800 г, когда П. Я. Озерецковский сообщил Св. Синоду распоряжение царя о том, чтобы «священнослужители, находящиеся в гвардии, точно так, как армейские, так и флотские, состояли в его ведении».[6] Оставалось осуществить эту власть на практике. С этого момента флотское и все остальное военное духовенство обособилось от епархиального управления.

П. Я. Озерецковский был любимцем государя. Этот факт привнес свои положительные и отрицательные стороны. За какие-то полгода было создано особое управление, которое уже не могли уничтожить ни последующие императоры, ни законодательные органы. За этот же период Озерецковский нажил себе столько врагов и злопыхателей, сколько у него не было за всю его предшествующую жизнь.

Указом императора Озерецковскому даются достаточно большие полномочия по управлению военным духовенством. Он имеет право назначать и переводить священников с корабля на корабль. На основании Высочайшего повеления от 9 мая П. Я. Озерецковский получает право на то, чтобы командиры полков и кораблей со всеми вопросами, связанными с духовной жизнью обращались не в Синод, а исключительно к нему. Это были вопросы перемещения, награждения, наказания, назначения новых священников. Он получил право ходатайствовать непосредственно перед императором о награждении полковых и флотских священников за их честное поведение и ревностную службу. Он получил право непосредственно обращаться к архиереям для того, чтобы вызывать из епархий священников для прохождения службы в войсках и на кораблях, что значительно повысило качественный состав судовых священников.

П.Я. Озерецковский начинает с того, что все свои проекты докладывает императору и получает на то высочайшее соизволение в обход Святейшего Синода. Удостоенные высочайшей конфирмации, его рапорты и планы сообщались затем уже в виде указов Св. Синоду. В последствии, когда на престол взошел Александр I, такая смелость очень отрицательно «аукнулась» Озерецковскому.

В мае 1800 года была создана канцелярия обер-священника армии и флота, которая занималась делопроизводством этого нового ведомства. 15 мая 1800 года император Павел издал следующий указ: «Находящимся при обер-полевом священнике чинам всемилостивейше повелеваем производить в жалованье из положенной на духовный департамент суммы, и именно титулярному советнику Кузьмину по пяти сот рублей, регистраторам Дмитриеву и Озерецковскому (Александр Озерецковский был выпускником гимназии и являлся, по всей видимости, родственником Павла Озерецковского — А.Б.) по триста рублей каждому, и сверх того отпускать в ведение его протоиерея Озерецковскаго по триста рублей на год». Впоследствии один из регистраторов стал называться канцеляристом. 31 января 1802 года коллежский регистратор В. Дмитриев был уволен по прошению, а на его место определен канцелярист Иван Лебедев. В таком штате канцелярия существовала до 3 апреля 1827 года.[7] В последствии штат увеличивался по мере расширения ведомства обер-священника.

Окончательное сосредоточение административной власти в руках одного лица состоялось 27 июля 1800 года, когда указом императора должности полевых обер-священников были упразднены.[8]

Обер-священнику армии и флота подчинялись флотские и армейские благочинные, образуя низшую инстанцию. Они служили связующим звеном в отношениях между обер-священником и подчиненным ему флотским и армейским духовенством. В исполнительном отношении по делам своего ведомства они подчинялись армейскому и флотскому начальству.[9] Благочинные на флоте были известны издавна. В 1720 году благочинным Котлинского округа являлся священник собора св. Андрея Первозванного Петр Иоаннов. В 1736 году в морских слободах в Кронштадте имел звание благочинного священник Савва Бычковский.[10] Флотские благочинные, по сути, являлись приемниками обер-иеромонахов. Их основной обязанностью было наблюдение за флотским духовенством. Флотские благочинные вначале избирались обер-священником из поступивших на флот иеромонахов, а позже, в царствование Александра I стали определяться консисториями. Так в 1802 году, при назначении иеромонахов на корабли Озерецковский «для наблюдения надлежащей благопристойности и порядка назначил иеромонаха Иоанникия благочинным над священнослужителями».[11] В 1814 году С.-Петербургская духовная консистория, избрав на отходящую по Высочайшему повелению из Кронштадта в Балтийское море эскадру восемь человек иеромонахов, назначила благочинным того же иеромонаха Александро-Невской Лавры Иоанникия.

Назначавшиеся на флот благочинные при исполнении своих обязанностей руководствовались предписаниями и инструкциями, получаемыми от обер-священника. Так Озерецковский, назначив флотским благочинным иеромонаха Иоанникия, обязал его «над поведением каждого из отправленных вместе с ним иеромонахов иметь должное смотрение и что им когда усмотрено будет, немедленно доносить».[12] В свою очередь
С.-Петербургская духовная консистория в 1814 году, назначив того же Иоанникия благочинным над иеромонахами флота, просила обер-священника Державина снабдить его наставлениями. Державин в своем ордере на имя Иоанникия дал ему полную инструкцию, в которой «по предмету исполнения им благочиннической обязанности» предписывал:

«1) иметь строгое смотрение за благоповедением и нравственными поступками подведомственных ему священнослужителей и наблюдать за исполнением ими своих обязанностей;

2) хранить в целости и сохранности отпущенное для них имущество;

3) немедленно доносить обер-священнику о замеченных между священнослужителями беспорядках и упущениях по должности;

4) пересылать обер-священнику отношения и рапорты по их должности;

5) наблюдать, чтобы священнослужители, при нахождении их на берегу не вмешивались в отправление служб и мирских христианских треб;

6) по окончании кампании представлять обер-священнику послужные списки священнослужителей и ведомости об умерших и погибших военнослужащих с указанием губернии, места жительства и состава членов семьи;

7) докладывать о распределении священнослужителей по кораблям".[13]

С целью повышения образовательного уровня кандидатов в военные священники, а также, не желая зависеть от епархиальных Преосвященных и добиваясь еще более полного обособления своей власти и прав по управлению, Озерецковский летом 1800 года предлагает императору Павлу проект устройства особой военной семинарии: «Не благоугодно ли будет Его Императорскому Величеству повелеть учинить следующее:

1) дом для семинарии назначить Тверское подворье на Васильевском острове в тринадцатой линии состоящее и ныне преосвященным Тверским не занимаемое, а вместо того выдать в Тверской архиерейский дом из суммы, на Духовный Департамент положенной, десять тысяч рублей;

2) на устроении при том доме деревянных, или на покупку по близости к тому дому старых флигелей и на заведение всего того, что для классов и к их содержанию обучающихся и обучающих нужно, отпустить из той же суммы пятнадцать тысяч рублей;

3) обучаться в оной семинарии детям в армии ныне находящагося и за старостию и слабостию уже уволеннаго с 1797 г. из армии духовенства, равно и тем, которых отцы из церковнослужителей поступили, и поступать будут в военную службу;

4) как все таковыя дети, по неимуществу своему, должны обучаться на казенном содержании, то на оную семинарию ежегодно производить сумму из положенной на Духовный Департамент таковую же, каковая производится на Александро-Невскую Академию;

5) доставлять сюда служащих, учеников на кошт той семинарии, из которой поступать будут;

6) когда число учеников будет велико и излишне, в таком случае назначать в медицинскую коллегию пятьдесят человек, которые ныне ежегодно в ту коллегию посылаются из разных семинарий;

7) неспособных к наукам учеников определять или на причетническия в епархиях места, или в военную службу;

8) сверх риторики, философии, богословия и языков обучать в той семинарии истории, географии и математике, уделяя при том в неделю несколько часов на чтение военнаго устава и военнаго артикула, и

9) хранящуюся в Академии Наук Радзивиловскую библиотеку отдать на пользу учреждаемой семинарии".

И император Павел пишет на проекте: «Прекрасно, быть по сему».[14] Озерецковский доложил об этом решении Св. Синоду, который со своей стороны предписал епархиальным архиереям, чтобы они представили списки и сведения о всех обучающихся в семинариях и находящихся в их епархиях детях, о которых говорилось в докладе Озерецковского. 4-го июля 1801 г. семинария была открыта. Туда были собраны дети военных священников из всех концов России, они создали костяк обучаемых. В здании Тверского подворья семинария просуществовала до 1811 года. Когда оно обветшало, то по ходатайству протоиерея Громова, который являлся тогда ректором, было куплено новое здание, принадлежавшее купцу Кучерову, находившееся на Царскосельском проспекте в Нарвской части города.

