Три беседы на притчи Господни

Об архимандрите Дионисии (Каламбокасе)

В духовной жизни крайне важно иметь опытного наставника, который сам прошел по пути Христа и может вести за собой других. Встретить такого наставника — редкий дар Божий, и ради этой встречи Господь может отправить боголюбца даже на другой край земли. Так было в древности, поэтому отправлялись на гору Афон наши преподобные Антоний Киево-Печерский и Арсений Коневский. Так происходит и сейчас.

Подтверждение этому мы находим в монашеских общинах, собравшихся в самом центре Греции под руководством архимандрита Дионисия. Это один из ярких современных подвижников Элладской Православной Церкви, о котором было бы полезно узнать русским читателям.

Архимандрит Дионисий (Каламбокас) является настоятелем и старцем мужского монастыря Петрас Катафигиу Фессалиотидской и Фанариоферсальской митрополии Элладской Православной Церкви. Также под его духовным окормлением находятся три женских монастыря: два в этой же епархии — обитель 12 апостолов «Коккини Экклисия» (Красная Церковь) и обитель святого Георгия «Караискаки» — и третий, колыбель сестричества, — обитель Воздвижения Честного Креста Господня в Фивах. Там находится могила по плоти и духу сестры старца — Марии, вокруг которой, словно некий пчельник образуя, и собрались все сестры. Это сестричество возникло подобно тому, как Дивеевская община — под руководством преподобного Серафима Саровского, а Шамординская обитель — под руководством преподобного Амвросия Оптинского.

Стопы же насельников монастырей — «фаворских кущ», направила сюда любовь к их старцу и жажда опытного руководства в духовной жизни. Причем, направила из разных мест. В этих греческих монастырях живут монахи и монахини из Германии, Норвегии, США, Швеции, Грузии, Англии, Израиля, Словении, Сирии, Италии, Ливана, Южной Африки, Мексики. И особенно много здесь русских из разных стран бывшего СССР — России, Украины, Белоруссии, Молдавии, Таджикистана, Армении.

Почему они оказались именно здесь, думается, можно понять из ответа одного из русских насельников, иеромонаха Клеопы:

«Лично о себе могу сказать, что, познакомившись с моим старцем, хотя я и повидал к этому времени многих старцев, духовников, подвижников и в России, и в Греции, и считал, что путь моей жизни уже определен и ясен, вдруг увидел такие глубины духовной жизни, такие перспективы, что почувствовал себя маленьким ребенком, потому что только в детстве у нас есть это ощущение постоянной новизны, ощущение того, что каждый день приносит тебе нечто новое и непознанное, что мир и ты каждый день меняетесь, что-то, о чем ты только догадывался и не знал, как даже начать об этом думать, вдруг оказывается рядом — только протяни руку и возьми. Кроме того, я сразу увидел, что тот дух, который я видел и в других подвижниках и старцах, присутствует и тут в полной мере, и это для меня было важным критерием истинности моего желания довериться именно этому человеку. Есть такое понятие — вкус благодати. Тот, кто испытал ее, узнал ее вкус, тот сразу узнает ее в сердце другого».

Многие православные греки с удивлением и радостью восприняли весть об этих многонациональных православных монастырях. Однако нужно сказать, что и на святой горе Афонской, и на Святой земле, и в Греции не всегда и не все относились с пониманием к тому, что старец Дионисий принимает в свое братство столько иностранцев, находились и те, кто критиковал его за это, полагая, что следует ограничиваться «своими», греками. Но для того, кто соединился со Христом, в Котором нет ни эллина, ни иудея, невозможно смотреть на Церковь лишь как на «национальный клуб», и его любящее сердце открыто для каждого брата или сестры, кто приходит ради Христа. И это — путь святых отцов и великих подвижников древности, как, например, святого Саввы Освященного или преподобного Паисия Величковского, которые в своих монашеских общинах собирали и вели ко Христу боголюбцев, происходящих из самых разных народов.

