 |
| Русское Воскресение | Станислав Минаков | 27.10.2009 |
Действительно, объяснения феномену, похоже, нет. Видимо, «приятность» располагается в иррациональной сфере, в которой и существует эта самая любовь, наша любовь к нашему же, русскому: великой русской культуре, великой русской литературе — от древности до лучших образцов ХХ века. А ведь Томас Манн назвал русскую литературу ХIХ века святой, и был архиправ, поскольку именно она оставалась связующим духоносным каналом ко всему миру, а в первую очередь к нам, умом ни в чем не твердым, именно она и перебросила через пропасть духовного распада конца ХIХ века, приведшего к 1917-му году, через годы безбожия, мракобесия, репрессий и сокрушения святынь — мосток к нам, сохранила для нас «страстно поднятый перст» (Достоевский) о Святом Писании и святоотеческих письменах, хотя бы и непрямо, а скрытно, в самих своих Истине, Добре и Красоте.
В новейшие времена всемирного одичания, увы, впору русскую культуру спасать и от самих русских, то есть от нас. В том числе и на территории, охватывающей нынешние границы Российской Федерации.
Поскольку я проживаю в «ближнем зарубежье», на Слобожанщине, в Харькове, то остановлюсь на проблемах здешних. Они актуализовались особенно с 1991 года, со времен объявленной нэзалэжности; тогда еще никто не мог предвосхитить всей глубины замаха на Русский мир, неотъемлемой частью коего, вне всякого сомнения, а может быть, и в первую очередь, является Малая Русь, то есть Русь изначальная, земля, с которой и началась вся Русская цивилизация, дочерне возросшая от материнской православной Византии.
Однако свои фундаментальные духовные ценности мы на Украине ощущали вяловато (если говорить о народе в большинстве). Конечно, островосприимчивые единицы в прямом смысле слова болели от разворачивающихся картин моноэтнизма и шароварщины. «От этого я и подыхаю!» — кричал в 1993-м в телефонную трубку «правозащитникам» харьковский русский поэт Борис Чичибабин, который и скончался таки в декабре 1994-го, рассорившись окончательно со своими друзьями, бывшими советскими диссидентами, успешно делавшими себе политическую и материальную неоконъюнктурную карьеру (имена называть не буду, потому что «иных уж нет», а прочие кто далече, а кто совсем втянулся нынче в оранж).
Об этом и мне доводилось на протяжении последних полутора десятилетий писать статьи, с характерными названиями «Язык мой — дух мой», «Я русский бы выучил», «Две Украины, точнее, несколько их», «Рудники свободы» и мн. др.
За эти годы мы, русские писатели Украины, стали в своем дому, на родине, как бы деклассированными. Нас называли «пятой колонной», в доносах клеймили как «чужеридну начинку», выводили из состава правлений общественных организаций, отстраняли от работы с творческой молодежью. О государственной политике и говорить нечего: национальная премия, называемая именем литератора Т. Шевченко, присуждалась исключительно украиноязычным писателям, словно на Украине вообще нет пишущих на русском и словно уровень русских писателей запредельно низок, во всяком случае, ниже, что ли, украиноязычных, отмеченных этой самой госпремией.
Мне доводилось писать и о том, что раз такое дело, то хорошо бы учредить и украинскую государственную премию имени Н. Гоголя или М. Булгакова — для тех, кто пишет на русском. Ведь абсолютно очевидно, что по-хорошему известный русский писатель, будучи гражданином Украины, представляет «лица необщее выражение» (Баратынский) страны на международном уровне, во всем русскочитающем сообществе. Куда там! Кому это нужно на нынешней Украйне, сходящей с ума от русофобии! Кому тут есть дело до того, что писатель, прилетающий, скажем, во Владивосток на Европейско-Тихоокеанский конгресс по сотрудничеству, в составе делегации писателей Европы, на своем бейдже несёт надпись «Ukraine»! Нет дела — потому что он русский.
По ходу замечу, что в других областях культуры возникли тоже немалые затруднения. Если в начале 1990-х по инерции Харьков еще посещали такие российские музыкальные коллективы, как ансамбль народной песни Дмитрия Покровского, камерный хор Владимир Минина (с «Литургией Иоанна Златоуста» П. Чайковского и «Перезвонами» В. Гаврилина), певица Лина Мкртчан с вокальными циклами Г. Свиридова, то потом всё это ушло в почти невозвратное прошлое.
