 |
| Известия | Дмитрий Соколов-Митрич | 19.10.2009 |
Приближенный к императору
Крепкая и еще пока нечипированная полковничья десница держит классическую красную корочку. «Александ Борисович Антиликаторов, — гласит корочка и приправляет угрозу таинственностью: — Начальник цикла».«Александ» — это опечатка отдела кадров. «Антиликаторов» — благородная фамилия греческого происхождения. Так, по словам Александра Борисовича, не то в Древнем Риме, не то в Византии звали особ, приближенных к императору. А что такое «начальник цикла», нам, по мнению полковника, знать не обязательно, поскольку он уже давно не начальник цикла, а руководитель кафедры технических комплексов охраны и связи Воронежского института ФСИН. Должностная обязанность Антиликаторова — растить кадры, способные управлять системами электронного ареста и слежения.
Александр Борисович сильно рискует. Если артисты мировой политической арены когда-нибудь решат построить глобальное чип-государство, то его зловещая фамилия займет в его истории не последнее место. Впрочем, как и любой первооткрыватель, бывший «начальник цикла» исполнен оптимизма:
— У наших американских коллег электронные браслеты в ходу с 1988 года, — просвещает меня полковник. — Там на электронном ошейнике уже 150 тысяч человек. Европейские страны тоже давно идут по этому пути.
— Вам не страшно?
— А чего тут бояться. Вы мне только про Откровение Иоанна Богослова не рассказывайте. Философская сторона этого дела меня мало интересует. Я технарь и вижу тут массу преимуществ. Сейчас миллионы числятся пропавшими без вести. А сколько людей погибает от того, что их не удалось вовремя обнаружить и спасти? Система электронной идентификации личности разом решает все эти проблемы.
— А представьте себе такую ситуацию. Вы не можете изменить жене. В вашей мочке уха вживлено устройство, которое моментально реагирует на приближение женского чипа более чем на 20 сантиметров и отправляет сигнал в семью. Раньше вы были образцовым семьянином, и это был ваш сознательный выбор. А теперь вы — просто раб электроники. Как жить после этого?
— Ну, так ведь это… - смущается полковник. — Никто ж не заставляет. Хочешь — носи браслет, не хочешь — не носи.
Гражданин поднадзорный
Принцип добровольности в Воронеже формально соблюдается: нет пока в России такого закона, который мог бы принудить человека надеть электронные кандалы. Впрочем, майор Александр Телков, читая курсантам очередную лекцию, все-таки проговаривается, что в ходе эксперимента желающие надеть браслет привлекаются в добровольно-принудительном порядке. Но все это — ради счастья на земле.— Вот здесь у нас преступления тяжкие и наказания суровые, а вот здесь — административные правонарушения, которые караются штрафами, — Телков рисует на доске шкалу наказаний, строгость которых возрастает слева направо. — Между тем еще бывает золотая середина, когда человек вроде и совершил преступление, но отправлять его в колонию контрпродуктивно. Сейчас он еще случайный преступник, его натура законопослушна, а из тюрьмы он выйдет бессовестным негодяем. Задача вот этого маленького электронного устройства как раз и состоит в том, чтобы не допустить такого нежелательного превращения.
Майор переходит к технической части. На стол ложится внушающий трепет чемоданчик — вроде того, в котором таскают ядерную кнопку. Имидж немного портит лишь банальная надпись «STAR» в правом нижнем углу.
