Богословский ответ на «Письмо епископа Диомида» (окончание)

Начало

Автор продолжает рассматривать и оценивать правомочность претензий в отношении «одобрения демократии», проведения саммита религиозных лидеров и подписания обращения главам государств «большой восьмерки», не-единства нравственных ценностей у православия, иудаизма, мусульманства и католицизма, необходимости созыва Поместного собора.

Пятый пункт

«Одобрение демократии».

Собственно одобрения именно демократии мне в соборных постановлениях нашей Церкви найти не удалось. Есть слова в Социальной концепции «о непредпочтительности для Церкви какого-либо государственного строя, какой-либо из существующих политических доктрин» (III. 7), что все-таки далеко не тождественно «одобрению». Впрочем, и это нередко вызывает возмущение у некоторых православных, которые убеждены в принципиальной богопротивности и антихристианской сущности демократического строя и богоугодности только монархического устройства общества.

Поэтому стоит сказать здесь несколько слов.

Разумеется, всякий православный христианин — монархист, гражданин Царства, которое не от мира сего (Ин 18:36), и подданный вечного Царя — Богочеловека Христа, «Его же царствию не будет конца», как гласит седьмой член Символа веры. В духовном плане здесь все ясно.

А вот если переходить к человеческой монархии как государственному строю в падшем и преходящем мире, то стоит напомнить, что в 1 книге Царств четко говорится, что земнаядуховную: монархия попущена Богом из-за иудеев, отвергших монархию

И собрались все старейшины Израиля, и пришли к Самуилу в Раму, и сказали ему: вот, ты состарился, а сыновья твои не ходят путями твоими; итак поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов. И не понравилось слово сие Самуилу, когда они сказали: дай нам царя, чтобы он судил нас. И молился Самуил Господу. И сказал Господь Самуилу: послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними (1 Цар 8:4−7).

Итак, земная монархия дается по богопротивному самовольству народа, а то, что не только она приемлема как земной общественный строй, можно видеть из той возвышенной похвалы, которой в Писании удостоилась одна из классических античных демократий — Римская республика:

Они могущественны и сильны и благосклонно принимают всех, обращающихся к ним, и кто ни приходил к ним, со всеми заключали они дружбу… и своим благоразумием и твердостью овладели всем краем… с друзьями своими и с доверявшимися им они сохраняли дружбу… но при всем том никто из них не возлагал на себя венца и не облекался в порфиру, чтобы величаться ею. Они составили у себя совет, и постоянно каждый день триста двадцать человек совещаются обо всем, что относится до народа и благоустроения его; и каждый год одному человеку вверяют они начальство над собою и господство над всею землею их, и все слушают одного, и не бывает ни зависти, ни ревности между ними… Тогда избрал Иуда Евполема… и Иасона, сына Елеазарова, и послал их в Рим, чтобы заключить с ними дружбу и союз… (1 Макк 8:1−17).

Если переходить к нашим временам, то ныне термин «демократия» расширен до необычайных пределов. Демократической страной называют себя и США, и коммунистическая Северная Корея, и мусульманский Алжир, и королевская Бельгия… Подлинно народно-демократической называла себя советская власть в СССР и всех странах «соцблока», демократическим было временное правительство России 1917 г., существенное движение в сторону демократизации сделала Российская Империя в начале ХХ века — устройство парламента, участие в нем демократических партий и т. п.

Во многом демократической являлась Византия, унаследовавшая государственную систему от древнеримской республики. Византийская империя во все время своего существования официально называлась республикой. В ней отсутствовал обязательный династический принцип преемства власти, императором в принципе мог стать любой здоровый человек, если его признает Церковь в лице патриарха, Синклит (сенат) и армия. «Американская мечта» о крестьянине, который становится правителем страны, в судьбах византийских императоров воплощалась не раз (Юстин в 518 г., Фока в 602 г. и др.). Иногда им удавалось передавать власть своим детям или внукам, но это не было прописанным в законах принципом, тут можно провести параллели с «династией» президентов Бушей на «американском престоле». Бывали в истории случаи, когда и прямо византийский народ избирал человека императором (Феодора в 1042 г., Исаак Ангел в 1185 г. и др.).

Конечно, полных параллелей проводить нельзя, но факт в том, что отличий государственного устройства святоотеческой Византии от современного демократического строя в России намного меньше, чем от монархически-династийного строя послепетровской Российской империи[1].

Но, допустим, мы попробуем сузить значение термина и согласимся с американцами, которые всему миру навязывают свой строй и идеологию как эталон демократии.

В таком случае мы увидим, что Русская Православная Церковь существует в условиях демократического государства уже почти 150 лет — начиная с 1869 г., когда Аляскинская епархия нашей Церкви в результате продажи Русской Аляски Соедненным Штатам Америки оказалась в условиях нового строя. С тех пор так или иначе Америку в своих трудах и письмах упоминали свт. Феофан Затворник, прп. Варсонофий Оптинский, свт. Николай Японский, свщмч. Иларион (Троицкий) — я внимательно просмотрел эти упоминания, никто из них не порицал форму ее государственного строя.

Свт. Тихон Московский почти десять лет прожил в США, устраивая там православную жизнь, он перенес центр епархии в Нью-Йорк, он получил титул «Североамериканский», открыл первую семинарию, основал первый в США монастырь — и вот какие речи он произносил в то время: «Мы молимся Господу, чтобы Он послал стране сей изобилие плодов земных, благорастворение воздухов, дожди и ветры благовременны и сохранил ее от труса, потопа, огня, меча, нашествия иноплеменников и междоусобной брани. Да будут же благословенны страна сия, и град сей, и храм, и на всех вас да почиет благословение Господне» (слово в неделю Торжества Православия 1906 г.).

Одиннадцать лет прожил в США свт. Николай Сербский, и вот как он осмыслял демократию: «Демократии, как древние, так и современные, возникли как лекарства от тирании… Однако и при демократии свобода для всех не гарантируется. Как стул не может устоять на одной ножке, так и свобода в одиночку не может устоять. Чтобы удержаться, нужны еще две вещи, а именно истина и милость… Многие представители современной демократии не чувствуют обязательств по отношению к вере… Таким образом, Бог оскорблен, а современная свобода обесчещена и повреждена без поддержки истины… Такая свобода, как и всякая святыня, мстит за себя. Свобода мстит таким образом, что бежит от общества людей, которые лишают ее истины и милости, а ее место занимает ненавистная диктатура и тирания. Познаете истину и истина сделает вас свободными (Ин 8:32)… Если бы это Откровение дошло до Демосфена, он бы по-другому защищал демократию… Чем больше свободы, тем больше должно быть личное служение и личная ответственность»[2].

А еще до этого св. Феодор Ушаков разрабатывал конституцию первого в новой истории республиканского греческого государства — Республики Семи Островов, и сщмч. Иоанн (Поммер) был депутатом парламента демократической Латвии, а свт. Лука (Войно-Ясенецкий) на допросе в ГПУ отвечал: «Я всегда был демократом» («Я полюбил страдание», Священство).

Известны, впрочем, и отрицательные высказывания на сей счет. Обычно ссылаются на слова, приписываемые св. Иоанну Кронштадтскому: «Демократия — в аду, а на небе — Царство». К большому сожалению, среди десятков случаев цитирования этой фразы, просмотренных мною, нигде не указано, из какого сочинения она взята, дабы можно было проверить ее контекст. Сам ли св. Иоанн написал эту фразу? Или же кто-то передал с его слов? Или же взята она из какого-нибудь апокрифа, которые создавались под именем святого уже в советское время? По крайней мере, в доступных мне творениях — «Моя жизнь во Христе», «Живой колос», «Новые грозные слова» — этой фразы нет.

Сомнения вызваны не только очевидной несообразностью фразы[3], но и тем, что она прямо противоречит словам Спасителя об адской монархии: если же и сатана разделится сам в себе, то как устоит царство его? (Лк 11:18), а святой Иоанн Кронштадтский слишком хорошо знал и любил Слово Божие, чтобы так ему противоречить.

Конечно, одобрять и превозносить демократию американского образца как якобы самый лучший строй — нельзя, это противоречит и принятой на Архиерейском Соборе позиции Церкви, и словам свт. Луки, который, хотя и считал себя демократом, говорил: «Американцы… в Корее готовы были учреждать свои порядки с помощью атомных бомб. А разве они не считают свой государственный строй совершенным и справедливым, лучшим, чем во всех других государствах? Но если везде и всюду они творят такую чудовищную неправду, разве мы не скажем, что их общественное устройство порочно и неправедно, и что сердца их полны злобы?» (Проповедь от 27 января 1952 года).

А в целом озвученную выше в строках Социальной концепции позицию нашей Церкви подтверждают не только указанные примеры, но она прямо повторяет слова свт. патриарха Тихона: «Церковь не связывает себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение» (послание от 08.10.1919 г.). И за тысячу лет до него то же сказал свт. Фотий Константинопольский: «Тип государственного устройства не предопределен Богом, а устанавливается людьми в соответствии с их собственным опытом».

«Призыв к голосованию за определенных политических лидеров, вопреки церковным канонам».

С этим тезисом можно только согласиться. Действительно, подобные действия противоречат 81-му ап. правилу и прямо запрещены в принятой архиерейским собором 2000 г. «Социальной концепции», где говорится: «Невозможно участие церковного Священноначалия и священнослужителей… в предвыборных процессах, таких, как публичная поддержка участвующих в выборах политических организаций или отдельных кандидатов, агитация и так далее» (V.2).

Конечно, иногда нарушения случаются. Мне доводилось слышать, к примеру, что один из архиереев на Украине во время выборов 2004 г. совершал такое, но впоследствии публично покаялся в этом. Здесь я всецело присоединяюсь к призыву авторов письма и надеюсь, что и прочие нарушители этого правила поступят так же.

«Нарушение соборной клятвы 1613 года».

Насколько я понимаю, имеется в виду клятва верности династии Романовых, произнесенная на Земском соборе 1613 г. Стоит напомнить, что Земские соборы — это не церковные соборы, а общественные собрания представителей «всей земли», на которых вырабатывалось единодушное решение по той или иной политической проблеме.

Однако не совсем понятно, какое отношение это имеет к нам.

Почему бы, к примеру, не вспомнить клятвы 912 г. Тогда наши предки заключили договор с Византией, о чем свидетельствует прп. Нестор Летописец, который позаботился, чтобы потомки помнили это. Был заключен договор «по желанию наших великих князей и от всех находящихся под его (князя Олега) рукою русских… клятвою твердою… мы помиримся с вами, греки, и станем любить друг друга от всей души и по всей доброй воле, и не дадим произойти, поскольку это в нашей власти, никакому обману или преступлению… но постараемся, насколько в силах наших, сохранить с вами, греки, в будущие годы и навсегда непревратную и неизменную дружбу, изъявлением и преданием письму с закреплением, клятвой удостоверяемую» (Повесть временных лет, ч. 1). Но эта клятва, произнесенная от лица всех русских, была нарушена великим князем Владимиром, беспричинно напавшим еще до своего крещения на греческий Херсонес в 987 г., а также позднее Ярославом, отправившим поход на Константинополь в 1043 г. Да и ныне разве все русские соблюдают эту клятву и любят греков «от всей души»?

А если нас интересуют именно земские соборы, то отчего бы не вспомнить аналогичную клятву Земского собора 1686 г. о «вечном мире» с Польшей, которую мы неоднократно впоследствии нарушали?

Если же речь идет о соборных клятвах именно какой-то династии, то что же мы молчим о Земском соборе 1598 г., когда наши предки присягали на верность династии Годуновых?

Итак, на протяжении истории наши предки многократно принимали те или иные решения, скрепляемые «вечными» клятвами. А другие наши предки эти клятвы нарушали. В любом случае это проблема наших предков — взаимоотношения более древних с более поздними. Сейчас уже и те и другие перешли в мир иной, где у престола Божия все их затруднения разрешены. И к нашей жизни они не имеют ни малейшего отношения.

Впрочем, некоторые православные полагают, что все же имеют, ибо, по их представлениям, человек несет ответственность за грехи своих предков. В качестве подтверждения они ссылаются на слова: Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня (Исх 20:5). Хотя и по самому тексту, если быть внимательным, видно, что касается он только вполне определенных людей, ненавидящих Бога, и из рода в род лично коснеющих в этой ненависти, как и прп. Ефрем Сирин толкует: «Бог, по долготерпению Своему, терпит человека лукавого, и сына и внука его; но если они не покаются, налагает наказание на главу четвертого, как скоро он в лукавстве своем подобен отцам своим» (Толкование на книгу Исход, 20).

А неверное толкование израильтянами этих слов как ответственности детей за грехи предков отвергнуто Самим Господом через пророков Иезекииля и Иеремию: зачем вы употребляете в земле Израилевой эту пословицу, говоря: «отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина»? Живу Я! говорит Господь Бог, — не будут вперед говорить пословицу эту в Израиле. Ибо вот, все души — Мои: как душа отца, так и душа сына — Мои: душа согрешающая, та умрет. Если кто праведен и творит суд и правду… поступает по заповедям Моим и соблюдает постановления Мои искренно: то он праведник, он непременно будет жив, говорит Господь Бог. Но если у него родился сын разбойник, проливающий кровь, и делает что-нибудь из всего того, чего он сам не делал совсем… то будет ли он жив? Нет, он не будет жив. Кто делает все такие мерзости, тот непременно умрет, кровь его будет на нем. Но если у кого родился сын, который, видя все грехи отца своего, какие он делает, видит и не делает подобного им… то сей не умрет за беззаконие отца своего; он будет жив. А отец его… он умрет за свое беззаконие. Вы говорите: «почему же сын не несет вины отца своего?» Потому что сын поступает законно и праведно, все уставы Мои соблюдает и исполняет их; он будет жив. Душа согрешающая, она умрет; сын не понесет вины отца, и отец не понесет вины сына, правда праведного при нем и остается, и беззаконие беззаконного при нем и остается. И беззаконник, если обратится от всех грехов своих, какие делал, и будет соблюдать все уставы Мои и поступать законно и праведно, жив будет, не умрет. Все преступления его, какие делал он, не припомнятся ему: в правде своей, которую будет делать, он жив будет (Иез 18:2−22); уже не будут говорить: «отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина», но каждый будет умирать за свое собственное беззаконие; кто будет есть кислый виноград, у того на зубах и оскомина будет (Иер 31:29−30).

