 |
| Фома | Владимир Гостюхин | 13.10.2009 |
Владимир Гостюхин родился и вырос на Урале, актерскую карьеру начал в Москве, последние двадцать семь лет живет в Минске, а об интервью же с ним мы договаривались в Киеве. Потому и неудивительно, что разговор наш зашел о проблеме единого культурного и духовного пространства, оставшегося на месте разделившейся некогда страны. Существует ли это пространство до сих пор? И если да, то каким образом его сохранять и нужно ли это делать?
А главное, как, стремясь к единству, не потерять разнообразия?
Владимир Гостюхин — родился 10 марта 1946 года в Свердловске. Окончил Государственный институт театрального искусства имени Луначарского в 1970 году. После службы в Советской Армии, работал в Центральном академическом театре Советской Армии. С 1982 года — актер Минского Театра-студии киноактера.
Первая картина с участием Владимира Гостюхина, фильм Марлена Хуциева «Был месяц май», вышла в 1970 году.
Заслуженный артист РСФСР. Народный артист Белоруссии. Лауреат Государственных премий СССР, Российской Федерации и Белорусской ССР.
Нехватка авторитетов
— Владимир Васильевич, мы договаривались с Вами об интервью после выступления Патриарха в прямом эфире украинского телеканала «Интер», где он говорил о значении общего культурного и духовного пространства наших стран. Вы тогда сказали, что это очень важные вещи, о которых нужно серьезно и долго думать…Что сегодня объединяет Россию, Белоруссию и Украину? В первую очередь — наша общая история и наш общий трагический путь. Будучи когда-то единым народом, выросшим из единого корня, мы не сохранили нашего единства. Во многом потому, что нам пришлось веками выдерживать внешнее давление, постоянные попытки навязать нам иной образ мысли, иную веру…
И, конечно, сыграла свою роль недавняя эпоха безбожия, которую я воспринимаю с особой болью. Мне трудно это понять. Ведь советская цивилизация содержала в себе столько хорошего, она указывала людям на идеал всеобщей справедливости и равенства, который лежал в основе ее учения… И в то же время я еще в 70-е годы отказался вступать не только в партию, но и в комсомол. Не мог. Я, как и большинство из нас, уже тогда видел, что система прогнила насквозь. К тому же еще в детстве был я крещен своей мамой, а в молодости уже не смог совместить крещение и членство в партии…
Но все-таки крах советской цивилизации — моя боль, ведь я советский человек, я был свидетелем успехов нашего народа, его труда, его созидательных сил. Так почему же все закончилось столь трагически? Почему единая русская цивилизация прожила тысячу лет, а новая советская не прожила и века, хотя положила в свою основу идею всеобщего равенства и справедливости?
Отказ от традиций — вот ответ. Крах старой России был связан с разрушением национальных традиций, рухнувших после того как у них вырвали основу — Православие. Веру в Того, Без Кого на земле ничто не имеет смысла. Без этой скрепы мы уже не могли существовать как единое целое, пытавшаяся заменить ее идея земного равенства не продержалась и восьмидесяти лет.
Мне по-человечески очень тяжко это осознавать. Я смотрю на нашу историю, и мне кажется, что была возможность взаимоувязать идею социальной справедливости и справедливости Божественной. Во многом нам этот шанс давала война. Ведь даже мой отец (а он ох какой партийный был человек! когда меня мать окрестила, жуткий скандал устроил) — даже он признавался, что молился в окопах. Во время войны мы все поняли на какой-то момент, что без Бога на земле ничего не достичь. Но вот отгремела война, и все кончилось… Это было величайшей ошибкой советского руководства — снова начать давить веру, душить Церковь. Это и стало началом конца.
А сегодня мы опять пытаемся препарировать наше прошлое, теперь уже советское. Мы не осмысляем его, а либо попросту игнорируем, либо рисуем исключительно в черных тонах. Мы не стремимся понять его неоднозначности. Но если мы забываем свое прошлое, у нас нет будущего.
Может быть, я немного уклоняюсь от Вашего вопроса, Вы меня простите, но дело в том, что выступление Патриарха побудило меня вновь вернуться мыслями к этим проблемам.
