 |
| Богослов. Ru | Алексей Светозарский | 18.11.2009 |
А уж если я «ёрник», то и позволю себе напомнить Вам анекдот, кстати, рассказанный мне впервые Вашим собратом по святой обители. Итак. Больного готовят к операции. Приходит, как это и положено, анастезиолог. Беседуют. Вдруг больной в ужасе кричит:
— Да он же пьяный!
Анастезиолог в ответ (еле ворочая языком):
— Кто пьяный? Я пьяный? Да это он еще хирурга не видел!
Так что, Вы, батюшка, «ёрников"-то еще и не видели. Все впереди…
Но ближе к тексту. Статья «В поисках вымышленного «православного» царства» (с. 160−173) вызывает, пожалуй, чувство определенной солидарности. Здесь, при всем, на мой взгляд, теоретизировании, явно ощущается здоровая тенденция. Сам устал безумно от наших доморощенных монархистов с их «государственными катехизисами». Согласен и с утопичностью (если не сказать больше) разного рода «монархических проектов». Не согласен, что наш опыт монархической государственности был столь уж жалок. Идея московского единодержавия при всех недостатках её носителей и тех, кто в глазах современников эту идею воплощал в своей личности (включая и Иоанна Грозного), объединяла русские земли, способствовала сокрушению внешних и внутренних врагов. И все же полагаю, что нельзя согласиться с тем, что на «пятисотлетний период отсутствия на Руси власти православных самодержцев приходятся все святые русские государи, среди которых значительное место занимают князья-страстотерпцы». Их же всего-то трое за весь период до утверждения Московской державы: святые благоверные князья-страстотерпцы Борис и Глеб (+1015) и святой князь-страстотерпец Игорь (+1147). Так ли уж много? А вот «святых державников» (воинов и правителей, защитников Земли Русской) — целый сонм. И все это еще до Иоанна III. И святой Александр Невский, и святой Дмитрий Донской, и святой Даниил Московский, и святой Иоанн Калита и многие, многие другие. А были еще и «домосковские» святые, павшие на поле брани и замученные татарами: святые Ярославские чудотворцы, святой Василько Ростовский, святой Георгий Владимирский, святой Михаил Черниговский…
Нет, мы всех свято почитаем: и страстотерпцев, и святых воинов-правителей и тех, кто пожертвовал собой без оружия в руках (святой Михаил Тверской, святой Роман Рязанский), но в некоторых пассажах книги протоиерея Георгия Митрофанова видим почти манихейсое «гнушание плотью» реальной православной государственности: если святой правитель — то уж непременно страстотерпец, если уж подвижник — то, конечно же, «спиритуал"-нестяжатель. Кстати, от последней схемы, противопоставляющей «духовных» нестяжателей и «адептов Московской державности» «иосифлян», наши отечественные и зарубежные серьезные медиевисты давным-давно отказались. А вот интеллигентские стереотипы, идущие, как я полагаю, от Г. П. Федотова, все живут…
Из этой же серии — особое отношение к патриарху Никону («самый выдающийся первосвятитель в XVII в.»): он сторонник независимости Церкви от государства. Но, ведь он же «русский папа» («священство выше царства»)? И уж едва ли государи Алексий Михайлович и Федор Алексеевич — главные виновники губительного старообрядческого раскола (С.170).
Но самое главное в этой статье — цитата из А.В. Карташева: «Какую вредную подрывную работу производят те из христиан с непросвещенным сознанием, которые продолжают понимать задачи христианского государства в наше время как задачи возврата к исторически закономерно исчезнувшему строю старых патриархальных государств». И далее уже сам автор поясняет: «Действительно лишь прекращение «увязывания» церковной жизни с той или иной исторически преходящей формой организации государственной власти, в том числе и столь привычной для христиан православной монархией, может позволить Церкви в современных условиях выйти из той общественно-политической резервации, в которой ее пытаются оставить как обращенные в безбожное будущее секуляризованные государственные деятели, так и обращенные к теократическим утопиям прошлого фундаменталистские круги церковной общественности» (с.173).
Ну все правильно, хотя все это явно бьет по нашим неомонархистам. Но бьет и по самому автору книги! Бьет в самую точку! Разве сам отец Георгий не зовет нас в «светлое прошлое»? Оно, это прошлое, предстает перед нами в образе «исторической России», которую и следует восстановить. Вот уж решительно не понимаю, что в этом понятии заключается, хотя красивое и значимое словосочетание звучит и в устах политиков, и в устах иерархов. Что это такое? Россия до большевиков? Ну, так бы и сказали. Но ведь и она была разной: Московская Русь XIV—XVI вв.ека, Россия эпохи первых Романовых, Российская империя, Россия послефевральская… Куда возвращаться-то? Подскажите. Автор книги и подсказывает, приводя другую цитату из Карташева: «Во всяком случае нам не по пути с политиками, садистически забивающими колы в могилу православного царства. Но мы не впадаем в апокалиптический пессимизм. Не останавливаемся на одной защитной позиции… Церковь не лишена средств для теократического влияния на жизнь. Она имеет для выполнения этой задачи новых союзников — силы общественности…» (с.173).
Да, уж. Мы тоже кол не забиваем. Но про «силы общественности» — это просто здорово. Вместо православного монарха — «общественность»: Гучков, Милюков, Родзянко да и мы с вами — тоже «общественность». Невольно вспоминается бедолага Билл из рассказа О’Генри «Вождь краснокожих» с его знаменитой фразой: «Песок — неважная замена овсу».
Вообще, постулаты отца Георгия удивительным образом похожи типологически на «железобетонные» аргументы его идейных противников — фундаменталистов. С той, конечно, разницей, что он и его приверженцы не могут себе позволить в силу своей немногочисленности и, может быть, недостаточного финансирования больших политических шоу вроде шествий в бывшем селе Тайнинском вокруг памятника государю-страстотерпцу, но к покаянию «за грехи отцов» призывают. И весьма настоятельно. Просто, может быть, не так истерично. Но навязчиво. Вот и А.Б. Зубов, одним из первых откликнувшийся на появление книги отца Георгия, предлагает целый список наших исторических вин (спасибо, что не вопросов на исповеди). Здесь и Венгрия, и Чехословакия, и Афганистан, и расстрел, имевший место в Новочеркасске в 1962 году. Какое все это лично ко мне имеет отношение? Ко всем нам? Можно было бы посидеть, поговорить, обсудить детали. Вспомнить о том, что в 1956 году на улицах Будапешта офицеры и сверхсрочники Советской Армии вступали в бой с теми, с кем уже встречались одиннадцать лет тому назад, вспомнить о том, что летом 1968 года наши солдаты и офицеры имели приказ не стрелять и его исполняли. При всех перипетиях большой политики, при всем накале страстей. Вспомнить о том, о чем большинство из нас и не догадывается. Об этом мне поведали историки и краеведы из Новочеркасска, когда я гостил в этом благодатном крае в мае текущего года, кстати, в компании с диаконом Георгием Малковым — одним из наших активных рецензентов. Мне хотелось увидеть места трагических событий, которые произошли почти за год до моего рождения. Любезно показали. Рассказали так, как могут рассказать лишь местные жители. Но при этим что-то явно не договаривали. Мялись. Потом поведали о том, что движущей силой беспорядков, столь жестоко подавленных, были «химики» — расконвоированные уголовники — бытовики, разгромившие несколько магазинов и отделение милиции. К бедам местного населения (снижение расценок на производстве) они относились индифферентно, а вот блатняцкая «буза» им была на руку. И это факт. Важная деталь. А бог истории, как известно, в деталях. Но, увы, какие там детали, когда есть правильная схема и некая высшая цель, нам до конца непонятная. Хотя можно было бы и догадаться.
Знаменательна статья «Теоретический соблазн или мировоззренческая мутация коммунистической идеологии» (с.186−199), в которой автор, прибегая к помощи Н.А. Бердяева и протоиерея Георгия Флоровского, «громит» евразийство. Я тоже не поклонник евразийства, но полагаю, что при всех перегибах и преувеличениях, происходящих, как известно, от увлечения, сторонники этой концепции во всяком случае вполне свободны от навязчивого и, скажем прямо, утопического европоцентризма, которым пронизана книга отца Георгия. Отсюда, кстати, и некоторое колебание чаши весов в пользу «того» тоталитаризма, германского. Там все-таки под налетом национал-социализма сохранялся и традиционный немецкий «ordnung», и аристократия, и военная каста (обидно, конечно, что старых прусских вояк в моноклях и пенсне громили крестьянские дети — выпускники церковно-приходских школ и советских военных академий), и частная собственность, в конце-то концов, оставалась незыблемой и неприкосновенной. И вообще, строили они «новую Европу», и когда известная жаренная птица начала клевать в известное место, даже предложили в этой «новой Европе», которая сокращалась как шагреневая кожа, местечко «воскрешавшим историческую Россию» власовцам. Об этом упоминает, конечно же, хорошо знакомый отцу Георгию автор — Иоахим Гофман, который говорит о том, что Гиммлер 8 января 1945 года подчеркнул, что «район Москвы» станет западным пограничным районом будущей России и что на этой основе он вполне может представить себе дружбу с Россией» (Гофман и Власов против Сталина. Трагедия русской освободительной армии, 1944−1945. М., 2006. с.475). Ну, спасибо, благодетели! Ну, спасибо. Ну это так к слову пришлось. А «новая Европа» была и дружно, хотя, может быть и неохотно, работала на нужды «нового мирового порядка», на нужды «тысячелетнего Рейха». И был бы он тысячелетним, если бы местные движения сопротивления сопротивлялись такими же темпами.