К сожалению, иногда у нас любят попадаться на ту же провокацию, которой дьявол прельщал древних израильтян, — и вот, уже много лет слышны призывы оставить сокрушение о своих личных беззакониях и каяться в чужих грехах давно умерших людей, например убийстве святых царственных страстотерпцев или нарушении соборной клятвы 1613 г.

Впрочем, нелишне все-таки подробнее рассмотреть то, что нам вменяется в вину.

В грамоте Земского собора 1613 г. говорится, что «все православные христиане» «обет дали… за великого государя Михаила Феодоровича… за благоверную царицу… и за их царские дети, которых им, государям, впредь Бог даст, души свои и головы положити и служити им, государям нашим верою и правдою». А также «заповедано, чтобы избранник Божий, царь Михаил Феодорович Романов был родоначальником правителей на Руси из рода в род… И кто же пойдет против сего Соборного постановления царь ли, патриарх ли, и всяк человек, да проклянется таков в сем веке и в будущем, отлучен бо будет он от Святой Троицы», и если кто будет «искати и хотети иного Государя из каких людей ни буди… на того изменника стояти всею землею за один».

Как видим, этот документ посягает на божественные прерогативы, дерзая определять будущее — что правителями России «из рода в род» должны быть только потомки Михаила Романова, а также и тем, что дерзает отлучать от Бога (!) за неприятие политического правителя конкретной династии. Уже из этого видна его сомнительность. Но пусть даже мы не будем обращать на это внимания.

Не будем обращать внимания и на то, что не так давно была найдена «Повесть о Земском соборе 1613 года», полностью опровергающая утверждение грамоты, что ее будто бы одобрили «бывшие на соборе изо всех городов Российского Царства власти: митрополиты, епископы и архимандриты, игумены, протопопы и весь освященный Собор», и рассказывающая, что в реальности на соборе присутствовали лишь казаки и князи, бояре, дворяне и дети боярские (ни одного духовного лица!), и что избрание Михаила Романова произошло казаками, которые навязали этот выбор боярам, хотя те все, даже дядя будущего царя Иоанн Романов, были против.

Нет нужды на все это обращать внимания, когда сам ход истории и действие Божественного промысла явили несостоятельность данной грамоты. Ибо нарушена она была первый раз в 1725 г., когда российский престол заняла литовка Марта Скавронская под именем императрицы Екатерины I, хотя она никоим образом не происходила от царя Михаила Романова. Фактическим правителем при ней был А. Д. Меньшиков, который также не являлся потомком Михаила Романова. Впрочем, после нее на короткое время российский трон занял последний правитель России из прямых потомков Михаила Романова — Петр II. У русского народа, как и у подавляющего большинства народов, наследование (фамилии, национальности и пр.) передается по мужской линии. И со смертью государя Петра II в 1730 г. произошло второе нарушение «соборной клятвы». Впрочем, пока на престоле были дочери Петра I, это было еще не так явно, но с вступлением на российский престол в 1742 г. под именем Петра III Карла Петера Ульриха, сына герцога Карла Фридриха Шлезвиг-Голштейна, опять произошло то самое поставление «иного государя», который восприял себе одну из фамилий своей наполовину русской матери Анны Романовой-Юрьевой-Захарьиной (дочери Петра I и Марты Скавронской). И то, чьими потомками были на самом деле последующие «Романовы», свидетельствует включение императором Александром II в герб царской династии семейного герба Голштейнов.

Кстати, любители высчитывать «процент крови» могут провести эту нехитрую операцию на российских императорах. Карл Петер Ульрих Шлезвиг-Голштейн (Петр III), который был немцем по отцу и на четверть русским со стороны матери, женился на немке Софии Фредерике Ангальт-Цербстской (Екатерина II)[4], их сын император Павел I имел 12,5% русской крови (по бабке) и женился на немке Софии Доротее Вюртембергской, их сыновья Александр I и Николай I имели 6,25% русской крови, последний женился на принцессе Прусской Александре, их сын Александр II имел чуть более 3% русской крови, он женился на немке Марии Гессен-Дармштадтской, его сын Александр III имел 1,5% русской крови против 98,5% немецкой, он взял себе жену из рода Голштейнов — датскую принцессу Марию, так что его сын государь-страстотерпец Николай II уже и по мужской, и по женской линии был потомком Голштейнов и имел лишь 0,75% русской крови от своей прапрапрапрапрабабки[5].

Именно он 2 марта 1917 г. отрекся от русского престола в пользу своего брата Михаила, который, в свою очередь, 3 марта 1917 г. отказался вступать на царствование и вернул власть русскому народу, написав, что «народу нашему… надлежит всенародным голосованием чрез представителей своих в Учредительном собрании установить образ правления и новые основные законы государства Российского».

Тут уже, как ни крути, но ни в отсутствии сыновей у Петра II, ни в событиях 1725 г., 1742 г. и 1917 г. нашей вины нет, даже если сейчас и жив еще какой-нибудь неизвестный истории стодесятилетний старец, девяносто лет назад надоумивший Михаила Александровича нарушить соборную клятву 1613 г.

А в том, что касается греха нарушения клятв, нет нужды обращаться к предкам, достаточно вспомнить, что подавляющее большинство ныне здравствующих архиереев, священников, диаконов, монашествующих и мирян Русской Православной Церкви при вступлении в пионеры произносили: «Перед лицом своих товарищей торжественно клянусь… жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия"…

И все мы, однако же, не считаем себя связанными ею, не храним верности Коммунистической партии, не строим жизнь по заветам Ильича, и притом совсем не испытываем угрызений совести. Хотя это произносили не уста предков, а наши собственные уста.

Шестой пункт

„Проведение межрелигиозного саммита, с обращением к лидерам „большой восьмерки“, что является признанием их власти“.

Признание их власти неизбежно в силу того, что они ею реально обладают, следовательно, мы должны исполнять апостольскую заповедь: всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены (Рим. 13:1). И даже если они не православные, в гражданских делах мы должны подчиняться им так же, как подчинялся пророк Даниил язычнику Навуходоносору, как подчинялись мученики Фивейского легиона антихристианину Галерию, как подчинялся прп. Иоанн Дамаскин мусульманину-халифу, а свт. Григорий Палама — султану, как подчинялся прп. Максим Грек (во время своей учебы в Италии) католическому королю, как подчинялся свт. Николай Японский императору-синтоисту, как подчинялся свт. Тихон Московский президенту-протестанту, как подчинялись мученики китайские императору-конфуцианину, как подчинялись мученики и исповедники российские коммунистической безбожной власти, отдавая всякому должное: кому подать, подать; кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь, честь (Рим. 13:7). И среди обязанностей архиерея по отношению к своей пастве апостол Павел упоминает такую: напоминай им повиноваться и покоряться начальству и властям (Тит. 3:1).

Лишь в двух вещах мы, следуя Св. Преданию, должны, не отрицая, впрочем, самой их власти, оказать неподчинение: если правитель призывает нас отречься от веры нашей или принуждает совершить грех.

Слава Богу, ни того, ни другого ни один лидер „большой восьмерки“ от нас не требует.

А то, что они вместе встречаются и имеют общение для совместного решения проблем, вполне естественно, о чем писал еще свт. Николай Мистик: „Всякая земная власть и господство зависят от господства и власти свыше; и нет ни власти, ни правителя среди людей, по собственной проницательности получившего господство на земле, если только не согласится на [это] получение сущий в вышних Властитель, Вождь и единый Правитель. Поэтому следовало бы, если возможно, всем тем, кто получил в удел господство среди людей, если бы даже ничто другое не побуждало к общению друг с другом и к беседе на словах, уже из-за одного того, что дар власти мы получили от Одного, не пропуская и одного дня, совершать общение друг с другом“ (письмо 1).

То, что к правителям, в том числе и зарубежным и неправославным, архиереи пишут обращения, тоже вполне естественно, достаточно посмотреть, к примеру, переписку свт. Фотия Константинопольского.

„Большая восьмерка“ является органом мирового масонского правительства, подготавливает приход единого мирового лидера, т. е. антихриста. Поэтому всякое сотрудничество с ними духовно опасно».

Всячески соглашаясь с авторами письма в их неприятии масонского зловерия, приходится тем не менее констатировать, что само обвинение, выдвинутое здесь против глав России, США, Великобритании, Канады, Франции, Германии, Италии и Японии, очень серьезное и нуждается в столь же серьезных доказательствах.

Хорошо известно, что масонство — это особая религиозная система, несовместимая с христианством.

Об этом говорят и сами масоны: «Напомним, что христианство и масонство абсолютно непримиримы, — настолько, что примкнуть к одному, означает порвать с другим» (Конвент Великого Востока Франции, 1903 г.), «ни один масон не может быть выбран членом Совета Ордена, если он предварительно письменно не обязуется за себя и своих несовершеннолетних детей не исполнять христианских обрядов» (Конвент Великого Востока Франции, 1893 г.). Некоторые ложи, впрочем, высказывали более мягкую позицию в отношении к христианству и декларируют определенную терпимость к нему, но для нас это не имеет значения в свете того отношения к масонству, какое засвидетельствовало христианство.

Еще предстоятель Кипрской Православной Церкви архиепископ Киприан в послании от 2 февраля 1815 г. выступил с осуждением масонства[6], а позднее это было закреплено соборно, когда Собор Элладской Православной Церкви 1933 года постановил: «Масонство не есть просто филантропическое общество или философская школа, но представляет систему посвящения, напоминающую древние языческие религии посвящения, из которых оно исходит и продолжением и возрождением которых оно является… масонство есть религия посвящения, совершенно отличная от религии христианской и чуждая ей… Масонство имеет свои „храмы добродетели и разума"… свои собственные религиозные церемонии… ритуальные посвящения, иерархический порядок, дисциплину… Масонство не может согласоваться с Христианством… поэтому верные сыны Церкви обладая истиной, явленной через Господа нашего Иисуса Христа, должны избегать масонства и не отпадать от благодати Христовой, становясь участниками мистерий. Совершенно недопустимо, чтобы кто-либо принадлежал Христу и в то же время искал спасения и нравственного совершенства вне Его“. Аналогичное решение было принято и собором Русской митрополии (ныне — Православной Церкви в Америке) в 1960 г.: „Все священники должны наставлять своих прихожан, состоящих в масонских ложах, чтобы они покаялись и оставили масонство. Отказавшиеся сделать это должны быть отлучены от причастия“. В 1972 г. Александрийский патриарх Николай VI заявил: „Я осуждаю масонство, как религию… Примкнуть к масонству означает порвать с христианством и, вступив в легионы нечестивого, бороться против Завета Христа“. Также Сербская Православная Церковь добавила масонство к списку верований, от которых нужно отрекаться приходящему в Православие.

Что касается римо-католиков, то еще в 1738 г. была издана булла папы Климента ХII, согласно которой всем католикам запрещается быть членами масонских сборищ под угрозой отлучения, а епископам и инквизиторам вменялось в обязанность искоренять масонство повсюду. С точки зрения католиков стать масоном значило вступить в союз с дьяволом и влекло за собой отлучение от Церкви. Это неоднократно подтверждалось их высшей властью, вплоть до папы Льва XIII, который в энциклике 1884 г. обвинял масонство в том, что оно является антихристианским движением и заговором для того, чтобы учредить мировое господство натурализма на развалинах Церкви.

Среди протестантов подобную позицию заняли лютеранская, методистская и пресвитерианская общины, официально заявившие, что масонство несовместимо с христианством[7].

А теперь давайте посмотрим на то, каких религий придерживаются участники встречи „большой восьмерки“ 2006 г. согласно их собственному признанию, подтвержденному публичными проявлениями религиозной жизни:

президент России Владимир Путин — православный христианин

президент США Джордж Буш — методист

премьер-министр Великобритании Тони Блэр — англиканин

премьер-министр Канады Стивен Харпер — пресвитерианин

президент Франции Жак Ширак — католик

федеральный канцлер Германии Ангела Маркель — лютеранка

председатель Совета министров Италии Романо Проди — католик

премьер-министр Японии Дзюнъитиро Коидзуми — синтоист

В каноническом церковном праве действует презумпция невиновности. Это значит, что если, допустим, Дзюнъитиро Коидзуми заявляет, что исповедует синтоизм, то мы ему верим и считаем синтоистом, пока не доказано обратное. И не он должен доказывать, что не является масоном, а его обвинители должны предъявить четкие и убедительные доказательства, что он на самом деле масон. Если же они не могут или не хотят их представить, то в таком случае обвинители, как минимум, грешат против девятой заповеди[8].

До предоставления надежных доказательств того, что „большая восьмерка“ является органом мирового масонского правительства», мне представляется крайне сомнительным справедливость этого утверждения.

Безусловно, масонство — это ересь и вместе с тем организация, стремящаяся ко всемирному распространению своего лжеучения в ущерб христианству[9]. Однако это далеко не единственное учение и религиозная организация, ставящая перед собою те же цели и имеющая те же особенности. Внимательное наблюдение за событиями позволяет увидеть, что в настоящее время существует несколько враждебных друг другу глобализационных сценариев, которые развиваются одновременно, и сказать, какой именно из них победит, затруднительно.