Благодаря изданным в последнее время книгам, в России хорошо известен ярчайший современный старец Греции архимандрит Эмилиан (Вафидис), в прошлом игумен афонского монастыря Симонопетра, ныне пребывающий на покое в обители Ормилия, которую он же и основал. В свое время именно он был духовным наставником архимандрита Дионисия. Сохранилась проповедь старца Эмилиана, произнесенная на постриге ученика в великую схиму 3 октября 1977 года (период, когда архимандрит Дионисий был служащим священником и исповедником в Ормилии), в которой есть такие слова:

«Весь день ты воздевал свой взгляд ввысь, дабы обрести Бога, словно говоря Ему: „Спаси меня, твой раб есмь, Ты же Бог мой. Слуга есмь Твой, а Ты Господь мой“. И это заставило тебя раздробляться, разделяться, таять, исчезать, становясь всем для всех.

Не был ли ты одром, к которому прибегали и на котором упокаивались все? Когда кто-то нуждался в чем-либо, не бежал ли к тебе? Всего, что только ни хотели, не просили ли у тебя? В особенности, конечно же, твой старец мог бы засвидетельствовать, что ты постоянно принадлежал ему, ему себя предал, как раб ему был, был полностью его, плотью и кровью его стал.

Дорогой наш Дионисий, когда ты был еще ребенком, Бог благоволил призвать тебя, чтобы ты познал Его, чтобы ты полюбил Его. Тебе не нужно было плакать о прошедшей жизни, которая прошла в суете, и говорить, как говорили другие: „Горе годам, в которые я не любил Тебя!“ Ты всегда любил Его. Он, чаяние народов, был всегда чаянием твоего сердца».

Почему именно такие слова были сказаны, становится понятно, если ознакомиться хотя бы кратко с жизненным путем архимандрита Дионисия.

Он родился 12 сентября 1950 года в древнем греческом городе Трикала, происходя из рода священников. Согласно свидетельствам, желание стать монахом у него появилось еще в ранней юности, после чтения поучений преподобного Серафима Саровского, и в 17 лет он оставляет учебу в Политехническом институте и поступает послушником в монастырь Великие Метеоры, игуменом которого в то время был архимандрит Эмилиан. В 1969 году старец Эмилиан постригает своего ученика (с двумя другими собратиями, сокурсниками по Богословской школе) в монахи с именем Дионисий — в честь своего старца, митрополита Трикальского и Стагон Дионисия.

В 1973 году отец Дионисий вместе со своим старцем архимандритом Эмилианом и всем братством переселяется на святую гору Афон, в монастырь Симонопетра, по приглашению обители. В следующем году в этой обители монах Дионисий был рукоположен в сан диакона, а затем и в сан пресвитера, духовника и архимандрита. В последующие годы он исполнял послушание духовника, заботясь и о монахах-отшельниках, главным же образом о своем старце, исполняя в то же время и различные трудовые послушания.

В 1977 архимандрит Дионисий вместе со своим старцем крестил знаменитого во Франции архимандрита Плакиду (Дезея) и его собратьев, обратившихся из католицизма.

В январе 1981 года иеромонах Дионисий был письменно приглашен архиепископом Северо-Американским Иаковом служить духовником в Богословской школе Честного Креста в Бостоне и других общинах США, а также чтобы основать там монастыри.

В 1988 году иеромонах Дионисий был призван в греческую армию, где служил военным священником, проповедником Слова Божиего и духовником и построил полковой храм на военной базе в Мавродендри, в городе Козани.
В 1991 году архимандрита Дионисия пригласила братия монастыря Пантократор на святой горе Афон и единогласно избрала его игуменом, тем самым преобразуя монастырь Пантократора, который в течение 300 лет был особножитным, в общежительный. Позднее его пригласил Иерусалимский патриарх Диодор в Сионскую Матерь Церквей, где отец Дионисий стал игуменом монастыря Честного Креста, построенного матерью царя Константина Еленой, ректором Патриаршей школы на горе Сион, проповедником и духовником Святогробского братства. Несколько лет спустя он вернулся в Грецию, где уже был им основан женский монастырь Воздвижения Честного Креста в городе Фивы в Беотии.