— Скажите, а какое впечатление на Вас произвел Святейший Патриарх?
— Я считаю, что приезд Патриарха на Украину — крупнейшее событие не только в религиозной, но и в общественной жизни всего нашего славянского круга: России, Украины и Белоруссии. То, что сделал Святейший, не смог ни один политик. Да и вообще политики подчас все только портили и теперь портят, толкая людей к разъединениям и конфликтам, в то время как Патриарх, напротив, сделал очень много для объединения и примирения. Я тоже был на Украине во время его визита и наблюдал, как проходят встречи, какой колоссальный интерес к его приезду. Я был просто потрясен.
Знаете, есть люди умные, есть очень умные, а есть умудренные. Наверное, это самая высокая ступень человеческого сознания. Владение любым предметом разговора, каким бы сложным он ни был, и умение в то же время очень просто изъясняться с людьми, то есть не мудрствуя лукаво отвечать на вопросы, которые ставит собеседник. Именно это мне и понравилось в Патриархе. Он легко ведет разговор с молодежью, прекрасно знает о том, что происходит в мире, но все это окрашивает пониманием промысла Божия, смотрит на все под особым углом зрения. При этом в его речах нет никакой назидательной патетики, но есть желание, чтобы его поняли. Он показывает людям: я не навязываю вам, а делюсь своим пониманием мира и действительности.
А еще чувствуется укорененность в традициях, очень правильная укорененность… Этим бы владеть каждому из нас! Понимать, что современный мир отличается от того, что было пятьдесят лет назад, но знать при этом, что ценностные вехи укоренены в веках.
Такие авторитеты, как Патриарх Кирилл, жизненно необходимы нам. Увы, их сейчас не хватает.
— А не кажется ли Вам, что такие люди и сегодня есть, просто подчас они отодвинуты на второй план фигурами современной «попсы» в широком смысле этого слова?
— Полностью согласен! Понимаете, вся эта шелуха и шуршание — как яркие конфетные обертки, но не более того. А вот глубокие и серьезные фигуры и личности… Дело ведь в том, что с ними порой очень сложно, встречи с ними настораживают. Смотришь на такого человека и понимаешь: «Мне трудно рядом с ним, я не доберусь до таких высот! Нет уж, лучше я с кем-нибудь попроще…» Чтобы направлять себя к истинным человеческим маякам, необходимы усилия, а это очень непросто…
Каждая крупная личность нелегкую жизнь прожила, созидая себя. Да, Господь вручает дар, но этот дар надо культивировать, воспитывать в себе и затем отдавать другим. Главное — отдавать. Научившись владеть тем, что дал тебе Господь Бог, нужно потом делиться этим.
И на телевидении я больше всего люблю передачи о людях, достигших чего-то серьезного в своем деле, причем не важно, в каком именно, — будь то человек науки, или искусства, или производства (скажем, директор завода или председатель колхоза), но обязательно человек, сделавший что-то важное. И очень жаль, что у нас о таких людях говорят мало. А то телевизор включишь, и ощущение создается, что вокруг живут только бандиты и проститутки. Но ведь рядом столько прекрасных, замечательных людей! С ними и горе случиться может, и плохо им бывает, но они не живут во вред окружающим. Именно таких людей и не хватает современной культуре.
— Мой предыдущий вопрос был неслучаен. Я знаю, что Вы были близко знакомы с недавно скончавшимся знаменитым реставратором Саввой Ямщиковым, о котором, как мне кажется, наши современники знают слишком мало…
— Да, Савва был как раз такой личностью. Я бы, конечно, хотел, чтобы у нас было больше времени для общения. Чтобы просто общаться, находиться рядом. Увы, не так много дала мне судьба, но то время, что мы были вместе, было ярким, насыщенным.