Но точно можно сказать, что миф о вездеприсутствии и всемогуществе масонов, насаждаемый в первую очередь ими самими ради придания большей значимости своей секте, явно не соответствует действительности. Как и любая религиозная организация, они делятся на несколько течений, порою даже враждебных друг другу; в истории не раз масонство демонстрировало свою слабость как организации, при первых же признаках гонений оно быстро хирело, как-то было, например, в России после высочайшего запрещения их в 1826 г. или в США после антимасонской кампании 1926 г.

Об этом замечательно сказал святитель Игнатий (Брянчанинов): «Масонство — этот мыльный пузырь мнимой мощи и псевдоинтеллекта — в первую очередь надувается духом времени. В любой момент истории — возьми на пробу содержимое этого пузыря — и ты поймешь, что носится в воздухе»[10].

Что же касается подчинения власти масонов, то в истории нашей Церкви такой период уже был, при Александре I. Есть множество свидетельств того, что и сам император был масоном, хотя не все исследователи согласны с этим[11]. Но безусловный факт, что в его правление масонами являлись многие высшие чиновники и его ближайшие друзья. В том числе и обер-прокурор Святейшего синода А. Н. Голицын, который способствовал изданию многих противных Православию мистических книг.

Также точно известно, что Александр I придерживался взглядов, близких к масонским: «Я замечал сколько раз в Его Величестве, — вспоминал в январе 1831 года князь А. Б. Голицын, — наклонность к всеобщей религии, которая его поставляла в некоторое недоверие к греко-российской Церкви. Изданием „Сионского вестника“ и учением (масона) И. А. Фесслера государь думал понять настоящий христианский дух, вывести нечувствительно из спасительных форм нашей церкви внутреннее христианство и быть орудием всех церквей»[12].

И это были не только его личные мысли, но и те, что он насаждал публично, как мы видим из того, что в манифесте Александра I по случаю создания Священного Союза (1815), читавшемся во всех храмах России русскому народу было приказано «почитать себя, пруссаков и австрийцев людьми одной веры и подданными одного Царя — Христа». Кроме того, именно он повелел в 1813 г. основать первую в России экуменическую организацию — Российское Библейское общество, в работе которой принимали участие не только православные, но и протестанты разных конфессий, и масоны.

И, несмотря на все это, на протяжении сего печального для Православия времени, называемого иногда «золотым веком русского масонства», в нашей Церкви просияли такие святые, как прп. Серафим Саровский, свт. Митрофаний Воронежский, прп. Василиск Сибирский, свт. Иннокентий Пензенский[13], прп. Лев Оптинский и др. Точно так же, как под гнетом мусульманской власти просияло множество святых Константинопольской, Антиохийской, Александрийской, Сербской, Болгарской и Румынской Церквей, точно так же как еще ранее в зороастрийской Персии жила Православная Церковь, даровавшая немало подвижников.

«По словам архиепископа Аверкия (Таушева), «необходимо помнить и знать: не может истинная Церковь Христова провозглашать и утверждать какую бы то ни было ложь и вступать в содружество или сотрудничество с врагами Христовыми! А потому все те епископы, клирики и миряне, которые в этой лжи участвуют и с врагами нашего Господа и Спасителя так или иначе дружат и сотрудничают, — «православные» только по имени».

Странно видеть для подтверждения своей мысли ссылку не на Писание, решения соборов или слова прославленных Церковью святых отцов, а единственно на высказывание одного из наших старших современников. Это не мы должны утверждать наше мнение словами архиепископа Аверкия, а слова архиепископа Аверкия, как и наши, равно нуждаются в утверждении Писанием и Преданием святой Православной Церкви.

Кроме того, непросто понять, какое отношение эта цитата имеет к вышеприведенным тезисам, в частности к межрелигиозному саммиту. Если Его Высокопреосвященство Аверкий под «врагами Церкви» имел в виду лиц, явно и открыто ей противящихся, то его слова соответствуют и Писанию, и Преданию Церкви, но не относятся к саммиту. Если же он называет так всех вообще нехристиан, то в таком случае это мнение есть новое учение, не святоотеческое.

Мы знаем, например, что свт. Василий Великий, как написано в его житии, много лет дружил с иудеем, который обратился в христианство лишь за день до смерти святителя. А прп. Феофан Исповедник сообщает, что священномученик Петр Маюмский имел друзей-мусульман, которых лишь во время смертельной болезни призвал, чтобы проповедовать им Христа. И свт. Николай Мистик свидетельствовал, что свт. Фотий имел дружеские отношения с халифом ал-Мутамидом. А свт. Павлин Ноланский поддерживал дружеские отношения с язычником Авсонием. Также свт. Игнатий Брянчанинов писал: «И язычнику окажи почтение, как образу Божию. Что тебе до их немощей и недостатков! Наблюдай за собою, чтоб тебе не иметь недостатка в любви» (О прелести, ч. II).

Седьмой пункт

«На прошедшем саммите религиозных лидеров в итоговом документе, подписанном всеми собравшимися представителями религиозных конфессий, была засвидетельствована вера в одного «Всевышнего»: «Будем хранить мир, заповеданный Всевышним!» Мы не считаем, что у нас один «Всевышний» с иудеями, мусульманами и прочими религиями и учениями. Об иудеях Господь сказал, что «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего» (Иоан. 8:44). Мусульмане считают «всевышним» Аллаха, а Сына Божия простым пророком, Господь же говорит: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Иоан. 14:6). Об этом же учили и Апостолы: «Кто лжец, если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это антихрист, отвергающий Отца и Сына» (1 Иоан. 2:22). «А всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста» (1 Иоан. 4:3). «Один Господь, одна вера, одно крещение» (Еф. 4:5)».

Что касается того, один ли Бог у православных с мусульманами и иудеями, то Слово Божие последовательно утверждает, что без принятия Иисуса Христа как Сына Божия невозможно подлинное богопознание: всякий, отвергающий Сына, не имеет и Отца (1 Ин. 2:23), кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца (Ин. 5:23), никто не знает Отца, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть (Мф. 11:27), Я есмь путь, истина и жизнь. Никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14:6), видевший Меня видел Отца… Я в Отце и Отец во Мне (Ин. 14:9,11). Итак, следуя словам Писания, мы должны признать, что ни в одной нехристианской религии не имеют истинного Бога, не чтут Бога, не знают Бога и не приходят к Богу.

Теперь же обратимся к священному Преданию Православной Церкви.

С IX века в Византии существовал чин приема приходящих из ислама. В этом чине обращающийся должен был отречься от всех своих заблуждений, и в том числе двадцать вторым пунктом шла «анафема богу Мухаммеда, о котором он сказал: «он есть бог цельнокованный[14], не рождал он и не был рожден» (112 сура Корана)». В конце XII века император Мануил I Комнин пришел в негодование относительно этого пункта, поскольку, по его мнению, таким образом подвергался анафеме сам истинный Бог. Император был убежден, что, расходясь во многих принципиальных вопросах, христиане и мусульмане, как монотеисты, веруют в одного Бога, и потому требование произнести на Него анафему казалось кощунственным. Он потребовал от Церкви удалить ее из чина.

Однако архиерейский собор, созванный патриархом Феодосием в 1180 г. по этому поводу встретил предложение императора резко отрицательно. Как пишет историк Никита Хониат, отцы собора «не хотели даже и слышать о его предложении, как не ведущем ни к чему доброму и удаляющем от истинного понятия о Боге. Они… объясняли, что подвергается анафеме не Бог вообще, Творец неба и земли, а измышленный безумными бреднями Мухаммеда бог, который и не рожден и не родил, тогда как христиане прославляют Бога Отца, а те презренные бредни Мухаммеда совсем это отвергают».

Не согласный с мнением архиереев, император с помощью секретарей составляет собственный томос, в котором утверждает, что анафема на бога Мухаммедова относится к истинному Богу. И, как пишет историк Никита Хониат, «быть может, стали бы славить, как истинного Бога, какого-то бога-олосфироса, которого придумал Магомет, если бы этому решительно не воспротивился патриарх. Он не только сам не согласился с этим сочинением, как опасным и вводящим новые догматы, но и других убеждал остерегаться его как яда».

На Константинопольском соборе 1180 г. Церковь решительно отказалась одобрять учение императора, что христиане и мусульмане поклоняются одному и тому же Богу, и в соборном томосе было прямо сказано, что «сам Мухаммед объявил неверное понимание Бога». Ради икономии к приходящим ко крещению мусульманам было решено формально удовлетворить просьбу императора о 22-м анафематизме, но не просто изъять, а заменять новой анафемой, в которой отвержение мусульманского богопочитания выражено более мягко: провозглашается анафема учению Мухаммеда, в котором он исповедует, что Господь, Бог и Спаситель наш Иисус Христос не является Сыном Божиим.

Но на деле изъятия анафематизма так и не произошло — «анафема богу Мухаммеда» имеется в рукописях более позднего времени, в том же виде она попала в славянский перевод чина, в «Кормчей» св. Саввы Сербского, перешедшей позднее и на Русь. Имеется она и в требнике Киевского митрополита св. Петра Могилы. Итак, минимум восемь столетий в богослужебном тексте Церкви ясно утверждалось, что в исламе и христианстве не один Бог.

Исходя из этого становится понятным, почему свт. Симеон Фессалоникийский называет мусульман язычниками. Сам он так объясняет это: «Арабы, введенные в заблуждение… Мухаммедом, признали Бога, но и в этом явились подобными совершенно безбожным, какими они и были прежде; после того, как, узнав нечто об истинном Боге, не признали безначального Отца, единородного и неплотского Сына, и Святого Духа»[15]. Так же называли мусульман язычниками прп. Симеон Метафраст и прп. Иосиф Песнописец в каноне прп. Евмению Гортинскому[16]. И в богослужебных книгах Православной Церкви ислам называется как «мрачное злочестие варварского безбожия» (Канон 42 мученикам Аморийским, III, 2).

Что касается иудеев, то про них свт. Иоанн Златоуст говорил: «Конечно (иудеи) скажут, что и они поклоняются Богу. Но этого сказать нельзя; никто из иудеев не поклоняется Богу. Кто говорит это? Сын Божий. «если бы вы знали Отца Моего, — говорит Он, — то знали бы и Меня» (ср. Ин. 8:19). Какое еще можно привести мне свидетельство достовернее этого? Итак, если они не знают Отца, распяли Сына, отвергли помощь Духа; то кто не может смело сказать, что место то (синагога) есть жилище демонов? Там не покланяются Богу, нет; там место идолослужения» (Восемь слов против иудеев. 1.3).

Также и прп. Ефрем Сирин писал: «Иудеи не только отвергли оба Завета, но поругали Отца, по ненависти убили Сына… Благословен Оставивший на попрание высокомерную синагогу, которая не приняла Его, и Избравший Себе Святую Церковь!» (Беседа против иудеев).

Свт. Афанасий Великий в слове на Мф. 11:27 говорит: «Сими словами и Савеллиево низлагается заблуждение, и обличается неразумие нынешних иудеев. Ибо, по разуму сих слов, Единородный имеет жизнь в Себе, как имеет Отец; и Он один знает, кто есть Отец; потому что во Отце пребывает, и Отца имеет в Себе… Посему умаляющие Единородного Сына Божия — хулят Бога, имея ложное понятие о совершенстве, и, несправедливо называя Его несовершенным, делают себя достойными самого жестокого наказания; потому что произносящие хулу на одну из Божественных Ипостасей не получат отпущения грехов ни в сем веке, ни в будущем».

А вот как толкует 1 Ин. 2:23 блж. Феофилакт Болгарский: «Апостол присовокупляет: всякий, отвергающий Сына, не имеет и Отца. Иудеи, например, отвергают Сына и присвояют себе знание Отца. Но пусть они знают, что они и Отца еще не познали; ибо если бы узнали Его, то узнали бы и Сына, потому что Он есть Отец и Сына Единородного».

И прп. Иустин Попович о том же стихе говорит: «Не существует Бога без Троичности Божества. Кто не признает Христа Богом, тот нечестивец и безбожник. Знает Бога, знает все тот, кто признает Христа за Бога. И кто сделает это признание, тот верит в Троическое Божество, и Господь Христос как Сын Божий руководит всякого, кто Ему последует, к Небесному Отцу… Связь человека с Богом определяется в соответствии со связью, какую кто имеет со Христом. Поскольку не существует Бога без Христа ни на небе, ни на земле, ни под ней».

Достаточно ясно выразился и св. Косьма Этолийский: «Евреи… тысячекратно отвергли Христа и поклонились диаволу, и так сотворили тельца и кланялись ему как Богу, как и доныне делают»[17].

С другой стороны, известно и другое выражение, сказанное св. Иустином Мучеником иудею: «Не будет никогда и от века не было другого Бога, Трифон, кроме Того, который сотворил и устроил все нами видимое; и не иного Бога почитаем нашим, а другого вашим, но признаем одного и того же, который вывел отцов ваших из земли египетской рукою крепкою и мышцею высокою, не на другого кого уповаем (ибо нет другого), кроме того, на которого и вы, — Бога Авраама, Исаака и Иакова» (Диалог с Трифоном иудеем, 11).

Хотя это может показаться противоречием со словами предыдущих отцов, противоречие это лишь кажущееся, и оно легко разрешается, если мы вспомним об одном важном отличии позднего иудаизма от других нехристианских религий. Да, последователи позднего иудаизма, отвергшие Христа, не имеют Бога, не чтут Бога, не знают Бога и не приходят к Богу.

Но при этом, в отличие от всех других нехристианских религий, они, хотя и не способны познавать Самого Истинного Бога, имеют все же знание о Нем — через Богооткровенное Писание Ветхого Завета. И именно поэтому они в День Суда будут подвергнуты большему осуждению, чем мусульмане или индусы, чьи «писания» не богодухновенны, ибо, в отличие от них, иудеи знают волю истинного Бога, знают пророчества о Его явлении, но, зная это, противятся Богу, отвергли и отвергают Его Самого, пришедшего в лице подлинного Мессии Иисуса.