В 2003 году старца Дионисия вместе с его братией и множеством монашествующих сестер пригласил, по рекомендации тогдашнего архиепископа Афинского и всей Греции Христодула, глава Фессалиотидской и Фанариоферсальской епархии Феоклит с просьбой обосноваться в трех пустующих древних монастырях и тем самым укрепить монашество в центральной Греции. Старец Дионисий выбрал для себя и своего мужского братства находящийся вдали от туристический потоков разрушенный монастырь Петры в округе города Кардица, с великолепнейшим храмом святогорского типа, который в свое время являлся очагом деятельности священномученика равноапостольного Космы Этолийского.

Автору этих строк посчастливилось четыре раза посетить эти гостеприимные обители. Их выделяет какая-то особая духовная атмосфера и благородство, пропитанное христианской радостью и любовью, которой светятся здешние монахи и монахини, как огни свечей, зажженные от одной великой свечи — духоносного старца. И хотя эти восстанавливающиеся обители и сама жизнь насельников в ее внешних обстоятельствах проста, а в чем-то, быть может, кому-то покажется стесненной по сравнению с материально благоустроенными обычными греческими монастырями, но она преизобилует сокровенной духовной работой. Укорененная на единственном твердом основании в мире — на Христе, она наполняет душу покоем и счастьем, радостью и духовной благодатью, которые ведомы лишь тому, кто наконец обрел то, что искал многие годы.

С ноября 2008 старец Дионисий был неоднократно приглашаем предстоятелем Православной Церкви Америки архиепископом Ионой, связанным с ним духовно с 1982 года, еще с Богословской школы святого Владимира в Нью-Йорке, где старец Дионисий читал лекции и исповедовал, основать монастырские общины в Америке, а именно речь идет об устроении под духовным руководством архимандрита Дионисия (Каламбокаса) женской обители на Восточном побережье США.

Юрий Максимов

Три беседы на притчи Господни

Слово 1

Толкование на притчу о сеятеле

«Вышел сеятель сеять семя свое, и когда он сеял, иное упало при дороге и было потоптано, и птицы небесные поклевали его; а иное упало на камень и, взойдя, засохло, потому что не имело влаги; а иное упало между тернием, и выросло терние и заглушило его; а иное упало на добрую землю и, взойдя, принесло плод сторичный» (Лк. 8: 5−8).

Какой лукавый и испорченный человек может сказать, что дождь не освежает его или что солнце не светит ему? Мы полны жалоб и претензий, и виноваты у нас все и вся. Знаем, однако же, что все это предлоги и желание оправдаться в грехах. Ни одной души не оставляет Господь. Ни даже зародыша, спрятанного, преследуемого во чреве матери — псевдоматери, — которого касается Господь с нежностью, с предусмотрительностью, покровительствуя, защищая. И если Христос, только лишь зачатый во внутренних Богородицы, подвиг Иоанна Предтечу взыграть в ликовании, а Матерь Его, Елисавету, возгласить, и если Симеон Богоприимец, колена и руки которого дрожали от снегов, упавших на власы его, потому что ему уже перевалило за сто и однако же он ожидал Господа — и Тот вот так пришел,? нет человека на всей земле, в которого не было бы заронено семя Божие.

Однако что происходит? То, что мы услышали сегодня, нам давно известно,? и снова услышали истолкованное Христом. Что падает семя и налетают вороны, черные птицы? любые перелетные птицы — и хищно выхватывают семя, слово Божие, из сердца.

Падает семя Божие на перекрестках дорог нашего сердца и нашего бродяги-ума и мыслей наших — и похищают его, попираемо оно людьми, новостями, обвинениями и клеветой, информацией и впечатлениями любых третьих лиц — и исторгается из нас семя. Или вновь всходят в бедном нашем сердце и внезапно взмывают жутко, как в страшном сне, подобно неким смертоносным растениям, плевелы страстей наших — и забивают семя.