Если бы не Красная Армия и ее союзники. Никого не хочу обидеть. Беда была общей, и борьба была общей. Но мы прекрасно знаем, кто сопротивлялся тогда в Европе. А нам еще тычут в нос «миллионом соотечественников», сражавшихся на стороне Германии. Да, если учитывать все реалии 1920−1930 годов, их могло бы быть и больше, рассуждая теоретически. Но их было меньше — примерно 800 000. Тоже много. Однако огромную цифру следует «разложить» на кавказцев, жителей Средней Азии, украинцев, прибалтов и казаков. Особо следует выделить «ХИВИ» (добровольных помощников Вермахта), принятых немцами на службу вопреки подписанной Германией Женевской конвенции (Раздел I, статья 31 «О запрещенном труде»): «Работы, выполняемые военно-пленными, не должны иметь никакого отношения к военным действиям. В частности, запрещается использовать военнопленных для изготовления и перевозки оружия либо для постройки всякого рода укреплений». Но дело даже не в этом, если учитывать, что для, увы, очень многих европейских государств, где подавляющее большинство населения покорилось врагу, отказалось от сопротивления, вошло в «новую Европу», национальным флагом должен был стать на долгие времена белый флаг капитуляции…
Но вернемся к европоцентризму. Основной пафос книги отца Георгия и выступлений его единомышленников заключается в положении о том, что мы (как народ, как нация, как историческая общность) избрали в 1917 году неверный путь, отступили от заветов «исторической России», противопоставили себя цивилизованному сообществу (кстати, его роль в событиях «Красной Смуты» не столь уж однозначна) и ушли из Европы. А затем последовал некий тупиковый путь развития, «аппендикс» советского периода, который надо гневно и покаянно осудить и сделать вид, что его не было. Последнее удивительным образом восприняли молодые священнослужители и миряне (о советских временах знающие лишь по рассказам и книжкам) из одного альтернативного высшего Богословского учебного заведения, похожие друг на друга как андерсеновские оловянные солдатики, отлитые всем скопом из одной старой столовой ложки, и молодые священнослужители, ползавшие некогда в ползунках под столами, за которыми сидели и рассуждали их родители — неофиты конца 1970-х — начала 1980-х годов. А еще бывает забавно (на самом-то деле грустно и больно) когда вдруг в беседе со сверстниками, нашими русскими православными евреями, ну, точнее, с нашими братьями и сестрами, имеющими еврейские корни, с теми, с кем начинал ходить в храм, с кем читал одни и те же книги, слушал одних и тех же проповедников, стоял в очереди на исповедь к одному и тому же батюшке, вдруг возникает неловкая пауза, когда речь заходит о временах военных, о коллаборационистах и т. д. Пауза. Очи горе — глаза в потолок. Умная мордашка, и совсем уж неумное в ответ: «Ну, знаешь, тут все не так — то просто. Власов, большевики, Сталин, гонения, «сергианство», митрополит Анастасий…» И пошло-поехало. Почему ничего подобного я никогда не слышал от евреев секулярных (с ортодоксальными иудеями как-то беседовать не приходилось, но полагаю, что поклонники «генерала двух армий» среди них вряд ли найдутся)? Нет, дорогие. С вашими бабушками и дедушками как раз бы все и было просто. До обидного просто. Впрочем, все мы знаем, как бы это было. «Удобее молчание», чтобы не причинять никому боль.
Разговор о советском периоде у нас еще, как я полагаю, впереди. Скажу лишь наперед, что ни одного периода в истории «забыть» и «не заметить» нельзя. Придется разбираться. А моим братьям во Христе, тем, что не от эллинов и не от скифов, напомню, что в самые страшные дни начала войны в эшелоны, уходившие на Восток, грузили в первую очередь мам с черноволосыми кудрявыми ребятишками, а ребятишки белобрысые оставались, вместе со своими мамами. Всех, конечно, вывезти не успели. Немцы наступали слишком быстро. Но кого-то (бабушку, дедушку, дядю и тетю) безжалостная коммунистическая безбожная система спасла от мук и верной гибели.
Не все так просто. Парадоксально, но факт. И это только один пример того, что события прошлого не следует воспринимать в координатах эвклидовой геометрии, лучше бы в координатах геометрии Лобачевского, объемно. Только при чем же здесь Власов? Опять эта «власовская тема». Да у профессора просто пунктик какой-то. Ведь хорошо известно, что Власов — демократ, «февралист», полукадет-полуэсер, русский патриот и сторонник европейских свобод? И так, и не так. Вот недавно, в разгар дискуссии на страницах «НГ-религии» один независимый автор взял и процитировал власовские листовки, а там-БЖСР («Бей жидов, спасай Россию!»). Да и автор этих строк, перелиставший сотни страниц власовской периодики (газеты «За Родину», «Доброволец»), и всякого рода посланий и воззваний церковных коллаборационистов, хранящихся в ГАРФе и бывшем спецхране бывшей Ленинки воочию убедился в том, что еврейская тема вполне осязаемо присутствовала. Желающие могут проверить. Но дело не в этом, а в том, что эти лозунги воплощали в реальность те, за кого взял на себя моральную и юридическую ответственность А.А. Власов — «бойцы» туземных подразделений (так их официально именовали немцы) и полицейских батальонов, участвовавшие в самых грязных и кровавых акциях, проводившихся оккупантами.
А в Европе нас не ждут, как, впрочем, не ждали никогда. Пик нашего вхождения в Европу — времена Священного Союза. Ну, да это было давно. Нет, конечно, в индивидуальном порядке можно. Это — пожалуйста.
Еще в означенной статье мне очень понравился один пассаж, в котором автор характеризует своих заочных оппонентов — сторонников некоего «геополитически обновленного коммунизма»: «Весьма вульгаризированная «православно"-евразийская версия новой тоталитарной идеологии, в которой доминируют богословски кощунственные и теоретически примитивные мифологемы почитания ритуально умученного Царя-Искупителя и апокалиптически удерживающего оправославленного Иосифа Сталина, органически праведного евразийского царя Иоанна Грозного и кровопролитно-непобедимого евразийского маршала Георгия Жукова, народно-харизматических и кощунственно-юродивых евразийских старцев Григория Распутина и Феодосия Кавказского, находит значительный отзвук в душах не столько религиозно уверовавших, сколько социально-идеологически перепуганных постсоветских неофитов, прибившихся к церковной ограде в последнее десятилетие» (С.199).
Здорово, но не совсем понятно. Как-то все смешалось, как в страшном сне Леонида Ильича: «По Красной площади идут американские танки, в них сидят немецкие солдаты и едят мацу китайскими палочками». И еще почему-то вспоминается «троицкстско-зиновьевская монархо-фашистская подпольная организация церковников». Собирательный образ если не врага, то идейного противника. Вся эта братия меня тоже раздражает. Но связывать все это с неким инвариантом мутирующей коммунистической идеологии? Едва ли это верно. Если верно, то лишь в очень малой степени, почти в никакой. Ну, может быть, с точки зрения психологии «народных масс». Да, и то вряд ли. Все это явления наши, родные, и родились они в нашей церковной среде. Те, что ратуют за Царя-Искупителя, за Иоанна Грозного и «великомученика Григория Нового» (и я это знаю из личного опыта общения) — люди с большим «церковным стажем». Все эти «государевы опричники», «братчики святого Иосифа Волоцкого» и другие пришли в Церковь в начале 1980-х, общались с очень авторитетными духовными наставниками, жили в соответствии с предписаниями Церковного устава. Одним словом, были «крутыми православными». Заглядывали в «параллельный мир» к катакомбникам и зарубежникам, откуда вынесли недоверие к «белым клобукам», усвоили необходимость особой, не предусмотренной тогдашней церковной жизнью, самодеятельности, начитались сначала дмитриев константиновых и константинов зайцевых, потом пошел С.А. Нилус, туманные пророчества, приписываемые преподобному Серафиму Саровскому, ну, и так далее. Да простят меня братья-зарубежники, с которыми всегда общался с «открытым забралом», без всякой стилизации под внутреннего эмигранта, но наряду с нужной и полезной литературой (не буду перечислять, все это хорошо известно) они снабдили нас еще в советские времена информацией идеологического характера, крайне тенденциозной. Она-то и легла в основу будущих маргинальных явлений нашего церковного сознания: романтика катакомб, неведомые старцы, «ложь сергианства». Святая Русь с монархом из Дома Романовых во главе, «православное казачество» с хищными германскими орлами на кубанках… Все это был только первый импульс, но он был. Ну, а потом — самодеятельное творчество. Смех-смехом, но я знал идиотов, собиравшихся строить в костромских лесах дворец для «грядущего государя». Под это дело продавались квартиры, собирались деньги, калечились судьбы и рушились семьи. Конечно, вокруг было (и, увы, есть) множество неофитов, но костяк-то коренной, исконный, к коммунистической идеологии никак не причастный. Для них и патриарх Сергий — «красный» во веки веков.
Кстати, решительно не понимаю, при чем здесь евразийство? Почему Распутин и Феодосий — «евразийские старцы»?
Почитатели Жукова и Сталина? Не видел в своей жизни ни одного «православного сталиниста». Разве что слышал, точнее, читал молитвенные обращения к Иосифу Виссарионовичу покойного отца Дмитрия Дудко, но об этом странном феномене писал «по горячим следам» отец Александр Шумский, и я с ним вполне согласен. Батюшка из Питера заказал икону на сюжет «Иосиф Виссарионович беседует с блаженной Матроной в октябре 1941 года»? Да, было. Кстати, товарищ Сталин в длинной шинели и «партийной кепке» в иконографическом преломлении смотрелся великолепно! Видел репродукцию. Полный восторг. Но если говорить серьезно (опять я ёрничаю, отец Петр, простите), то это всего лишь иллюстрация к официально распространяемому житию блаженной Матроны Московской, которое было тщательно отредактировано. А в первом «народном» варианте был и Гитлер с «Евочкой». Их души беседовали с Матронушкой. Злодей покаялся, принял Православие и уехал со своей белокурой возлюбленной в Аргентину, где у них родилось 25 детей. Кстати, «народный» вариант жития слышал от единственной носительницы информации о блаженной Матроне лично. Готов присягнуть. А еще в адаптированном варианте есть сюжет о жабе, которая выпрыгнула из «испорченной» женщины. Круто? Нечего тут пенять на «мутации». Проблема всецело наша.
