Нам бы о душе не позабыть!

К 80-летию В.М. Шукшина

Был в нем крепкий русский стержень, присущий нашему народу. Оттого и книги его так чисты и правдивы. Он не был мастером словесной вязи, но в его строчках столько неистовой боли, страдания, искренней сыновней любви к своей великой и печальной, соловьиной Родине-матери, что после первых же страниц забываешь про все на свете и дышишь одним воздухом с его колоритными «чудиками», живешь одной жизнью с русскими людьми, которыми густо заселен мир его творчества. И еще он умел верить. Верить так, как дано далеко не всякому. И вера эта в свой народ, в будущее тоже держалась на любви к России. Об этом свидетельствуют все материалы, воскресившие в течение вот уже нескольких десятилетий после его кончины образ Василия Макаровича на многих страницах статей и книг о нем…

2009-й год на Алтае объявлен годом Василия Макаровича Шукшина. Но далеко не только Алтай — вся Россия отмечала 25 июля его 80-летний юбилей. На малой родине Шукшина, в Сростках, на Алтае собрались многие почитатели его выдающегося, истинно народного таланта.

Прежде в течение ряда лет в июле проходили широкие Шукшинские чтения, ставшие славной традицией. Нынче, в юбилейный год, проводился Всероссийский фестиваль «Шукшинские дни на Алтае» (так теперь официально называются Шукшинские чтения), а предшествовала ему Международная научно-творческая конференция в Алтайском государственном университете в Барнауле «Творчество В.М. Шукшина в межнациональном культурном пространстве», которая продолжилась в Бийском госуниверситете им. В.М. Шукшина. И завершился этот большой творческий праздник 25−26 июля открытием 11 Шукшинского кинофестиваля в Сростках. А осенью, в Дни памяти, 2−3 октября во Всероссийском мемориальном музее-заповеднике в Сростках пройдет плановая конференция «Шукшинские чтения», посвященная 80-#летию В.М. Шукшина и 100-летию со дня рождения его покойной матери Марии Сергеевны.

Для любого человека, кому выпадает счастье побывать на Шукшинском фестивале, поездка к Шукшину — не просто увлекательная поездка за впечатлениями. Это — экзамен, ибо писать об этом надо без фальши, с чистым и светлым настроем души и сердца.

Уже который год люди едут к Шукшину… Едут, чтобы прикоснуться сердцем к незамутненным истокам Правды, почерпнуть сил и мужества. Василий Макарович писал: «Нам бы о душе не позабыть!..» И за этим тоже редчайшее провидение, предчувствие перемен и потрясений. Столько открытий сделали мы за истекшие десятилетия — неожиданных, трудных, а порой и просто мучительных. Ветер перемен принес не только радость и надежду, но и поднял мутную пену, через которую иногда трудно разглядеть Истину.

Люди едут к Шукшину в Сростки. Я — тоже. Поклониться его земле и попытаться понять и рассказать читателям: что за живительные воды питали его глубоко народный талант? И так хочется, чтобы каждый, кто прикасается сегодня к Шукшину, мог бы произнести вслед за ним: «Верую! Верую в Россию, в ее будущее…»

…В последние дни своей жизни Шукшин встретился с Шолоховым в Вёшенской (завершались съемки фильма «Они сражались за родину»). Усадили его рядом с хозяином дома. Когда пришла пора сказать ему свое слово, он с чувством произнес: «Я сейчас хочу сказать не как артист, не как кинематографист, а как литератор. Мы распустили нацию, нам предстоит большой труд собрать нацию». В ответ на эти слова поднялся Шолохов, понявший сразу серьезность момента, и предложил: «Давайте выпьем за Васю Шукшина — собирателя земли русской».

Размышляя о Шукшине, видишь одно, главное — он был заложником Правды, дав свою формулу ее толкования («Нравственность есть Правда») и добавив отдельно: «Литература есть Правда. Откровение. И здесь абсолютно все равно — кто смелый, кто сложный, кто «эпопейный"… Есть правда — есть литература. Ремесло важно в той степени, в какой важно: начищенный самовар или тусклый. Был бы чай. Был бы самовар не худой».

Свой последний авторский фильм «Калина красная» Василий Шукшин снимал в вологодских краях, в Белозерье. По ходу съемок он несколько раз встречался со зрителями, настоятельно призывая задуматься о том, что с нами происходит ежедневно: «А сами с собой мы остаемся пореже. Но… надо, наверное, оставаться. Вот… Например, прожит день, оглянулся — что-то сделано, такой сокровенный праздник души, не знать хоть иногда такого праздника — величайшая бедность… Нам бы про душу не забыть. Нам бы немножко добрее быть. Нам бы с нашими большими скоростями не забыть, что мы люди, что мы должны быть… Мы один раз, уж так случилось, живем на земле"…

Ну, а что мы, потомки, о которых так болела душа у Шукшина, сделали для него, для увековечения его выдающегося народного таланта?.. Сделали, к счастью, не так уж мало, но предстоит гораздо больше сделать. Имя Шукшина по праву внесено в классику русского национального искусства, в филологии образовалась наука — шукшиноведение. Выпущен восьмитомник шукшинского собрания сочинений. «В восьмом томе Шукшин предстает как личность, во многом незнакомый нам человек, — поведал кандидат филологических наук, доцент кафедры общего и исторического языкознания АлтГУ Дмитрий Марьин. — Сюда вошла его публицистика — интервью, литературные беседы, статьи. Набралось более 30 текстов, причем часть мы нашли в ведомственных и местных газетах. Впервые будут опубликованы многие из 134 писем Василия Макаровича….Особо интересны исследователям, как мне кажется, будут пять его автобиографий. Шукшин ведь в какой-то степени создал миф о самом себе, сознательно искажая некоторые моменты своей биографии — в частности, касающиеся репрессированного отца. Однажды он написал про него: «Погиб на войне». В другой автобиографии читаем: «Лишившись родного отца…» — и ничего о причинах. Только после смерти Сталина Шукшин сказал все как есть.