Лишь в 2006 г., когда «обострилась оранжевая дружба народов», в Харьков чудом был приглашен Кубанский казачий хор (гастролировавший тогда в российском Белгороде, в 80 км от Харькова), а чуть позже — Олег Погудин, исполняющий русские романсы. Я присутствовал на концертах, которые здесь упоминаю, и свидетельствую: на вечерах 2006 года харьковчане, переполнившие залы, просто плакали, слушая русские песни.
Что бы это значило?
То самое: слышать — «от русского русское…». Понятно? Или непонятно?
Понятней становится ситуация последнего года, когда так называемый комитет по Национальному телевидению и радиовещанию Украины под формальным предлогом отключил нам телеканал «РТР-планета», а министры националистического правительства, прежде всего Вовкун и Вакарчук, выдавливают русский язык из гуманитарных и образовательных сфер бытия граждан Украины, тем самым осуществляя явственный этноцид русского населения.
В этих условиях, когда из поля зрения здесь стирается всяческое позитивное употребление эпитета «русский», «русское», а вместо этого возводятся в ранг «украинской добродетели» мазепизация, шухевичезация, прославление Бандеры-Петлюры, пособников «СС» и прочих, лично мне до недавнего времени казалось, что ЛЮБОЕ ДЕЯНИЕ, В КОТОРОМ СЛЫШИТСЯ СЛОВО «РУССКИЙ» — на нынешней, временно, ситуативно отколотой от большого русского материка территории — есть благо.
В меру сил — публикуя статьи в СМИ, участвуя в жюри различных конкурсов и фестивалей — мне всегда хотелось подчеркнуть, что ментальные ценности не выветриваются, что если их загонять в стойло моноэтнизма, к тому же нагнетая ненависть к русской культуре и России, они всё равно пробьются как трава сквозь асфальт. Считаю так и сейчас. Русское на Украине следует поддерживать и взращивать, ибо оно здесь — корневое.
Однако я убежден, что настает (фактически, в 2009 г. уже настало) время и более серьёзных подходов, предъявления гамбургских счетов. Замечу, что, как ни парадоксально, таковые худо-бедно существовали на Украине в советское время, когда нам, например, в харьковских литературных студиях (и в 1960-х, как свидетельствуют Б. Чичибабин и Ю. Милославский; и в 1980-х, когда и мне довелось в них участвовать) был, разумеется, весьма важен художественный уровень предлагавшихся на обсуждение произведений — вне зависимости от языка. Были б, скажем, сочиненья хороши, а на русском ты пишешь или украинском — это твоё личное, интимное, драгоценное дело.
Я стоял и буду стоять на позиции, что гамбургский счёт — существует.
Поскольку есть Высший судия, то и абсолютная иерархия в искусстве, литературе — несомненна. Понятный аналог — в спорте, в частности, футболе, всё-таки делящем исполнителей по классности: существуют Евролига, национальные лиги, прочие, любительские лиги, спортшколы, а самый низкий уровень — дворовые команды.
Мне представляется, что урон русскому делу, делу русской культуры, профанируя русское слово, уже наносят расплодившиеся в массе самодеятельные «обобщающие» книгоиздания.
Кажется, сегодня издана вся графоманская муть, какая только вообразима.
Людям мало публиковаться в интернете, где их читают тысячи им подобных, инерция их воспитания говорит им о том, что нужно бы оформить свои графоманские опусы в виде книги, с помощью, так сказать, станка Гуттенберга. Ну, и пускай бы себе! Уже не раз отмечалось: это лучше, чем алкоголизм, наркомания, бандитизм и содомия. Бумага нынче всё терпит, современные полиграфические средства тиражируют что угодно (от 10, 100, 200 экземпляров и выше). А пишут сейчас все — бандиты, депутаты, бывшие председатели колхозов, домохозяйки. Ну, как говорится, и в добрый путь, семь футов под килем! «Скрипи, скрипи, перо, переводи бумагу!» (Бродский).