Кстати, о Жукове. Его тоже канонизируют? Не слышал. Знаю, что есть свидетельства о его личной религиозности, но это дело такое, что ни проверить, ни опровергнуть таких сведений мы не можем. Да и зачем?
А вот зачем автору понадобилось претворять все эти разнородные и разноприродные явления в единый сплав и вешать не него бирочку или ярлычок с надписью «геополитически обновленный коммунизм», я похоже догадываюсь. Так же, как в случае с введенным автором термином «народопоклонство». Аппелируешь к народному сознанию, к коллективной народной памяти — значит ты «народопоклонник», заводишь непредвзятый разговор о каких-то исторических личностях и явлениях прошлого не в канонах либеральной идеологии, очевидно, что ты «харизматический коммунистический евразиец» или что-нибудь в этом роде…
Обращает на себя внимание (как одна из ключевых) статья «Церковное возрождение в контексте военного конфликта двух тоталитарных режимов» (с.100−109). Нет, ее автор, даже судя по заглавию, уж никак не «народопоклонник». Степень дистанцированности от явления, занимающего огромное место в нашей национальной памяти, предельная. Даже не сразу догадаешься, что речь идет о Великой Отечественной. Отец Георгий в этой тенденции не одинок. На официозных телеканалах Украины, например, вы тоже не услышите привычного словосочетания. Там говорят о Второй Мировой войне. Цитируемый отцом Георгием автор А.А. Корнилов — восторженный певец православного возрождения на оккупированных территориях СССР — употребляет еще термин «советско-германская война». А здесь — «военный конфликт двух тоталитарных режимов». Можно сказать так: «Священнослужители собрались в храме с тем, чтобы сослужить архиерею при совершении Божественной Литургии». А можно и так: «Служители культа собрались в специальном культовом здании с тем, чтобы вместе со своим религиозным лидером и администратором принять участие в ритуальном культовом действии».
Не оставляет места отец протоиерей ни для защиты Отечества, ни для всенародного подвига, к которому в годы войны призывали патриархи Сергий и Алексий I, святитель Лука (Войно-Ясенецкий), другие архипастыри и пастыри Русской Православной Церкви, в том числе и те, кто совершал свое служение на оккупированных территориях. Они прекрасно понимали, что «их» тоталитаризм не оставляет нашему народу никаких шансов. Он просто собирался его уничтожить и свои намерения неукоснительно претворял в жизнь. Это общеизвестно и совершенно очевидно. Нет, конечно, из тактических соображений допускались и «попутчики», Ведь кто-то же должен был бежать перед немецким танком в нарядной белой рубашке (известные кадры кинохроники) и показывать «господину офицеру», как лучше добраться до площади, кто-то же должен был показывать доблестным солдатам Вермахта дом, где скрывают еврейскую семью, чердак, где прячут раненного летчика, подвал, в котором укрывается семья комиссара. А еще нужно было защищать урожай от «бандитов-партизан», жечь деревни вместе с жителями, которые этим партизанам помогали, а также заталкивать в печи и газовые камеры «недочеловеков», вырывать из сведенных предсмертной судорогой челюстей золотые коронки. Все это и делами представители «третьей силы» и «бойцы антикоммунистического фронта», а «герой битвы за Москву» взял за них ответственность. «Третья сила». Пожалуй, кто-то из самых наивных коллаборационистов так и думал, как тот пятилетний малыш, возвращающийся с мамой домой из детского садика, вполне серьезно полагает, что водитель «маршрутки» именно он, а не дяденька — шофер.
«Наш» тоталитаризм нам тоже хорошо известен. ГУЛАГ, идеологический диктат, рискованные масштабные социальные эксперименты, жертвами которых становились миллионы людей. Экспорт революции. Всемирная сеть агентов Коминтерна. Дискриминация по классовому признаку и «колхозное рабство». Беспрецедентные гонения на религию и политические репрессии. Все это слишком хорошо известно и оправданию не подлежит, хотя и требует объяснения и строгого научного анализа. А то получается, что мы оперируем лишь нравственными категориями, но до сих пор не знаем точных цифр. И здесь я вполне согласен с отцом Александром Шумским. Какая история без цифр? Ну действительно, как-то неловко базироваться на «опыте художественного исследования» («Архипелаг Гулаг» А.И. Солженицына). Кстати, его автора как-то не принято упрекать в эмоциональности. Да и вообще упрекать в чем-либо. «Священная корова»?
Но, впрочем, факты, как говорится, налицо, и общие контуры исторической реальности вроде бы как вполне вырисовываются. Но все же промыслительно, что в годы войны у нас была именно такая политическая система. Нет, кончено, германскому фашизму противостояли демократические режимы Запада, хотя далеко не всегда успешно. Ну, будь у нас традиция общественно-государственного устройства, подобная британской, вполне бы могли потягаться с тевтонами в этих рамках. Но у нас ее не было. Не было и все. И быть не могло, как я полагаю. Сойдемся на том, что ее просто не было, и этого вполне достаточно. А было то, что было. И вот в условиях «военного конфликта» «наш» тоталитаризм объективно способствовал тому, чтобы наша цивилизация сохранилась, и народы нашего Отечества смогли продолжить свое историческое существование. Порожденная «нашим» тоталитаризмом государственная машина в целом не дала сбой и уж тем более не развалилась, а продолжала успешно функционировать в предельно экстремальных условиях. Действовала и идеологическая составляющая, которая, мимикрируя и изменяясь из тактических соображений, объективно способствовала консолидации всех сил общества, направляя их на борьбу с внешним врагом и придавая этой борьбе высшую санкцию в глазах всего населения страны («Священная война»).
Система, существовавшая в СССР, вопреки прогнозам германских аналитиков и русских философов-эмигрантов, которых так любит цитировать отец Георгий, явила удивительную жизнеспособность. История не развивалась в соответствии с головными схемами. Все должно было происходить, конечно же, иначе. После первых мощных ударов Вермахта Красная Армия разбегается. Она же по определению недееспособна, ослаблена репрессиями, построена на неправильных принципах. Ее бойцы и командиры не хотят воевать за «жидо-большевистский режим». Они с радостью сдают своих комиссаров представителям «победоносной германской армии» и с энтузиазмом поднимают «руки в гору». В тылу у разбитой и агонизирующей, «непобедимой и легендарной» немедленно вспыхивают восстания. Все недовольные режимом поднимаются на борьбу. Угнетаемые московско-большевистским режимом жители национальных республик тоже вступают в строй борцов с «советами». Германских освободителей-победителей встречают цветами и хлебом-солью. Звонят колокола, возвещающие гибель «колосса на глиняных ногах», и цивилизованные, хотя и суровые на вид, германцы восстанавливают историческую Россию за Уралом. Конечно, без Дальнего Востока и без части Сибири, но зато без большевиков! Бей барабан, гремите салюты, взвивайтесь в небо красные флаги со свастикой и национальные русские триколоры (если их, конечно, разрешат).
Но праздника не получилось, хотя на первых порах оккупанты и все, чаявшие избавления от большевизма ценой глобального поражения собственного народа, поражения, которые должно было перечеркнуть всю национальную историю, казалось бы, вполне могли на него рассчитывать. Но банкет сначала перенесли, а потом он вовсе не состоялся. С первых же дней войны, несмотря на угрожающее положение Красной Армии, враг встретил упорное и ожесточенное сопротивление со стороны ее бойцов и командиров (читайте воспоминания немецких генералов). Ценой огромных людских потерь нашествие удалось остановить, опрокинуть, повернуть вспять и уничтожить. Да, не все сдавались в плен и разбегались даже в те трагические дни. Кстати, любопытная деталь. Среди разбегавшихся и сдававшихся (опять же никогда не хочу обидеть) было немало «западенских хлопчиков». Потом их даже отпускали по домам из лагерей военнопленных. Может и впрямь у них особой мотивации воевать не было, но все же деталь интересная.
«Колосс устоял». Промышленные предприятия и миллионы людей (от 16 до 17 миллионов) перебросили в спешном порядке, но при полной организованности, вглубь страны: в Поволжье, в Сибирь, на Дальний Восток и в Среднюю Азию. Беспрецедентное явление в мировой истории! Станки ставили в снег, к станкам вставали люди и начинали выдавать продукцию, смертоносную для врага. Продолжали работать и предприятия, находившиеся в непосредственной близости от фронта, даже от его переднего края. Вспомним Ижорский завод в блокадном Ленинграде, наш московский ЗИЛ (тогда ЗИС). На последнем тогда делали мины. Работница или работник-подросток вырабатывали за смену 800 мин. Каждая из мин весила 16 килограмм. Посчитаем, сколько за смену они только передвигали от станков этого нужного для фронта металла. И никто не стоял за спиной у этих людей с автоматами наперевес. Напряженная, выматывающая, но в целом понятная и оправданная жизнь народа в условиях, когда «фронт и тыл представляли у нас единый военный лагерь» (И.В. Сталин). Какая модель власти и общественно-государственного устройства на данный конкретный исторический момент в данных конкретных исторических обстоятельствах, когда решался отнюдь не гамлетовский вопрос «быть или не быть» (людям, стране, цивилизации), могла бы все это обеспечить, принуждая, но не насилуя волю людей?
Жесткая система распределения продуктов питания и предметов первой необходимости (сказался положительным образом и советский бытовой минимализм довоенных лет). Недоедание хроническое (в тылу), но без голода. И никаких повальных эпидемий — даже в блокадном Ленинграде.