Если же попытаться как-то охарактеризовать Савву… Мне приходит на ум слово «огромность». Его хватало на все, я поражался: он только что звонил из Пскова, а теперь вдруг позвонил из Кижей или из Суздаля. У меня складывалось впечатление, что он одновременно был везде. Я читал его статьи, видел на телевидении, где он яростно отстаивал свою выстраданную точку зрения на искусство. Он касался всех проблем: политики, искусства, театра, истории…
Он был такой большой, такой всеобъемлющий, такой потрясающий Савва! Удивительное время мы провели вместе в Псковской области. Я привез туда своих друзей — вокальную белорусскую группу «Чистый голос» с композицией «На войне как на войне», которая очень ему понравилась. Это было три года назад…
Показать сложность мира
— Какова, по Вашему мнению, сегодня роль культуры в сохранении единого пространства, для общения и взаимопонимания людей в наших странах?— Как ни странно, но всех нас сегодня объединяет «попса», потому что она одинакова везде: что у нас, что в Америке. И здесь мы опять становимся перед выбором: есть тяжелый путь, и есть путь легкий, но ведущий в никуда.
Нынешняя абсолютная одинаковость лишает индивидуальности не только национальные культуры, но и самого человека! Человек интересен, когда он индивидуален, когда он ни на кого не похож, когда он отличается от других своим внутренним содержанием, и нужно учиться уважать эту индивидуальность.
С единством наших народов — то же самое. Да, у нас единая восточнославянская культура, но и она едина именно в своем многообразии! Возьмем, к примеру, песню — это, наверное, самое задушевное. Песня всегда показывает своеобразие народа, какие-то черты, которые присущи тому или иному региону, а в то же время она понятна всем. Вообще, народные песни поют все. Когда у моих родителей собирались гости, то пели песни и украинские, и русские, и белорусские.
Каждый цветок имеет право расти как цветок, а не как сорняк. Если же мы останемся пленниками «попсы», то мы лишим себя всякой индивидуальности. Более того, не имея опоры на корневую культуру, на те традиции, о которых я уже говорил, никогда не понять и не преодолеть проблем, терзающих нас. Они слишком глубоки и серьезны, чтобы «попса» в них разобралась.
А большой художник всегда касается глубоких пластов и обязательно натыкается на какие-то надрывы, всегда существовавшие в нашей истории… Но эти надрывы нужно не только найти, но и понять. Если же просто констатировать факт их существования, как порой «попса» и делает, это разорвет нас навсегда. Ведь если не искать причин, если не анализировать их, то очень легко сказать: «Вот видите! Ну какое тут единство? Какая тут любовь и справедливость?»
— Существует такая позиция, что о зле искусство должно вообще молчать, не показывать его ни под каким видом, и тогда все будет хорошо…
— Как это — не показывать? Этого не запретишь, не скроешь. И противопоставить злу можно только проповедь добрых отношений, настоящей любви. Но не благостной любви и не слащавой. Мир настолько сложен, что драмы и трагедии у хороших людей случаются постоянно. Это у алкашей да наркоманов одна драма: где бы достать и как бы быстрей забыться, а у нормальных людей жизнь всегда развивается сложно.
И сложность этого мира нужно показывать. Ведь какие трагические вещи описывала наша великая литература, — но это было прекрасно! Потому что даже негативная личность интересна для искусства, ищущего ответы на вечные вопросы. Как человек идет к падению? Объективно оно или субъективно? Все это Достоевский в своих романах очень глубоко анализировал, так глубоко, как никто в нашей литературе…
Человеческие пороки могут и должны быть выявлены искусством, но всегда нужно помнить, во имя чего это делается — чтобы вскрыть их, чтобы подвигнуть человека на борьбу с ними, даже внутри себя.
Поэтому я считаю, что культура всегда должна быть на христианской основе, иначе это сатанинское искусство. Но что такое христианская основа? Это не значит, что человек искусства должен говорить только о Церкви, это даже не значит, что он обязательно все время сам должен быть при Церкви и так далее. Главное — дух его должен быть христианским по сути.
Такой была великая русская литература, ведь даже Лев Толстой, несмотря на конфликт с Церковью и на все свои ошибки, остался, как мне кажется, в душе христианином и именно христианские ценности ставил во главу угла… Все мы грешны, все мы подчас в грязи можем вываляться, но все мы имеем и шанс на очищение — очищение через Церковь.
— А может ли Церковь сегодня помочь нашей культуре и нашему обществу?