Судя по всем имеемым документам, преподавание в семинарии было неплохим. Озерецковский лично наблюдал за обучением и воспитанием семинаристов. Учителя каждый месяц представляли ему конспекты пройденного и сведения об успеваимости. Дети военного духовенства воспитывались на полном казенном содержании по особой программе. Казенное содержание было даже лучше, чем в Духовной Академии (70 рублей против 50 рублей в Академии).[15]

Семинария состояла из двух отделений — высшего и низшего. Курс обучения в каждом из них продолжался по шесть лет. Каждое отделение
в свою очередь подразделялось на три двухгодичных класса. На низшем отделении они назывались: синтаксический, нижний грамматический и информаторский или русский. Для одаренных детей классы низшего отделения были одногодичными. По программе изучаемых предметов низшее отделение приравнивалось полному курсу духовных училищ. В высшем отделении в 1-м классе — риторическом (1 — 2 годы) — изучались словесные науки и всеобщая история, во 2-ом — философском (3 — 4 годы) — философия, физика и математика, в 3-м — богословском (5 — 6 годы) — богословие и церковная история. Древние (латинский, греческий) и «новые» (немецкий, французский) языки изучались все шесть лет. Еврейский язык — последние четыре года. Это объясняется тем, что еврейский язык необходим был тем семинаристам, которые собирались продолжить обучение в духовной академии. Современные иностранные языки должны были знать все будущие священники, так как по долгу службы им «иногда случается быть за границей, а на оной весьма часто сии языки необходимы. Греческому также обучаться должны все, а еврейскому только отличные и подающие надежды на поступление в духовную академию для высшего образования и кроме сих желающие обучаться сему языку».[16] Кроме того, в семинарии изучались основы медицины.

В 1810 году, согласно новому Уставу, составленному Комиссией духовных училищ, семинария была разделена на три отделения: низшее (приходское училище), среднее (уездное училище) и высшее (собственно семинария). Просуществовала семинария всего лишь только до 1819 года. Закрыли ее, согласно официальной версии, за неимением средств для содержания. Когда она была закрыта, дома продали, и на вырученные деньги был куплен дом для правления обер-священника армии и флота с помещением в нем церкви и штата обер-священника. Осенью 1819 года ученики ее были распределены по епархиальным школам: 15 человек приняты в Санкт-Петербургскую духовную семинарию, 12 — отправлены в Москву, 6 -в Новгород, 8 — в Киев. Отправлялись и в другие города. После 1819 года никто в России не занимался профессиональной подготовкой военных пастырей, что, конечно же, значительно сказалось на качестве подбора священнослужителей для армии и флота. Вопрос о семинарии был поставлен только в начале 20-го века при последнем протопресвитере Армии и Флота Георгии Шавельском.

Павел Озерецковский, расширяя свое влияние, сразу же после своего назначения обратил внимание на военные неподвижные церкви. Обеспокоенный судьбой священнослужителей много лет служивших в полках и на кораблях он представил императору Павлу I доклад. В этом докладе Озерецковский ходатайствовал о Высочайшем соизволении, чтобы «на священнические места при госпиталях, крепостях и других подобных сим местах состоящих, при которых находятся военнослужащие и при которых священники получают жалование из армейской суммы, никого не определять, кроме армейских священников, несколько лет в армии служивших, а потому и заслуживающих сии покойныя места».[17] Доклад утвержден 28 февраля 1801 года. Во исполнении его Св. Синод сделал со своей стороны распоряжение, предписав обер-священнику, чтобы «последний, в случае назначении им кого-либо из армейского духовенства на помянутые места, давал о себе знать преосвященным епархиальным архиереям заблаговременно, дабы состоящие в тех местах священники, кои определены были ими не из служащих в полках, могли заблаговременно же быть назначены к другим в епархии местам, и по прибытии их переведены к иным».[18] По мнению Св. Синода, обер-священник, назначая в неподвижные военные церкви священников, обязан был утверждать кандидатуры в Св. Синоде, не причисляя к своему управлению сами церкви, кроме тех, которые окажутся причисленными к нему по особым случаям. То есть управление обер-священника было ограничено только тем духовенством, которое находилось в полках и на флоте. Св. Синод не хотел допустить подчинение неподвижных военных церквей обер-священнику.

Озерецковский не только окончательно изолировал свое ведомство от епархиальных властей, но даже возвысился над ними. Власть обер-священника была весьма большой. Он имел право личного доклада императору и право присутствовать на заседаниях Святейшего Синода. П.Я.Озерецковский добивается того, чтобы Святейший Синод со своей стороны повелел всем епархиальным архиереям, чтобы они по требованию обер-священника направляли ему лучших людей.[19]

Итак, находясь вне зависимости от высшей духовной власти, военное духовное ведомство при П.Я. Озерецковском, с одной стороны, достигло точки зенита, а с другой — вызвало откровенную неприязнь к военным священникам со стороны епархиального духовенства. Кроме того, представители высшего церковного управления считали ненормальным усиление власти обер-священника, а членов Св. Синода явно не устраивала сложившееся ситуация, когда они, являясь высшим духовенством, должны были, выслушивать от протоиерея Озерецковского самые неожиданные для них предложения, высочайше утвержденные царем.

История отвела П.Я. Озерецковскому для его реформ чуть меньше года. Трудно предположить, какие бы еще преобразования он реализовал. Не вызывает сомнений, что все меры принятые им по укреплению института военного и флотского духовенства значительно усилила качественный состав священников и повысило морально-патриотический дух армии и флота, что нашло свое отражение в победе над Наполеоном.

Но в ночь на 11 марта 1801 года заговорщиками был убит император Павел I. На Российский престол взошел Александр I.

Политика России начала меняться. В условиях финансовых трудностей при Дворе возобладало мнение о ненужности большого флота для «сухопутной» России. В 1802 году 18 сентября было учреждено два министерства обороны: военных сухопутных сил и морских сил. Во главе министерства морских сил поставлен адмирал граф Н.С.Мордвинов — человек, не лишенный таланта, но осторожный политик. Был создан «Комитет образования флота». Председатель этого Комитета англоман и умелый царедворец действительный тайный советник 1-го класса сенатор граф Александр Романович Воронцов, имевший о флоте смутное представление, был убежденным противником создания сильного военного флота. По примеру многих не самых умных политиканов он стал обливать грязью все, что было во флоте до нового императора. В докладе Александру I он писал, что России «по многим причинам, физическим и локальным, быть нельзя в числе первенствующих морских держав, да в том ни надобности, ни пользы не предвидится .. Довольно, если морские силы наши устроены будут на двух только предметах: обережение берегов и гаваней наших на Черном море, имев там силы, соразмерные турецким, и достаточный флот на Балтийском море, чтобы на оном господствовать. Посылка наших эскадр в Средиземное море и другие дальние экспедиции стоили государству много, делали много блеску и пользы никакой».[20] Александр I охотно в это поверил. Даже осторожный Мордвинов не выдержал такого принижения флота и подал в отставку. На его место пришел услужливый Павел Васильевич Чичагов, который с этими выводами полностью согласился и высказал мнение о флоте, что «он есть обременительная роскошь подражания»[21] (для самого министра флот был просто обузой). Хотя вся история России (да и не только России) говорит о том, что расходы, произведенные на флот, всегда оборачивались серьезными политическими выигрышами для государства, возрастанием его международного авторитета. Как отмечали современники, этот адмирал и «по воспитанию, и по женитьбе» англичанин и притом англичанин «до презрения всего русского». Вице-адмирал В. М. Головин так охарактеризовал нового министра: «Человек в лучших летах мужества, балованное дитя счастья, все знал по книгам и ничего по опытам, всем и всегда командовал и никогда ни у кого не был под началом. Во всех делах верил самому себе более всех, для острого слова не щадил ни Бога, ни царя, ни ближнего. Самого себя считал способным ко всему, а других ни к чему. Вот истинный характер того министра, который, соря деньгами, воображал, что делает морские силы наши непобедимыми. Подражая слепо англичанам и вводя нелепые новизны, мечтал, что кладет основной камень величию русского флота. Наконец, испортив все, что осталось еще доброго в нем (во флоте — А.Б.), и, наскучив наглостью и расточением казны верховной власти, удалился, поселив презрение к флоту в оной и чувства глубокого огорчения в моряках».[22]

Англичане в это время усиленно расхваливали Чичагова, называя его представителем «нового порядка», «честным человеком».[23] Такое хитрое восхваление ненужного, никчемного человека, деятельность которого принесла непоправимый вред собственной стране и пользу ее врагам, мы имели возможность наблюдать в недалеком прошлом и нашего времени.

К чести Александра I, он открыто признавал отсутствие у себя таланта военачальника и даже отказался от ордена св. Георгия 1-й степени, которым наградила его Кавалерская Дума за битву под Аустерлицем 1805 года. Но патриотам российского флота от этого было не легче. Флот постепенно приходил в упадок, а опытные заслуженные адмиралы покидали службу. (Спустя двести лет, в наше время, эта идея «возродилась» вновь. Либеральные политики довольно высокого уровня пытались доказать, что государству с самыми большими в мире морскими границами не нужен мощный флот. Но они пошли еще дальше и утверждают, что самому большому по площади государству для сохранения его территориальной целостности не нужна и мощная сухопутная армия.)

Кризис военного флота сказался и на состоянии флотского духовенства. На протяжении всего XIX века не наблюдается сколь либо заметных личностей среди корабельных священников.

Приоритет отдавался развитию в основном сухопутных войск. Но, как было сказано выше, исторические пути и флотского и армейского духовенства неразрывно связаны между собой. Все решения, касавшиеся армейских священников, обязательно распространялись через некоторое время в той или иной степени и на корабельных клириков.