Национальные противоречия? На них особенно рассчитывали аналитики и их вовсю пытались использовать оккупанты. Отчасти это им удавалось. Но там, где были наши фронт и тыл, особенного обострения национального вопроса не наблюдалось. Так — отдельные случаи. Вспыхнувшее движение басмачей было жестоко и своевременно подавлено. Что же касается выселения народов, то, как правило, оно было связано с передвижением линии фронта и касалось в основном тех народов, чей опыт вхождения в пространство российской государственности был не столь уж однозначным. Антирусский вектор в их мышлении в советское время только усилился. Но при этом он всегда (с 18 и 19 в.) присутствовал. Понимая, что тема эта очень острая, просто переадресовываю заинтересовавшихся ей людей к монографии Игоря Пыхалова (Пыхалов И. За что Сталин выселял народы. Сталинские депортации: преступный произвол или справедливое возмездие? М., 2008). Книга лишена публицистического пафоса и основывается на документальном материале. Она представлена и в Интернете. Прочтите. Не пожалеете.
Брожение в тылу? Ну, что вы! «Трусов, паникеров, диверсантов и агентов врага…"Ну, в общем, сами понимаете.
Предвижу традиционный набор контраргументов. Да, но какой ценой! Какими методами! Цены за выживание быть не может, господа. Полагаю, что вы со мной согласитесь.
Глупости вроде «завалили трупами» и «победили вопреки», а также рассказки про «штрафбаты, которые выиграли войну» и заградотряды, которые только и делами, что «стреляли в спину своим» сразу оставляю в стороне. Это для любителей бульварной беллетристики и дешевых сериалов.
Оставляю в стороне и нравственные оценки в силу того, что не являюсь апологетом ушедшего в прошлое режима. Просто рассуждаю с точки зрения прагматики в контексте конкретного периода нашей истории, в контексте проблемы «быть — не быть».
А то бывало в нашей истории и такое. Стоит народ в очередях за хлебом, а его все нет и нет. Вот-вот должны подвезти. Ведь он где-то есть, где-то совсем рядом. Подвезти его вполне реально, но не подвозят, а на петроградских улицах тускло горят фонари и падает, падает липкий снег февраля семнадцатого года…
Или еще одна «историческая» картинка. По огромному кабинету, обитому панелями из дерева, украшенному портретами Ленина, Кутузова, Суворова и Багратиона, мерно прохаживается мягкой кошачьей походкой Верховный Главнокомандующий и вдруг останавливается напротив стоящего навытяжку начальника Генштаба. Жест рукой с зажатой в ней трубкой в его сторону. Пауза в полминуты. И вдруг:
— А как Вы думаете, товарищ Василевский, может быть мне уйти с поста Верховного и председателя ГКО? Как Вы думаете? Для общего блага народа и государства. Опросите по этому поводу командующих фронтами…
Б-р-р-р. Аж, мурашки по коже. Не могло такого быть. Это ясно даже школьнику из класса коррекции.
В годы Великой Отечественной войны наш народ перед лицом самой страшной угрозы в его истории явил во имя сохранения своей идентичности удивительные формы самоорганизации, и алгоритмы его бытия в военный период объективно совпали с алгоритмами государственного механизма. Тем более, что для подавляющего большинства населения государство (суровое до жестокости) воспринималось как «свое», и эта ассоциированность укреплялась в условиях жесткого военного противостояния. И дело здесь не в распропагандированности и не в «коммунистическом фанатизме», не в «мечтательности», которой наделяет отец Георгий наш народ, а, напротив, в жизненной трезвенности, выразившейся в известной пословице про синицу в руке и пословице про незваного гостя. Последних у нас никогда не любили, кто бы при этом ни стоял у власти: Иоанн Васильевич, Анна Иоанновна или Иосиф Виссарионович. Это особенность национальной психологии, существенная составляющая нашего менталитета, а гены, как известно, пальцем не раздавишь.
Но «на прежнее возвратимся» и пойдем дальше по тексту. Как говаривала Настасья Марковна, «верное подружие» протопопа Аввакума «ино, еще побредем». Что же там дальше? Общая картина положения Русской Православной Церкви перед началом Великой Отечественной войны. Картина трагическая и удручающая. Страшные цифры. Но все же для полноты картины исторической я бы добавил одну деталь. Автор пишет о том, что «согласно планам сталинского руководства, к концу 1942 г. в стране должны были исчезнуть любые формы организованной религиозной жизни». Верно, было такое, но в ситуации 1937−1938 годов. После же присоединения новых территорий к СССР (это вам, ребята за «советско-германскую войну» и «конфликт двух режимов») политика руководства изменилась. В преддверии большой войны основные формы религиозной жизни на этих новых (западных и юго-западных) окраинах страны в целом сохранялись, за исключением тех, что уже никак не вписывались в советскую действительность (учебные заведения, братства, церковная пресса и типографии). Были и аресты деятелей РСХД, священников и мирян. Но планомерного уничтожения религии не было. Возможно, автор не счел возможным упоминать об этом в рамках небольшой статьи. Это его право, хотя полнота картины, я полагаю, пострадала.
А вот затем идет «убойная» цитата из архимандрита (впоследствии архиепископа) Иоанна (Шаховского) как подтверждение того, что «в трагическом контексте происходивших гонений на Церковь» нападение Германии на СССР «не могло быть воспринять однозначно представителями русской церковной иерархии». Когда эта цитата (точнее, весь текст проповеди) появилась в «Церковно-историческом вестнике» за 1998 год, я был шокирован. Но впоследствии, поработав с эмигрантской прессой, уже не удивлялся. Радовались, приветствовали, трубили во все трубы, звали соотечественников под знамена Вермахта. Но только весь этот эмигрантский официоз выходил в тех странах русского рассеяния, которые были оккупированы немцами, а также странах-саттелитах и в союзных нацистской Германии государствах. Не учитывать данного обстоятельства, конечно, нельзя. В Англии и Америке картина была несколько иной, хотя и там всякого добра хватало. Все это я, конечно же, понимаю, но не могу отделаться от мысли о том, как такое вообще мог произносить служитель алтаря Господня и вообще христианин?
«Кровавая операция свержения ??? Интернационала поручается искусному и опытному в науке своей германскому хирургу. Лечь под его хирургический нож тому, кто болен, не зазорно… Обессиленные и закрепощенные по лагерям, заводам и колхозам русские люди были бессильны подняться против международной атеистической силы, засевшей в Кремле. Понадобилось профессионально-военная, испытанная в самых ответственных боях, железноточная рука германской армии…»
Просто постмодернизм какой-то, а, говоря проще, мерзость. Не знал, Гитлер себя еще не проявил… Ерунда. Думаю, что даже наивная чукотская девушка, проживавшая в Берлине в те времена, если бы не прочитала, то уж, во всяком случае, ознакомилась бы с основными положениями «Main Кampf» — книги, запрещенной к распространению в нашей стране и свободно продающейся на свободной Украине в супермаркетах. Сам видел. Издана в Харькове. На русском языке. Вполне приличный перевод. Ну, а потом-то, что он не знал, что эти «хирурги» вытворяли с нашими людьми? Были среди них и те, кто «в научных целях» делал реальные операции без наркоза, скрупулезно записывая реакцию «пациента» на необычный эксперимент.
Хирурга ему, брат ты мой!
Кстати, не покаялся ни разу. Даже потом. Некогда было. Конец войны. Перемещенные лица. Начало войны «холодной». Америка. «Голос Америки». Так как-то все и забылось бы, если бы не «Церковно-исторический вестник». Полагаю, что отец Георгий оказал «медвежью услугу» издателям творений покойного владыки Иоанна (Шаховского). Уверен, что не одна рука, потянувшаяся к полкам с изящными томиками тонкого эссеиста, автора утонченных статей про Достоевского и про всё такое, замечательных духовных стихотворений и интересных мемуаров, замрет в воздухе и опустится обратно в карман. На прежнее возвратится.
Да, не хотели закрепощенные по заводам, колхозам и даже по лагерям русские люди пользоваться услугами германского хирурга. Слишком уж накладно получалось.
Справедливости ради, следует отметить, что наряду с процитированным текстом автор приводит довольно пространную цитату из Послания митрополита (впоследствии Святейшего Патриарха) Сергия (Страгородского). Строки этого послания знаю почти наизусть. Мудрые, взвешенные, трезвенные. Никто не диктовал. Писал сам, высказывал мысли, идущие в разряд с общей интенцией официальной пропаганды. В этих строках явное предвидение (или глубокий футурологический анализ) того, что ожидало его паству, его народ и его страну: затяжная кровопролитная борьба не на жизнь, а на смерть. Будущим участникам этой борьбы, которая именовалась «всенародным подвигом», преподавалось небесное благословение. Предвидел старец-митрополит и то, что кто-либо из клира будет «искать выгод на той стороне границы», изменяя Родине и своему пастырскому долгу. Сбылось все.
Не знаю, откуда у отца Георгия сведения о том, что свое Послание митрополит Сергий смог огласить в храмах лишь 6 июля 1941 года, спустя два дня после выступления Сталина. Никогда не слышал об этом. Но знаю совершенно точно, что 26 июля 1941 года в Богоявленском кафедральном соборе состоялся молебен о даровании победы нашему воинству, а после молебна прозвучала проповедь об «очистительной грозе» и, опять же, о грядущем всенародном подвиге.
Затем, если следовать тексту статьи, о жизни Церкви на оккупированных территориях. На эту в свое время запретную тему на настоящий момент написаны тысячи страниц. Фактология обильна, многообразна и уже совсем не однозначна. Но выбор автора падает на известный смоленский эпизод, когда через две недели после захвата немцами этого города был ликвидирован атеистический музей, размещавшийся в Успенском соборе, и в храме начались богослужения. А 10 августа служили молебен уже перед найденным накануне немецкими солдатами списком с чудотворного образа Божией Матери, именуемого «Одигитрия».