— Satellite tracking and reporting, — на чистейшем английском дешифрует аббревиатуру Телков. — Система электронного ареста и слежения. Производство — фирма Elmotech, Израиль. Закуплена на деньги Евросоюза, цена — 100 тысяч рублей за комплект. Зачем нужен этот аппарат? Для того, чтобы принуждать поднадзорное лицо к определенному графику. Как он работает? Вот это приемник. — Преподаватель поднимает над головами будущих чип-менеджеров прибор, похожий на страдающий ожирением пейджер. — Его поднадзорное лицо надевает на пояс или вешает на плечо. Приемник через систему GPS фиксирует координаты его местонахождения и передает их на сервер при помощи обычной мобильной связи стандарта GSM. В обычном режиме он делает это автоматически каждые четыре часа. Если же происходит нештатная ситуация, срабатывает моментально. А вот и он, браслет. — Телков достает из чемоданчика главный фсиновский гаджет года. — Выдерживает температуру 200 градусов и погружение в воду до пяти метров. Браслет всегда на ноге, он держит постоянную связь с приемником, и поэтому мы знаем, что следим именно за тем, за кем следим. Если расстояние между ними превышает допустимое — сигнал на сервер. Если человек пытается снять или разорвать браслет — сигнал на сервер. Если теряется связь со спутником — сигнал на сервер.
— И что будет поднадзорному за все эти нарушения? — задает вопрос курсант закавказской наружности. — Болевые ощущения?
— Нет, браслет сразу вкалывает в организм смертельную кислоту. Шутка. Я тоже блокбастеры смотрю, но в жизни все намного скучнее. Применение электронных кандалов основано на том, что человек сам заинтересован их носить — потому, что не хочет садиться в тюрьму настоящую. Поэтому для острастки достаточно вести постоянный информационный контроль. Нарушителю на приемник приходит сообщение: «Вы превысили допустимое расстояние. Немедленно вернитесь!» Поднадзорное лицо тут же обязано подтвердить получение информации нажатием кнопки и устранить нарушение. Если же этого не происходит — объявляется тревога, за человеком выезжает наряд, а уголовно-исполнительный инспектор уже сидит и думает, какие применить санкции — вплоть до замены условного срока реальным.
Словосочетание «поднадзорное лицо» в этой аудитории звучит все чаще. Где-то в области затылка мой мозг начинают щекотать первые признаки мании преследования.
— Устройство может работать в стационарном режиме, ему можно задавать радиус действия, который, к примеру, соответствует площади квартиры, — продолжает меня пугать майор Телков. — На нем можно также конфигурировать зоны доступности. Это особенно актуально для таких поднадзорных лиц, как педофилы. При помощи устройства STAR их можно не подпускать к детским учреждениям.
— А взяткодателей можно не подпускать к государственным учреждениям, — дает волю фантазии энергичный курсант ярко выраженной арийской наружности.
— А я слышала, что эта штука умеет с алкоголизмом бороться, — подключается к дискуссии единственная в классе девушка.
— Эта штука не может, но вообще такие штуки уже существуют, — оживляется Телков. — Делается это так: человек раз в день обязан дышать аппарату в специальную трубочку. А чтобы вместо него в трубочку не дышала теща, в момент анализа лицо проверяемого щелкает встроенная фотокамера. И данные анализа, и фотография тут же автоматически отправляются на сервер.
Раздается писк, похожий на электронный сигнал тревоги. В Институте ФСИН теперь так звучит звонок. Лекция окончена. На самом интересном месте.
Приключения электроников
Молодой Дима Бойко выглядит злым и нервным, у него голос морально подавленного человека. Кажется, он совсем не ценит того, что является одним из первых в России электронных осужденных. Он уже почти год живет с браслетом на ноге и говорит, что это для психики тяжесть неимоверная. На вопрос, за что получил условный срок, отвечает уклончиво: «Молодой был. Хотел всего и сразу».Впрочем, единственное обременение чип-зэка Бойко заключается в том, что он должен ночевать дома. Его величество Сервер хочет видеть Димину ногу с браслетом ежесуточно с 22 до 6 часов. Если этого не происходит, инспектор будет осведомлен о нарушении на следующее же утро. Есть древняя тюремная мудрость: «Дай зэку металлический шарик — он и его сломает». Но здесь она не действует. Хитрую еврейскую технику не обмануть никак.
— Я сначала пытался стационарный передатчик с собой таскать, — признается в попытке к бегству Дима. — Но эту штуку только в руки возьмешь — она тут же стучит на сервер. У нее там внутри маятник какой-то, он реагирует на малейшую вибрацию.