Несмотря на все искажающие талмудические перетолкования, несмотря на каббалистическую теософию, они через обладание Ветхим Заветом имеют знания о Боге, полученные от Него Самого, и потому не смогут в качестве оправдания привести свое неведение в День, когда раб, который знал волю господина своего… и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше. И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут (Лк. 12:47−48).

Что же касается Ин. 8:44, то это означает, по словам блж. Феофилакта Болгарского, что Господь тем самым «выставляет отцом их диавола, потому что в делах их видит их подобными ему; а они постоянно выставляют Авраама» — итак, в их делах, а не в представлениях о Боге они есть дети диавола. В противном случае Господь бы не сказал апостолам о тех же фарисеях: итак все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте (Мф. 23:3). Если бы они совершенно ничего не знали о Боге истинном, то не имели бы и вины в нарушении Завета и прочих грехах, в которых Церковь обличает их не только устами святых отцов, но и богослужениями Страстной Пятницы.

Кроме того, переходя уже к представителям других религий, возможно с ними говорить, имея в виду не учение этих религий о Боге, а то, что в реальности существует единый над всеми Истинный Бог — и над христианами, и над иудеями, и над мусульманами, и над буддистами, и над атеистами. Его знают и почитают по истине только православные христиане, но и все прочие люди, как бы они ни заблуждались, тем не менее, поскольку они суть создания истинного Бога, имеют некоторое чувство Его, пусть даже неосознаваемую тоску по Богу и некоторые, хотя бы природные, естественные представления о Нем.

Именно поэтому свт. Григорий Палама, разговаривая с турецким имамом о мусульманском погребении, сказал: «Я нахожу хорошим ритуал, совершенный вами там, вне города: ведь вы тогда, восклицая, просили за умершего и обращались к Богу — к кому же еще? Я был бы рад узнать, что вы сказали Богу» (Письмо своей Церкви, 22).

Наконец, уместно вспомнить и то, как став Павел среди ареопага, сказал: Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано «неведомому Богу». Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам (Деян. 17:22−23).

Важно, что апостол не отождествил Бога истинного с каким-либо из эллинских богов, даже с Зевсом, которого некоторые эллины почитали единым божеством, проявляющимся под видом остальных. Нет, все их религиозные представления о божестве были отвергнуты, ибо язычники, принося жертвы, приносят бесам, а не Богу (1 Кор. 10:20). Но естественное ощущение существования Того, о Ком не ведают, в каждом из них было, и это чувство использовал апостол, «и, пленив их умы, направил их умственные взоры на Христа» (блж. Феофилакт Болгарский. Толкование на Деяния, XVII).

Как объясняет прп. Исидор Пелусиот, название жертвенника возникло, когда «Афины посетила язва… И так как, совершая служение своим мнимым богам, они не получали никакой пользы, то, размыслив, что, может быть, какой-либо иной Бог, Которому они не воздали чествования, наслал язву, они построили храм и капище, надписали: неведомому Богу, и, принеся жертвы, немедленно были уврачеваны. Заимствовав сие из самих афинских учений, Ап. Павел покорил себе афинян, высоко думавших о своей мудрости» (Письма II, 572).

И свт. Иоанн Златоуст дополняет: «Скажи мне, о ком, собственно, можно было сказать: «неведомому Богу» — о Творце, или о демоне? Очевидно, что о Творце, хотя они не знали Его» (Беседы на Деяния Апостольские 38, 3).

Поэтому, как видим, христианин, встречаясь с язычниками, иудеями или мусульманами может говорить о Боге, обращаясь не к ошибочным догматическим представлениям о божестве их религиозных учений, но к интуитивному чувству, которым обладает в той или иной мере всякая человеческая душа, как и чувством истины, и способностью отличать добро от зла, совестью, как писал свт. Афанасий Великий: «Путь к Богу… не вне нас, но в нас самих; и начало его может быть нами найдено… Да не отговариваются служащие идолам эллины, и вообще, никто другой да не обольщает себя, будто бы нет у них такового пути, а потому и имеют они предлог к своему безбожию. Все мы вступили на этот путь, и всем он открыт, хотя и не все им идут, но многим желательно оставлять его, потому что влекут их совне житейские удовольствия. А если кто спросит: что же это за путь? Отвечаю: душа каждого и в ней ум; потому что одним умом может быть созерцаем и уразумеваем Бог… Душа имеет понятие и о созерцании Бога, и сама для себя делается путем, не совне заимствуя, но в себе самой почерпая ведение и разумение о Боге Слове» (Слово на язычников, 30).

Так что в некотором смысле, быть может, оправдано предположение профессора диакона Андрея Кураева, сказавшего: «Если православный человек написал «Будем хранить мир, заповеданный Всевышним», а мусульманин под этим текстом подписался — что же в этом плохого?»

С этим можно согласиться теоретически, но практически оно неприложимо к обсуждаемому документу саммита, поскольку в самом документе прописано иное — что его выработали и согласовали в равной степени «главы и посланцы христианских, мусульманских, иудейских, буддистских, индуистских и синтоистских общин из 49 стран». И в этом контексте совместное упоминание «Всевышнего», «Творца» подразумевает согласную веру и очевидно льет воду на лжеучение о том, что «все религии — это разные пути к одной вершине», весьма распространенное ныне в массовом сознании.

Но, допустим, нужно было собрать такой саммит, допустим, есть какие-то общие внерелигиозные вопросы, которые можно на нем обсудить, допустим даже, что имеет смысл написать совместное деловое обращение к главам сильнейших государств — но зачем в такой документ вставлять эти смущающие фразы?

Вот, написано в нем: «Человеческая жизнь — это дар Всевышнего. Наш священный долг — сохранить этот дар, что должно быть заботой как религиозных общин, так и политических лидеров». Неужели нельзя было написать, к примеру: «Наш долг — беречь человеческую жизнь, это должно быть заботой всех лидеров»?

Другой пример: «Человек — уникальное создание Творца, бытие которого простирается в вечность. Он не должен становиться ни товаром, ни объектом политических манипуляций, ни деталью машины производства и потребления». Почему бы просто не написать: «Человек не должен становиться ни товаром, ни объектом…», убрав совершенно лишнюю, и к тому же стилистически неграмотную[18] фразу? Разве суть предложения от такой перемены потерялась бы? Нет, но сам текст стал бы честнее. Ибо о каком Всевышнем Творце, создавшем человека, могут заявлять буддисты, синтоисты, индусы? Всякий, кто хоть немного знает их верования, чувствует здесь неискренность, да и попросту ложь.

Наконец, какой смысл было вставлять все эти «религиозные» фразы, не добавляющие ничего по существу, и особенно последнюю: «Будем хранить мир, заповеданный Всевышним»? Неужели кто-то считает, что после этого хотя бы один мусульманский террорист выбросит в урну пояс шахида и скажет своему наставнику: «Извини, учитель, я тут прочитал «Послание всемирного саммита религиозных лидеров» и понял, что нужно хранить мир, заповеданный Всевышним»? Или израильтяне, или индусы, или американские солдаты, или хоть кто-то еще из представителей перечисленных религий станет руководствоваться авторитетом данного саммита в повседневной жизни?

Вряд ли кто-то на это всерьез рассчитывает. Перед нами вполне деловое послание к вполне конкретному адресату. И лично мне кажется, что это послание уместнее и честнее было бы выдержать в деловом ключе, не вставляя двусмысленных и смутительных «богословских» фраз.

«Призыв религиозных лидеров, в том числе и представителей РПЦ МП, подписавших этот документ гласит: «Уважать и принимать друг друга, невзирая на религиозные, национальные и другие различия». В этом мы видим противоречие Евангельскому учению: «Кто приходит к вам и не приносит сего учения, того не принимайте в дом и не приветствуйте его» (2 Иоан.1:10)».

А в этом пассаже ни с чем нельзя согласиться. Во-первых, процитированные слова апостола Иоанна совершенно не подтверждают мысль авторов письма, которая противоречит как прямому смыслу апостольских слов, так и контексту и, самое главное, святоотеческому их пониманию, но это мы уже разобрали выше.

Во-вторых, данный пункт послания саммита как раз вполне соответствует святоотеческому учению. Как писал свт. Николай Мистик, «нам должно относиться друг к другу дружелюбно и по-братски, и из-за того, что образом жизни, обычаями и религией мы разделены, разумеется, не следует питать вражды и лишать себя общения» (Письмо 1, 1). И прп. Феодосий Печерский говорил: «Если увидишь нагого или голодного, или в беду попавшего, — будет ли то иудей или мусульманин, — ко всякому будь милосерд, избавь его от беды, как можешь, и не лишен будешь награды у Бога, ибо Сам Бог в нынешнем веке изливает милости Свои не на христиан только, но и на неверных» («Завещание»), также и свт. Симеон Фессалоникий призывал: «Мусульман же жалейте, ибо надлежит и к ним быть милостивыми» («Послание в поддержку благочестия», 20).

Сюда же можно отнести процитированные выше слова свт. Игнатия Брянчанинова: «И язычнику окажи почтение, как образу Божию», и другие примеры уважительного и дружеского отношения святых отцов к нехристианам, но нет нужды повторять то, что уже сказано и доказано.

Однако здесь я хотел бы, подводя итог теме экуменизма, поделиться собственными размышлениями об этом, указав те мысли авторов письма, с которыми вполне могу согласиться. Тем паче, что и Его Высокопреосвященство митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл сказал, комментируя письмо: «Мы приветствовали бы широкую дискуссию на эту тему в рамках Русской Православной Церкви».

Прежде всего нужно прямо сказать, что звучащая порою со стороны некоторых антиэкуменистов идея полного изоляционизма православных от еретиков и иноверцев есть грех против девятого члена Символа веры, а именно отвержение Апостольства Церкви.

Нам нигде не заповедано избегать общения, встреч и богословских разговоров с неправославными. То, что «изоляционисты» силятся предписать для всей Церкви как норму благочестия на самом деле есть не норма, а исключение, которое позволено лишь для наиболее слабых в вере, как о том говорит свт. Симеон Фессалоникийский: «Если некто из братьев наиболее слаб, тот пусть отделяется и всеми силами своими удаляется от нечестивых, чтобы через общение с ними душу свою не погубить. Те же, которые сильны, со смелостью да живут среди них: ибо им надлежит иметь награду исповедников и мучеников, поскольку в случае, когда окажутся вопрошаемы, будут проповедовать истину и с дерзновением исповедовать Христа, Сына Божия» (Послание в поддержку благочестия, против Агарян, 5).

Также и свт. Иоанн Златоуст говорил пастве о еретиках: «Увещеваю всех вас стараться по силам вашим врачевать их… беседуя с ними снисходительно и кротко… это говорю тем, которые более сильны и тверды и не могут получить никакого вреда от общения с больными; а кто более слаб, тот пусть избегает их сообщества, пусть удаляется от разговоров с ними, чтобы дружественное отношение не послужило поводом к нечестию… Если врач приходит к больному, то часто приносит пользу и ему и себе; а несведущий, обращаясь с больными, вредит и себе и больному» (Против аномеев, II, 7).

Итак, что касается обычных христиан, то мы не просто можем, мы обязаны общаться с неправославными. Господь заповедовал: идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф. 28:28). Как же научить, не вступая ни с кем в общение, не приветствуя, не встречаясь?

Можно вспомнить, что 16-й из «канонов святых апостолов»[19] среди качеств, необходимых кандидату во епископы для его избрания, приводит и такое: «Пользуется ли он доброй славой среди язычников», что, впрочем, является повторением апостольских слов: надлежит ему также иметь доброе свидетельство от внешних (1 Тим. 3:7). И простым христианам апостол отнюдь не воспрещал общения с внешними, но даже давал советы для него: если кто из неверных позовет вас, и вы захотите пойти, то все, предлагаемое вам, ешьте без всякого исследования (1 Кор. 10:27). Да и Сам Господь встречался и общался с самарянкой, к удивлению апостолов, ибо иудеи тогда гнушались общения с самарянами как с еретиками.

А 137-е правило Карфагенского собора гласит, что епископ обязан заботиться об обращении в Православие еретиков, проживающих в его епархии, и если он не радеет о том, «то да увещают его соседние епископы тщательные, и да покажут ему его небрежение, дабы не имети ему извинения. Аще же в течение шести месяцев, от дня увещания, пребывая в той же епархии не возымеет попечения о долженствующих возвратитися к кафолическому единению: с таковым да не сообщаются, доколе не исполнит того».

Согласно с этим и свт. Нектарий Эгинский предупреждал: «Епископ, не любящий инославных, не трудящийся ради них, движется ложной ревностью и лишен любви»[20].

Обращаясь к сокровищнице священного Предания, мы увидим множество примеров того, как святые участвовали в межрелигиозных встречах и дискуссиях.

Во-первых, мы увидим полемические диалоги, направленные на свидетельство о вере православной. Так св. апостол Павел шел с проповедью в языческий ареопаг, так св. Иустин Мученик беседовал с иудеем Трифоном, так прп. Максим Исповедник вступал в открытый спор с монофизитом Пирром, так св. Григорий Палама диспутировал с мусульманами, так св. Марк Эфесский участвовал во Ферраро-Флорентийском соборе, на это указывал и свт. Николай Японский, говоря, что «Православная Церковь должна простереть руку к тянущимся к ней старокатоликам и лучшей части протестантства» (Дневник, 22 декабря 1898 г.).

Во-вторых, мы увидим деловые переговоры, направленные на улучшение положения христиан: это, например, апология св. Иустина Мученика к языческому императору, это и св. Константин Философ, отправившийся к иудеям-хазарам в том числе для переговоров о защите проживающих у них православных, это и свт. Димитриан Хитрийский, приехавший в Багдад к халифу, чтобы упросить его освободить пленных христиан, это и свт. Косьма Этолийский, испрашивавший разрешения на свои проповеди у турецких властей.