Следует заметить, что незадолго до смерти Павла I отношения Павла Яковлевича Озередковского со своим дядей ухудшились. После воцарения Александра I митрополит Амвросий, обладая правом первоприсутствующего в Св. Синоде, сделал все для того, чтобы удалить обер-священника армии и флота из Духовной коллегии. Александр I сразу же невзлюбил П.Я. Озерецковского. Власть и права обер-священника были заметно ограничены. При первом же докладе обер-священника, Александр дал понять, что отныне времена фаворитства прошли и перед Озерецковским закрываются все двери. Озерецковский в докладе обращался «о прибавке сколько-нибудь жалования армейскому духовенству». На этот доклад генерал-адъютант Ливень сообщил Озерецковскому, что Государь Император указать соизволил «просьбу его, по неимению сумм, откуда сию прибавку сделать, оставить».[24] Компетенция обер-священника была заключена в строго определенные рамки. Александр I издал указ, ограничивающий права Озерецковского относительно назначения духовенства во флот и полки, в котором говорилось: «По дошедшему до нас сведению, что назначение духовенства во флот и полевые полки, происходят мимо Св. Синода, часто неравным и неудобным по епархиям разделением, вводит некоторыя из них, и особливо с.-петербургскую, в отяготительныя распоряжения, находя с одной стороны, что сим отъемлется власть Св. Синоду принадлежащая, а с другой — епархиальныя консистории подвергаются требованиям таких начальств, кои им посторонни и законной силы иметь не могут, повелели Мы Военной Коллегии, Адмиралтейской и Сухопутной отныне в потребностях их по сей части относиться прямо в Св. Синод, и от него единственно испрашивать назначение нужного им духовенства. Обер-священнику, по точным приделам должности его, не иначе в сем участвовать, как только управляя теми духовными, кои в ведомство его по распоряжению Св. Синода поступят».[25]

Св. Синод со своей стороны предписал ему, «дабы он управлял по точной силе онаго Высочайшаго указа, руководствуясь обер-священническою инструкциею, посредством благочинных теми духовными, которые как ныне при всех церквах полевых полков и во флоте состоят, так и впредь в оные по определениям Св. Синода поступят, считая их в ведомстве своем: полевых пока они свое будут продолжать при полковых церквах, а флотских до возвращения их из компании, равно бы имел под смотрением своим и гвардейских церквей священно и церковнослужителей с тем, чтобы, поелику церкви сии состоят в городе, имеют в приходах и обывательские домы, производством по надлежащему и по епископским делам зависели от епархиального архиерея по прежнему».[26]

Указом 14 апреля 1801 года Синод предписал очень многое передать в непосредственное синодальное управление: вопрос о замещении вакансий, о новых вакансиях, о наградах, о назначении и увольнении и многое другое.

Через несколько дней последовал новый Высочайший указ, который гласил: «Дав указ Св. Синоду о порядке, коим духовенство на будущее время в полки и во флот должно быть определяемо к вящшему сей части устроению, признали Мы нужным рассмотреть и всю совокупность обстоятельств по предмету сему от Синода представленных. Видя из оных, что часть сия не только от власти его отторгнута, но и составляла для нея отдельное под личным начальством обер-священника управление, присвоившее себе право без ведома и утверждения Синода вносить доклады, делать по оным исполнения и безотчетно располагать суммами, вследствие докладов сих отпускаемыми, Мы находим таковое распоряжение не только с подчиненностью всего духовенства Св. Синоду несовместным, но и разрушающим частными притязаниями всеобщий порядок, издревле установленный и доселе тщательно сохраняемый. В пресечении сего повелеваем, дабы отныне обер-священник, держась точных пределов, инструкциею ему положенных, не только без представления Св. Синоду и утверждения его ни в какия по сему распоряжения не входил, но и во всех суммах к нему как доселе отпущенных, так и впредь отпускаемых, давал тому точные отчеты и как по управлению духовенством, так и семинариею состоял в непременной зависимости от Св. Синода, яко главнаго места, коего властию все духовенство в империи объемлется и управляется».[27]

На основании этого указа Св. Синод потребовал от Озерецковского немедленно доставить надлежащие отчеты о всех суммах, которые были отпущены в его распоряжение. А именно: на устройство и содержание семинарии, на состоящую при обер-священнике канцелярию, на пенсии военным священникам, дорожные деньги, выделяемые на отправку в полки и во флот священников.

Св. Синод стал заведовать и назначением единовременных пособий престарелым священнослужителям и осиротевшим семействам. Обер-священник производил только саму выдачу денег.

Св. Синод обязал обер-священника, на основании донесений благочинных, представлять каждые полгода сведения о проповедях, сказанных в церквях, а так же обо всех выявленных в них неисправностях.

Таким образом Св. Синод возвратил управление военным духовенством под свой контроль, отменив тем самым свои же предыдущие распоряжения.

Удар пришелся не только по Озерецковскому, но и по всему созданному им ведомству. Согласно этому предписанию, флотские священники подчинялись обер-священнику чисто номинально, так как во время морской кампании он не мог ни передать им никакого распоряжения, ни запросить отчета, так как корабли находились в море. А после завершения кампании флотское духовенство переходило в распоряжение епархиальных властей. Назначение священников во флот совершалось без ведома обер-священника. По запросу Адмиралтейств коллегии о присылке во флот нужного числа иеромонахов, Св. Синод предписывал епархиальным архиереям, в основном С.-Петербургскому, Псковскому и Тверскому, набрать в подведомственных им монастырях необходимое число служителей и отправить для размещения на корабли флота.[28] Такое положение оставалось вплоть до начала 20 века.

Падение Озерецковского не сломило его энергии, и он много еще сделал для военного духовенства, что не осталось незамеченням. 18-го ноября 1806 г. Павел Яковлевич Озерецковский был пожалован орденом св. Анны 1-й степени, а 24-го декабря того же года шитой жемчугом митрой.

Вскоре нависли тучи над любимым детищем Павла Яковлевича Озерецковского — военной духовной семинарией, которая, по мнению обер-прокурора А. А Яковлева, давала обер-священнику доход не меньший, чем хорошая епархия.

В результате всех этих событий отец Павел серьезно заболел. 26 апреля 1807 года будущий его приемник Иоанн Семенович Державин получил Указ его императорского величества из Святейшего Правительствующего Синода о состоянии здоровья синодального члена и кавалера Павла Озерецковского. Указ обязывал протоиерея И. С. Державина до выздоровления протоиерея П. Я. Озерецковского вступить «в должность его по званию обер-священника ..».[29]

12 мая 1807 года после тяжелой двухмесячной болезни первый в истории армии и флота обер-священник Павел Яковлевич Озерецковский скончался. Похоронен он на Смоленском кладбище[30].

Следует заметить, что отстранение обер-священника от исполнения указанных выше обязанностей затрудняло работу Св. Синода и обременяло его канцелярию излишней перепиской, требовавшей значительного времени. Синод, осознав это, предоставлял командованию право обращаться по кадровым вопросам прямо непосредственно к обер-священнику.
В дальнейшем были случаи, когда обер-священник своей властью определял, переводил, увольнял военных священников с занимаемых ими мест. Синод же, в свою очередь, как правило, соглашался и формально утверждал распоряжение обер-священника.[31]

Завершая анализ деятельности Павла Яковлевича Озерецковского, необходимо отметить, что все, что он сделал вместе с Павлом I, не прошло бесследно: институт был создан, механизм закрутился и уже не разрушался до конца существования Российской империи. Позиция централизации управления армейским и флотским духовенством возобладала лишь на короткое время. Но при этом вся последующая история существования православного военного духовного ведомства России подтвердила целесообразность концентрации усилий в сфере духовно-нравственного воспитания в армии и на флоте в руках одного лица.

Не смотря на то, что флотское духовенство вышло из постоянного подчинения обер-священнику, есть смысл проследить опыт работы военного духовного ведомства в 19 веке. Тем более что глава этого ведомства официально продолжал называться обер-священником армии и флотов.

Иоанн Семенович Державин, сменивший П.Я. Озерецковского родился около 1756 г. в Новгородской губернии. Образование получил в Новгородской духовной семинарии и с 1786 г. был в ней учителем низших классов. В 1788 г. переведен в С.-Петербург в новоучрежденную Александро-Невскую главную семинарию учителем поэзии и красноречия. В 1790 г. он поступил священником в Вознесенскую церковь в С.-Петербурге. Был законоучителем в Мариинском и родильном институтах, в немецком Петропавловском училище. В 1798 г. Державин возведен в сан протоиерея.

Поле назначения 20 июля 1807 г. обер-священником военного и флотского духовенства в ноябре того же года Иоанн Семенович Державин становится членом комитета по усовершенствованию духовных училищ, а через год — членом комиссии духовных училищ, учрежденной при Святейшем Синоде. был талантливым проповедником. На момент вступления протоиерея Державина в должность в составе членов его канцелярии в 1807 году значились: секретарь Кузьмин, регистратор Смирнов, канцелярист Борзецовский.[32]

В Высочайшем указе от 30 ноября 1809 года был определен официальный статус обер-священника, и ему было повелено «становиться в ряду с архимандритами первоклассных монастырей».[33]

В 1812 году со стороны Святейшего Синода была сделана очередная попытка повернуть вспять обособление и армейского духовенства. Но этим планам помешала война с Францией.