А 3 августа, добавим от себя, в соборе «состоялось лютеранское богослужение для солдат и офицеров германской армии, которое совершил молодой пастор, прибывший вместе с оккупантами. На этой службе присутствовал командующий группой армией «Центр» генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок». (Амельченков В.Л. Смоленская епархия в годы Великой Отечественной войны. Смоленск. 2006. с. 84). Интересная деталь. Но дело даже не в ней. Дело в том, что современные церковные историки забывают заветы одного из столпов церковно-исторической науки в России архиепископа Черниговского Филарета (Гумилевского) о том, что история церковная должна быть соединяема с историей гражданской. Проще говоря, любое событие церковной истории следует помещать в конкретный общеисторический контекст. Применительно к данному эпизоду мы должны бы привлечь и весь огромной комплекс документов, выявленный М.В. Шкаровским в его известной замечательной монографии «Нацистская Германия и Православная Церковь», который вполне определенно и однозначно свидетельствует о подлинном отношении фашистов к нашей Церкви и к перспективам ее дальнейшего существования, и привлечь, конечно же, конкретные факты из жизни города Смоленска времен оккупации.
Итак, из древнего собора убрали экспозицию атеистического музея (действительно, крайне гнусную, судя по сохранившимся описаниям). Древний храм «освятили» лютеранским богослужением, на которое сам фон Бок пожаловал. Потом и православных «унтерменшей» в храм допустили. Чуть позднее, в виду собора, в нескольких сотнях метров расстреляли пять тысяч наших сограждан, о чем и сегодня напоминает памятный знак. А всего же после изгнания немцев из Смоленска на территории города и пригородов было обнаружено «более 80 братских могил и захоронений, в которых покоится прах около 135 000 человек — убитых и замученных гитлеровцами участников сопротивления, мирных граждан, военнопленных» («Памятные места Смоленщины. Культурно-исторический атлас Смоленского края». Смоленск 2002. С. 30). Жители города, пережившие оккупацию, и до сего дня помнят глумливые объявления, расклеивавшиеся на его улицах и обращенные непосредственно к ним. Они начинались словами: «Жители Смоленска ленивы и плохо работают…» А далее по тексту угроза расстрела. Вот теперь все выглядит несколько рельефнее.
Какое все это имеет отношение к церковной истории? А разве не имеет? Не имеет отношения к христианству вообще? К позиции православного христианина в критический момент истории страны? Если нет, то я извиняюсь. Тогда уж действительно нам только иконы с благодарностью принимать да кричать в восторге: «Danke, danke, herr Kommandant!» И не претендовать ни на что большее, а лишь преданно держаться за начищенный до блеска сапог господина обер-лейтеранта, Но по счастью, были произнесены и услышаны тогда замечательные слова: «Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг».
В этих словах и парафраз «Послания о лояльности» 1927 года и нечто более важное, что определяло позицию Церкви в отношении отпавших на все последующие десятилетия. Она рассматривала их как свою потенциальную паству и призывала вернуться в «объятия Отча». Иными словами, не снимала с себя исторической задачи, возложенной на нее в Днепровской Купели. Ответственность за народ весь без исключения и участие в его исторических судьбах. Полагаю, что в данных конкретных исторических обстоятельствах это была единственно верная позиция, полностью оправдавшая себя в дальнейшем.
В условиях оккупации тоже совершали свое служение православные пастыри, на волне народного энтузиазма там тоже возрождались традиционные формы церковной жизни. Но в освещении этих событий особенно необходимо (это всегда необходимо, но здесь — особенно) учитывать конкретный исторический контекст и особенно наличие нацистского фактора. А то, в противном случае, создается впечатление, что оккупированные территории были некоей «свободной зоной», эдаким идеологическим оффшором. Конечно, это было не так. Свидетельство тому — два примера деятельности православных иерархов, о которых речь идет в книге отца Георгия. Это епископ (впоследствии митрополит) Иосиф (Чернов) и митрополит Сергий (Воскресенский). И в обоих случаях все далеко неоднозначно и не совсем ясно с точки зрения и фактологии, и мотивации деятельности этих людей в интересующий нас исторический период.
Цитата, приведенная отцом Георгием из выступления епископа Иосифа, тоже из разряда «крутых»: «Год тому назад, под грохот германской артиллерии… палачи русского народа навсегда бежали из Таганрога, в город вступили рыцари германской армии. Под их защитой мы, христиане, подняли поверженный крест, стали восстанавливать разрушенные храмы. Возродилось прежнее чувство веры, ободрились пастыри Церкви и снова понесли людям живую проповедь о Христе. Все это стало возможным только под защитой германской армии. Слава доблестной и победоносной германской армии». (С. 104−105). Цитирование производится по книге А.А. Корнилова «Преображение России». Но у Корнилова, базирующегося на данных коллаборационистской прессы, есть еще и продолжение, которое, по всей видимости, отца Георгия не очень заинтересовало: кроме «славы» германской армии была возглашена еще и «слава верховному вождю ее». (Корнилов А.А. Преображение России. О православном возрождении на оккупированных территориях СССР (1941−1944г.г.). Н.Новгород., 2000. С.19). А затем — прямо в следующем абзаце — сообщение о том, что в тот же день, 17 октября 1942 года, «епископ Иосиф отслужил Литургию в Никольском соборе Таганрога, произнес краткое слово собравшимся, посвященное событию, а затем «возложил венок на могилы германских воинов»». (Указ.соч.С.20). Так писала издававшаяся фашистами оккупационная газетенка «Новое слово».
Владыка Иосиф был, как известно, человеком подвижнической жизни. Не так давно издано его жизнеописание и одновременно сборник воспоминаний о нем. Это книга — «Свет радости в мире печали. Митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф. М., 2004. В ней приводится свидетельство самого владыки: «Никаких речей (клянусь!) в пользу фашистов я не говорил в храме, кроме одной, и той исторически отвлеченной, в день восстановления на старое место в Таганроге памятника Петра I. Немецкие власти меня дважды сажали под арест» (С.96−97). В этом же издании приводится и характеристика, данная владыке Иосифу писателем Борисом Полевым в его книге «Большое наступление»: «…по свидетельству подпольщиков, сей… пастырь вел себя при немцах вполне прилично, помогал, чем мог, партизанам, а местному гебитскомиссару… так и не удалось ни кнутом, ни пряником уломать его служить молебен за победу германского воинства и признать какого-то там Берлинского Серафима, что, несомненно, было с его стороны проявлением гражданского мужества…» (С.87). Приводятся в книге и проповедь владыки Иосифа, произнесенная в апреле 1944 года и обращенная к жителям освобожденного от немцев города Умани. Она выдержана вполне в духе позиции Патриарха Сергия. Для контрастности с приведенной отцом Георгием цитатой обратимся к тексту этой проповеди владыки Иосифа:
«Дорогие братия и сестры богоспасаемого града Умани! Поздравляю вас с освобождением от иноверцев, немецких оккупантов. Еще недавно наши сердца содрогались от зверств немецких палачей, недавно лилась кровь мирных наших жителей. Весь украинский народ рыдает от зверств оккупантов. Тысячи наших пленных умирали и были убиты, гибли от голода, тысячи наших детей стонут в Германии. Жители, выгнанные из селений, умирают, их расстреливают по дорогам, зверски издеваются. В некоторых городах колодцы переполнены юношами, дети прибиты к заборам, валяются трупы матерей с прижавшимися детьми. Кто слыхал о таких зверствах и когда? Украина пережила зверства диких немецких орд. Наш город Господь спас в лице воинов русской победоносной армии. Для нас уже были [вырыты] рвы за городом, и лишь несколько часов не хватило оккупантам для осуществления диких замыслов. <…> Но в тот момент, когда наши сердца разрывались от переживаний, когда нам готовилась лютая пытка, о нас заботилась вся Россия, заботились бойцы Красной Армии. Они спешили нас спасти, и они нас спасли» (С. 87−88).
Есть и выдержки из следственных показаний владыки, где он говорит о своей невиновности и дистанцируется от оккупантов самым энергичным образом (С. 87−89). Ну как тут разобраться? В любом случае, включать личность владыки Иосифа в галерею портретов церковных коллаборационистов-антикоммунистов можно лишь следуя стереотипам, порожденным Самиздатом и эмигрантской литературой давно минувших дней. Еще меньше оснований опираться на личность митрополита Сергия (Воскресенского). Мы до сих пор толком-то и не знаем, какую роль был призван играть и реально играл этот иерарх на оккупированных территориях.
Увы, следует признать, что многие мои сверстники все еще живут в координатах однозначного приятия концепций, выработанных в «там-сям» издате давным-давно, лет тридцать-сорок тому назад. Их дело, конечно, но все же наши представления о событиях прошлого меняются и можно, не учитывая этого обстоятельства, здорово оконфузиться. Вот, например. Живет себе на парижской окраине старичок. Так себе, обычный старичок-боровичок. Ходит в православный храм Константинопольской юрисдикции, пишет труды по русской истории (весьма интересные и далеко не бездарные). Правда, скрывается под псевдонимом. Ну, дело житейское. Может, скромность, а, может, еще что. Кто знает? Меняли же слегка фамилии даже в свободной Америке и демократической Германии «борцы за свободу» из числа сторонников КОНР. Ладно, дело прошлое. Мы о парижском дедушке. Так вот, жил-поживал и популярности наживал у наших отечественных белых патриотов. Вдруг, шум и гром! По одному из центральных российских телеканалов — фильм о прошлом парижского дедушки! Оказалось, что помнят его и Пушкин, и Павловск, и Гатчина, и Луга как человека из нацистских спецслужб с соответствующим офицерским чином и кровавым послужным списком. Такие дела…
А вот еще случай. Собирались было отмечать очередной юбилей «пакта Молотова-Риббентропа». Семьдесят лет все-таки. Под пятидесятилетие этого дела удалось Союз развалить. Может, и сейчас что-нибудь получилось бы? А тут новый выброс материалов, позволяющий (и позволивший) несколько по-иному оценить роль Польши в событиях того времени (агрессивные планы в отношении Чехословакии и СССР) и западных демократий. Нет, понятно. Материалы из ГРУ, надо бы еще проверить… Но и проигнорировать никак нельзя. Так что, как говаривал Фокс, «давай, начальник, проверяй…» Такая уж у историков работа. И не только должны мы проверять, анализировать, увязывать наши концепции церковной истории XX века с новейшими данными. Нельзя же до сего дня собирать какие-то копролиты времен «холодной войны» и считать все эти (в большинстве своем гипотетические) версии за истину в последней инстанции. Мы должны, наконец, выработать собственную концепцию, свободную от предвзятости и идеологического диктата, основанную на реальных фактах с учетом конкретных реалий именно того времени, о котором идет речь. Ну, согласитесь, труды Алексеева и Ставру, как я полагаю, всё же нуждаются в некоторой поправке на современность после появления работ М.В. Шкаровского, О.Ю. Васильевой, В.Н. Якунина и других исследователей.