Многие из нас — все мы — в совести нашей слышим голос Бога, слышим его и в Законе, и от маленького ребенка, от нашего ребенка, который плачет и просит молока или ласки. Но страсти наши забивают слово Божие. Не дают ему плодоносить, где бы мы ни были: в горах ли, в пещерах ли, в землянках ли или на автострадах и на черном асфальте мира, — везде говорит, обращаясь к нам, Бог — и в тюрьмах, и даже в аду, куда спустился Христос.

До каких же пор мы будем убивать семя Божие? Потому что слово-семя прорастает в нас, но тут же засыхает, едва начав укореняться в нашем сердце, ибо оно, сердце, окаменевшее, холодное, леденящее, безразличное, строптивое, не слушающее, глухое, неотзывчивое, необщительное. Итак, что же — нет силы у Бога? Нет силы в слове Его? Свобода нашего выбора — сия есть страшная, трагическая наша сила — власть упразднить Бога. Увы нам, когда нас улавливает, и услаждает, и влечет к себе эта сила, которая правит отдаляющимся от Бога миром.

Произнесено 12 декабря 1997 года
в священной обители Воздвижения Честного Креста Господня
в Фивах Виотийских

Слово 2

Толкование на притчу о богатом юноше

«И спросил Его некто из начальствующих: Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог; знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убий, не укради, не лжесвидетельствуй, почитай отца твоего и матерь твою. Он же сказал: все это сохранил я от юности моей. Услышав это, Иисус сказал ему: еще одного не достает тебе: все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи, следуй за Мною. Он же, услышав сие, опечалился, потому что был очень богат. Иисус, видя, что он опечалился, сказал: как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие!» (Лк. 18: 18−24).

Совершенный человек, говорит Иаков, брат Господень, виден по устам его — по его молчанию и по его речам. Когда кто-либо пребывает со Христом, который есть Слово и говорит, нет нужды ни о чем спрашивать Его: Он предваряет все вопросы? так было и с учениками Его.

Но начальствующий — богатый юноша? спрашивает Его: «Учитель благий»,? и тут же Христос говорит ему: «Один есть Благий». Не потому, что таким образом отрекся от Себя Самого, не потому, что Он Сам не был Благим, но отражает нас тут же, как в зеркале.

Столкновение лоб в лоб происходит между Богом и каждым человеком. Когда перед нами другой человек, даже если это наш ребенок, мы или сталкиваемся с ним, или становимся одним целым. Другой человек является для нас неким механизмом, возносящим нас к Богу, — или становится для нас скалой, о которую мы разбиваемся, или некоей пропастью, куда мы падаем, низвергаясь в хаос либо дружбы, либо супружества, либо братства, либо повседневной нашей жизни.

Говорит со Христом? и не говорит со Христом, но с самим собой сегодняшний и всегдашний богатый юноша. И так спокойно, так просто, единственный собеседник человека, Христос отвечает ему.

И говорим мы, глухие, и слепые, и неразумные: «Где же Бог? Не слышит, Он глух, спит, Он далеко, Он за нами не поспевает, Ему не до нас, Его не хватает на нас».

И так хорошо, так совершенно, так личностно проникновенно говорит сегодня Господь с юношей. И говорит ему: «Ты знаешь, о чем меня спрашиваешь». Кто не знает! Дитя от чрева матери своей знает все, раз Предтеча взыграл от радости во чреве Елисаветы, когда Пресвятая Дева, лишь несколько дней как носящая во чреве, приблизилась к ней, и дал матери своей Елисавете, прежде бесплодной, пророчествовать, открыл ее уста.

Мы же забиваем детей наших своей нервозностью, своими желаниями, сигаретами — и не только теми, которые курят беременные, — но и сигаретами душевной нашей неуравновешенности, ненасытности, одиночества, замкнутости, отсутствия супруга или диктаторского присутствия его. И тогда дитя для нас не есть дверь в небеса, но некто приговоренный, уже от чрева нашего, нести на себе наши тяжести. Не есть плод любви, но плод наслаждения и вожделения.