В боях на сухопутном фронте успешно действовали Морской гвардейский экипаж и 75-й черноморский флотский экипаж.[34] Следует отметить, что в составе Морского Гвардейского экипажа участвовал и племянник адмирала Федора Федоровича Ушакова, мичман Николай Ушаков. За устройство переправ на Москве-реке, Днепре и Березине он был награжден орденом Св. Анны 3-й степени. В 1813 году за отличие
в Кульмском сражении награжден орденом Св. Владимира 4-й степени. Участвовал во взятии Парижа и 20 марта 1814 года под Георгиевским флагом, высочайше пожалованным Гвардейскому экипажу за Кульмское сражение, вошел в столицу Франции.

12 декабря 1815 года был образован Главный штаб. В штате Главного штаба была введена должность еще одного обер-священника. И с этого момента можно говорить о разделении полномочий между обер-священником Армии и Флотов и обер-священником Главного штаба. Первым на должность обер-священника Главного штаба был Высочайше утвержден протоиерей Преображенского всей гвардии собора Тропогрицкий с одновременным назначением его к малой церкви Зимнего Дворца.

Обер-священник Главного штаба не подчинялся обер-священнику армии и флотов, и, таким образом, сложилась ситуация, когда военным духовенством руководило два обер-священника. И если обер-священников Армии и Флотов, назначал Синод, а император только утверждал кандидатуру, то обер-священников Главного штаба назначал сам император. В основном эту должность занимали люди не простые, обычно они были духовниками царской семьи.

В своей деятельности обер-священник Главного штаба руководствовался правилами, принятыми для управления духовенством обер-священника армии и флотов и состоял в непосредственном ведомстве Св. Синода. Учрежденные на одинаковых началах управления обер-священника армии и флотов и обер-священника Главного штаба находились в тесном взаимодействии. Так что перемены, касавшиеся одного управления, вели к соответствующим изменениям и в другом. В тоже время оба обер-священника стояли относительно друг друга в совершенной независимости, представляя два отдельных ведомства. Такая двойственность управления военным духовенством сопровождалась излишним усложнением и не оправдывалась необходимостью.

Иоанн Семенович Державин 8 марта 1826 года скончался и во главе военного духовенства встал протоирей Павел Антонович Моджугинский.

12 января 1827 года Павел Моджугинский обратился к синодальному обер-прокурору князю Мещерскому с ходатайством об увеличении штата своей канцелярии. Он предлагал иметь: секретаря, помощника секретаря, регистратора и двух писцов. Канцелярские расходы определить 600 рублей в год. 3 апреля 1827 года император постановил: «Быть по сему».[35]

Отец Павел Моджугинский Принл меры к усилению своего влияния на неподвижные Военные и морские храмы[36].

21 января 1827 года обер-священник главного штаба Тропогрицкий по Высочайшему повелению был уволен «за старостью и болезнями» по его просьбе. На его место был назначен придворный протоиерей и член Св. Синода Николай Васильевич Музовский, который находился в этой должности по 1848 год. Он известен тем, что установил правила ведения церковного хозяйства.

По своем назначении Музовский также обратился в Св. Синод с ходатайством о расширении штата своей канцелярии. В составе канцелярии он предлагал иметь: секретаря, первого помощника секретаря со званием регистратор, писца. В 1836 году обер-священнику Главного штаба было подчинено и придворное духовенство.[37]

Обер-священником армии и флотов Моджугинским была составлена и подана на утверждение Св. Синоду новая инструкция для благочинных. Но внедрить в жизнь он ее не успел. Через год после назначения на должность П.А. Моджугинский был уволен и отправлен в Валаамский монастырь. По официальной версии причиной увольнения являлась болезнь. Указ от 3 сентября 1827 г. гласил: «Присутствующего в Св. Синоде обер-священника армии и флота Павла Моджугинского, уволить за болезнию от нынешних должностей, на место его избрать достойных кандидатов и поставить».[38] Как пишет С. Ю Чимаров, истинная причина увольнения не известна. Обер-секретарь Св. Синода доктор церковного права профессор Санкт-Петербургской Духовной академии Тимофей Васильевич Барсов наверняка знал настоящие обстоятельства дела. Но верный царившей в те времена в церковных кругах традиции «не выносить сор из избы», он в своей книге «Об управлении русским военным духовенством» также не указал истинный повод смещения с должности П.А. Моджугинского. И лишь в сноске Т.В. Барсов как бы «предполагает», что действительной причиной увольнения являлась растрата казенных денег в своих личных целях.[39] Кандидат исторических наук доцент Адыгейского государственного университета Раздольский С.А. В своем труде «Монастырские обители юга России, их роль в религиозном и культурном развитии края в XIX — начале XX веков» утверждает, что Моджугинский был уличен «в предосудительной связи с прислугой»[40].

Обязанности обер-священника армии и флотов было временно поручено исполнять духовнику Криницкому. Ему же была передана для переработки инструкция благочинным, составленная Моджугинским. Рассмотренная и исправленная Криницким инструкция в 1828 году была утверждена Св. Синодом и напечатана в нескольких экземплярах. В соответствии с этой инструкцией благочинным вменялось: наблюдение за подведомственным духовенством и церквами; посещение не менее одного раза в год подведомственных церквей; проверка церковного имущества и документации; улаживание споров и жалоб на военных священников; оказание помощи при подготовке священниками проповедей и так далее. Финансирование командировок для инспекторских проверок предусмотрено не было. Поэтому в большинстве своем благочинные ограничивались контролем церквей, находящихся в непосредственной близости от храмов, где они были настоятелями.

Благочинные не назначались, а избирались на собраниях духовенства из числа наиболее авторитетных, подготовленных и образованных священников.

Св. Синод предпринимает ненастойчивую и безуспешную попытку к слиянию однородных управлений. Вот как она мотивировалась во всеподданнейшем докладе: «Приступая к избранию кандидатов и обратясь к тому положению, в котором находилось звание армии и флотов обер-священника до 1816 г., Св. Синод принял в рассуждение, что до сего времени обер-священник армии и флота заведовал духовенством и гвардейского корпуса, а того 1816 г., генваря 1 дня в именном Высочайшем указе, данном Синоду повелено: «Преображенскаго всей гвардии собора Алексею Тропогрицкому, в уважение отличной его службы и подъятых трудов 1812-го, 1813-го и 1814-го годов, быть по учреждению главного штаба обер-священником с поручением его управлению всех гвардейских полков священнослужителей. .. По увольнении обер-священника Тропогрицкаго вовсе от службы, — докладывал Св. Синод, — Ваше Величество сего года генваря 27 дня Высочайше повелели на место его Тропогрицкаго быть обер-священником придворному протоиерею и члену Синода, Николаю Музовскому. Синод из именнаго Высочайшаго указа 1-го генваря 1816 г. усматривая, что звание обер-священника армии и флотов независимо, в уважении личных заслуг протоиерея Тропогрицкаго, и из того заключая, что сие распоряжение может почитаться временным, находит в настоящее время благоприятный случай возвратить управлению армейскаго духовенства прежнее единство, сообразное с удобством и пользою его управления, и на сем основании к определению в звание обер-священника армии и флотов первым и преимущественно достойным кандидатом признает синодального члена придворного протоиерея Николая Музовскаго с тем, чтобы в его же ведении оставались и священнослужители гвардейских полков, состоящие ныне в его управлении».[41]

Вторым кандидатом на место обер-священника армии и флотов Синод представлял протоиерея придворного собора Григория Ивановича Мансветова, который был известен своими духовными сочинениями. Третьим — полевого обер-священника 1-й армии Алексея Карышева. Император собственноручно написал на этом докладе следующую резолюцию: «Доклад сей я не разрешаю, а велеть протоиерею Карышеву прибыть сюда для исправления сей должности на испытание».[42] Но затем Николай I по неизвестным причинам переменил свое решение и 19 сентября 1827 года повелел: «Не призывать Карышева сюда, а велеть на пробу исправлять должность протоиерею Мансветову», который и являлся временно исполняющим эту должность вплоть до 12 апреля 1830 года, когда именным указом Св. Синоду он был утвержден в ней.[43]

Григорий Иванович Мансветов (1775 — +1832) — сын священника города Тобольска, учился в Тобольской духовной семинарии и Александро-невской академии, был законоучителем, протоиереем придворного собора. Он известен как духовный писатель. Одно из главных его сочинений — «Сборник кратких христианские поучений к воинам» претерпело четыре издания, начиная с 1821 г. Сборник представляет из себя проповеди, произнесенные Г. И. Мансветовым накануне Отечественной войны (в 1811−1811 гг.) перед воинами 24-й дивизии. В то время о. Георгий являлся священником Ширванского полка. Другие его сочинения: «Училище благочестия» (шесть изд., последнее — 1860); «Обязанности домашнего общества по разуму древних христиан» (1825 и 1892); «Изъяснение на литургию» (1822, 1825 и 1853 г.); «Разговоры о воспитания» (1830).