Так вот, гораздо большую тревогу стали лично у меня вызывать расплодившиеся большие «антологии русской поэзии Украины». Их тоже стали ваять все, кто ни с того ни с сего возмыслил о себе как о собирателе и сохранителе. Уже не только домохозяйка, но и какой-нибудь заместитель начальника шахты. Преклоняюсь перед тяжким, опасным, важным шахтерским трудом, но, братцы, в год 240-летия баснописца Крылова и 200-летия выхода первой книги его знаменитых басен, не забыть бы нам всем то, что учили в советской школе: «Беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник» (басня «Щука и кот», 1813). Беда, братие, беда!
Благими намерениями — вымощена дорога известно куда. Но, берущийся за «свальной грех антологии», кто ты таков, почему ты имеешь таковое дерзновение — судить о современном литературном процессе, выносить вердикты — кто достоин, а кто не достоин попасть в твою самопальную «антологию»? Или — всех в кучу? «Вали кулём, потом разберём»? Да дело-то в том, что нет, не разберём! А размылим и размажем, отвратим, вызовем рвотный рефлекс. Никто не захочет в мусорной куче разбираться, и будет тысячу раз прав!
А Сенька судит по своей шапке: насобирает сам и с помощью себе подобных — сплошной «массивий муравлёв» каких-то стишат самодеятельных стихослагателей, затем, нередко не спрашивая разрешения, не сверяя текстов с оригиналами, разбавит эту «братскую могилу» сочинениями авторов известных, достойных, подпустит нескольких мастеров усопших (того же Б. Чичибабина, или киевлянина Н. Ушакова), дополнит — для понтов — свою скоропалительную окрошку несколькими именами «из-за бугра», да хоть и того же нобелианта Бродского (почему-то не задумываясь о правовых отношениях с правонаследниками поэта; кстати, за какие уши его притягивают к Украине? Почитали бы хоть известное его сочинение 1994 г. «На независимость Украины»), да и других выходцев с Украины, хорошо бы чтоб живущих в Германии-США-Израиле, и — извольте откушать — антология!
А откушать, увы, никак не получается. Поскольку мало-мальски сведущий читатель откроет сие натужное неквалифицированное творение рук человеческих и ужаснется.
А им-то что с того, составителям! Денежки на антологию уже у спонсоров, грантодателей выгрызены (а ведь есть такие альтруисты, кто и за свои собственные издаёт!), а продавать эти книги нынче никто почти не пытается (поскольку покупают лишь единицы, преимущественно из числа авторов «антологий»).
На мой взгляд, такая деятельность называется профанацией русского слова.
Она наносит урон всяческий — отвращает читателей, которые вправе обо всей современной русской литературе сказать: если это и есть русская литература, то о чём вообще речь? Кроме того, это даёт козыри и русоненавистникам — аргументированно утверждать то же самое.
Самодеятельность, безусловно, возможна. Окололитературный процесс — нужен, а если и не нужен, то существует объективно. Проблема в другом. В современном русском украинском литпроцессе отсутствует такое звено, как критика, как суждения авторитетов. Отчасти потому, что нет, например, русского литературного журнала, который бы всерьёз занялся написанием и публикацией статей о текущей русской литературе Украины и указал гамбургский счёт.
Что не осмыслено, не растолковано, на что не указано, то проходит мимо сознания общества, как «косой дождь» (Маяковский). Оговорюсь, что произведения лучших русских литераторов Украины регулярно публикуются в толстых и нетолстых журналах, серьезных антологиях и сборниках России и дальнего зарубежья, их можно найти в интернете (что отрадно, прежде всего в Журнальном зале Русского журнала и на других ресурсах). То есть они не пропали, и «вечности жерлом» (Державин) пока что не пожраны, а вполне интегрированы в большой Русский мир; о чём, кстати, свидетельствует и большой, обстоятельный, 784-страничный биобиблиографический справочник С. Чупринина «Зарубежье. Русская литература сегодня» (Москва, «Время», 2008), в котором, в частности, статьям о русских писателях Украины отведено немало, 104 страницы, тогда как разделов по странам — 45. Однако внутренний мир русской литературы Украины новейшего времени для широкого читателя, в первую очередь, для читателя Украины, к сожалению, пока остается неосмысленным, недопроявленным.
Понятно, что власть на Украине (нынешняя и, полагаю, что и ближайшие последующие, каковы б они ни были) этой проблемой не озаботится.
Это же, убеждён, справедливо и для иных жанров искусств.
Вывод: если мы чаем жизни русской литературы и русской культуры на Украине, мы сами должны — с помощью привлеченных сил и ресурсов — осуществить нужную миссию.