А пока у нас есть только одна концепция — квазиклерикальная. В приверженности к ней могу упрекнуть и некоторых наших собратьев из числа светских историков. Ну, а уж в нашей «клерикальной» среде она просто процветает. Один раз это удивительным образом проявилось во время предзащиты на нашей кафедре одной кандидатской работы. Её автор — абсолютно «наш человек» (воскресная школа, православная гимназия, иподиаконство, семинария и академия) — представил в своем труде жизнь одной из епархий в 1920—1950 годы. В годы Великой Отечественной войны территория епархии находилась в зоне немецкой оккупации. Работа интересная. Богатая фактология. Полемика с предшественниками. Диссертант показал глубокое знание материала. Но когда предзащита прошла успешно, один из наших профессоров, человек с огромным педагогическим стажем, известный своей принципиальностью, внезапно нарушил воцарившееся молчание:
— Из работы следует, что попы всегда правы. И когда Гитлера славили, и когда деньги на Красную Армию собирали…
Ответить на этот вопрос толком никто так и не смог.
Да, вот с этим бы нам разобраться.
Благодарен за теплый отзыв Екатерине Домбровской, оценил ее женскую проницательность. Но все же продолжаю утверждать, что отец Георгий Митрофанов — человек искренний. Он один из немногих искренних авторов в нашей современной церковной публицистике. Конечно, он ставит перед собой какие-то утилитарные задачи, но, на мой взгляд, не всегда отдает себе отчет в том, «как слово наше отзовется». Сегодня, когда подавляющее большинство наших сограждан из некогда «самой читающей в мире страны» узнает новости по заголовкам в газетах, вполне реально, что таким заголовком будет «Православный священник выступил за историческую реабилитацию генерала Власова» или вообще «Православные батюшки — за Власова». Заявленный тираж книги «Трагедия России» — сравнительно небольшой, семь тысяч экземпляров, но сама-то книга продается у нас в Москве не только в «антисоветском» киоске на Пушкинской площади, но и в церковных лавках и магазинах. А посещают эти самые торговые точки наши «крутые» православные дядьки и тетки. Так что будем ждать, скоро ко всякого рода «пререкаемым» фигурам может прибавиться и фигура А.А. Власова. Не тянет он, конечно, ни на Иоанна Грозного, ни на Григория Ефимовича, но дополнительная линия раздора вполне может обозначиться. А как иначе? Епископ (и не какой-нибудь, а «зарубежный») благословил, батюшка написал, «сергианцы» отругали — значит перед нами самый чистый продукт, достойный полного доверия. Ну, а дальше, как известно, поезд проследует без остановок. Дело может дойти и до «народного почитания», которому будут мешать «белые клобуки». Не уверен, что именно так оно и будет. Но можно предположить.
Забавно, что пока мы тут с вами дискутировали, у отца Георгия обозначились два мощных единомышленника: давно забытый недолгий мэр Москвы Гавриил Харитонович Попов и свободный журналист Александр Пинхосович Подрабинек. Г. Х. Попов высказался по поводу «антисталинской борьбы» Власова в эфире телеканала «Совершенно секретно» буквально несколько дней тому назад, ну, а Подрабинек — сами знаете. Сей последний явил удивительные познания в исторической области, заявив, что «антисоветские партизаны» сначала сражались с нацистами в горах Чечни и песках Средней Азии, а потом уже воевали с большевиками. Умри, а лучше не скажешь! Воистину, избави Бог от таких друзей, а от врагов я и сам избавлюсь.
Теперь подведем итоги дискуссии и ответим респондентам. Самый главный результат — отсутствие в отзывах респондентов прямой апологии «третьей силы» и генерала-предателя. Уже неплохо, хотя двое участников (отец Максим Козлов и отец Георгий Малков) отметили понимание личной трагедии генерала. Что же, понять-то можно, особенно если брать не реального Андрея Андреевича, а руководствоваться литературными ассоциациями, например, некогда популярным романом Г. Владимова «Генерал и его армия».
Относительно всех замечаний, касающихся неакадемичности и некорректности тона дискуссии, отвечу словами моего любимого булгаковского героя (это не Лариосик, а штабс-капитан Витенька Мышлаевский): «Балаган получился, оттого и тон — балаганный». А на самом-то деле дискуссия почти сразу же отошла от текста книги, и ее участники обратились к контексту. Выявились и основные направления будущих споров: отношение к советскому наследию, к позиции патриарха Сергия, к либерально-«патриотической» идеологии, стремящейся сделать из нас вечно виноватых недотёп, к «необелогвардейцам» и сторонникам теории «православного холлокоста», к идеологическим концепциям, выработанным в Русском Зарубежье и имеющим своих адептов здесь, на исторической родине, и о многом-многом другом. Об этом мы обязательно будем спорить, если Господь благословит нас всех долгоденствием.
Сердечно благодарю диакона Алексия Котельникова и Артемия Соловьева. Брат Артемий! Полно комплексовать! Вы правы, конечно, обидно. Но мы с Вами знаем, что в отличие от всех нас, участников дискуссии, эти люди пришли через серьезное испытание в своем патриотизме, по крайней мере. А у нас, по большому счету, только слова, слова, слова… Будем молиться обязательно.
Уважаемый Андрей из Кологрива! Право, не стоило трудиться и воспроизводить цветаевские строки из сборника «Перекоп», если я не ошибаюсь. Дело в том, что я женской поэзии вообще не люблю, но в свое время и «Перекоп», и «Лебединый стан» читал, правда в «слепых» машинописных экземплярах. Но такое уж время было. И все же Великий Русский поэт для меня один — мой земляк А.С. Пушкин. Остальные — большие, хорошие и т. д. Теперь о Вашей собственной прозе. Лично для меня, особенно в контексте дискуссии, это гораздо интереснее.
Итак, «Брусилов бросил Белых защитников Кремля». О белых защитниках знаю из первых рук, не от Цветаевой и не от кого-либо еще. От своей бабушки по материнской линии Марии Александровны Бенедиктовой, которая 13 ноября 1917 года разыскивала в московском храме Большого Вознесения среди десятков гробов своего суженого-ряженого — студента-«путейца», вставшего на путь сопротивления большевистскому перевороту. Не нашла. Пропал без вести. Она полагала, что подался на Дон. Но дело не в этом. И даже не в самой бабушке — свидетеле верном, точнее, не только в её свидетельстве, а в том, что я узнал впоследствии из мемуаров и исследований. Всё совпало с рассказами тогдашней сестры милосердия одного из московских лазаретов. Да, «Белыми защитниками Кремля» выступили «русские мальчики» (по Достоевскому), кстати, и девочки, которых называли «барышнями»: юнкера, кадеты и гимназисты старших классов, студенты, курсистки и гимназистки. В те неприветливые дни суровой московской осени они защищали «дело революции» от посягательств «узурпаторов-большевиков». На траурных лентах, с любовью возложенных на их гробы, (венки были запрещены) было начертано: «Борцам за свободу!» Москва провожала их в последний путь как любимых сыновей и дочерей. Но в той же Москве «за кремовыми шторами», у остывающих самоваров оставались сидеть неприкаянными от тридцати до сорока тысяч офицеров — профессиональных военных, фронтовиков. Почему они не вмешались в это «избиение младенцев» на московских улицах? Да потому, что и на фронте, и в тылу видели «плоды февраля»: бессудные расправы, расстрелы и более изощренные казни, которым подвергали их товарищей — людей в золотых погонах. Вот и остались дома, полагая, что на московских улицах и площадях, в кривых переулках Первопрестольной разворачивается очередная «разборка» между революционерами разных мастей. Полагаю, что и А.А. Брусилов мог руководствоваться теми же соображениями. Тем более, что руководители сопротивления, эсер В.В. Руднев (городской голова) и полковник К.И. Рябцев, выдвинувшийся благодаря осуждению им «корниловского мятежа», доверия явно не внушали. Хорош был бы А.А. Брусилов, возглавь он плохо вооруженные отряды молодежи! Вся кровь была бы потом на нем. Да и не было у него, похоже, такого желания.
Что касается нападок на Брусилова, то думаю, что это не та фигура, которую следует вычеркивать из нашей истории. С его именем связано реальное дело — «Брусиловский прорыв». А то, что отец Георгий на страницах своей книги Брусилова демонизирует, выставляя его адептом оккультных наук (с. 47−48), то «неотразимое» впечатление все это может произвести лишь на наших неофитов и неофиток (особенно). Декаданс, что поделаешь. Тогда вообще, к сожалению, в высших слоях общества трудно было найти человека всецело ортодоксального. Традиционно церковного, не задумывающегося о высоких материях, конечно, еще можно бы отыскать. Чего уж там говорить, если в царский дворец был вхож странноватый «мсье Филипп». Не только вхож, но принят и обласкан. Не говорю уж о «сибирском старце». Да и кто знает, чем занимался любимый отцом Георгием и уважаемый мною А.В. Карташев в компании с «выдающимися деятелями русской культуры XX в» Д.С. Мережковским и З.Н. Гиппиус (с. 66) и, предполагаю, с их неразлучным спутником Д.В. Философовым? Кто знает?