— Неужели с инспектором нельзя договориться, чтобы он не заметил сигнала тревоги?
— Нельзя, — вздыхает, в свою очередь, инспектор Андрей Бузовкин. — Все сигналы с браслетов остаются в электронном архиве, любая проверка их там легко обнаружит.
Реальных проблем с чипом у Димы Бойко две. Первая — с браслетом проблематично мыться. Нет, воды эта зараза не боится, а вот от чугунной ванны экранирует. Вторая проблема — невозможно играть в футбол. Любой удар злая техника расценивает как попытку к бегству. Эти и прочие недостатки в Воронежском институте ФСИН уже давно взяты на карандаш: эксперимент на то и эксперимент, чтобы выявить недостатки.
Андрей Бузовкин работает заместителем начальника Межрайонной уголовно-исполнительной инспекции N 3 (МУИС). Сейчас поднадзорных лиц у него полтысячи. Из них «электроников» — двадцать. В основном мужчины. Женщины с браслетами пока ходить не любят, потому что они мешают им носить сапоги. Вот если бы на руку, да со стразами. Но на руку нельзя: мировой опыт показывает, что электронный наручник можно легко снять, всего лишь сломав себе большой палец. Сегодня МУИС N 3 — это невеселое помещение с признаками остаточного финансирования. Но так будет не всегда. После браслетной реформы малозаметная профессия Бузовкина станет в России гораздо более значимой: тюрьмы разгрузятся не только от осужденных, но и от сотрудников, зато планируется укрепить систему УИСов.
— Сигнал тревоги от поднадзорных поступает 2−3 раза в неделю, но, как правило, это технические сбои, — говорит Андрей. — Бывают и нарушения режима, но большинство из них — первые и последние. Это, что называется, проверка связи: «Неужели эта штука работает? Ну надо же — действительно работает! Все, все, понял, больше не буду». Иногда обращаются родственники поднадзорных, косят под технофобов: «От этой хреновины излучение, она нам спать не дает, у меня давление повышается». Мы, конечно, понимаем, что это обычная уголовная смекалка, но идем навстречу.
— А это правда, что уголовный мир уже дал этой технике свою «правовую оценку»: надеть браслет — западло.
— С уголовными ортодоксами проблемы бывают, но это связано не с каким-то особым решением уголовного мира именно по браслетам. Просто, чтобы его надеть, человек должен написать нам заявление, а такое действие по понятиям расценивается как сотрудничество с правоохранительными органами. Со всеми вытекающими отсюда репутационными издержками. Но если человек не страдает уголовной моралью, то он понимает, что во время условного срока находиться на электронном поводке в его же интересах.
— Почему?
— Это стопроцентное алиби на случай беспочвенных подозрений со стороны милиции. Ведь кого участковый начинает трясти в первую очередь, если на его территории случается преступление? Ранее судимых. Впрочем, некоторые даже по истечении срока не хотят расставаться с браслетами. Недавно с одного еле сняли. Оказывается, он с его помощью уже научился бесплатно ездить в общественном транспорте: «Извини, гражданин начальник, я из колонии еду, только что освободился, денег нет. Не веришь? Да вот, смотри у меня и кандалы электронные на ноге еще не сняли, потому что я особо опасный».
Сажалки нового поколения
Недавно воронежские тележурналисты решили сделать очередной дежурный сюжет про удои и центнеры. Чтобы далеко не ехать, выбрали ближний Панинский район. Звонят его главе и спрашивают:— Как у вас там с крупным рогатым?
А он им рапортует:
— Районное стадо недавно перевалило за 700 голов, вот только есть одна проблема: все наши коровы сидят.
— На чем сидят?
— Не на чем, а где. В тюрьме. У Александра Алексеевича.