В бытность обер-священником Григория Ивановича Мансветова, с формированием новых полков, образованием новых военно-морских госпиталей, крепостей, портов и других военных учреждений, постепенно умножались в числе и расширялись в объеме военные приходы. В 1828 году был создан Морской штаб, переименованный в 1831 году в Главный морской штаб.

В 1828 году Св. Синод утвердил новую инструкцию благочинных, через которых обер-священник управлял духовенством в войсках и на флотах.[44] В ней был учтен опыт прежних инструкций, в частности инструкции, составленной Державиным для благочинного балтийского флота, а также Мансветовым для благочинного черноморского флота. Мансветов в своей инструкции в частности обязывал благочинного:

1) рапортовать при отправлении в кампанию, кто из иеромонахов на какой корабль назначен, с приложением формулярного списка о каждом;

2) доносить о поведении каждого иеромонаха во время кампании;

3) рапортовать об окончании кампании;

4) держать всех флотских иеромонахов в повиновении.

Эта же инструкция обязывала флотского благочинного доносить главному священнику армии и флота как о замеченных между флотскими священнослужителями беспорядках и упущениях по должности, так и о месте их нахождения.[45]

На берегу благочинные морского ведомства, как правило, состояли при портовых и морских соборах и церквах. Но такое положение было не везде и не всегда. Как отмечают Е. В. Исакова и М. В. Шкаровский, в 1890 году должность благочинного в Кронштадте была упразднена, и портовое духовенство поступило в ведение Армейского благочинного. Но уже в январе 1894 года по представлению главного командира Петербургского порта генерал-адъютанта Кресмера в Петербурге и Кронштадте морские церкви были выделены в одно благочиние под руководством настоятеля Спиридониевского Адмиралтейского собора протоиерея Доримедонта Поповицкого.[46]

В 1830 году Высочайшим указом от 23 августа при всех флотских бригадах была учреждена постоянная должность старшего священника, который подчинялся благочинному и обязан был периодически информировать его о состоянии судовых церквей и деятельности флотских иеромонахов. Во время нахождения флота в море этот священник должен был пребывать на флагманском корабле и в соответствии с Морским уставом (Кн. 3 гл. 9 ст. 1), [47] исполнять обязанности благочинного.

6 декабря 1829 года должность «обер-священника главного штаба» указом Императора стала называться «обер-священник главного штаба и отдельного гвардейского корпуса». Это было связано с тем, что духовенство гвардейских частей, в которые входил и Гвардейский Флотский экипаж, сформированный 16 февраля 1810 года, перешли в ведомство обер-священника Главного штаба. Такое наименование должности сохранялось до 9 мая 1844 года, когда был издан Высочайший указ Николая Iо том, чтобы священнослужители гренадерского корпуса, состоявшие до этого в ведении обер-священника армии и флота, были подчинены обер-священнику Главного штаба и отдельного гвардейского корпуса. Этим же указом должность стала именоваться «обер-священник гвардейского и гренадерского корпусов».[48]

В 1844 году в состав канцелярии обер-священника гвардейского и гренадерского корпусов была введена должность помощника секретаря с причислением этой должности к XII классу, а также сторож «из инвалидов».[49] В таком положении канцелярия находилась до 1855 г. 19 марта этого года был Высочайше утвержден штат канцелярии обер-священника гвардейского и гренадерского корпусов, который определял иметь: секретаря, регистратора (он же и архивариус), двух канцелярских служителей.[50]

С 1832 по 1865 годы должность обер-священника армии и флота занимал протопресвитер Василий Иоаннович Кутневич (1 января 1787 года — +2 апреля 1866 г.). Родился он в селе Гладково Чаусовского уезда Могилевской губернии. Образование получил в Могилевской семинарии и Санкт-Петербургской духовной академии. В академии с 1807 г. был учителем французского языка. 25 сентября 1808 г. назначен учителем философии в могилевскую семинарию. Для продолжения образования 1 января 1809 г. снова поступил в преобразованную Петербургскую духовную академию, кончил в ней курс со степенью магистра в 1814 г. и сразу же был определен бакалавром физико-математических наук в Московскую духовную академию, где преподавал некоторое время и немецкий язык. С 25 августа 1815 г. был там же профессором математики, философии и психологии. Рукоположен был в диакона 17 июля 1818 г. В сан священника рукоположен 21 июля 1818 г. С 4 августа того же года — произведен в протоиерея московского кафедрального Архангельского собора. За последние годы службы в Академии состоял членом внешнего академического правления, академической конференции и цензурного комитета. В 1824 г. оставил преподавание; 5 февраля 1825 г. избран был в благочинные кремлевских церквей, а чрез год — в члены духовной консистории и в действительные члены духовной Академии. Уже после назначения обер-священником армии и флота, 7 июля 1833 г. ему было Высочайше повелено присутствовать в Св. Синоде и быть членом комиссии духовных училищ. В 1844 г. он был избран в почетные члены Казанской духовной Академии. 3 апреля 1849 г. утвержден членом Св. Синода. 10 февраля 1862 г. избран в действительные члены конференции Петербургской духовной Академии. Имел все знаки отличий до ордена св. Александра Невского включительно.

Василий Иоаннович Кутневич пользовался популярностью как выдающийся администратор. По отзыву духовного писателя Морошкина, выбор Кутневича в обер-священники «был чрезвычайно удачный. Кутневич имел твердый и ясный ум, убеждения благонамеренные и просвещенные. Присутствие его в Синоде ознаменовалось самым живым участием во всех возникавших вопросах, и едва ли кто другой из членов Синода был знаком так, как он, с делами синодальными. Семейные дела его замужней дочери, получившие излишнюю огласку, поставили его на некоторое, довольно продолжительное время, в неловкое положение в Синоде; но последние 20 лет он пользовался снова вполне заслуженным большим вниманием. Ему поручено было Синодом увещание кн. З. Волконской, перешедшей в католичество, и сношения с Пальмером, который подавал надежду на соединение части англиканской церкви с православной»[51].

По состоянию на 1846 год в ведении обер-священника армии и флотов состояло 262 церкви.[52] В канцелярии главы военного духовного ведомства к тому времени числилось уже не два писца, а три, причем с различными окладами. Однако канцелярия не справлялась со всеми делами. Количество входящих и исходящих дел доходило до 5000 в год. В связи с этим Кутневич предложил увеличить штат канцелярии, добавив еще одного помощника секретаря, архивариуса, с поручением последнему и счетной части, и четверых писцов: одного в помощь регистратору и троих — помощнику секретаря. Вместе с этим Кутневич предложил увеличить содержание и права служащих в канцелярии, приравняв их к чиновникам С.-Петербургской духовной консистории. Данное предложение было поручено исследовать епископу Полтавскому Гедеону. Рассмотрев предложение, Гедеон предложил следственные дела, требующие коллегиального обсуждения, передать консисториям с тем, чтобы консистории проводили по этим делам расследования, а затем о своих решениях уведомляли обер-священника. Относительно переустройства канцелярии Гедеон посчитал лишним учреждать две должности помощника секретаря.[53] Но, по мнению Кутневича, передача следственных дел в епархии не облегчала, а усложняла следственный процесс, так как полки и корабли находятся почти в постоянном движении и перемещаются из одной епархии в другую. При таком перемещении следствие должно передаваться соответственно из епархии в епархию, что приводило к запутыванию дел. Кроме того, при производстве следствия подследственный военный священнослужитель из-за недоверия к епархиальным следователям будет требовать депутатов из среды своего ведомства для совместного расследования дела. Это также приведет к дополнительным трудностям для обер-священника. Епархиальное начальства слабо знает специфику военной службы, поэтому при расследованиях неизбежно будут возникать недоразумения, что приведет к волоките дел и излишней переписке между епархиями и обер-священником. Исходя из этих соображений, Кутневич предложил оставить ведение следственных дел, касающихся военного духовенства в ведении обер-священника. Кроме того, он предложил решать своей властью дела, не требующие вынесения строгих взысканий.

Св. Синод определил следующий штат канцелярии: один правитель канцелярии, два столоначальника, одного регистратора, шесть канцелярских служителей. 1 апреля 1847 года император утвердил проект нового штата канцелярии обер-священника, который оставался без изменения до 1869 года с поправкой в 1852 году.

Правителем канцелярии был назначен бывший секретарь Нестеров, столоначальником — помощник секретаря Воскресенский, регистратором — регистратор Прощанский, архивариусом — бывший канцелярский служитель Волков. Должность второго столоначальника оставалась вакантной.