Но во всех перечисленных примерах есть несколько существенных и даже краеугольных отличий от современных экуменических встреч, конференций и саммитов.

Прежде всего святоотеческие встречи почти всегда были двухсторонними. И это понятно, поскольку заведомо повышает эффективность дискуссии. За несколько дней встречи с одной стороной еще можно договориться о чем-то или хотя бы поговорить и понять друг друга, но чего можно достичь, если на встрече присутствуют десятки или даже сотни сторон, как на ассамблеях Всемирного Совета Церквей?

Кроме того, встречи, в которых участвовали святые отцы, почти никогда не заканчивались подписанием совместных деклараций, заявлений и т. п. Исключение здесь — Ферраро-Флорентийский собор, на котором православным навязали постыдную унию, но это событие скорее свидетельствует против таких деклараций, чем за, если только это не православное исповедание веры, подписанное нашими собеседниками — католиками, протестантами, монофизитами и т. п.

И уж совсем не приходит на память примеров, когда бы святые отцы выступали сами инициаторами многосторонних встреч представителей разных религий. И дело, видимо, не только в моих весьма ограниченных познаниях, поскольку Архиерейский Собор Сербской Православной Церкви 1995 г. также признал: «Нам не известен ни один пример Святых Отцов Церкви, которые бы своим учением, жизнью и делами могли бы послужить нам, оправдывая наше членство в нецерковной организации ВСЦ и ей подобных».

Дело это, как кажется, новое и не свойственное Православной Церкви. Поэтому смущение уважаемых авторов письма можно понять и даже разделить.

Да, как мы видели выше, официально наша Церковь отвергает богослужение с инославными на этих встречах — слава Богу!

Да, мы видим в концепции отношения к инославию, что «представители Русской Православной Церкви ведут диалоги с инославными на основе верности апостольскому и святоотеческому Преданию Православной Церкви, учению Вселенских и Поместных Соборов. При этом исключаются всякие догматические уступки и компромиссы в вере» (IV.13) — слава Богу!

Да, мы читаем, что «подлинное единство возможно лишь в лоне Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви. Все иные «модели» единства представляются неприемлемыми» (II.3) — слава Богу!

Слава Богу, что с 2000 г. наши представители на этих встречах обязаны не отступать ни от догматов, ни от канонов Православной Церкви.

Но все-таки это не объясняет, зачем нужны сами встречи в столь странном формате и наше в них участие. Многие православные ныне готовы повторить вопрос, заданный свт. Феофаном Затворником по аналогичному поводу: «Зачем нам ездить на их сборища? Занять от них ничего доброго нельзя. А они сами от нас ничего не примут» (Письмо от 18 декабря 1892 г.).

К сожалению, участие нашей Церкви в ВСЦ, КЕЦ и прочих межрелигиозных саммитах и т. п. часто окутано тайной, в результате чего у подавляющего большинства мирян и священников и даже, как мы видим из обсуждаемого письма, у некоторых архиереев, нет ясного понимания того, что же дает нашей Церкви это соблазнительное участие.

Если оно действительно дает много ощутимой и конкретной пользы для Церкви, для дела Божия, если через это происходят массовые обращения в Православие, если через это мы исполняем заповеди Божии, то пусть те, кто знает об этом, снизойдут к нашей немощи и растолкуют доходчиво о всех плюсах участия в этих мероприятиях. Если такие плюсы есть и если добиться их можно только путем участия в экуменических организациях — что же, мы потерпим, учитывая замечательные слова цитированной выше концепции о свидетельстве истины, недопустимости компромиссов и отвержении совместных молитв. И чадам Церкви, понимая смысл и пользу участия, будет намного легче хранить трезвомыслие и отвечать на упреки раскольников, многие из которых всячески хулят нашу Церковь из-за этих экуменических конференций, ассамблей, саммитов и пр.

А пока что вспоминается, как вышли из ВСЦ Грузинская и Болгарская Церкви — и что, неужто много они потеряли? О потерях не слышно, а вот один раскол среди грузинов благодаря этому был уврачеван.

Вспоминается, как архиереи РПЦЗ настоятельно просили и просят нашу Церковь выйти из ВСЦ. Год назад IV Всезарубежный Собор засвидетельствовал: «Участие Русской Православной Церкви Московского Патриархата во Всемирном Совете Церквей вызывает смущение в среде нашего клира и паствы. Мы с сердечной болью просим священноначалие Русской Православной Церкви Московского Патриархата внять мольбе нашей паствы о скорейшем устранении этого соблазна».

Какое бы это великое дело было для объединения! Как бы мы помогли этим поступком всем сторонникам единства в Русской Зарубежной Церкви! Как бы мы лишили одного из поводов к хуле на Церковь со стороны всех отечественных раскольников! Да и наши архиереи говорят о том же: «Православной Церкви необходимо решительно порвать с экуменизмом. Ни под какими «благовидными» предлогами не следует участвовать в экуменических сборищах» (митрополит Одесский и Измаильский Агафангел); «Русская Православная Церковь должна не ограничиваться полумерами, а окончательно покинуть все экуменические организации» (архиепископ Владивостокский и Приморский Вениамин); «все эти экуменические собрания… экуменические молитвы — все это достаточно неискренне, потому что экуменизм — сам по себе явление совершенно неискреннее, лукавое, лицемерное и направленное иа подрыв Православия» (епископ Хустский и Виноградовский Ипполит).

Итак, даже если в самом по себе членстве в ВСЦ нет ничего плохого, оно является соблазном для очень многих, и, как видим, не только для мирян. Вспомним, что апостол Павел писал о приоритетах в таком случае: Пища не приближает нас к Богу: ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем. Берегитесь однако же, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных. Ибо если кто-нибудь увидит, что ты, имея знание, сидишь за столом в капище, то совесть его, как немощного, не расположит ли и его есть идоложертвенное? И от знания твоего погибнет немощный брат, за которого умер Христос. А согрешая таким образом против братьев и уязвляя немощную совесть их, вы согрешаете против Христа. И потому, если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего (1 Кор. 8:8−13).

Итак, выход из ВСЦ и аналогичных организаций оправдан уже тем, что это было бы делом любви по отношению к нашим соблазняющимся братиям. Есть ли веские причины, которые оправдывали бы, несмотря на все, продолжение членства в международных экуменических организациях?

В поисках ответа я просмотрел Приложение к соборному определению «Об отношении к инославию».

В нем приводятся слова, сказанные в 1961 г. Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием I: «Мы с удовлетворением констатируем, что… [экуменическое движение] во многом встало на путь стремления к более церковному, духовному строю деятельности… (что) привело ныне к решению нашего Священного Синода о вступлении Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей… Наша миссия в данных условиях — явить западным христианам Свет Православия».

Замечательная установка, но теперь, оглядевшись назад, какие плоды увидим мы от этих трудов по явлению западным христианам Света Православия? Сколь многие из них благодаря этому стали православными? Называют лишь одного человека — недавно почившего историка с мировым именем Ярослава Пеликана, в 1998 г. перешедшего из лютеранства. Что же, если он и впрямь обратился благодаря нашему участию в экуменических конференциях, — слава Богу, но один обратившийся за сорок шесть лет — не служит ли это скорее к доказательству того, что участие в экуменическом движении как форма проповеди Православия оказалось совершенно несостоятельным? Ведь у нас на любом крупном приходе безо всяких экуменических встреч за год присоединяется к Церкви больше инославных, чем за все время сотрудничества с ВСЦ.

А если сравнить это с числом тех, кто, соблазнившись этим участием, отпал от Церкви? Вспомнить, например, спокойные переходы в католицизм экуменически настроенных игуменов Мартирия (Багина) и Игнатия (Крекшина), а с другой стороны — отпадение в раскол священников Олега Петренко, Сергия Киселева, Леонида Пляца и Владимира Коновальчика[21], прельстившихся раскольнической агитацией по поводу участия представителей Церкви Божией в экуменических конгрессах.

Обратившись к вышеуказанному «Приложению», можно обнаружить там такие слова: «Результатами православного свидетельства в ВСЦ являются… Заявление в Нью-Дели о единстве и Торонтская декларация; Лимские документы ВСЦ о Крещении, Евхаристии и Священстве… Несомненным успехом является Всемирная Конференция в 1993 г. в Сантьяго (Испания) с ее решениями о необходимости сосредоточиться на вопросах экклезиологии, исповедания апостольской веры, обязательности для всех Никео-Цареградского символа веры (без филиокве), единство в понимании Апостольского Предания и Апостольского преемства"…

Итак, благодаря почти полувековым православным усилиям, протестанты подписали бумаги, где признаются законность и действенность детского крещения, жертвенный характер Евхаристии, необходимость эпиклезы, одобрили практику регулярного причащения и сделали шаг к отказу от filioque.

Это можно было бы назвать успехом, если бы, подписывая эти бумаги, они при этом не ввели женское священство и не одобрили содомский грех, согласившись его освящать церковным браком и рукополагать нераскаявшихся содомитов в священный сан, не стали бы выпускать заведомо искаженные, «политкорректные» переводы Библии и разрешать эвтаназию.

Так о каких же достижениях в понимании православной экклезиологии и таинств можно после этого говорить? Может быть, протестанты и поняли лучше православную позицию, но совершенно ею пренебрегли, несмотря на все наше общение они стали не ближе к Православию, а дальше от него, своими делами они предали православных участников диалога. Не приходится ли признать, что добрые, искренние надежды, выраженные патриархом Алексием I и свт. Иларионом (Троицким)[22], оказались цинично попраны, а недоверие свт. Феофана Затворника — вполне оправданным?

И естественно, что Всеправославное Совещание в Салониках 1998 г. пришло к выводу, что нынешняя структура ВСЦ неприемлема для православных. После этого ВСЦ пошел на значительные уступки в формате работы с православными, и чаемого выхода из ВСЦ всех Поместных Церквей не произошло.

Можно понять психологический аргумент: мы предъявили требования ВСЦ, они их выполнили и теперь, после того как они «пошли нам навстречу» как-то неловко, «неприлично» хлопать дверью и выходить из этой организации. Но неужели формальные, не основанные на Евангелии представления о «приличиях» по отношению к внешним и дальним для нас важнее наших отношений с ближними, православными братьями?

Ведь даже авторы «Приложения» свидетельствуют, что «Русская Православная Церковь оказывается перед необходимостью быть готовой к изменению своего статуса в отношениях с ВСЦ». А учитывая тенденции в западном протестантизме Преосвященнейший епископ Венский и Австрийский Иларион в упоминавшемся уже интервью высказал прогноз, что в будущем ВСЦ может вовсе развалиться, и наша Церковь из него рано или поздно выйдет.

Так почему бы не сделать этого раньше, если мы реально ничего не потеряем, а приобретем довольно многое, например доверие зарубежной паствы и многих чад во отечестве?

Да, есть среди протестантов консервативно настроенные общины, противостоящие апостасийным либеральным процессам на Западе — но с ними можно и без ВСЦ продолжить контакты в святоотеческом, двустороннем диалоге, направленном на их обращение в лоно Православной Церкви, и это будет намного более эффективно.

Но говорят, что будто бы экуменические конференции — замечательная трибуна для Православия перед Западом, однако же практика показывает, что отдельная пресс-конференция православного архиерея нередко вызывает гораздо больше внимания со стороны западной прессы, чем вся ассамблея ВСЦ. И переводы православной литературы на западные языки вкупе со служением литургии на местных языках и знакомством с византийскими иконами дало в ХХ веке западным христианам гораздо больше представления о Православии, чем все экуменические конференции[23]. К примеру, герои двух рассказов знаменитого американского писателя Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» читают отнюдь не декларации ВСЦ, а английский перевод «Откровенных рассказов странника духовному своему отцу».

Некоторые говорят также, что на ВСЦ есть хорошая возможность к плодотворным межправославным контактам и свидетельству позиции Русской Церкви по многим вопросам. Но разве нельзя эти же самые контакты, общение и т. п. осуществлять в рамках межправославных «саммитов», которые могла бы организовывать наша Церковь вместо участия в сомнительном ВСЦ? Разве не в большей степени создание регулярной межправославной конференции способствовало бы авторитету нашей Церкви и, быть может, решению насущных церковно-политических вопросов?

Разве не больше стали бы нас уважать и в православном и в инославном мире, если бы в минувшем году наша Церковь организовала не Всемирный межрелигиозный, а Всемирный православный саммит, и именно голос Вселенского Православия, а не безликой многорелигиозной массы президент России озвучил бы на встрече «большой восьмерки»?

И пока у большинства православных верующих нет представления о том, что же доброго дает наше участие в ВСЦ, — это печальное последствие пребывания Русской Церкви под гнетом коммунистической власти, — многие разделяют мнение прп. Иустина (Поповича):

«Настало, наконец, время для нашей Православной святоотеческой Церкви… перестать смешиваться церковно, иерархически и в молитве с так называемым Всемирным Советом Церквей… Не объединяясь с еретиками… наша Святая Православная Церковь, всегда верная святым Апостолам и отцам, не откажется этим от своей христианской миссии и евангельского долга, т. е. она будет перед современным православным и неправославным миром смиренно, но смело свидетельствовать Истину… всегда будет готова всякому требующему отчета дать отчет в нашем уповании (1 Пет. 3, 15)… Православные богословы должны участвовать не в «экуменической общей молитве», но богословских собеседованиях в Истине и об Истине, именно как делали это святые и богоносные отцы в течение веков» (О Православии и экуменизме, 2−3).