— В данный момент еще нет. Ее авторитета и роли в обществе пока недостаточно. Это может случиться потом… лишь бы не было поздно.
Опять же к разговору о Патриархе: мне очень нравится, что он проповедует ненавязчиво, а ведь мы знаем и обратные примеры, знаем, как сильно можно оттолкнуть человека от Церкви. Ведь люди всё видят: как торговля в храмах подчас идет, какие ужасные поступки совершают люди, называющие себя верующими, как порой невнимательны священники. Само по себе все это нормально: с подъемом Церкви, с приходом новой паствы всегда параллельно начинается и обратный процесс — разложение. Вопрос лишь в том: в какой всё пропорции? Если люди оказывают сопротивление негативным процессам, а не отмахиваются от них, процесс этот можно сдерживать.
Что же касается культуры, то и тут тоже есть чему поучиться. Я постоянно участвую в работе жюри фестиваля «Золотой витязь» и часто просто поражаюсь, какие прекрасные произведения в кинематографе создают сегодня верующие люди! Но, увы, еще чаще на экране приходится видеть то, о чем я постоянно предупреждаю всех православных кинематографистов: не надо службу показывать два часа непрерывно! В жизни это вызывает глубочайшие переживания, а на экране — скуку. Потому что у экрана свой язык, и на нем надо уметь говорить.
Скажем, показать просто Крестный ход — это ничего не показать. А вот выделить из толпы идущих какие-то лица, взгляды и отдельные эпизоды, говорящие сами за себя, — это помогает передать ощущение происходившего там, то есть выполнить задачу человека искусства. Но такому надо учиться.
Опасная спешка
— Весьма банальный вопрос журналиста актеру, но после такой беседы я просто не могу Вам его не задать, — это вопрос о Ваших творческих планах и мечтах.— Сегодня для меня самое главное, и этому я отдаю значительную часть своей жизни, — съемки в новом сериале по Мельникову-Печерскому «Леса и горы» по мотивам его романов «В лесах» и «на горах». Это экранизация классики, история о русском купечестве. У меня там весьма сложная роль купца Чапурина и большой объем работы — двадцать четыре серии… Я очень волнуюсь, потому что такая роль требует, разумеется, вдумчивой и кропотливой работы, но совсем не хватает времени. Это, кстати, как мне кажется, главная проблема современных экранизаций. Маленькие сроки, все очень быстро, люди не успевают осознать материал, прочувствовать его, как-то истолковать. И в результате получается пусть и неплохая, но поверхностная иллюстрация к тексту, не более.
Кроме того, сейчас я заканчиваю съемки в фильме «Военная разведка», это приключенческий жанр, но опять же очень неоднозначная роль. Впервые в жизни я сыграл уголовника, и мне очень нравится то, как подан мой герой. В фильме показаны два человеческих типа, и оба представлены людьми, совершившими преступление. Мой герой — уголовник, который в конце концов находит в себе силы совершить настоящий человеческий поступок: он гибнет, спасая других людей. А рядом его «коллеги по цеху», которые вовсе не спешат класть жизнь за други своя. И это дает повод задуматься…
— Кроме того, у Вас ведь есть и такие работы, которые уже закончены, но так и не вышли на экраны…
— Да, увы. Например, фильм «Око за око», который снял Геннадий Иванович Полока. Этот фильм в идеях и смыслах своих близок тому, что я говорил о нашем прошлом. Действие происходит в доме, где заложниками содержатся царские военные и служащие, взятые в 1918 году, после того как Каплан совершила покушение на Ленина. И вот комендант этого домзака большевик Кухтин, которого играю я, встречает там дворянина, «белую кость». Фильм об их отношениях, о двух людях, совершенно противоположных во всем. Фильм горький, трагический.
Еще один фильм «Варвара» тоже снят, но не закончен по финансовым причинам. Это XIII век, я играю весьма драматический образ священника, который находится в очень сложной ситуации. Жаль, что у авторов не нашлось пока средств, и я очень расстроен, потому что фильм действительно правильный: он о том, о чем мы говорили, — о единстве. О том, что только вместе можно преодолеть любые напасти, а поодиночке мы все обречены. Мне кажется, именно сейчас это особенно важно понять.