Кстати, власовцы в лице генерал-майора КОНР Трухина считали Брусилова примером, достойным для подражания. «Лишь честные патриоты, — заявил Трухин 18 ноября 1944 года, — могут рассматривать себя как наследников великих дел полководцев России — Петра I, Суворова, Кутузова, Скобелева, Брусилова» (Гофман И. Власов против Сталина. Трагедия русской освободительной армии. 1944−1945 гг. М., 2006. с. 43).
Выходит, что коллаборационисты были не столь щепетильны, как отец Георгий Митрофанов.
Для своих бывших сослуживцев и товарищей по оружию, вставших на путь борьбы с большевиками, «военспецы», конечно же, были предателями. Но мы сегодня прекрасно понимаем, что они не только помогли Л. Д. Троцкому создать Красную Армию, но отдаем себе отчет и в том, что эта созданная во многом благодаря их усилиям армия, разгромила в 1945 году самого страшного в нашей истории врага.
Дорогой о Господе Андрей! Ваша попытка провести аналогию между Жуковым и Коневым, и лидерами декабристов некорректна. Они представители разных эпох, люди разного воспитания, образования, происхождения и т. д. Между ними временная пропасть в полтора столетия! Что тут сравнивать? Но если уж хотите пофантазировать на исторические темы, то извольте. Означенные декабристы, как мне кажется, предстают для Вас в некоей романтической дымке, вероятно, навеянной замечательными поэтическими строчками несравненной Марины Цветаевой. В реальности же среди их планов, кстати, весьма неопределенных, было и уничтожение всей Царской фамилии. Да и вообще, мы, рожденные в СССР и получившие volens nolens марксистское образование, помним, кто «разбудил Герцена», который, в свою очередь, развернул «революционную агитацию». Кстати, о переворотах. Жуков и Конев делали переворот, устраняя с политической сцены (да и вообще из этого мира) «кровавого палача» и «талантливого менеджера» Л.П. Берию, и поджилки у них не дрожали. А «князинька» Трубецкой так до Сенатской площади и не дошел…
Вообще, если говорить о разрушителях исторической России, так вот они перед Вами. Большевики не десантировались с Марса, а вполне органично выросли из «освободительного движения», декабристы стояли у его истоков. Для ответа на вопрос о том, кто виноват в развязывании войны, Гитлер или Сталин, у нас объективно нет времени. Надеюсь, все же, что Вы не почитатель «Суворова» — Резуна. А вот насчет Красной Армии, которая оказалась неспособной противостоять врагу, это уж дудки! Так можно договориться и до того, что штурм Рейхстага — «красная» мистификация, во время которой агенты НКВД штурмовали здание, нашпигованное заключенными, переодетыми в эсесовскую форму (тем, кто выживет, обещали свободу, но потом обманули). Или ещё Бог знает до чего. Способной она оказалась, вполне способной, и, извлекая горькие уроки из сокрушительных поражений начального периода войны, достойно противостояла сильнейшему противнику, а его союзников вообще гоняла как помойных котов. Кстати, если мне не изменяет память, война закончилась не в Лобне и не в Красной поляне, акт о полной и безоговорочной капитуляции был подписан в Карлсхорсте. На их территории и в их столице. Так почему же не справилась-то Красная Армия? I beg your pardon! Поясните.
Ну и наконец, начальная строка Вашего послания: «Автор статьи, увы, игнорирует тот факт, что Сталин — открытый враг Веры Христовой и исторической России находился в Кремле». Ладно, Андрей, будем считать, что поэт Г. Иванов про Кремль сказал метафорически. И все же как-то все мерзко. Мало ли кто в Кремле сидел, сидит и будет еще сидеть. Сидел там и Гришка Отрепьев, так это вовсе не повод, чтобы по Кремлю «бахнуть». Но все же для меня, как для православного москвича, и, кстати, краеведа, подобного рода поэтическая агрессия неприемлема. Знаете, там ведь в Кремле соборы, а в соборах — святые иконы и мощи святых. Отрадно, что «извести огонь» с натовской военной базы нашему незадачливому поэту все же дано не было. Согласны?
Отец Владимир Василик, спасибо. Многие из приведенных Вами аргументов нам еще пригодятся. А самое главное, спасибо за неравнодушие. Это так ценно в наше время. Благодарен отцу Георгию Крылову и, конечно же, игумену Всеволоду. Помню и я, батюшка, корзины с записками. И были там наряду с воином Петром, воином Анатолием, воином Григорием, воины Таисия и Евдокия. Такая вот история Отечества в поминальных записках. А еще очень хорошо помню наших «пастырей времен безбожия». При тихом мерцании лампад, у аналоя с Крестом и Евангелием. Помню их тихое слово.
— Про тебя знают, что ты верующий?
— Ну, наверное, догадываются.
— Так вот ты должен учиться (служить, работать) так, чтобы все вокруг знали, как это делают истинные христиане.
Прямо по апостолу Павлу. Без всяких там «фигур из трех пальцев» в кармане…
Уважаемый брат наш из Иерусалима, отец Александр! «Почтенный профессор» это, по всей видимости, я грешный. Спасибо. Но в этом случае отвечу со всей определенностью: советскую власть я не прославляю. О казнях же коллаборационистов знаю с детства. И в литературе, и в кинохронике они были вполне зафиксированы. И никто не замалчивал этого в советское время.
Что касается ярчайшей личности митрополита Антония (Храповицкого), то при всем уважении не могу не вспомнить один эпизод, связанный с подготовкой к публикации сборника документов «Политическая история русской эмиграции. 1920−1940 гг. Документы и материалы», где впервые в нашей стране в 1999 году публиковались некоторые послания и обращения владыки Антония. Тогда один из составителей сборника, человек нецерковный, но теоретически вполне подкованный, спрашивал у меня, как вообще все эти опусы могли выйти из-под пера столь прославленного иерарха и богослова. И благословение террористам, и даже обещание отпущения грехов всем участникам локального Крестового похода против большевиков. Об этом есть и в книге отца Георгия на стр. 134. Особенно удивило моего приятеля, знакомого с антикатолическими пассажами владыки Антония, обещание отпущения грехов и аппеляция к папе Римскому. Так что смотрите сами, отец Александр, в отношении владыки Антония. Кстати, обратите внимание на публикацию В.А. Мальцева «Галицийские симпатии митрополита Антония (Храповицкого)» в НГ-Религии от 21 октября 2009 года. Узнаете много интересного.
Не понимаю, откуда появился Дзержинский. Ветераны НКВД подсказали? У меня о Феликсе Эдмундовиче нет ни слова. Что же касается белых генералов, то они все немонархисты: «Колчак, и Деникин, и Врангель». Что же тут поделаешь? А на каком примере учить детей, так это решать родителям, я полагаю.
Спасибо Антонию из Москвы и Сергею Висленёву из Санкт-Петербурга за свежее и небанальное «прочтение темы». По большому счету, согласен. Оригинален и Ваш земляк из Питера Владимир. Есть над чем задуматься.
Дорогой Роман с Сахалина, понимаю Вас. Мне тоже иногда кажется, что я слишком уж «того». Но с другой стороны, скажу Вам прямо, достали они меня со своими либеральными мифологемами. Ответить готов и нецерковному человеку и атеисту. Дам ответ в своем уповании.
Сестра наша Наталья из Санкт-Петербурга, спасибо Вам. А Ваш земляк Виктор напрасно ждал от нас «аргументирования и научного анализа». Не тот жанр. На пропаганду мы пропагандой и отвечаем. Простите, мы вообще люди некнижные и уж никак не высоколобые и заумные. Чего нет — того нет. Сирые мы.
«Гость» дорогой! Прочтите еще раз книгу отца Георгия и тогда поймете, кого он считает «проклятыми и убитыми». Нашу статью не перечитывайте: слишком длинно, Вы можете утомиться. Берегите себя!
Друже, отче Максиме! Сначала о статистике. Получить точные и ясные цифры довольно трудно (это я по поводу девяти десятых открытых при немцах церквей). Базируемся на данных Г. Г. Карпова, представленных на 1 января 1947 года. В СССР функционировало 13 813 православных церквей. На территории УССР — 8815. Сколько из них действовало в областях Украины и Белоруссии до 1939 года и продолжало действовать в дальнейшем — сказать точно не могу. Сколько храмов принадлежало греко-католикам и после 1946 года стало православными, тоже сказать трудно. Но процент, как я понимаю, всё же был значительным. Большая часть этих храмов ни до, ни после войны не закрывалась. Продолжали действовать и монастыри. По РСФСР — данные более четкие. Действовало 3082 храма, из них 1300 было открыто в годы оккупации. Действительно, храмы были распределены неравномерно. В то время как в Сибири, на Дальнем Востоке, в некоторых областях Урала и Поволжья имелось от 3 до 9 действующих церквей на область в одной только Московской области их насчитывалось 209, в Ярославской области — 153 церкви, в Костромской — 105, в Рязанской — 77 церквей. (Русская Православная Церковь XX век. /Беглов А.Л., Васильева О.Ю., Журавский А.В. и др. М., 2008. с. 395.) Ну, по РСФСР не получается никак уж девять десятых. А цифры здесь важны. Дело в том, что в РСФСР оставалось действовать на 1941 год храмов 100−200 от силы. Так что можно посчитать.