Восьмой пункт

«Мы выражаем свое несогласие с официальным заявлением по центральному телевидению о единстве нравственных ценностей у православия, иудаизма, мусульманства и католицизма. Это ложное мнение. Мы не можем иметь единые нравственные ценности с современными иудаизмом и его моральным кодексом талмуда, по которому все люди, кроме евреев, — «гои». Мы также не можем иметь единые нравственные ценности с мусульманством, допускающим, например, многоженство. Мы не можем иметь единые нравственные ценности с католицизмом и его моралью ордена иезуитов».

По сути замечания, с ним нельзя не согласиться. И дело даже не в каких-то конкретных примерах расхождения наших нравственных ценностей с ценностями инославных и иноверцев, а в том, что, как молитва неотрывна от веры, так и нравственность не существует автономно, сама по себе, но вся христианская нравственность вырастает из христианской веры, из опыта жизни во Христе и реального Богообщения, возможного только в Православии.

А поскольку нравственность иных религий основана не на Христе, то не может быть и межрелигиозного единства ценностей, как не может одно растение вырасти из двух разных семян. Вне подлинного Богообщения не может быть и подлинной нравственности, разве что слабая тень ее, называемая естественными добродетелями, которым не чужд никто из людей и которые не могут идти в сравнение с христианскими добродетелями:

Свт. Игнатий (Брянчанинов): «Церковь всегда признавала, что… величайшие добродетели падшего естества нисходят во ад… Всмотритесь в Священное Писание: вы найдете, что оно требует исполнения заповедей Божиих, что это исполнение называется делами, что от этого исполнения заповедей Божиих вера в Бога делается живою, как действующая; без него она мертвая… И напротив того, вы найдете, что добрые дела падшего естества, от чувств, от крови, от порывов и нежных ощущений сердца — воспрещены, отвергнуты!» (Письма к мирянам, 203), «диавол поддерживает еретика и раскольника в воздержании и прочих наружных подвигах и видах добродетели, чтоб этим поддерживать его в самодовольстве и заблуждении, а правоверных личиною святости, которую носит на себе еретик, привлечь к ереси… их нравственные писатели преподают нравственность, свойственную ветхому Адаму, так как они о ней только имеют понятие, а отнюдь не нравственность христианскую, вполне не доступную для их ума и сердца» (Понятие о ереси и расколе, II).

Свт. Симеон Фессалоникийский: «Не хорошо думать, будто неверный может творить благое, ведь наибольшее зло есть заблуждение о Боге. Ибо если он отвергает Благого, то какое другое дело может сотворить благое?…и не помышляйте, что если, может быть, некие благие дела они имеют, назову я это благодеянием и милостью, ибо все дела без веры мертвы. И все же следует полагать, доверяя Богу, что хотя некто, умерший нечестивым, представ на Праведном Суде, будет лишен Бога, однако он будет наказан меньше неправедного и распущенного нечестивца; ибо если неверующий, поступающий справедливо, как нечестивый будет наказан, то намного более будет наказуем и помещен с демонами в одно место тот, кто сверх неверия явится гонителем благочестивых» (Послание в поддержку благочестия, против Агарян, 3, 20).

Итак, с этим ясно, но вызывает удивление формулировка авторов письма, в которой не сообщается, кто именно сказал, в какой передаче, когда и на каком канале она была показана и, самое главное, в каких именно словах было выражено это мнение. А что, если авторы письма или те, кто им пересказал это заявление, неправильно поняли то, что было сказано? Свт. Григорий Палама прежде публичного обличения написал два личных письма Варлааму, в которых вежливо выяснял, правильно ли он понял приписываемое ему учение, не произошло ли его искажения от пересказов людских. Неужто авторы письма считают излишней такую осторожность святителя Григория?

И как можем мы присоединиться к ним, видя столь расплывчатое свидетельство: «Кто-то где-то что-то сказал», сочетаемое с призывом ко всем православным поддержать их в осуждении этого заявления? Это напоминает сбор подписей под чистыми листами.

И, наконец, откуда берется утверждение об «официальности» какого-то там устного заявления по телевизору? С каких пор устное заявление становится выражением мнения всей Русской Православной Церкви, к которой обращаются авторы письма в связи с этим вопросом?

Всякий может погрешить в слове, особенно в устном. Если кто-то и сказал нечто несогласное со святыми отцами, то не следовало ли прежде обратиться лично к нему за разъяснениями? Может быть, он неточно выразился, а может быть, и телевизионщики посредством монтажа исковеркали смысл фразы, что, к сожалению, нередко бывает[24].

Эти недостатки, к сожалению, не позволяют полностью согласиться с данным пунктом письма.

Девятый пункт

«Мы озабочены и не согласны с попранием принципа соборности в связи с долгим отсутствием созыва Поместного Собора и передачи важнейших его функций собору архиерейскому. Так, по уставу 1988 года: «В Русской православной церкви высшая власть в области вероучения, церковного управления и церковного суда — законодательная, исполнительная и судебная — принадлежит Поместному Собору». А по уставу 2000 года: «Архиерейский Собор является высшим органом иерархического управления Русской Православной Церкви».

В своем ответе мне уже приходилось замечать, что некоторые формулировки письма вызывают удивление, но последний пункт меня просто изумил.

Ибо только что указывалось «одобрение демократии» как отступление от чистоты веры, а теперь выставляется таким же отступлением — отсутствие демократизма в Церкви!

Вот как сам Преосвященнейший Диомид объясняет этот пункт в одном из своих интервью: «Поместный Собор нужен, потому что, действительно, получается, что мы, архиереи, узурпировали полноту власти, а народ, он дает нам свое право: как делегатов нас представляет, но сам-то народ своего мнения не высказывает».

Не случайно, что данный пункт поддержали такие люди, как, например, Максим Шевченко: «Это является изменением сути православного вероучения, передача всей власти только высшему клиру является абсолютно ясным католическим влиянием в православии…»

А некий монах Константин утверждает, что авторы письма «справедливо протестуют против беззаконного Устава-2000 и против грубейшего попрания самого принципа церковной соборности». Иные пишут, что указание Архиерейского собора как высшего органа управления есть «антиканоническое решение», другие же усмотрели в этом погрешение против слов девятого члена Символа веры — о «Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви».

Сам я вообще-то являюсь монархистом и полагаю, что для России и русских наилучшим государственным строем была бы монархия. Однако я терпимо отношусь и к другим вариантам общественного управления, в частности демократическому, о чем выше уже было достаточно сказано и доказано от Писания и святых отец.

Но вот с чем совершенно не позволяет мне мириться моя христианская совесть, так это любые посягательства на то, чтобы устроить демократию в Церкви, называя это хоть «принципом соборности», хоть любыми другими словесами.

Как говорил еще свт. Филарет Московский, «сильное движение управления от единства к народовластию неблагоприятно началам духовного управления и может обессилить апостольскую и церковную идею послушания…» («Письмо к прот. А. Горскому от 10 апреля 1867 г.»).

Прежде всего вспомним, что имеется в виду под словом «соборная» в девятом члене Символа веры. Употребленное здесь греческое слово kaqolikoV означает буквально «всебщий». Вот как его изъясняют святые отцы:

Свт. Кирилл Иерусалимский: «Церковь называется соборной, потому что находится во всей вселенной; в полноте преподает все то учение, которое должны знать люди; весь род человеческий приводит к истинной вере, повсеместно врачует и исцеляет все виды грехов; имеет в себе великое совершенство, являющееся в словах, делах и во всяких духовных формах» (Огласительные поучения, 18.23).

Свт. Филарет Московский: «Церковь называется Соборной, или, что-то же самое, Кафолической, или Вселенской потому, что она не ограничивается никаким местом, временем или народом, но заключает в себе истинно верующих всех мест, времен и народов» («Пространный Катехизис», 268).

Такой же ответ дает свт. Николай Сербский: «Потому что она не ограничивается ни местом, ни временем, ни народом, ни языком. Она обращается ко всему человечеству», а «еще и потому, что включает в себя все истины и все средства, необходимые для спасения каждой души человеческой на всем свете» («Катехизис Восточной Православной Церкви», 2.1.9).

Прп. Иустин (Попович): «Православная Церковь по своей природе и по своему догматически неизменному составу епископальна и епископоцентрична… Церковь — Апостольская и Соборная только через епископов, как глав реальных единиц — епископий» («По поводу созыва великого собора Православной Церкви»).

Итак, откуда же берется глаголемый «принцип соборности»? Какое отношение он имеет к «демократическому» участию мирян и священников в соборах Церкви? Ровным счетом никакого — как это яснейшим образом видно из самого текста Символа веры и его святоотеческих толкований.

А произрастает он от славянофилов XIX века, «которые нагрузили это слово дополнительным смыслом, вообще выходящим за границы богословия, включив его в контекст историософской, социологической, этнопсихологической тематики»[25]. Но прилагать его к идее демократизации Церкви стали и того позднее — в ХХ веке.

Епископ Григорий (Граббе) еще в бытность свою мирянином, в 1930 г. мог писать о понятии «соборность»: «Встречающееся у малообразованных людей представление, будто в нем содержится мысль о праве мирян участвовать в церковном управлении (Соборах), конечно, совершило бы переворот в церковном строе, если бы не было очевидно нелепым»[26], однако вот, теперь оно встречается не только у малообразованных людей, так что приходится доказывать вещи, которые еще недавно представлялись очевидными.

Прежде всего совершенно антиканоничным является представление о необходимости участия мирян, диаконов и священников на церковных соборах с равными правами голоса, что и у архиереев.

19-е правило IV Вселенского Собора определяет, чтобы «согласно правилам святых отец, в каждой области епископы дважды в году собиралися воедино, где назначит епископ митрополии, и исправляли все, что откроется». 8-е правило Трулльского Собора изменило периодичность в созыве соборов, но не коснулось их состава: «(аще) предстоятели церквей не имеют возможности составляти соборы дважды в году, то разсуждено: всемерно быти собору вышереченных епископов единожды в лето». Тот же исключительно архиерейский состав собора предусмотрен в 6-м правиле VII Вселенского Собора, 40-м правиле Лаодикийского Собора, 14-м, 27-м, 87-м, 141-м и 142-м правилах Карфагенского Собора. Канонов, которые бы предусматривали участие в Соборах клириков и мирян, просто не существует.

Что же касается «прав мирян высказать свой голос на соборе», можно вспомнить 64-е правило VI Вселенского Собора: «Не подобает мирянину пред народом произносити слово или учити, и тако брати на себя учительское достоинство, но повиноватися преданному от Господа чину, отверзати ухо приявшим благодать учительского слова и от них поучатися Божественному. Ибо в единой Церкви разные чины сотворил Бог, по слову Апостола (1 Кор. XII), которое разъясняя, Григорий Богослов ясно показывает находящейся в них чин, глаголя: сей, братия, чин почтим, сей сохраним: сей да будет ухом, а тот языком: сей да учит, тот да учится… учащийся да будет в повиновении, раздающей да раздает с веселием, служащий да служит с усердием. Да не будем все языком, аще и всего ближе сие, ни все Апостолами, ни все пророками, ни все истолкователями».

А против демократии в Церкви прямо направлены 12-е и 13-е правила Лаодикийского Собора, которые, по толкованию Матфея Властаря, «предоставляют право избрания епископов или пресвитеров — не черни, но суду митрополита и епископов его области» (Алфавитная Синтагма Х, 2). Власть архиерея в епархии по канонам должна быть вполне единоличная с ответственностью только перед Богом и собором собратьев по благодати. Никакого места для демократических, коллективных управительных учреждений не остается.

Так что «узурпация полноты власти» архиереями, как видим, восходит весьма глубоко, вплоть до святых отцов Вселенских Соборов, большинство которых происходило исключительно архиерейским составом — никто не заботился на них созывать «представителей мирян и клира», чтобы те «могли реализовать право высказать свое мнение».

Что же, неужто осмелятся и в отношении этого сказать, что отцы под «абсолютно ясным католическим влиянием» совершили «беззаконное», «антиканоническое» действо, «грубейшее попрание принципа соборности», и прочие безумные глаголы?

Также понятие «поместный собор» традиционно означало архиерейский собор всех епископов той или иной области («места») — см., например, Карфагенские, Константинопольские соборы, Анкирский, Неокесарийский и другие. Обязательность участия в них клириков и мирян нигде не оговаривалась.

В том смысле, в каком о нем говорится теперь («поместный собор как архиерейский собор + священство, диаконство и миряне»), такой собор впервые состоялся лишь в 1917 г. и только в Русской Православной Церкви. Однако и на нем по всем ключевым вопросам право голоса принадлежало исключительно архиереям.

Да, и в древности иногда принимали участие в соборах низшие клирики, монахи и миряне, но не как «полномочные делегаты», а как советники архиереев, или их представители, легаты. Таковы были, например, VII Вселенский собор и, по некоторым данным, I Вселенский собор. Однако нигде у отцов или в деяниях соборов не найдем мы такого странного мнения, что присутствие на них мирян будто бы наделяло эти соборы каким-то особым, более авторитетным статусом по сравнению с другими, чисто архиерейскими по составу Вселенскими соборами.

Более того, просматривая соборные деяния, мы увидим, что участие в соборах монахов и мирян отнюдь не всегда было благотворным. Так, на I Вселенском соборе описывают мирянина философа-арианина, упорно противящегося православным отцам, которого лишь свт. Спиридону Тримифунтскому удалось образумить. В качестве исключения на VI Вселенском соборе при одном из заседаний было разрешено выступить монаху Полихронию, который старался защитить монофелитство и обещал в подтверждение воскресить мертвого, а когда это не удалось, он все равно остался держаться ереси, за что и был предан анафеме. А сколь ужасен пример Эфесского Собора 449 г., когда монофизитствующие монахи-участники, едва заслышав выступления православных архиереев, кричали: «На костер Флавиана и Евсевия, сжечь их живьем! Рассечь надвое разделяющих Христа надвое!» Как видим, само по себе участие в церковных соборах монахов и мирян вовсе не является гарантом вероучительной чистоты, да и ныне мы, современные миряне, разве можем, положа руку на сердце, назвать себя эталоном веры и здравомыслия?