Обязанности в канцелярии распределялись следующим образом: На правителе канцелярии было возложено общее наблюдение за правильностью ведения дел и все обязанности, лежавшие прежде на секретаре. Первому столоначальнику и двум подчиненным ему канцелярским служителям было поручено ведение дел по выдаче метрических свидетельств и следственных дел. Кроме того, он отвечал за ведение и хранение метрических и исповедных книг. Второй столоначальник отвечал за ведение дел о наложении епитимий, о пенсиях и единовременных пособиях и другим вопросам. Регистратору в подчинение давался канцелярский служитель низшего оклада. Они отвечали за ведение реестров входящих и исходящих бумаг, за отправление и получение почты, за сбор сведений о местоположении полков и кораблей, за хранение руководящих документов и выдачу канцелярских принадлежностей. Архивариусу также подчинялся канцелярский служитель низшего оклада. Им было поручено хранение архива, прием сдающихся в архив документов, ведение алфавитного реестра, выдача документов в канцелярию.[54]

В 1854 году на Балтийском флоте кроме флотского благочинного, наблюдавшего за службой корабельных священников, была введена должность благочинного неподвижных флотских церквей. Первым на эту должность был назначен настоятель Адмиралтейского собора протоиерей А.И. Левитский. В последующем ее исполняли: П.Н. Львов, Д.А. Борщ, сделавший немало для реформы военно-морского духовного ведомства
А.А. Ставровский, А.И. Кутаков[55].

Ведомство обер-священника продолжало расширяться главным образом за счет епархий, в тоже время ведомство обер-священника главного штаба, гвардейского и гренадерского корпусов расширялось за счет армейского ведомства.

13 августа 1848 года умер обер-священник главного штаба, гвардейского и гренадерского корпусов Музовский. Его обязанности Высочайше было поручено временно исполнять обер-священнику армии
и флотов Кутневичу, а управление придворным духовенством — духовнику и протопресвитеру В. Б. Бажанову. Третьего апреля 1849 года вышло особое повеление, в соответствии с которым Василий Борисович Бажанов был назначен обер-священником главного штаба, гвардейского и гренадерского корпусов, а также членом Св. Синода.[56] Он исполнял эту должность по 1882 год. Василий Борисович Бажанов также известен как ученый богослов, удостоенный степени доктора и звания действительного члена российской академии. Его труды печатались в журнале «Христианское чтение» и выходили отдельными изданиями. В составленной для государя-наследника книге «Об обязанностях христианина» он составил, между прочим, обязанности Государя.

1 апреля 1849 году была утверждена должность благочинного гвардии «для постоянного наблюдения за правильным ведением церковных приходорасходных и метрических книг, равно и за исправностью по службе духовенства гвардейского ведомства». На эту должность был назначен протоиерей Преображенского всей гвардии собора Сицилинский.[57]

18 мая 1849 г. военный министр предложил обер-прокурору Св. Синода передать из епархиального ведомства в ведение обер-священника армии и флотов лиц духовного звания, служащих при военно-учебных заведениях. На это предложение Св. Синод ответил отказом

Права обер-священников по-прежнему были ограничены. Ведомство его строго подчинялось Св. Синоду. Обер-священники армии и флотов, главного штаба гвардии и гренадер не могли ни назначать, ни увольнять, ни награждать священнослужителей, ни подвергать их взысканиям. Они должен был испрашивать разрешение у Св. Синода на выдачу метрических свидетельств, на наложение епитимий на военнослужащих, а также на другие дела. Такой порядок требовал объемной и длительной переписки, что в свою очередь приводила к ненужной волоките дел. В 1853 году обер-священникам гвардии и гренадер, армии и флотов было предоставлено право самим назначать, увольнять и перемещать в своих ведомствах священно и церковнослужителей. Однако назначение и увольнение должно было согласовываться с епархиальным начальством. Обер-священник получил также право назначать по проступкам священно и церковнослужителей следствие. Ему было разрешено выдавать метрические свидетельства из церковных книг военного ведомства без их представления Св. Синоду, а также налагать епитимии.[58]

В бытность обер-священником Василия Иоанновича Кутневича на долю военных священников выпало тяжелое испытание — Крымская война 1853 — 1856 годов.

Во время войны была сформирована южная армия сухопутных и морских сил, находящихся в Крыму, штаб которой находился в Бахчисарае. При этой армии была введена должность полевого обер-священника сухопутных и морских сил в Крыму. Эту должность вначале исполнял протоиерей Белицкий, который вскоре после назначения скончался. На его место был назначен протоиерей Дмитрий Мазюкевич, который и оставался полевым обер-священником сухопутных и морских сил в Крыму вплоть до расформирования армии в 1856 году.[59]

Самым драматическим эпизодом войны явилась оборона Севастополя. Все неисчислимые тяготы осады с мужественными защитниками Севастополя делили военные пастыри.

Война показала важность духовно-патриотической воспитательной работы, проводимой священниками в войсках и на флоте. Она выявила необходимость реформы вооруженных сил России в целом и ее военного флота в частности. После окончания Крымской войны начинается и интенсивный поиск новой организации управления военно-духовным ведомством, а также новых форм воспитательной работы военных священников среди личного состава.[60]

Обер-священник армии и флотов и обер-священник главного штаба, гвардейского и гренадерского корпусов между собой находились в тесном общении. Но попытки Святого Синода объединить эти две однородных должности были по-прежнему безуспешными. В 1858 году каждый из обер-священников был переименован в главного священника — один назван «главным священником армии и флотов», другой — «главным священником Главного штаба Его Императорского Величества и отдельных гвардейского и гренадерского корпусов».[61] Оба они наблюдали за службой и поведением вверенного им духовенства, в то же время состоя в ведении Св. Синода.

Главный священник армии и флотов назначал флотских и армейских благочинных. Они находились на флотах и в армии и наблюдали за флотским и армейским духовенством. Причем одни из флотских благочинных состояли при портовых и морских соборах и церквях и наблюдали за священством данных соборов и церквей, другие же находились на кораблях и наблюдали только за корабельными священниками.[62] В исполнении своих обязанностей они руководствовались инструкциями главного священника армии и флотов.

После поражения в Крымской войне необходимость военной реформы стала очевидной. Одном из направлений в преобразованиях Вооруженных Сил был переход с рекрутской на регулярную основу их комплектования. В связи с этим в сентябре 1859 года был издан указ о сокращении для нижних чинов срока службы на флоте до 14 лет, что внесло определенные коррективы в деятельность священников.

С 1865 по 1871 годы должность главного священника армии и флотов исполнял протоирей Михаил Измайлович Богословский (1807 — +1884), который известен и как ученый. Его главные труды: «Священная история Ветхого и Нового Завета» (несколько изданий); «Приготовление к исповеди и благоговейному причащению св. Христовых тайн» (СПб., 1853 и след.); «Об отличительном характере Евангелия св. апостола Иоанна Богослова» (М., 1872; СПб., 1888); «О храмах» (М., 1875); «Поучения, речи и беседы, говоренные к воспитанникам Имп. училища правоведения» (СПб., 1872). Посмертные издания: «Курс общего церковного права» (М., 1885); «Памятная книжка для христианского отрока» (М., 1885). Он защитил магистерскую диссертацию. До назначения главой военного и морского духовного ведомства был профессором богословия в СПб. Духовной академии. Состоял законоучителем в Училище правоведения, где преподавал также логику, психологию и церковное право.[63]

В 1865 году права главных священников по отношению к подведомственному духовенству несколько расширились. С этого времени главные священники стали действительно начальствующими лицами во вверенных им ведомствах. Они получили право перевода священников в качестве поощрения из военного ведомства в церкви гвардейских полков, увольнять ненужных священно и церковнослужителей в распоряжение епархиальных властей без согласования с ними, возбуждать против провинившихся служителей преследования, ходатайствовать о награждении достойных и о назначении уволенным со службы пенсий и пособий, наблюдать за правильным и законным расходованием церковных денежных средств.

25 марта 1869 года был введен новый штат в канцелярии главного священника армии и флотов, в соответствии с которым были повышены оклады ее чиновникам, в следующем составе: правитель канцелярии, два столоначальника, регистратор, архивариус и шесть канцелярских служителей. При этом все шесть канцелярских служителей становились штатными, а не вольно наемными. На канцелярские расходы выделялось 300рублей в год.[64] В канцелярии главного священника гвардейского и гренадерского корпусов также былвведен новый штат и чиновникам повышены оклады и должности по классам и разрядам.

В 1871 г. Михаил Измайлович Богословский переведен в Москву кафедральным протоиереем Архангельского собора. В дальнейшем в 1879 г. он был назначен протопресвитером большого Успенского собора и членом Московской синодальной конторы

С 1871 по 1888 год должность главного священника армии и флота исполнял Петр Евдокимович Покровский (10 января 1802 г. — +25 февраля 1888 г.). Родился он в селе Курдинове, Богородского уезда Московской губернии, был сыном священника. Образование получил в Московской Духовной Семинарии и Московской Духовной Академии, где в 1828 г. окончил курс со степенью магистра. Служебную свою деятельность начал 31-го августа 1828 г. на педагогическом поприще, поступив в Московскую Семинарию профессором еврейского и немецкого языков, преподавал там и философские науки, исполнял и обязанности секретаря семинарского Правления. 13-го мая 1834 г. Покровский принял священный сан, оставил Семинарию и 20 лет бессменно прослужил в Москве при церкви св. Параскевы в Охотном ряду. Сердечная доброта и кротость, приветливость в обращении, проникнутые глубоким чувством проповеди и широкая благотворительная деятельность отца Петра стяжали ему популярность, любовь, уважение и преданность не только прихожан, но и всех москвичей, с которыми ему приходилось иметь сношения. Состоя членом весьма многих благотворительных обществ и директором Тюремного Комитета, он за 1838 — 1871 гг. выкупил из долговой тюрьмы до 4000 человек казенных и частных должников. В Москве он был лично известен митрополиту Филарету, который в 1842 г. назначил отца Петра членом Духовной Консистории, в 1844 г. возвел в сан протоиерея и сделал благочинным и членов Попечительства о бедных духовного звания. В 1856 г. протоиерей Петр Покровский назначен был настоятелем Московского кафедрального Архангельского собора[65].