М.В. Шкаровский считает, что на оккупированных территориях РСФСР открывалось 2150 храмов (там же — с. 306). Две третьих, но не девять десятых. На Украине, по подсчетам того же исследователя, начало действовать около 5400 церквей. Опять девять десятых не получается (8815 и 5400). Если брать все храмы, открытые в период Великой Отечественной войны, то, конечно, пальма первенства остается за оккупантами, допускавшими из тактических соображений строго контролируемое ими же возрождение церковной жизни на оккупированных территориях. Но здесь надо учитывать и особенности советской бюрократии, когда процесс открытия того или иного храма затягивался на годы. Возможно, храм и открывали, но заявки, поданные в военные годы, лежали, точнее, вылеживались, под сукном годами. Важнее другое: храмы открывали и после провала международных акций Московской Патриархии в 1948 году. И все же, действующие храмы не трогали вплоть до смены советского руководства и изменения политики партии и государства в 1958 году. Прежнее же руководство даже после смерти И.В. Сталина продолжало его линию. А вот что касается оккупантов, чья модель отношения к Православной Церкви считается альтернативной, то здесь уж все и всем, как я полагаю, до конца ясно на основании конкретных исторических документов. Уже 2 октября 1941 года Гитлер запретил оказывать помощь Православной Церкви на оккупированных территориях. А 31 октября последовала директива Главного управления имперской безопасности о разрешении церковного вопроса на оккупированных территориях, которая предписывала «воспретить всем попам вносить в свою проповедь оттенок вероисповедания и одновременно позаботиться о том, чтобы возможно скорее создать новый класс проповедников, который будет в состоянии после соответствующего, хотя и короткого, обучения толковать народу свободную от еврейского влияния религию» (Там же. с. 308, с. 311). Так ли это важно, кто, открыл больше храмов? Современники и участники событий из числа православных, конечно, могли пребывать какое-то время в эйфории и благословлять «господ немцев», но другие реалии «нового порядка», полагаю, все же их несколько разочаровывали.
Что же касается «собрания трудового коллектива» по поводу морального облика отца Георгия, то решительно отметаю даже самую возможность подобного с моей стороны, я все же московский студент, а не Шариков. К сильным мира сего, к начальству (светскому или церковному) не аппелирую. Это мой оппонент не с голыми руками под танки бросается. Его статьи публикуют наши ведущие церковные СМИ, так как если бы в советские времена его публиковали на страницах «Правды» или «Известий». Достаточно посмотреть на ссылки, приведенные в книге. Сначала статья о забытой могилке власовцев на Ольшанском кладбище в Праге, потом о советских военнопленных, а потом, когда пришел черед главной теме, люди, конечно, сочувствующие, но занимающие все же определенное положение в нашей системе, как бы это сказать, «стушевались», и отец Георгий должен был довольствоваться рецензией в «ЖМП» и содействиями издательства «Моби Дик», а также предисловием «заморского» епископа. Это не я «наезжаю» на батюшку, дающего «оригинальное прочтение нашей истории», это он и его единомышленники наступают на нас, лежащих на печи Емелюшек. Но когда не только перину из-под тебя вытаскивают, но и родную печку тащат вон из избы, тогда, уж, извините, отвечаем по полной программе. Но без всяких там упований на оргвыводы. Это наша война, и мы на ней будем воевать. Больше всего не хотел бы «оргвыводов!»
Кстати, страшно раздражает, когда кто-то очень умный (из тех, кто по большому счету «кинул» отца Георгия и отправил его в «автономное плавание») занимается тем, что дозирует информацию в наших официальных СМИ. Это и есть то самое высокомерие, о котором пишет отец Александр Шумский. Так, об этом сегодня уже можно. А это попробуем. Нет, рановато. А вот и вершина пирамиды, но вы, батюшка, там как-нибудь сами про Власова и про все такое. Нам-то как-то стремно. Это что иное, как не райком эпохи Перестройки?
Уважаемая Karina Ross задает мне вопрос, на который она, похоже, может ответить сама, прочитав книгу отца Георгия Митрофанова, особенно собранные под её обложкой проповеди, произнесенные в храме. Что же касается моих политических взглядов, то я, собственно говоря, в своей рецензии их вовсе не высказал. Политики там нет. Есть только личное отношение от переживания событий нашего прошлого. Хотя с отцом Владимиром Василиком я в основном согласен.
Мария из Санкт-Петербурга, спасибо! В самую точку! Действительно, только «свои» и «чужие». Меня, кстати, всегда интересовало, как это «борцы со сталинизмом» вычисляли, глядя сквозь прицел, кто «красный», а кто так себе, по мобилизации. Может, приборы у них какие-то особенные были? Да, когда-то власовцы расшифровывали надписи на своих нарукавных нашивках «РОА», как «Русские обманули Адольфа». Но на деле обманул всё-таки Адольф, позволив авантюристам из Дабендорфа выбросить патриотические и демократические лозунги, которые его-то ни к чему не обязывали. А под какими же лозунгами русские могли воевать с русскими? Только под патриотическими. Но что такое лозунги, мы все хорошо знаем… Удивительно, что не только тогда, но и сейчас есть немало желающих купиться дешево, но красиво на всю эту словесную шелуху. Кстати, у немцев был даже «монархический проект».
Признателен и Вашей землячке Лидии Александровой-Чуковой. Благодарен за факты и интересное мнение.
Уважаемый С. Шараков из Старой Руссы, хотел бы немного добавить в Вашим высказываниям. Отец Георгий Митофанов, говоря об А. И. Деникине и А. В. Карташеве, совершенно справедливо отмечает, что эти выходцы из народа ценой своего таланта и трудолюбия смогли пробиться сквозь социальные перегородки и приобщиться к высшим достижениям дворянской культуры. И высочайшая культура была, и была она очень элитарной. И настоящая элита тоже была, хотя и не без тех особенностей, на которые Вы указали. И путь в эту элиту был труден для людей «подлого» происхождения, которые тратили неимоверные усилия на преодоление социальных барьеров. Но зато уж была и элита! Была, но маленькая, тончайший слой, рождавшийся в результате тщательного и не всегда естественного отбора. Талантливые выходцы из народа к этой элите приобщались, а народ жил в координатах своей культуры. Прав, прав был Ильич, не к ночи будь помянут, но две у нас было культуры: барская и мужицкая. Мужик над барином посмеивался, а когда предоставлялась возможность, палил усадьбы и вырубал тенистые парки не только потому, что хотел позаимствовать что-нибудь нужное для своего хозяйства, но и потому, что не видел ни ценности, ни особого смысла в барских затеях. Барин тоже смотрел на мужичка свысока и полагал (отчасти справедливо), что для этого есть свои основания. Кстати, эту привычку рассматривать значительную часть своих соотечественников как забавных зверьков унаследовали и некоторые наши советские и постсоветские интеллигенты, в том числе и интеллигенты в рясах. Что-то ещё из этого выйдет?
И вот в Гражданскую войну новая система на первых порах от всякой нарочитой элитарности отказалась и тем самым высвободила огромный запас таившейся в народных глубинах пассионарности и использовала его в своих целях. И не ходульные образы большевиков, которым по И.А. Ильину не свойственна инициатива, не только чубатые и усатые герои Первой конной определяли лицо эпохи, но королёвы и туполевы, лихачёвы и курчатовы, чкаловы и гагарины и т. д. Это тоже объективная реальность.
Дорогая Анна Райт, согласен с Вами на все 100%! Уточняю только один момент. Действительно странно, что в период наступившего в нашем Отечестве гражданского мира, вдруг на пустом месте наметилось новое разделение. С чего бы это? Сразу оговорюсь, дабы не дать повода ищущим его, книга отца Георгия Митрофанова и сентенции некоторых наших молодых клириков (см. отзывы на статью отца Александра Шумского), соорудивших нечто вроде Чернобыльского саркофага над всей советской эпохой, к данной теме прямого отношения не имеют. Переделка общественного сознания, передел истории, увы, всегда предшествуют пересмотру границ и перераспределению природных богатств. И момент этот, по всей видимости, назрел. У отца Георгия своя песня и поет он ее уже не первый год, правда, раньше пел не так громко, а вот теперь его услышали. Юные клирики-антисоветчики — дети церковных диссидентов 70−80 годов тоже реализовывают простую схему. «Совок» строили без Бога, Церковь гнали, ну, и анафема им всем (отец Даниил Сысоев). У всех своя логика. Но объективно все ручейки сливаются в одну реченьку. Рядом плывут по ней и наши «суперклерикалы», и идейные борцы с коммунизмом, и диссиденты старой формации, и седые, изменившиеся до неузнаваемости, политические прощелыги (напрашивается другое слово) времен забытой Перестройки. И все плывут рядом. В одном потоке. И у каждого свой интерес. Кто-то проплачен, кто-то идеен, кто-то спешит устроиться в новых реалиях. Пахнет над водным потоком апельсиновой корочкой, встает над рекою оранжевый рассвет…
А объективно все, в конце концов, сведется к тезисам о том, что вечно виноватой, глуповатой и ничем не отличившейся нации просто необходима контролирующая сила международного сообщества. За второй виток «десоветизации» будем расплачиваться и морскими шельфами, и газом с нефтью, и территориальными потерями, а, может быть, и государственным суверенитетом.
Что бы ни говорили про советскую эпоху, но тот, кто трубочку курил, не раздаривал Курил…
«Рожденному в СССР». Да, 1861 год случился слишком поздно. Вообще, увы, старая Россия не успевала за тем времен, в котором ей суждено было существовать. Все очевидные позитивные тенденции развивались слишком медленно.
Дорогой Андрей из Кологрива! Вовсе я не манкурт. Свою родословную знаю до времен Екатерины Великой. Про «экспонаты» говорил в конкретном контексте. Белых воинов видел в реальности, а не на картинках и не в кино. Да, все же, новомученики и белые воины — это из разных категорий. Я бы не ставил их на одну доску.
Очень порадовали юношеские стихи отца Георгия Малкова. Бывают же такие серьезны юноши в столь нежном возрасте. А то ведь стихи пишут, но все больше про «любовь-морковь» и посвящают их девчонкам. А тут про Россию, про коммунизм… Круто!
Дмитрию из Китая — прощаю все!
