 |
| Борьба мировых центров | Дамир Ивлетшин | 17.11.2009 |
С 2004 года 4 ноября стало государственным праздником, именуясь Днём народного единства и Днём примирения и согласия. День народного единства — это, в первую очередь, память о 1612 годе, когда собранное со всей страны ополчение освободило Москву от оккупантов. День примирения и согласия — это в связи с 7 ноября, которое было главным праздником Советского государства, а после распада СССР стало «водоразделом» между гражданами страны разных политических воззрений.
Смещение даты понятно. С XVII века 4 ноября являлось почитаемым в России праздником, установленным в честь Казанской иконы Божией Матери, прибывшей под стены занятой поляками Москвы в рядах казанского ополчения. Это был праздник в честь общенародного единения ради спасения Отечества, в честь сохранившей независимость и целостность страны победы, одержанной самим народом.
Появление нового праздника новой России стало следствием принятой руководством страны концепции государственного строительства: формирование гражданского общества как сознательного единства многонационального поликонфессионального населения на основе общих ценностей. Ценностей, традиционных для российских народов. Дата была выбрана знаковая. Во-первых, несмотря на православный характер праздника (не будем забывать, что до 1917 года в Российской империи православие было государственной религией), он был посвящён борьбе, общей и для православных, и для мусульман. В рядах казанского ополчения под стены Москвы пришли татарские мусульманские отряды. Неправославные народы России вообще принимали участие во всех её войнах и испытаниях. Во-вторых, сама эта борьба воплощает столь важный для будущего России символ: сознательный выбор самого общества, самого народа подняться и сплотиться ради Отечества. Силами самого общества российская государственность в Смутное время была спасена и возрождена.
Актуальны и персонализированные символы исторического события: Козьма Минин и Дмитрий Пожарский. Посадский купец и служилый дворянин. В наших сегодняшних понятиях — предприниматель и человек государственной службы.
Казалось бы, символами этого праздника можно четко обрисовать вектор дальнейшего развития гражданского общества в России, его объединяющей идеи: одна страна, одна судьба, одни ценности.
Либеральный миф
Но на самом деле некоторая часть российской политической и околополитической элиты в такой объединяющей идее понимает нечто отличное от «нашей религии и наших традиций», на которые ссылается в своих выступлениях как на опору модернизации и возрождения страны Президент. Сложившийся ещё в 1990-е конгломерат занимающих подчас серьёзные должности политиков, политологов-технологов и медиа-бомонда придерживается этакого светско-либерального мировоззрения и настроен противодействовать «торжеству клерикализма» в России. Под единством народа понимается гражданская идентичность, но и только. Реже прямые, а чаще косвенные ссылки на Соединённые Штаты (в Европе единого гражданского сознания как не было, так и нет, несмотря на все «Лиссабонские договоры») показывают, что подразумевается нечто вроде американской civil religion — «гражданской религии», объединяющей всех и вся вокруг культа оплота демократии, возможностей и прав человека.
Однако миф «американской религии» (история которого в его нынешнем виде, на самом деле, гораздо короче ему приписываемой) был, похоже, окончательно похоронен итогами последних президентских выборов в США, хотя сей факт пока ещё не признан «официальной наукой». За Барака Обаму голосовали миллионы американских граждан, ценящих свою гражданскую идентичность, но явно не желающих расставаться с этнокультурной и религиозной самобытностью. Белые консерваторы, к примеру, отчасти составляли исключение, но тоже показательное — их мотивация голосовать против Обамы была сродни указанной выше мотивации прочих голосовать за него. Светско-либеральная модель, из почтения к консервативному имиджу «традиционной Америки» сохранявшая в устах политиков правого крыла религиозную фразеологию, сама себя загнала в ловушку.
Масс-обескультуривание породило слишком много горючего социального материала, эксперименты с гендерным равноправием (стиранием различий между полами в общественной жизни и заботой о гомосексуалистах), потворствованием сектантству и извращённой политкорректностью, совместно с коммерческим подходом к социальному устройству, привели США в состояние перманентного внутриобщественного конфликта, загоняемого под спуд и при малейшей возможности прорывающегося в самых уродливых формах. Примеров можно вспоминать много: и то, что творилось на блокированном наводнением нью-орлеанском стадионе в 2006 году, и регулярные беспорядки в «цветных кварталах», и не менее регулярные расстрелы в школах, и, наконец, сублимацию американского восприятия безопасности своих мегаполисов и неуверенности в будущем — сцены голливудских блокбастеров с полномасштабными уличными боями между полицией и преступниками на центральных улицах крупных городов или разрушение этих городов монстрами, метеоритами, цунами и землетрясениями (иногда, для разнообразия, — инопланетянами).
