 |
| Радонеж | Сергей Худиев | 17.09.2009 |
Однако проблема ответственности человека за свою жизнь и свои поступки, это не политическая, это мировоззренческая, даже богословская проблема. Да, мы можем усматривать корни пассивности, безынициативности и нежелания брать на себя ответственность в советском прошлом, когда инициатива была жестко наказуема, а любые неподконтрольные государству и его идеологии формы общественной активности, мягко говоря, не приветствовались. За советские годы само слово «ответственность» приобрело пугающий оттенок, означая что-то вроде «наказуемости» — вопрос «кто ответственен» означал «кого накажут?» и вызывал инстинктивное желание крикнуть «не я!». Наиболее безопасной стратегией было дожидаться указаний начальства — пускай потом оно и отвечает.
Но корни проблемы глубже, и, просто произнеся осуждение на коммунистическую систему, их не выдернешь. Почему советская система была именно такой? За ней стояли определенные представления о человеке и о его месте в мироздании, представления, которые живы и сейчас. Эти представления предполагали (и предполагают) что человек — это продукт общественных отношений; в наше время к ним добавились квазинаучные представления о том, что поведение человека детерменируется генами, неконтролируемыми сексуальными импульсами, чем угодно еще, кроме его собственного произволения.
Такое отрицание свободы и ответственности человека связано с определенным подходом к миру, подходом сциентистким и атеистическим. Сциентизм — философия, утверждающая науку в качестве единственного источника истины, и полагающая научный метод единственным законным способом познания реальности. Примером может служить, например, высказывание академика Виталия Гинзбурга — «Чудесами же называют обычно нечто, что противоречит научным законам. Таковы воскрешение из мертвых, непорочное зачатие, существование ангелов, чертей, рая, ада и т. д. Все это выдумки, фикция. Это на современном языке по современным понятиям просто сказки». То, что не может быть описано на языке науки, выявлено научным методом, того и не существует. Сциентизм, несмотря на свое влияние, мировоззрение грубо и очевидно ложное. Во-первых, он противоречит сам себе — его собственная предпосылка (истинно только то, что можно доказать научным методом) научно никак не доказуема и просто принимается на веру. Во-вторых, он явно противоречит всему человеческому опыту — мы опытно знаем о существовании истин, которые находятся вне компетенции науки. Например, утверждения «Петр — верный друг»; «надлежит поддерживать слабых»; «Бах — великий композитор» являются истинными, но их истина не может быть продемонстрирована в рамках научного метода. Сциентизм вовсе не обязательно связан с наукой — непредвзятый ученый на месте Гинзбурга просто сказал бы, что чудеса находятся вне ведения науки; науки изучают природную упорядоченность, а о том, есть ли некая внеприродная реальность, Бог, ангелы или бесы, которые могут проявлять себя в чудесах, ученому сказать нечего. Научный метод занимается воспроизводимыми, а не уникальными явлениями.
Для сциентиста, поскольку вся реальность должна описываться наукой, чудес быть не должно. Но из сциентизма следует еще один вывод — человеческой свободы не существует так же, как не существует чудес. Свобода означала бы, что существует нечто, не зависящее от «научных законов», нечто, не детерминированное движением материи, нечто, в принципе непостижимое для наблюдений и экспериментов. Свободный выбор — это то, что не определяется законами природы, это то, что определяется чем-то другим, духовной, личностной реальностью самого человека. Поэтому сциентизм и атеизм иногда прямо и вслух — как, например, известный философ-атеист Дэниел Деннет — а иногда по умолчанию отменяет человеческую свободу и ответственность.
Человеческое поведение, в рамках материалистического взгляда на мироздание, полностью определяется поведением атомов и электрических импульсов в коре головного мозга. Такое поведение кажется «свободным», поскольку оно непредсказуемо ни для других людей, ни для нас самих, но эта свобода иллюзорна — наши глубочайшие, выстраданные решения, подвиги и преступления, любовь и ненависть, месть и прощение — все это очень сложные, но чисто природные процессы в мозгу, определяемые природными законами.
Христиане (и другие люди, признающие духовную реальность) полагают по-другому — наша биологическая природа, как и наше окружение, влияет на наше поведение, она задает условия, в которых мы принимаем решения, но решения принимаем мы сами — свободные и духовные существа. Человек может быть от природы вспыльчив, но вот предаваться гневу или бороться с ним — его личное решение, он может испытывать тягу к тому или иному греху, но вот предаваться этой тяге или противиться ей — его выбор.
Читатель может спросить, какое отношение все эти философские рассуждения имеют к такому практическому вопросу, как устроение гражданской и экономической жизни, о котором речь идет в статье президента. В том-то и дело, что наша гражданская и даже экономическая жизнь определяется тем, каких представлений и мироздании и нашем месте в нем мы придерживаемся. Да, большинство людей вообще не задумывается о вопросах, поднятых выше; но именно те или другие представления о мироздании создают тот культурный фон, на котором люди видят себя и свои поступки. В культуре, сформированной христианством, даже лично неверующие люди склонны полагать себя свободными в принятии решений и ответственными за свой выбор. По мере разрушения христианских оснований культуры сознание личной ответственности сменяется верой в социальную, природную, даже генетическую предопределенность — английское выражение «born this way», «таким родился», прилагается к гомосексуалистам, неверным супругам, даже серийным убийцам — в конце концов, человек не выбирал быть психопатом, он родился с такой структурой мозга.
В культуре, пережившей, как наша, опустошительное антихристианское восстание, сознание личной ответственности подорвано еще более глубоко, и склонность людей возлагать ответственность на внешние обстоятельства, на власти, на погоду, на гены, на что угодно еще, проявляется еще сильнее. Такое умонастроение уводит людей от вечного спасения — чтобы спастись, надо покаяться, а чтобы покаяться, признать ответственность за свои поступки. Но оно же и подрывает и способность что-либо улучшить в земной жизни. Для того, чтобы изменить свою жизнь (и жизнь страны) к лучшему, нужно признать, что именно мы несем ответственность за свою жизнь и свое поведение, и на нас лежит обязанность измениться — и изменить мир вокруг нас.
Что может помочь против нашей общественной болезни — пассивности, безответственности, ожидания, что наши проблемы решит кто-то другой? На уровне представлений о мире — возвращение от ущербного и ложного материализма к реальности духовной жизни, богоданной свободы произволения, ответственности перед Богом, Богом, которому каждый из нас даст отчет. На уровне практических, так сказать, медицинских процедур — таинство Исповеди, готовясь к которому человек научается осознавать свой выбор и свою ответственность.
Невозможно ожидать ответственного и нравственного поведения от людей, поведение которых определяется социологией или биологией; чтобы совершать ответственный выбор, надо быть свободным, духовным существом, созданным по образу Божию.