Так что идея о том, что будто бы «Поместный» собор с участием мирян и клириков главнее просто Архиерейского собора, совершенно антиканонична, и Архиерейский собор 2000 г. обсуждаемым изменением на самом деле лишь привел «Устав нашей Церкви» в большее соответствие с канонами.

Сторонники противоположного мнения любят ссылаться на два документа.

Во-первых, слова Окружного Послания Восточных Патриархов 1848 г.: «У нас ни патриархи, ни соборы не могли ввести что-нибудь новое, потому что хранитель благочестия у нас есть Самое тело Церкви, т. е. самый народ, который всегда желает сохранить веру свою неизменную и согласною с верою отцов их».

А во-вторых, слова свт. Патриарха Тихона: «По учению Православной Церкви хранителем чистоты веры и отеческих Преданий являются не только предстоятель Церкви и не иерархи церковные только во всей своей совокупности, но все тело Церкви, а, следовательно, и верующий народ, которому также принадлежат известные права и голос в церковных делах. Предстоятель отдельной Православной Церкви — не римский папа, пользующийся неограниченной и беспредельной властью; он не может управлять народом Божиим тиранически, не спрашивая его согласия и не считаясь с его религиозной совестью, с его верованиями и традициями» (Заявление от 17.09.1924 г.).

Однако ни тот, ни другой отрывок ничего не говорят об участии мирян в «иерархическом управлении» Церковью, либо полновластном их участии на соборах! Хранителем благочестия и чистоты веры действительно является каждый христианин и вместе все верные христиане[27]. По действию Духа Божия это не раз в истории Церкви приводило к тому, что попытки части архиереев на соборах ввести ересь и утвердить унию натыкались на упорное игнорирование, отвержение клиром и мирянами, которые отказывались принимать ложные догматы, хотя в других случаях с радостью и послушанием принимали соборные изъяснения догматов истинных. Но делалось это всегда при соблюдении иерархического принципа устроения Церкви, каждым ее членом — в свою меру и на своем месте, без каких-либо народных революций или демократий.

Что до моего личного мнения, то Поместный собор с участием мирян, монашествующих, диаконов и священников мог бы принести пользу, уврачевав то непонимание, которое нередко имеется между архиереями и их паствой, проистекающее во многом из-за отсутствия полноценного общения между ними, целенаправленно разрушаемого в советские времена. Это печальное наследие коммунистического пленения привело к тому, что сейчас, по крайней мере, некоторые архиереи имеют довольно смутное представление о мыслях, настроениях и озабоченностях своей паствы, а для паствы архиереи стали чем-то далеким и заоблачным, почти выпали из церковной реальности простого мирянина. И не только миряне с монахами — бывают случаи, когда и священник годами не имеет возможности получить аудиенцию у своего правящего архиерея.

Совместная работа на Поместном соборе — разумеется, при условии, что право голоса будет лишь у архиереев и что он будет по статусу приравнен, а не поставлен над архиерейским собором, — могла бы реально преодолеть эту печальную удаленность друг от друга.

Собственно, и на современных архиерейских соборах не обходится без активного участия мирян и священников — многочисленных референтов-помощников владык. Полноценным участием это, конечно, не назовешь, однако ведь и участие мирян на Поместных Соборах 1988 г. и 1971 г. было скорее номинальным и весьма далеким от полноценного.

Также еще остаются во многом неясными принципы формирования участников такого собора.

Но независимо от их решения необходимо, как страшной заразы, избегать какой-либо даже тени «равноправия» или «демократии» в Церкви, ибо это ведет к тяжелейшим искажениям всей православной экклезиологии, что будет иметь весьма печальные последствия — не для Церкви Божией, конечно, а для тех, кто впадет в подобное заблуждение.

Ибо епископы управляют Церковью не от того, что узурпировали права мирян или попрали «принцип демократии» (сторонникам ее надо быть честными и не прикрываться заведомо некорректными словами о «соборности»), а потому что архиереям Самим Богом вверено это, им дана благодать на такое служение и с них спросится за то, как они его исполняли.

Заключение

С Божьей помощью и в меру моих слабых сил я подробно рассмотрел доводы авторов письма, сверяя их с учением Церкви, выраженным в Священном Писании и Священном Предании. Там, где пункты совпадали с учением Церкви, я соглашался и даже снабжал их аргументами, но там, где они шли вразрез с истиной, я поддержать их не мог и объяснял, почему это невозможно.

Многие из этих пунктов затрагивают темы, которые волнуют ныне православных христиан.

Однако, на мой взгляд, далеко не все насущные вопросы упомянуты в письме.

К примеру, говоря об отступлениях от чистоты Православного учения, авторы письма почему-то не упомянули массовое распространение этнофронской ереси среди того крещеного народа Божия, который по слову свт. Тихона Московского призван быть «хранителем чистоты веры». Вот как описывает эту ересь прп. Иоанн Дамаскин: «Этнофроны следуют обыкновениям язычников, будучи в остальном христианами. Они вводят рождение, удачу и судьбу, принимают всякую астрологию, всякое гадание… привержены предсказаниям, приметам, заклинаниям и прочим басням нечестивых» (О ста ересях, 94).

А сколь много прочих заблуждений распространено среди не только мирян, но и священников? И все это, как правило, не от сознательного противления вере Церкви, а от незнания веры, от страшного невежества, которое, по моему разумению, есть одна из первейших опасностей и которая отчасти породила и многие пункты рассмотренного письма.

Авва Палладий говорил: «Душа, подвизающаяся Богу, должна или с верою учиться тому, чего не знает, или ясно учить тому что знает. Если не хочет исполнять ни того ни другого, то она страдает безумием; ибо начало богоотступничества есть пресыщение учением, омерзение словом, — тем, чего жаждет душа боголюбца» («Древний патерик»).

А ныне оно и наступило. Мало кто говорит и учит о вере, ей предпочтены разговоры о нравственности, политике, административной деятельности и т. п.

Оттого у нас ныне и находится в презрении церковное образование, что выражается решительно во всем — от жалких грошей, которые выплачивают преподавателям семинарий[28], до того, как формально к его получению подходят многие уже служащие отцы. Оттого страдает и качество образования — доводилось слышать о духовных училищах, где преподают атеисты, прямо насаждающие учащимся атеистические бредни. Православная наука никак не поддерживается, оттого по многим дисциплинам нет должного уровня и качества пособий, учебников, исследований. Оттого, в свою очередь, преподавателям и ученикам приходится пользоваться либо устаревшими, либо неправославными пособиями и доверять им, что, естественно, приводит к распространению ошибочных взглядов.

Да, впрочем, только ли в семинарии и богословском институте можно и нужно учиться вере? Нет, но и «самоуком» ныне почти никто не учится. Только ли священники должны учиться? Нет, это обязанность всякого христианина, как и прп. Иоанн Дамаскин убеждает: «Подлинно, невежество — вещь ненадежная. И потому всего более мы сами себе вредим, когда пренебрегаем чтением Священных Книг и исследованием их согласно слову Господа. Но воин говорит: «я воин и не нуждаюсь в чтении», — земледелец отговаривается земледелием; сходно поступают и прочие, так что все мы оказываемся неисполняющими заповедь Господа» (О драконах и привидениях).

То же и говорит свт. Филарет Московский: «Никому не позволено в христианстве быть вовсе неученым и оставаться невеждой. Сам Господь не нарек ли Себя Учителем и Своих последователей — учениками? Неужели это праздные имена, ничего не значащие? И зачем послал Господь в мир апостолов? Прежде всего учить все народы: идите, научите все народы (Мф. 28:19). Если ты не хочешь учить и вразумлять себя в христианстве, то ты не ученик и не последователь Христа — не для тебя посланы апостолы — ты не то, чем были все христиане с самого начала христианства; я не знаю, что ты такое и что с тобой будет»[29].

Можно бы и другие нынешние беды назвать, но невежество, по моему разумению, мать их всех. От него — ереси, от него — расколы, от него — нарушения канонов, от него — непослушание[30], от него — повреждения в духовной жизни, от него — ошибки в делах церковного управления, от него — страсти[31], от него и падения, вплоть до отречения от Христа.

Конечно, и при ведении может случиться нечто из перечисленного, однако же тогда человек, греша, делает выбор, зная, от чего отказывается, отвергая свет истины. Таковые бывают, но их немного. А вот когда мы толпою снуем в потемках невежества, не зная подлинных ориентиров, не имея на что опереться, не представляя, куда идти и что делать, то гораздо больше и чаще становимся добычей дьявола.

Премудрость возглашает на улице, на площадях возвышает голос свой: «доколе, невежды, будете любить невежество?.. доколе глупцы будут ненавидеть знание? Обратитесь к моему обличению: вот, я изолью на вас дух мой, возвещу вам слова мои» (Прит. 1:20−23).

Но есть и еще одна проблема, из которой, на мой взгляд, произрастают в той или иной степени все девять пунктов обсуждаемого письма.

Это специфическое повреждение в самом отношении к вере, которое иногда называют модернизмом. Православного человека, страдающего этим недугом веры, отличают несколько признаков.

Во-первых, поставление своего мнения во главу угла. Отсюда — неверие и недоверие святоотеческому преданию. На словах, конечно, всякий модернист превозносит отцов, однако ссылается он лишь на то, что, как ему кажется, подтверждает его собственные идеи, а как только встречает свидетельство, что Преданию они явно противоречат, то немедленно начинаются разговоры про то, что «и отцы ошибались» (конечно, «не ошибаются» только модернисты) или что «их слова нельзя понимать буквально» (а вот если святые говорят нечто угодное модернисту, то, конечно, в таком случае понимать их буквально можно и нужно), то есть начинаются разного рода приемы и ухищрения, цель которых одна — лишить смысла и силы свидетельство отцов, заставить молчать голос истины.

Во-вторых, модернист всегда толкует Писание «от ветра главы своея», совершенно пренебрегая святоотеческим его пониманием. Из-за этого библейские цитаты, выдранные из контекста, часто наделяются совершенно произвольным и несообразным смыслом — лишь бы приладить их для оправдания своих идей. Для модерниста и Писание и Предание лишь материал для нарезки «нужных» цитат или «конструктор» для самовыражения.

В-третьих, собственный ум для модерниста — мерило истины. От чего проистекает множество соблазнов. Потеря твердых вероисповедальных ориентиров ведет к протестантскому субъективизму, порождающему скептическое отношение к догматике, заводящему в сумрачное болото «равнозначных точек зрения» и делающему веру непрочной, как дом на песке. Оттого так легко некоторые отпадают от Церкви, уходя в расколы, ибо изначально имели доверие не к Богу и Церкви, а к своему рассудку, и едва лишь дьявол покажет для их рассудка какие-либо «аргументы», на которые падший разум модернистов не в силах ответить, тут же смущаются, унывают, колеблются и спешат уйти из Церкви.

В-четвертых, модернисты непременно стараются пропагандировать свои мнения как учение Церкви, привнося тем самым новые догматы. А поскольку даже очень стараясь, не могут подобрать для них достаточного основания в Писании и Предании, то предпочитают ссылаться друг на друга, оттого в их сочинениях чаще встретишь цитату из какого-нибудь неканонизированного писателя ХХ века, чем из древних святых отцов. Однако и эта «корпоративная солидарность» не спасает, ибо всякий богослов или мыслитель, который тому, что сказано в Писании и у святых отцов, предпочитает собственные размышления, автоматически помещает себя вне той живой духовной традиции, которая идет от Писания через святых отцов. И соответственно те, кто находятся в этой традиции, то есть, в Церкви, никогда не примут чуждые идеи.

Не вчера возник этот соблазн, вот что говорит о нем свт. Феофан Затворник: «Вера искренняя — отрицание своего ума. Надо ум оголить и как чистую доску представить вере, чтобы она начертала себя на нем как есть, без всякой примеси сторонних речений и положений. Когда в уме остаются свои положения, тогда, по написании на нем положений веры, окажется в нем смесь положений: сознание будет путаться, встречая между действиями веры и мудрствования ума. Таков и был Симон волхв — образ для всех еретиков; таковы и все, с своими мудрованиями вступающие в область веры, как прежде, так и теперь. Они путаются в вере, и ничего из них не выходит, кроме вреда: для себя — когда они остаются безгласными, для других — когда не удерживается в них одних эта путаница, а прорывается наружу, по их жажде быть учителями. Отсюда всегда выходит партия лиц более или менее погрешающих в вере, с несчастною уверенностью в непогрешимости и бедственным позывом всех переделать на свой лад» (Мысли на каждый день года, 11.04).

По сути, и «либерализм», и т. н. «ревнительство» есть лишь две стороны одного и того же явления, называемого модернизмом. Ибо у тех и других те же самые характерные особенности, перечисленные выше, то же навязчивое стремление привнести свои личные мнения в Церковь, оправдать и догматизировать их, различаются только сами идеи: у одних — «экуменизм» и «всеобщее спасение», а у других — «обличение ереси сергианства» и «ИНН как предпечать антихриста».

И до тех пор, пока не будет преодолен соблазн модернизма, он будет порождать все новые и новые исчадия, ибо все новые и новые люди, приходя в Церковь, станут привносить свои мнения и пытаться их догматизировать; снова мы увидим те же новомодные толкования Писания, ту же установкуа: «отцы-были-глупые-не-понимали-а-мы-умные-понимаем», преследующие одну прозаическую цель: подогнать Евангелие и Предание под себя.

Вместо того, чтобы себя изменить в соответствии с Евангелием и Священным Преданием, доверяя не своему ограниченному и падшему рассудку, а Церкви Божией, содержащей всю полноту Истины, преподанную Господом Иисусом Христом и Духом Святым через апостолов и учеников их — святых отцов.