Проект «американский клон»
Конечно, прямо о прямом заимствовании западного (американского) подхода к формированию «единой нации» нашими рядящимися в патриотические одежды либералами не говорится. Тем более, что в России «официально провозглашён» курс на самобытность. Но упоминания неких высокоразвитых в технологическом отношении «нормальных стран», где у населения большой материальный достаток, звучат как нечто само собой разумеющееся. Казалось бы, всё то же самое говорят и представители власти: и что материальный достаток населения одна из главных целей, и что конкурентоспособными надо быть, и от взаимодействия с зарубежьем в то же время — никуда. Однако, не надо забывать, что и Медведев, и Путин говорят при этом также о моральном и интеллектуальном развитии общества, конкретно указывая на источник сил главного для страны ресурса — человеческого: сохранение и развитие самобытности, опора на традиции, осознание общности ценностей, судеб и вызовов.
А вот сеть «экспертов» и влиятельных медиа-персон, которые сами в области применения информационных и социальных технологий с Западом давно и плодотворно сотрудничают, упрямо, хоть и неявно (благо технологии и состояние неспособного пока в своей массе их раскусить общества позволяют) пытаются самобытную начинку свести к декоративным фантикам, ограничив дело формированием светской гражданской общности. То, что при этом звучат слова о «едином народе», «одной нации», а то и «одной вере» — воспринимается уже даже как-то угрожающе.
Судите сами: в рамках формируемого влиятельными представителями политического и экспертного пространств подхода предлагается к вопросу самобытных ценностях, а также религиозных и культурных традициях относиться утилитаристски: выделить им факультативную нишу на общественной периферии, ибо для единения граждан в интересах ускоренной модернизации и социально-экономической стабильности они не нужны и даже… опасны (!) как «потенциальные источники конфликтов». В целом же предлагается создавать в России «единое культурное и языковое пространство» на основании «современных стандартов». Ключевой момент здесь — «современные» (в переводе на понятный язык — американские) стандарты. В соответствии с ними языки и культуры нерусских народов низводятся на уровень фольклора (пример — индейцы в США), а стремление самих русских сохранить свою идентичность вообще провозглашается «главной угрозой стабильности». В США, кстати, для христианских консерваторов англо-саксов тоже есть свои резервации — американская глубинка, штаты среднего Запада, где им разрешено самовыражаться в публичном поле (в самых богатых и развитых штатах Атлантического побережья полностью царят либералы).
Для тех, кто пытается выкроить ткань нашей общественной жизни по американским стандартам, любая национальная идентичности — это плохо. Поэтому она должна быть сведена к празднованию сабантуя и масленицы, но не более того. Традиционные религии российских народов при таком подходе вообще должны выполнять декоративную функцию и сфера их влияния должна быть максимально ограничена, потому как исторически самобытность связана во многом именно с ними. Население России должно представлять этакую массу говорящих на одном языке и мыслящих сугубо практическими категориями «граждан». Как будто то, что не получилось в Америке, получится у нас.
Путь в будущее или путь в тупик?
Ясно, конечно, что всё это неосуществимо. Если бы проводники этого подхода мыслили объективно, то легко увидели бы гибельность такого пути. Более верного способа расколоть страну и общество не найти. Однако, пока что поборники (причем отнюдь не кабинетные теоретики) данного «тренда» представляют собой всё ещё активную и могущественную группу. Позиция их стала в последнее время чуть более закамуфлированной, чем раньше (будучи прагматиками, они явно не хотят бросать прямой вызов первым лицам государства), но она не изменилась.
Чтобы не было иллюзий, поясним: смысл масштабного применения манипулятивных технологий западных антропотрегеров может быть только один: попытаться сделать из нашей страны формально суверенный (главное, чтобы такая иллюзия была в умах масс) инструмент, с управляемым, разобщённым потребительским эгоизмом и лишённым духовной опоры населением, сведённым, очевидно, к некоторому минимуму. Ждать от заказчиков такой реальности здравого смысла не приходится, они в колее собственного подхода к жизни и без посторонней помощи вряд ли из неё выберутся.
Не дать подобной реальности состояться можно лишь оправдав символическое содержание Дня народного единения и согласия. Если мы, народы и религиозные общины России, сохраним себя и друг друга ради страны, которая стала общей нашей судьбой — то тогда мы сохраним и отстроим нашу страну. Сила нашей самобытности в то же время является силой нашего единства. Если мы поймём это и реализуем, мы все победим. Если нет — все проиграем.