Во время его руководства военным церковным ведомством Высочайшим Манифестом 1 января 1874 года была введена всеобщая воинская повинность, которая значительно изменила качественный состав нижних чинов армии и флота. С одной стороны значительно вырос образовательный уровень военнослужащих, что имело положительное влияние. С другой — создались условия для проникновения революционно настроенных элементов, что подрывало боевой дух. Эти факторы, а также значительно возросшая сменяемость личного состава повысили требования, предъявляемые к армейским и флотским священникам. Священник должен был быть уже не просто требоисполнителем, а, в первую очередь, воспитателем и миссионером. К сожалению не все военные и флотские священники сумели должным образом оценить изменившуюся ситуацию и внести необходимую корректуру в свою деятельность. Не смогли организовать работу должным образом в новых условиях и главные священники. Недооценка требований времени значительно сказалась на духовно-нравственном уровне военнослужащих в начале ХХ века.

Духовный кризис, охвативший Россию в пореформенный период ее истории сопровождался падением нравов, ростом инаковерия, разрушением традиционного религиозного мировоззрения народа. Святейший Синод во главе с К.П. Победоносцевым видел изменение положения в укреплении роли православной церкви в обществе в том числе и в военной среде. Победоносцев значительное внимание военному и флотскому духовенству. Он имел определенное влияние в Морском министерстве.

В 70-х годах XIX века активизировали свою деятельность секты антиправославного толка. В связи с этим с благословения В.Б. Бажанова и по инициативе протоиерея Д.Я. Никитина усилилось внимание на качество проповедей и стали активно проводиться внебогослужебные беседы напрвленные на разоблочение сектантов. Такая первая публичная беседа была проведена 16 марта 1880 года.[66]

Важней шей мерой по укреплению роли военного духовенства явилось утверждение Военным Советом 24 июля 1887 г. «Положения о служебных правах и окладах содержания военного духовенства». Приказом № 45 по Военному ведомству от 26 февраля 1888 г. этот документ вступил в силу.

На основании данного Положения военному духовенству представлялись новые права и льготы.[67]

Эти меры несколько повысили престиж армейских священников. Однако на флотское духовенство это Положение не распространялось поскольку приказы Военного министерства не распространялись на Морское ведомство. И лишь 10 февраля 1900 г. приказом по Морскому ведомству № 20 этот документ вступил в силу и на флоте

В 1888 году главным священником армии и флотов был назначен протоиерей Александр Алексеевич Желобовский. Родился он 28 октября 1834 года в семье псаломщика одного из самых бедных приходов Новгородской епархии. Окончил Белозерское духовное училище, Новгородскую духовную семинарию, а в 1859 году Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью магистра богословия. Сразу же после окончания академии он стал военным священником, приняв должность благочинного 7-й кавдивизни. Участвовал в подавлении польского восстания в 1863г. Отец Александр благодаря своим способностям сумел быстро продвинуться по службе. В 1866 г. он переведен в Санкт-Петербург священником Лейб-гвардии Кирасирского, Его Величества полка. В 1868 г. назначен священником Лейб-гвардии Конногвардейского полка. В 1869 г. — Кавалергардского полка. С 1873 года протоиерей. В 1880 году Желобовский становится благочинным гвардейского духовенства, а в 1882 году — настоятелем Сергиевского всей артиллерии собора. В 1887 г. в связи с болезнью Петра Евдокимовича Покровского назначен исполняющим обязанности главного священника армии и флота[68].

Александр Алексеевич Желобовский был почетным членом Санкт-Петербургской духовной академии и духовным писателем. Его главные работы: «Слова, беседы и поучения» (СПб., 1899), «Краткое объяснение семи таинств Христовых» (3-е изд., СПб., 1909), «Управление церквами и православным духовенством военного ведомства» (СПб., 1902). В 1905 г. Желобовский издал внебогослужебные беседы пастыря с военными о высоком значении воинского звания.

В связи с тем, что после кончины в 1882 году главного священника гвардии и гренадер В.Б. Бажанова эта должность оставалась вакантной, ее с 1883 года исполнял А.А. Желобовский. В 1888 году создалась ситуация, позволяющая объединить две должности в одну.

Образованной Высочайшей волей комиссией из представителей духовного и военного ведомств был выработан проект «Положения об управлении церквами и духовенством военного и морского ведомства». После рассмотрения Высочайше, «Положение» было утверждено 12 июля 1890 года. Это единственный в истории военного духовенства сборник актов, закрепляющий в законодательном порядке накопленного опыта религиозно-нравственного воспитания в Армии и на Флоте и регулирующий деятельность военных священников. До этого были только разрозненные циркуляры и указания. «Положением» военное и морское духовенство руководствовалось вплоть до его упразднения в 1918 году.

Это было очень важным событием в жизни военного духовенства. Согласно положению, должности главного священника армий и флотов, главного священника гвардии и гренадер, главного священника кавказской армии были слиты в одну — протопресвитер военного и морского духовенства. Данное нововведение внесло ряд улучшений в управлении военным духовенством. Оно позволило комплектовать военное духовенство в общем его составе, в качестве поощрения перемещать достойных из армии и флота в гвардейские части, которые были лучше обеспечены в материальном отношении, упорядочило поощрение военных священников наградами, отличиями и почестями за заслуги т. д.

Все военные сухопутные и морские священники стали официально подчиняться одному лицу со званием «протопресвитер военного и морского духовенства». Прежние наименования этой должности — обер-священник и главный священник — не были каноничными. «Звание „протопресвитер“ указывало на духовный сан лица и характер его должности, а выражение „военного и морского духовенства“ определяет сферу его административного влияния и круг служебных обязанностей».[69]

Главные священники гвардии и гренадер, армии и флота, имея в своем заведывании церкви и духовенство, сами не состояли ни при каких церквах, вопреки каноническому правилу (IV Всел. Соб. 6). «Протопресвитер военного и морского духовенства» состоял вместе с тем и протопресвитером Преображенского собора в г. Санкт-Петербурге, что возвышало этот собор перед другими соборами и церквами военного и морского ведомства.[70]

Протопресвитер — высшее звание для белого духовенства. Оно, несомненно, повысило статус руководителя военных пастырей. Как отмечает Вячеслав Михайлович Котков, кроме протопресвитера военного и морского духовенства в то время в России это звание имели только трое священнослужителей: заведующий придворным духовенством
(в большинстве случаев являвшийся духовником царственных особ), а также настоятели Успенского и Архангельского соборов в Москве. Следует отметить, что и до 1890 года звание протопресвитер имели некоторые руководители военного и морского духовенства. Так протопресвитерами были: обер-священник гвардейского и гренадерского корпусов, член Синода и духовник императора в 1827 — 1848 годах Н.В. Музовский; главный священник армии и флота в 1832 — 1865 годах В.И. Кутневич; главный священник гвардии и гренадер, член Синода и духовник императора в 1848 — 1883 годах В. Б. Бажанов. Но присвоение этих званий не было связано с должностями глав военного и морского духовенства.[71]

Согласно «Положения об управлении церквами и духовенством военного и морского ведомства» (Гл. I, п. 2) протопресвитер военного и морского духовенства избирался Св. Синодом и утверждался императором.[72] Полем для деятельности протопресвитера становилась вся территория Российской империи. Высокое административное положение протопресвитера армии и флота приравнивалось по характеру его деятельности к епархиальным архиереям кроме рукоположения и церковного суда (лишение сана и т. п.). Протопресвитер избирался Св. Синодом и утверждался Высочайшей властью. Он становился также членом Синода. Вместе с учрежденным при нем духовным правлением протопресвитер находился в непосредственном ведении Св. Синода, от которого получал указания, касающихся дел духовных, а по делам собственно военного управления руководствовался указаниями Военного министра и Управляющего морским министерством, если вопросы касались флота. Такое двойное подчинение привело к тому, что он получал большую свободу и независимость в своих действиях.

Протопресвитер имел право назначать и увольнять должностных лиц духовного управления, а также священно- и церковнослужителей военного ведомства. Он имел право давать указания по расходованию церковных сумм. Имел право представлять священно- и церковнослужителей военного ведомства к наградам и накладывать на них взыскания.