Все нам известно в нашей душе. Надо только немного успокоиться — и воздадим плодами, как земля, в которую бросаешь семена, и больше она в тебе не нуждается, и только потом в июне она снова ждет тебя собрать урожай. Сколь же благодарно усердны, благодатны земля, солнце, дождь, день, ночь, а сердце человека такое черствое! Осел и вол, говорит Господь, знают Меня. «Осел и вол знают своего хозяина, а Израиль Меня не познал» (Ис. 1: 3).

И вот так просто говорит все это ему Христос. И тогда юноша отвечал Ему: «Все, о чем Ты мне сказал, на самом деле я знал, напрасно я спросил Тебя, лукавством это было». Я спросил Тебя, чтобы удостовериться, почувствовать, что со мной все в порядке, потому что как будто стрелка компаса двигалась внутри меня, словно чего-то мне недостает. И сейчас Ты все это сказал мне, и я отвечаю Тебе, сверх того, что все, о чем Ты мне сказал, я делаю.

Таково оно, сердце человека. Ко греху ли прилепляется, ко Господу ли прилепляется — хочет своего человек. Разве и те, которые были рядом со Христом, понимали что-либо? Чудес хотели. Хлебов, рыбы, восстановления в правах, владения. Мать детей Заведеевых за несколько дней до распятия пошла к Христу и сказала: «Когда прославишься, посади детей моих справа и слева от Тебя» (Мф. 20: 21). И Он ответил: «Не знаете, чего просите. Эти места для тех, для кого они уготованы» (Мф. 20: 22−23), то есть для каждого из нас, когда кто-либо этого не просит, но довольствуется тем, что он есть, и этим приближает Христа к себе, а не давит на ангелов, чтобы они поставили его рядом со Христом.

И когда все это Христос говорит юноше, очень богатому юноше, тот отвечает: «Все это я делаю». Чту отца моего и мать мою, я их наследник, они сделали меня очень богатым. Жене, которая мне дана, я не изменяю. Не ворую, ведь у меня все есть. Обмануть — что я тем выиграю? Мы могли бы сказать, что он был святым.

Однако же святым, который не готов оставить, отречься, освободиться от святости своей? это не святой. Он живет для себя самого. Когда кто-либо прилепляется к добродетели ли, ко греху ли сердцем своим, желанием своим? это и есть бог его, его «я», добродетель его или грех его. И тут нужен скальпель хирурга. Христос, не как просто нейрохирург, не лазером, но там, где мы не осмеливаемся проникнуть в самих себя, приходит, и освобождает нас, и дает нам возможность любить Его, общаться с Ним, не бояться Его, то есть не бояться нам друг друга.

Сколько договоров заключается между людьми, сколько соглашений, сколько происходит совещаний, чтобы в итоге достичь взаимопонимания, согласия, якобы мира, бракосочетания, получить желаемую работу, некоего объединения наций, некоего синода. Мы боимся довериться.

Однако же, дорогие мои, когда мы, свободные от всего, можем прилепиться к Богу и последовать Ему, когда не убоимся всякого стоящего перед нами, но в нем будем видеть Бога — это и есть Рай, которого я вам желаю, которого вы достойны и который вы имеете.

Произнесено 24 ноября 1996 года
в священной обители Воздвижения Честного Креста Господня
в Фивах Виотийских

Слово 5

Толкование на притчу о блудном сыне, его отце и брате

«У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил их имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав все, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка и заколите: станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться. Старший же сын его был на поле; и, возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк. 15: 11−32).

Святой Иоанн Златоуст говорит, что если бы и все книги мира сгорели, даже и само Евангелие, но уцелела бы только притча о блудном сыне, этого было бы достаточно человечеству, чтобы просветиться и спастись.

В этой притче — все мы: или как отец, который ждет возлюбленного сына с той минуты, когда тот предал его, или как предатели, или как малодушные судьи Вселенной.

