Главное — доверие Божьему промыслу

Человек — кузнец своего счастья? Да прихлопнет нас какая-нибудь цунами, что там цунами — простейший взрыв бытового газа от неисправной кухонной плиты соседской, и где мы окажемся с нашей кузницей счастья? Поэт Вадим Шефнер, на что уж безбожник, а очень хорошо это понимал. Так и хочется процитировать его стихи из повести «Человек с пятью „не“, или Исповедь простодушного»: «Сегодня имеем зарплату // И в бане кричим: „Поддавай!“, //А завтра, быть может, к закату// На нас наезжает трамвай». Или Василий Гроссман: «В страшное время человек уж не кузнец своего счастья, и мировой судьбе дано право миловать и казнить».

* * *

Но постараемся говорить серьезно. Безусловно, христиане, как и все остальные люди, имеют право на материальное благополучие. Однако нужно признать, что христианство ставит «терпение несчастий» намного выше стремления к так называемому «простому человеческому счастью», если под последним понимается обладание материальными благами. И неважно, элементарное ли это материальное благосостояние или потребление, превышающие все разумные границы. Ведь дело в том, что, как печально пел Булат Окуджава, «пряников сладких всегда не хватает на всех».

Действительно, протестанская этика, из которой, если верить Максу Веберу, произошел европейский капитализм, провозглашала материальный успех свидетельством личной богоугодности. Но ведь протестантам в католическом окружении нужно было доказывать свою конфессиональную правоту. Отсюда и произошел этот знаменитый тезис: если моя вера правильная, если Бог меня любит, значит, мне во всем, и особенно в материальном благополучии должна сопутствовать удача. Что-то похожее доказывали и русские старообрядцы, создававшие отечественную промышленность и торговлю. Правда, в философии хозяйства как старообрядцев, так и протестантов все же достаточно явственно звучала и другая тема, тема аскезы: создаваемое богатство считалось не вполне личной собственностью; оно находилось всего лишь в управлении предпринимателя. При этом святой обязанностью считался производительный труд, а вовсе не потребление произведенного продукта.

Врач Московской пересыльной тюрьмы Федор Гааз был лютеранином, но подобно истинно православному человеку считал, что справедлив несколько иной тезис: если Бог меня любит, значит, не мне должно быть лучше, а я сам должен становиться лучше.

Конечно, всякий человек в какой-то степени кузнец своего счастья. Но, во-первых, не следует забывать пословицу, что человек всего лишь предполагает, а вот Бог располагает. А во-вторых, в чем оно состоит — истинное счастье? That is the question! Наверное, Федор Федорович Гааз, тративший все свои заработки на помощь заключенным, соглашался с великим русским поэтом Гаврилой Романовичем Державиным, закончившим одну из своих од словами: «Почувствовать добра приятство — // Такое есть души богатство, // Какого Крез не собирал!».

Думается, что с этим мнением согласился бы и философ Николай Федоров, который тоже не был образцовым христианином, пытался воскрешать мертвых силой одного только научно-технического прогресса. Но ведь удавалось же Николаю Федоровичу на свое весьма скромное жалованье библиотекаря Румянцевского музея подкармливать совсем бедных студентов, приходивших к нему за книгами. Может быть, в этом и заключалось его простое человеческое счастье?

Мне кажется, для христианина вообще не стоит вопрос: ковать или не ковать, приобретать или не приобретать материальное богатство. И дело даже не в том, что духовные ценности — это «сокровище, которое воры не подкапывают и не крадут"(Мф.6,20). Дело в другом: какой ценой достается любое сокровище? И Христос нас предупреждает: «что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого погубить или повредить себе"(Лк. 9,25). И Господь еще более проницательно замечает: «где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф.6,21). И стоит ли говорить, как тесно бывает сердцу в сокровищнице, заполненной одними материальными благами!

Ну, а приобретать или не приобретать квартиру, строить или не строить дачу, менять или не менять автомобиль, об этом в Священном Писании говорится довольно просто: «довольно для каждого дня своей заботы» (Мф.6, 34). Советует же апостол Павел римским рабам, сделавшимся христианами: «Каждый оставайся в том звании, в котором призван. Рабом ли ты призван, не смущайся; но если и можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся» (1 Кор. 7, 20−21).

Так что, никто не запрещает христианину «лучшим воспользоваться». Если есть возможность, купи, построй, поменяй. Нет такой возможности — учись по одежке протягивать ножки, но никогда не пытайся построить собственное благополучие за счет благополучия других.

* * *

Ну, а что касается терпения или смирения, то, кажется, наш уважаемый автор путает его с самоуничижением, которое вовсе не является христианской добродетелью. Терпеливо переживать жизненные трудности не означает чувствовать себя в чем-то униженным.

В христианском богословии достоинство человека — это прежде всего достоинство Образа Божьего в человеческой душе. Причем сам этот Образ Божий многие святые отцы, например, Макарий Великий видели в личной духовной свободе человека. Наверное в Новом Завете слово «свобода» встречается не реже чем другое великое слово «любовь». Возьмем хотя бы послания апостола Павла. «Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков» (1 Кор. 7,23). О каком самоунижении можно говорить после такой заповеди? Христианин просто обязан защищать свое человеческое доcтоинство, ведь «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3,17). И тот же апостол Павел учит нас, как свое достоинство отстаивать: «Не будь побежден злом, но побеждай зло добром» (Рим. 12,21).

И, может быть, автор опять что-то путает, когда приводит в пример сотрудника современного офиса. Нет бы психолога позвать, а еще лучше начальству пожаловаться, а он терпит! А может быть, это великодушие слона, которого водили по улицам в бессмертной басне Крылова? Кажется, сей положительный персонаж вовсе не чувствовал себя униженным. Возможно, в этом принципиальном нежелании замечать лая несчастной Моськи скрывается не слоновья толстокожесть и не змеиная гордыня, а истинно человеческое благородство?

Если говорить предельно серьезно, то все попытки увязать христианство с желанием комфортно обустроиться в жизни обречены на провал. Либо ты христианин и должен быть готов к тому, чтобы от многого отказаться. Либо не следует обманывать ни Бога, ни других людей, ни — самое главное — самого себя и честно признать, что для тебя предпочтительнее уже здесь, в этой жизни получить награду свою. Ведь что такое настоящее христианское смирение, «терпение несчастий», как говорит уважаемый журналист? Это только исполнение заповеди — нести свой крест! Без терпеливого перенесения того, что мы называем ударами судьбы, или без доверия Божьему Промыслу невозможно не только спастись, невозможно в полной мере узнать себя, быть самим собой. И этот закон Креста хорошо знают не только христиане, но и неверующие люди, например, философы-экзистенциалисты, говорившие о том, что только в пограничной ситуации, только на границе жизни и смерти и начинается настоящая жизнь…

Думаю, что для верующего человека нет вопроса, что выбирать: принципиальную бедность или благосостояние любой ценой. Это прекрасно понимал поэт Державин: Жизнь есть небес мгновенный дар;//Устрой ее себе к покою, // И с чистою твоей душою// Благословляй судеб удар.

Священник Михаил ВОРОБЬЕВ, настоятель храма в честь Воздвижения Креста Господня г. Вольска.

http://www.vzsar.ru/special/2009/11/05/glavnoe__-__doverie_bozhemu_promyslu.html