До последнего времени было известно немногим, что Шукшин писал также стихи, которые он читал, как правило, в кругу друзей, иногда — на творческих встречах. Но никогда не публиковал их под своей фамилией. Они появлялись либо в виде стихотворных эпиграфов к рассказам, либо в виде стилизации под народные песни, как, например, в романах «Любавины» и «Я пришел дать вам волю».

Вот одно из них — «О ремесле»:
Музы, делайте, что хотите!
Душу надо? Могу продать!
Славу встречу…
Научите
Словом, как дротиком,
попадать.

На вопрос: какие из новых документов лично на вас произвели наибольшее впечатление, Дм. Марьин ответил: «О-о, таких много… В первом томе будут опубликованы вступительные сочинения Шукшина во ВГИК: в них чувствуется огромный жизненный опыт, собственная творческая позиция и свое представление о правде в творчестве. Невозможно забыть его последнее письмо, отправленное из поселка Клетский, где снимался фильм «Они сражались за Родину», 28 сентября 1974 года. Мать Шукшина получила его 2 октября — в день смерти Василия Макаровича. Написано оно было красными чернилами. И приписка: «Сюда уже больше не пиши».

Любопытно, что творчество В.М. Шукшина серьезно начали изучать первыми не в СССР, а на Западе. Иностранных исследователей заинтересовали «странные» герои Шукшина — «чудики», т. е. сельские люди, попавшие под пресс урбанизации, — уже не крестьяне, но еще не горожане. Именно на Западе о них сказали как нельзя более точно: «Крестьяне с душой интеллигентов». По сути, Василий Шукшин и сам был таким.

К слову, обратим внимание, интеллигентность, в понимании Шукшина, — это не галстук и не шляпа, не внешний лоск, а нечто существенно иное. Вот как сам он писал: «…Явление это — интеллигентный человек — редкое. Это неспокойная совесть, ум, полное отсутствие голоса, когда требуется — для созвучия — «подпеть» могучему басу сильного мира сего, горький разлад с самим собой из-за проклятого вопроса «что есть правда?», гордость… И — сострадание к судьбе народа. Неизбежное, мучительное».

Между тем никакого «расщепления души», «раздвоения сознания», как писали иные прозападные знатоки русской души, у Шукшина не было и в помине. Как сильная, цельная личность, он крепко и уверенно стоял на позициях утверждения в народе тех самых вековых духовных ценностей, которые утверждала вся классическая русская литература — Пушкин, Гоголь, Тургенев, Достоевский, Чехов, Шолохов, Леонов… Труд, Правда, Совесть — вот те главные ценности, что издревле возводились на Руси в высший ранг уважения и почета.

«Русский народ за свое историю отобрал, возвел в степень уважения такие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту…» — не раз подчеркивал Шукшин. Как и во всей классике, в центре его творчества «маленький человек» — Чудик, которого недалекие профессионалы от литературы, не поняв его сути, отождествили с заурядным чудаком. На самом деле это человек с беспокойной душой, живущий по высокому кодексу Совести. И никакой он, по сути, не странный. Таким и должен быть человек от Бога. Странным он выглядит лишь в глазах обывателя, растерявшего человеческое достоинство и душевные качества.

Простой человек, «извечный труженик» — вот перед кем преклонялся, «снимал шляпу» Василий Макарович. Вспомните его гимн вековому крестьянскому укладу: «…Я запомнил образ жизни русского крестьянства, нравственный уклад этой жизни, больше того, у меня с годами окрепло убеждение, что он, этот уклад, прекрасен в целом, начиная с языка, жилья… нигде больше не видел такой ясной, простой, законченной целесообразности, как в жилище деда-крестьянина, таких естественных, правдивых, добрых, в сущности, отношений между людьми… там много, очень много работали…» Вспомним «дядю Ермолая»: «И его тоже поминаю — стою над могилой, думаю. И дума моя о нем — простая: вечный был труженик, добрый, честный человек. Как, впрочем, все тут, как мой дед, бабка… Люблю этих, под холмиками. Уважаю. И жалко мне их…»

Для Шукшина, взращенного глубинными народными соками, Родина — высшая святыня и опора: «…Моё ли это — моя родина, где я родился и вырос? Моё. Говорю это с чувством глубокой правоты, ибо всю жизнь мою несу родину в душе, люблю ее, жив ею, она придает мне силы, когда случается трудно и горько. И какая-то животворная сила, которой надо коснуться, чтобы обрести утраченный напор в крови».

Шукшинское мировоззрение, его духовно-нравственная, осветленная православным сознанием эстетика зиждятся на признании и бескомпромиссном утверждении им корневых основ русской национальной жизни. «Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наши страдания — не отдавай всего этого за понюх табаку», — словно вглядываясь издалека в наше драматическое время, умоляет нас Шукшин, удивляясь русскому многотерпению.

…Приезжая в Сростки, я всюду вижу просветленные, добрые лица. И думаешь: жива Россия Шукшина! Вот он, секрет всенародной тяги народа к Шукшину и его родным Сросткам: Шукшин необходим людям как символ нашего несломленного духа, как глоток свежего воздуха, как живительный родник, к которому нужно припасть, чтобы, как выражался он, «обрести утраченный напор в крови»!

Грустит Пикет.
Катунь раздольно льется.
Шумит окрест
студеная волна…
И едут люди в Сростки
Поклониться
Святой земле,
взрастившей Шукшина.