С чего будем начинать? Давайте начнем так, как оно есть в Евангелии. Поговорим об отце. Никто не становится отцом сам по себе, но в содействии с Господом. И когда рождается дитя — радуется весь мир. Хотя, как сказал один французский философ, человек с плачем рождается и с плачем умирает — сам и окружающие его. И всякому отцу, с тех пор как зарождается дитя, выпадает не иное что, как молчать и молиться. Христос называет фарисеев порождением ехидны (см.: Мф. 3: 7), детьми гадюки. Но это ни в коем случае не дает нам права на отречение [от ответственности] и не оправдывает нас. Итак, когда виноват ребенок или когда кто-то губит все вокруг — это означает, что никакой отец не ждет его возвращения.

И, как говорит святой Иоанн Златоуст, Христос, как самый искусный рыбак, забрасывает удочку, оставляя столько лески, сколько нужно рыбе, чтобы хорошо заглотить приманку с крючком и, чувствуя себя свободной, устремиться прочь — пока не натянется леска — и тогда Рыбак возвращает ее. Так, когда кто-то теряется в хаосе мира — это означает не только, что оборвалась пуповина матери его, но нить отца его оборвалась — нет у него тех, которые ждут его, нет у этого человека надежды. Итак, кого будем судить? Какого преступника, какого наркомана, какого ребенка, у которого еще лицо не покрылось пушком, а он уже гниет в тюрьме за преступления, которые успел совершить? Сколько запертых домов, сколько истекших кровью сердец, сколько глаз, в которых высохли непролившиеся слезы, и безысходность в них…

Но когда мы возьмем всю ответственность на себя (ведь мы ее и имеем), а если не имеем, из самоуважения мы должны вдвойне почувствовать ответственность и принять ее на себя, — тогда владеем миром, тогда хаос принимает формы, тогда рождаются надежды, тогда могут коснуться совести самого потерянного человека молитвы и чаяния того, кто его ждет.

Потому что — только представьте себе! — вот вернулся блудный сын, и вместо отца находит брата своего — тогда все кончено. Или он убил бы его и стал бы хуже Каина — и вновь была бы произнесена бессовестная фраза: «Убийца виноват иль убиенный?» Или снова ушел бы, с поникшей головой, веря, что в жизни нет надежды и радости, потому что старший брат впал в досаду, побледнел как полотно, стиснул зубы, как только услышал музыку, возвращаясь с полей и от загонов; преступно омрачилось лицо его, как только завидел ярко освещенный дом, где праздновал отец возвращение блудного сына.

Таковы мы по жизни. Родители, которые ждут, — и Господь, который ждет, пригвожденный к кресту, раскрыв объятия для каждого из нас. Блудные дети, где каждый вдохновляется грехами, которых ранее никто не совершал, даже сатана не изобрел сих, но постоянно учится от нас. Или же мы, жестокосердые, якобы братья, которые сами не входим в Царствие, ни другим не даем войти. И увы тем, которые думают, что они с Господом, что они служат Ему, что они имеют права в Его жизни, что могут судить и сами распоряжаются о том, сколько любви у них осталось, чтобы дать другим, иначе же закрывают кредит и счета.

И кто мы такие? Разгневанные родители, уставшие и безответственные, у которых сердце стало бесплодным: там не прорастет цветок, не источится ни капли влаги, и становится ледяным взгляд, и восходят проклятья — и закрываются небеса, и Церковь становится западней. В Ноев ковчег как входили животные, так и выходили. В Церковь входишь — и она преображает тебя. Увы, однако же, когда войдем и найдем в ней иные учения — волков в овечьих шкурах, вместо пастырей — хищников, вместо врачей — мясников, вместо посвящения в таинства Христовы — западни и засады. Там, где ожидаем найти свет Христова учения, которое врачует любую гниль, под церковной позолотой скрыта самая большая западня — и тогда мы лицемеры много худшие, чем старший брат.