Протопресвитер военного и морского духовенства рассматривал лишь те проступки, военных священноцерковнослужителей, которые влекли за собой административные взыскания. К этим взысканиям относились: замечания, выговор, строгий выговор, денежный штраф не более пятидесяти рублей и перевод с одного места на другое административным порядком. Эти взыскания не вносились в судную графу послужного списка, но записывались в графу послужного списка или в журнал поведения клира, которых велся протопресвитером. Новое положение предоставляло священникам право подавать жалобы в Св. Синод. Но жалобы положено было подавать через протопресвитера. Предполагалось, что, ознакомившись с жалобой, протопресвитер, в случае ее правильности, мог исправить свое неправильное распоряжение, или сопроводить жалобу разъяснениями. Обо всех взысканиях сообщалось архиерею, в пределах епархии которого проходил службу подвергшийся взысканию священник. Если обвинения против священноцерковнослужителей поступало к епархиальному преосвященному, то он также имел право накладывать взыскания. Епархиальный архиерей через благочинного или другое доверенное лицо проводил по делу дознание и подвергал виновного внушениям, замечаниям или выговорам, доводя об этом в свою очередь до сведения протопресвитера военного и морского духовенства.

Особенному суду местного архиерея подвергались священнослужители, совершившие нарушения при совершении ими таинств и духовных треб, когда требовалось исправление и очищение совести. Устав духовных консисторий (ст. 155 по изд. 1883 г.) относил такие поступки к числу неудобоподвергаемых гласности. В связи с тем, что такие поступки могли быть исправлены только архиереем, новое положение и предоставляло ему право судить провинившегося без участия протопресвитера военного и морского духовенства. Епархиальный архиерей ограничивался в этих случаях архипастырским вразумлением виновного, налагал соответствующую епитимью и, не отвлекая его от исполнения обязанностей, немедленно отсылал к месту службы.

Если проступок, по которому протопресвитер получал обвинение против военного священника, превышал его компетенцию, то он препровождал поступившую жалобу в духовную консисторию по месту служения обвиняемого, с приобщением по существу обвинения сведений. В ходе следствия епархиальному архиерею было предоставлено право отстранять от должности находящихся под следствием священноцерковнослужителей, поручая исполнение их обязанностей лицам епархиального духовенства.

Протопресвитер для поддержания дисциплины в качестве предварительной меры имел право отстранить обвиняемого от священнослужения. В то же время по новому положению протопресвитер был лишен права налагать епитимьи на военных священников, как несоответствующему его иерархическому положению. Хотя этим правом, на основании указа Св. Синода от 6 февраля 1854 года, главные священники армии и флота, гвардии и гренадер пользовались. По тому же соображению протопресвитер лишался права разрешать семейные споры.[73]

Ввиду преимущества коллегиального рассмотрения дел, при протопресвитере было создано «Духовное Правление». В соответствии с «Положением» «протопресвитер с учрежденным при нем Духовным Правлением состоит в непосредственном ведении Св. Синода». Указания по делам «.. относящимся собственно до церковного управления, он получает только от Синода; по делам, имеющим связь с предметами ведения военного и морского министерства, протопресвитер руководствуется указаниями Военного министерства или Управляющего Морским министерством
по принадлежности.[74] Духовное Правление состояло из присутствия
и канцелярии. В присутствие входило три штатных члена из числа подведомственных протопресвитеру священников и два сверхштатных, которые в случае болезни, отпуска или других причин отсутствия занимали место штатных. Как правило, это были маститые опытные протоиереи. Шестым в нем был председатель правления, который был заместителем протопресвитера во время его отсутствия.

Канцелярия занималась делопроизводством и состояла из делопроизводителя, столоначальников и регистратора. Все вышеуказанные должностные лица избирались протопресвитером и утверждались Св. Синодом. Увольнять их мог только Св. Синод. Другие чиновники и вольнонаемные писцы канцелярии назначались и увольнялись протопресвитером.

В своем устройстве Духовное правление делилось на три стола или отдела:

Первый стол занимался делами по инспекторской части, контролировал исполнение обязанностей военными священнослужителями и заботился о церковном благоустройстве.

Второй стол ведал делами церковного имущества и церковной документацией.

Третий стол занимался финансовыми делами и сопряженной с ней отчетностью.[75]

Управление протопресвитера занималось делами о призрении заштатных священнослужителей, вдов и сирот, а так же вопросами попечительства над сиротами военного и морского духовенства. Позднее для решения этих вопросов были учреждены стол по благотворительности бедным и стол по сиротам военного духовенства. Также добавились еще два стола: по пенсионным делам и по награждениям священнослужителей.

9 марта 1892 года были утверждены новые штаты Духовного правления, по которым были повышены оклады его членам. На канцелярские расходы по этим штатам выделялось 500 рублей в год.[76]

Существование Духовного правления позволяло быстро и эффективно решать возникающие вопросы, координировать деятельность военного духовенства, давало протопресвитеру возможности для личного посещения и инспектирования вверенных ему храмов и духовенства хотя дорожные деньги Св. Синодом ему для этих целей по-прежнему не выделялись.

Ежегодно протопресвитер предоставлял отчеты о состоянии вверенного ему управления на рассмотрение Св. Синода, причем они подавались по той же форме и в те же сроки, что и отчеты епархиальных преосвященных.[77]

Ближайшими помощниками протопресвитера в деле управления духовенством на флоте были благочинные. Благодаря их деятельности протопресвитер имел сведения о состоянии военного и морского духовенства об исполнении священниками своих обязанностей. Новое «Положение» об управлении военным духовенством предоставляло право благочинному разбирать взаимные споры и жалобы причта, а также семейные несогласия, жалобы военных и светских лиц на священнослужителей. Благочинный следил за правильным преподаванием Закона Божия. Не реже одного раза в год он должен был посещать все подведомственные ему церкви, проверял их состояние, имущество, документацию, контролировал проповедническую деятельность пастырей и аттестовывать клировых священников вверенного ему благочиния. При обозрении подведомственных церквей благочинному рекомендовалось совершать в них богослужения, произносить проповеди и вообще не устраняться от нравственного влияния на личный состав армии и флота. Помимо этого, он являлся посредником между духовенством и Духовным правлением протопресвитера. Через благочинного распространялись распоряжения протопресвитера и различная документация для полковых и корабельных священников. О своей деятельности по наблюдению за благочинием один раз в месяц благочинный присылал отчет в Духовное управление. Руководящими документами для благочинного являлись «Положение об управлении военным духовенством», а также распоряжения и инструкции протопресвитера. Назначение на должность благочинного происходило по личному указанию, протопресвитера.[78]

Протопресвитер, являясь главой военного духовенства, задавал тон всей его деятельности. От его руководящих способностей зависело и общее состояние всего духовенства армии и флота. В табелях о рангах военного духовенства не было. По своему положению протопресвитер приравнивался к архиепископу, в военном отношении к генерал-лейтенанту. Он имел право входа к царю для доклада.

Первым протопресвитером военного и морского духовенства стал Александр Алексеевич Желобовский бывший до этого главным священником Гвардии и Гренадер, Армии и Флотов. В его бытность значительно активизировался поиск новых форм духовно-нравственного воспитания военнослужащих. Были учреждены гарнизонные братские собрания военного и морского духовенства, создавались полковые и корабельные певческие хоры, судовые библиотеки, основан ведомственный печатный оргап — «Вестник военного духовенства».

В 1894 году в Стариц уезде Тверской губернии для военно-духовного ведомства был открыт свечной завод, обеспечивающий все войсковые храмы.

В 1898 году были увеличены квартальные оклады для псаломщиков, а в 1899 году изданы новые табели увеличенных окладов жалования и столовых денег военного духовенства.

Корабельных иеромонахов до начала XX века «Новое Положение» коснулось мало. Лишь с 1900 года начилась реформа флотской составляющей военного духовного ведомства. Таким образом, с вступлением «Положения об управлении церквами и духовенством военного и морского ведомства» военное и морское духовенство организационно поднималось на новый уровень, отвечающий реформам, проведенным в армии и на флоте. Были созданы предпосылки для качественного улучшения кадрового состава армейского и флотского духовенства, для более активной деятельности полковых и корабельных пастырей в вопросах духовно-нравственного воспитания личного состава кораблей и частей. Однако реформа армейского духовенства осуществлена с опозданием как минимум на 15 лет, а флотского и на все 25. С учетом важности духовной составляющей в системе воспитания военнослужащих, а также же инерции бюрократической машины ее необходимо было провести до перехода на всеобщую воинскую повинность.

Таким образом, в XIX веке военное и морское духовенство получило дальнейшее развитие. К концу XIX века авторитет и престиж военно-морского духовенства значительно вырос. Военный священник стал обладать достаточными правами, его социальный статус значительно повысился. Священнослужители армии и флота являлись ближайшими помощниками командиров в деле религиозно-нравственного воспитания солдат и матросов. К концу XIX века были выработаны нормативные акты деятельности армейского и морского духовенства, укрепилась их правовая база. Введение в действие «Положения об управлении церквами и духовенством военного и морского ведомств», ознаменовало закономерное завершение строительства управления военным духовенством. Однако реформы военно-морского духовного ведомства, так же как и реформа всего государственного механизма, проводились с явным запаздыванием, что, несомненно, сказывалось на их результатах. В условиях утраты былого высокого религиозного чувства среди высших чинов армии и флота эта несвоевременность преобразований сыграла свою роковую роль в начале XX века.