Если бы можно было попасть в кабинет к Александру Барышникову, не зная, кто в нем сидит, то можно было бы подумать, что Барышников не начальник колонии-поселения N 10, а командир колхоза-миллионера. По помещению, как грешники на сковородке, мечутся фразы «намолот пшеницы», «черные пары», «восьмипольный севооборот», не говоря уже о свиноматках, надоях, комбайнах и даже, не побоюсь этого слова, «сажалках нового поколения».
Впрочем, в историю Перелешинская колония войдет не трудовыми подвигами, а как первая российская территория с действующей моделью чип-общества. Сидят здесь люди бестолковые, но не злые: мелкие воришки, алиментщики, виновники ДТП, хранители наркотиков без цели сбыта, дезертиры. Максимум — убийцы в состоянии аффекта. Все работают на тюремных плантациях, многие — за пределами колючки. То есть самый что ни на есть браслетный контингент.
— Если строка зеленая или синяя — значит, все в порядке. Если же попадается красненькая — значит, пациент накосячил, — объясняет мне принцип своей работы оператор системы STAR. Его кабинет находится в башенке, из которой видна вся колония, как палуба из капитанской рубки. Каждая строка на мониторе — это сигнал от очередного носителя браслета. Система постоянно находится в режиме сканирования устройств по всей территории. Здесь, на пункте электронного слежения, людей уже так и называют — «устройства». Можно переключить систему в режим карты и видеть, как зеленые, законопослушные устройства ходят по колонии туда-сюда — кто строем, кто в одиночку.
— Жаль, что в системе нет звукового сигнала тревоги, — говорит оператор. — Все время приходится глаза об экран мозолить.
— А знаете, какой недостаток в ходе эксперимента мы выявили самым первым? — Начальник пресс-службы ФСИН Александр Бабкин уже готов расхохотаться. — Система не была русифицирована и работала на иврите. Хорошо, что вовремя заметили, а то бы всю колонию еврейским заговором напугали. А вообще, если честно, они нам на деньги Евросоюза скинули сюда технику прошлого поколения. Сейчас уже и передатчики делают компактнее, и браслеты миниатюрнее. Но ничего, Россия вскоре и сама наладит производство такой аппаратуры, в ней нет ничего сложного. Зачем платить Израилю 100 тысяч за комплект, если можно самому сделать за 10?
Сами осужденные к браслетам претензий не имеют, особенно в присутствии начальства: «Да, ношу. Нет, не жмет. Как другие к этому относятся? Да нормально относятся, тут ведь красная зона, а не черная».
Зато сам начальник колонии Барышников к этой затее питает смешанные чувства. Он вроде как за — потому что сотрудники колоний будут теперь меньше контактировать с контингентом, а значит, у них будет меньше коррупционных соблазнов. Но он вроде как и против — потому что в деле управления людьми человечество в очередной раз собирается пойти по самому простому пути вместо того, чтобы включить мозги и душу.
— Ни одна система контроля не заменит умения грамотно мотивировать людей, — считает мудрый Барышников. — Браслеты — это разновидность кнута, но нельзя забывать и о прянике. Я вот вам сейчас расскажу про одного нашего бывшего осужденного, про Женю Тюремских. Он сидел уже не в первый раз, причем все сроки получал за кражу крупного рогатого скота. Я гляжу — нормальный вроде мужик, не преступник по натуре. Стал его привлекать к работе, давать поручения, оказывать доверие. Смотрю — начал расти. И так хорошо, что, еще будучи в тюрьме, взял кредит, купил дом рядом с колонией, перевез туда семью и даже получил разрешение ночевать на свободе. Он и сейчас там живет, только уже свободным и добропорядочным человеком, в отпуск вот поехал с семьей. Смог бы браслет сотворить с человеком такое чудо? Нет, не смог бы.
За спиной у Барышникова двуглавый орел. Напротив — портрет Медведева. На столе — календарик с рекламой какого-то местного торгового дома. С календарика на меня взыскующе глядит символ торгового дома — треугольный масонский глаз. «Все равно мы будем вместе», — гласит реклама. Моя левая нога непроизвольно тянется почесать правую чуть выше лодыжки. Слава Богу, померещилось. Пока.