Помня, что все святые пребывали в Боге и, следовательно, имели одну веру, как Дар Божий, как священное сокровище и вместе с тем норму, идеал, образ, путь, следуя которым и мы можем стать сопричастным этому духовному сокровищу спасительной веры, а отрекаясь от которого впадаем в духовную погибель.

Помня, «что наш долг — не религию вести, куда захотели бы, но следовать, куда она поведет, и что христианской скромности и достоинству свойственно не свое передавать потомкам, но хранить принятое от предков», потому-то «в Церкви всегда процветал обычай, что чем боголюбивее был кто, тем скорее выступал против новых вымыслов» и потому все мы, православные христиане, призваны «сокрушать впредь авторитетом освященной древности дерзость непотребной новизны в отношении к каждому суесловию заблуждений».[32]

Помня, что для упразднения невежества недостаточно одного лишь чтения отеческих книг — надобно еще и жить по тому, что в них написано, прибегая к Священному Преданию с сыновней любовью и доверием, как «живому и вечному голосу Церкви»[33], возвещающему истину о спасении каждого из нас, и как к практическому руководству в духовной жизни.

Впрочем, не хотелось бы, чтобы это небольшое размышление выглядело как повод к унынию. Слава Богу, в нашей Церкви много искренних, добрых, талантливых и умных христиан, слава Богу, многие из них не просто пишут, как я, но прилагают реальные труды на благо Церкви, слава Богу, мудрое и благочестивое священноначалие наше не оставляет без внимания нужды Церкви. Многое за минувшие годы исправилось к лучшему, уповаю, что в дальнейшем, при содействии Духа Божия, и еще улучшится, а полное совершенство нас ожидает лишь в Царстве Небесном, наследниками коего да сподобит нас стать Господь Иисус Христос по неизреченной Своей милости и человеколюбию.

Заключить свой ответ мне хотелось бы просьбой ко всем читателям о молитве за грешного автора и словами прп. Ефрем Сирина: «Если не достает чего в сказанном, сами дополните… А я, как невежда в искусстве, что знал, то и написал… вошел отчасти в исследование; но не удивительно, если, желая сказать точнее, в ином и преткнулся… Отыскивайте ошибки писавшего; недостатки слова исправьте делом… изъявляйте свое презрение к описывавшему совершенные деяния несовершенным словом; но примите во внимание усердие, и не укоряйте за неведение; замечайте неопытность, и не отвергайте того, что сделано»[34].

---

[1] Более того, мне кажется, что византийские отцы Церкви, если бы увидели современный тип государственного устройства, могли бы употребить слово «царь» (basileuV) и для нынешних президентов. Да и тем, кто желает усматривать ныне знамения скорого явления антихриста, приходится поступать так же, ибо пророк Даниил ясно пишет о предшествующих событиях: восстанут десять царей, и после них восстанет иной, отличный от прежних, и уничижит трех царей, и против Всевышнего будет произносить слова и угнетать святых Всевышнего (Дан. 7:24−25). Значит, нужно или признать, что правители нынешних сильнейших в мире государств являются царями, либо признать, что времена антихриста не наступят до тех пор, пока крупнейшие державы не вернутся к абсолютной монархии. Ибо очень сомнительно, что слова Писания о десяти царях, которые имеют одни мысли и передадут силу и власть свою зверю (Откр. 17:13) можно отнести к нынешним монархам Лихтенштейна, Монако, Бахрейна, Камбоджи, Непала, Омана, Саудовской Аравии, Свазиленда, Тонга и т. п.

[2] Цитаты из свт. Николая и св. Фотия, а также приведенные ниже факты взяты из статьи: Балытников В. В. Святые о монархии и республике, самодержавии и демократии // «Община, XXI век». № 42.

[3] Разве по учению Церкви власть в аду принадлежит массам грешных душ? Или коллективу бесов? Разве там проходят регулярные перевыборы сатаны? И кто-то выступает в качестве альтернативных кандидатов?

[4] О том, каково было Церкви под властью этих «русских» царей свидетельствуют, например, слова митрополита Арсения Киевского, сказанные им в 1862 году: «Мы живем в век жестокого гонения на веру и Церковь под видом коварного об них попечения». А вот что писал в 1915 г. св. Иларион (Троицкий): «Печать проклятия лежит на всем восемнадцатом веке русской истории. Больно и обидно для русского сердца читать историю этого несчастного века, когда «птенцы гнезда Петрова» дурачились над Россией. Для Православной Церкви с Петра настали тяжелые дни… Это была революция по приемам и по впечатлению, какое произвела она на умы и нервы современников. Если Петр на Бога и не наступил, то несомненно он наступил на Православную Церковь и на православную иерархию, наступил всей своей тяжелой ступней… В 18-м веке бывали времена, когда всякое слово в защиту Православия и в обличение западных ересей считалось политическим преступлением, оскорблением господствующей при дворе немецко-курляндской партии. Некоторые епископы теряли кафедры и попадали в тюрьму за то только, что издавали и распространяли «Камень веры» Стефана Яворскаго, сочинение, направленное против протестантов» (Богословие и свобода Церкви). Можно вспомнить и мученика, пострадавшего от этих немецких «Романовых» — свт. Арсения Мацеевича, подвигу которого была посвящена диссертация Преосвященнейшего епископа Диомида.

[5] Конечно, и среди почти чистокровных немцев могли быть и были истинно русские по духу государи. Но, увы, далеко не все. Вспоминаются и слова Писания: из среды братьев твоих поставь над собою царя; не можешь поставить над собою иноземца (Втор. 17:15).

[6] Текст в переводе на английский: http://www.orthodox.net/ecumenism/declaration-of-cyprianus-against-free-masonry.html

[7] Остальные протестантские деноминации, насколько известно, не воспрещают своим последователям состоять в масонских ложах.

[8] Кстати, что касается бездоказательных обвинений, то во время работы над этим ответом мне встречались в Интернете утверждения о том, что движение против ИНН было организовано масонами (В статье: Лев — это Помазанник Божий. Ч. 1.). Вспоминается и признание архиепископа Солнечногорского Сергия: «Вот, например, пришел ко мне человек с дипломатом и прямо в лицо предложил — давайте раздувать проблему вокруг ИНН, с целью раскола Церкви. Я готов оплачивать это дело полностью, — и открыл передо мною дипломат, полный долларов"…

[9] «Не будем забывать, что мы — антицерковь, приложим в наших ложах все усилия, дабы разрушить религиозное влияние во всех формах, в которых оно проявляется» (Конгресс в Бельфоре в 1911 г.)

[10] Цит. по: Задонский Г. Г. Мистерия подмены // Русский Дом. № 8. 2002. Кстати, в одном из писем он среди «несообразных» обвинений старообрядцев на Великороссийскую Церковь упоминает, в частности, что «При Александре I архиереи сделались масонами и издавали и читали тысячи книг масонских и безбожных; издавали духовный журналы, как-то: «Сионский Вестник», «Угроз Световостоков», самыя еретическия книги», и святитель пишет: «Как этой брошюре не иметь своего действия на легкомысленных! Надо бы принять благовременно меры, но они не принимаются и потом превращается в поток» (Письма к мирянам. Письмо № 296). Так и случилось, и ныне, к сожалению, повторение этой раскольничей пропаганды можно видеть даже у тех, кто считает себя чадом истинной Церкви.

[11] См. о вопросе: Соколовская Т. О. Раннее масонство Александровского времени // Масонство в его прошлом и настоящем. Т. 2. Изд. 2-е. М., 1991. С. 168. Бакунина Т. А. Знаменитые русские масоны. М., 1991. С. 77−78. Соловьев О. Ф. Русское масонство. 1730−1917. М., 1993. С. 89.

[12] Всеподданнейшие письма А. Б. Голицына и М. Л. Магницкого императору Николаю I об иллюминатах. Сообщ. Н. К. Шильдер // Русская старина. 1899, № 12. С. 533.

[13] К слову сказать, именно его усилиями и было запрещено издание масонского журнала «Сионский вестник».

[14] Так было переведено на греческий арабское слово samad. Позднейшие мусульманские комментаторы толковали его как «вечный» или «крепкий».

[15] Ag. Sumewn arciepiskopou Qessalonikhj. Ta Apanta. Aqhnaij, 1868. — S. 22.

[16] Рыбаков В. А. Святой Иосиф Песнописец и его песнотворческая деятельность. М., 2002. С. 591.

[17] Св. Козма Етолски. Поуке и пророчанства. Цетинье, 2000. С. 88.

[18] По правилам русского языка прилагательное в предложении относится к ближайшему существительному перед ним, с которым совпадает в роде, числе и падеже. То есть в данном случае прилагательное «который» читатель автоматически относит в существительному «Творец», тогда как, по мысли авторов текста, оно должно относиться к существительному «создание». В результате получается бессмыслица: «Творец, бытие которого простирается в вечность».

[19] Этот памятник канонического права древней Церкви не стоит путать с «апостольскими правилами», входящими в свод общецерковных правил.

[20] Цит. по: архим. Епифаний (Феодоропулос). Две крайности: экуменизм и зилотство. М., 2006. С. 347.

[21] Последний, к счастью, смог, убедившись в духовной пагубе раскола, найти себе силы публично покаяться и вернуться в Церковь.

[22] «Не думайте, что мое решительно несогласие с Вашим понятием о единстве Церкви есть осуждение самой идеи всемирной конференции христианства. Нет, я уже сказал о своем полном молитвенном благожелании проектируемой конференции. Но я твердо убежден, что было бы громадным шагом на пути единения, если бы конференция утвердила бы прежде всего истину единства Церкви и не считала бы все современные христианские вероисповедания и секты, взятые вместе, за единую Христову Церковь, потерявшую лишь видимое единство» (Письмо Роберту Гардинеру).

[23] С горечью приходится признать, что и «православные» представители в ВСЦ нередко давали своим протестантским собеседникам превратные данные о Православии, попросту говоря, лгали. Например, во время обсуждения вопроса о женском священстве его «прохождение» во многом было связано с тем, что представитель Константинопольского патриархата епископ Диоклийский Каллист вместе с «богословом» Елизаветой Бер-Сижель убедили их, что в Православной Церкви якобы нет никаких принципиальных возражений и препятствий против женского священства. И это несмотря на то, что Церковь устами свт. Епифания Кипрского и прп. Иоанна Дамаскина осудила ересь пепузиан, в том числе и за то, что они «женщинам предоставляют начальство и священнослужение» (49). Доводилось также слышать, что ныне представители Константинополя на экуменических встречах отстаивают допустимость для православных одобрения гомосексуализма.

[24] Этой участи не избежало и само обсуждамое письмо. После обнародования письма некоторые критики упрекали его антиканоничность, поскольку в нем Преосвященнейший владыка Диомид обращался напрямую ко всей полноте Русской Православной Церкви, что есть посягательство на прерогативы Предстоятеля и прямое нарушение 34-го правила св. Апостолов: «Епископам всякого народа подобает знати первого в них, и признавати его яко главу, и ничего не творити особого без его рассуждения; творити же каждому только то, что касается до его епархии, и до мест, к ней принадлежащих». Однако стоило лишь подождать разъяснений самого владыки, как стало ясно, что этот текст не предназначался как «окружное послание», но как предисловие к книге, и что провокативные заголовки вроде «пора пресечь беззаконие!», и даже, как говорят, сама форма обращения, были приделаны к тексту его распространителями, действовавшими без благословения владыки.

[25] протоиерей Владислав Цыпин. К вопросу о соборности и соборах // Община, XXI век. № 12(37) 2004. «Родоначальником своим в этом вопросе они считают А. С. Хомякова, но, по-нашему глубокому убеждению, для этого нет серьезных оснований. Хомяков защищал правильное понимание «соборности» от католического искажения и, очевидно, не предполагал, что его мнение может быть использовано «церковными демократами», которых при нем еще не было. Он поэтому не обезопасил вполне свои формулировки с этой стороны, тем не менее для ложного истолкования их нужно или непонимание всего мировоззрения Хомякова или… недобросовестность». На это указывают его слова: «Церковь… называется… соборною, потому что она принадлежит всему миру, а не какой-нибудь местности; потому что ею святится все человечество и вся земля, а не какой-нибудь народ или страна; потому что сущность ее состоит в согласии и в единстве духа и жизни всех ее членов, по всей земле признающих ее"… И в другом месте: «Народ не имел никакой власти в вопросах совести, общецерковного благочиния, догматического учения, церковного управления» (протопресвитер Георгий Граббе. Истинная соборность // «Церковь и Ея Учение в Жизни» Т. I. Монреаль, 1964. C. 102−123.).

[26] См. указанное в предыдущем комментарии сочинение («Истинная соборность»).

[27] Таковыми, по крайней мере, мы должны быть. Но, к большому сожалению, современная печальная реальность такова, что представления о вере подавляющего большинства церковного народа бывают весьма далеки от чистоты веры.

[28] Доводилось слышать о семинариях, где преподаватели вообще работают бесплатно.

[29] свт. Филарет Московский. Слова и речи. Т. 4. М., 1882. С. 151−152.

[30] «Дерзость есть плод невежества» (свт. Григорий Богослов. Слово З2), «и гордость рождается от невежества» (свт. Иоанн Златоуст. Беседы на 1 Тимофею. 17,1).

[31] «Невежество и неразумие предъидут всем страстям и пролагают удобный путь темному полчищу оных» (прп. Амвросий Оптинский. Письма к монашествующим, 13).

[32] св. Викентий Лиринский. Памятные записки Перегрина. М., 1999. С. 14.

[33] Выражение св. Папия Иерапольского.

[34] св. Ефрем Сирин. Творения. Т. 2. М., 1993. С. 424.

Материал подготовлен для журнала «Православие и современность» (Саратовская епархия)

http://www.taday.ru/text/48 285.html