Что только не происходит вокруг нас! Однако мы, в то время как пасем — не свиней, — со свиньями пасемся, ибо свиньи нас пасут, раз мы едим их еду, как блудный сын, то есть нас пасут наши страсти, наше одиночество, наши помыслы, наши неизлеченные болезни, — пока мы находимся там, со свиньями, что хуже некуда, — хотя бы тогда нам понять, что все отовсюду нас сдавливает, не давая вырваться, и ведет в одни объятья. И наступает момент, когда сердце делает «крак!» — да не убоимся этого! Потому что тогда происходит прекраснейшее ускорение и встреча в жизни. Когда блудный сын скажет: «Да вернусь к тому, кто меня любит», — к Господу, к отцу, к матери моей, к жене моей, к мужу моему, к брату моему, к ребенку моему, к другу моему, к мучителю моему иль палачу, как Христос в Иерусалиме, к тому, кого оставил я в тюрьме, ко Христу, Который находится в заключении ради меня, к совести моей, к мечте моей, к видению моему, к вере моей, к надежде моей. Вот такое вот наималейшее движение да произойдет в сердце нашем, и пусть даже не последуют за ним наши ноги, пусть даже понадобится ползти на четвереньках; пусть даже, как паралитика, принесут нас ко Христу — главное, чтобы движение это произошло в нашем сердце. Не для того, чтобы мы еще что-то сверх того сделали, но чтобы смогли мгновенно и одновременно с этим осознать приносимую нам любовь, которая окружает нас.

И пошел блудный сын, дрожа от страха, трепеща от ужаса, от голода, от стыда, от болезни, от изможденности, от разочарования, от угрызений совести, от вины, от нищенства к отцу своему в надежде найти среди еды для собак что-то от излишков с богатого отцовского стола. И нашел отца не усталым, не занятым, не пребывающим в безнадежье, но собранным в едином движении, в несомненной надежде и в ожидании. Вышел из особняка — ждал его. Сколько ночей, и дней, и зим, и лет — долгие годы всматривался, откуда же придет дитя его. Тогда не было средств связи и контроля в мире, чтобы разыскать его. Именно тогда, когда ничего этого не было, произошла эта встреча. А теперь, когда все это существует, не можем мы встретить взгляд души другого. Но если из этой эфирной бури кто-то захочет вырваться ко Господу, в то же мгновенье, когда совершит рывок, найдет Его пред собою.

Если есть тот, чье сердце не погасло и ждет, он непременно увидит, как в поисках идут к нему те, у кого нет другой надежды. И не обязательно тебе быть священником или епископом, чтобы ждать души, — наверное, тогда это будет хуже и для тебя, и для них, если из хаоса не притягиваешь во спасение. Единственное, что необходимо, — это любовь, которая, согласно Павлу, никогда не перестает, не умаляется, не изнашивается, не теряет силу, но может все. И то, чего не могут сделать наркологические центры, общественные службы, министерства, церковные учреждения — и обманы, которыми мы обольщаемся и обольщаем, — может сделать сердце, которое любит, и ждет, и молится, и молчит, и не судит. И это таинство совершается вокруг нас постоянно: и радость тем, которые положили начало тому, чтобы познать сие. И двойная радость, и тройная, и не прекращающаяся радость тем, которые рождают сие и становятся отцами мира.

И тогда?.. Чем заканчивается евангельская притча? Отцовскими, с болью сказанными, словами совета к тому жестоковыйному брату: «Ты должен был радоваться, потому что брат твой был потерян и нашелся, был мертв и воскрес».

И на том заканчивается эта притча, дабы уловить всех нас в возможные сети свободы и превосхождения самих себя. Не знаем, почувствовал ли старший брат раскаяние в тысячу раз более блудного брата за эти смертельные слова, которые только что изрыгнул, и, более того, не упал ли в объятия — не отца своего, чтобы попросить прощения, но в объятия блудного брата своего, потому что согрешил много больше брата своего.

Итак, занавес евангельской притчи опускается, а представление жизни продолжается, чтобы каждый из нас схватил не роль свою, но оружие свое, которое приведет нас в объятия с Господом, с теми, кого любим и кого потеряли по нашей вине.

Произнесено 7 февраля 1999 года
в священной обители Воздвижения Честного Креста Господня
в Фивах Виотийских

Перевели с греческого монахини Дионисия (Вихрова) и Елена (Свойняк)

http://www.pravoslavie.ru/cgi-bin/sykon/client/display.pl?sid=565&did=2264