 |
| НГ-Религии | Владимир Ковальджи | 04.07.2007 |
Шорбан. В XX веке на территории Российской Федерации было утрачено значительное число памятников архитектуры прошлых столетий. Точных статистических данных нет, но с уверенностью можно сказать, что в силу разных причин (борьбы с религией, военных действий, различных градостроительных мероприятий) было разрушено от 70 до 90% церковных зданий, до 80−90% загородных дворянских усадеб, от 50 до 70% жилой городской застройки. В последние годы, в связи со строительным бумом, потери исторических сооружений в городах увеличиваются. Одновременно подчеркнем, что далеко не все эти произведения зодчества прошлых эпох изучены или даже просто известны.
Задача инициированной еще в 1967 году государственной программы «Свод памятников архитектуры и монументального искусства России» — выявление и сбор информации обо всех сохранившихся исторических зданиях, их подробное фотографирование, составление обмерных чертежей, написание детальных историко-архитектурных статей, а затем — издание энциклопедических томов «Свода» по каждой области РФ. Аналогичные программы «Регистров» или «Инвентарей» памятников архитектуры существуют во всех европейских странах.
Филонова. По официальным данным, в России к 1917 году действовало около 80 тысяч православных храмов, а в 1986 г. их насчитывалось менее 7 тысяч. Какова судьба остальных? На этот вопрос и призван ответить интернет-проект «Храмы России». Мы пытаемся собрать воедино и систематизировать документальные сведения о храмах, существовавших на территории нынешней России к 1917 году и построенных после распада Советского Союза. Участники проекта — энтузиасты своего дела, уже много лет серьезно занимающиеся церковным краеведением. Работая в архивах и библиотеках, разыскивая по крупицам в старых книгах и епархиальных справочниках информацию о монастырях, церквах и часовнях, мы восстанавливаем память о них.
— Екатерина Антоновна, вы сказали, что программы, аналогичные вашей, существуют и в Европе. Чем «Свод» отличается от них?
Шорбан. Можно сказать, что по квалификации сотрудников и научному уровню проводимых работ российский «Свод» вполне соответствует зарубежной практике, но уступает по двум параметрам — количеству работников (в Отделе свода памятников Государственного института искусствознания меньше двадцати человек) и технической оснащенности.
Мои слова не стоит воспринимать как типичную жалобу российского бюджетника, у нас нет времени унывать и жаловаться. Работа «Свода» в какой-то степени напоминает работу «Скорой помощи», ведь сотни полуразрушенных и часто совершенно неизвестных церквей, усадеб, фабрик, домов ожидают приезда экспедиций. Если во многих случаях на обезлюдевших просторах страны нет надежды на их физическое спасение, то для истории — а порой и для будущего воссоздания или научной реставрации — необходимо собрать качественную информацию об этих сооружениях.
Кроме «штатного» финансирования программы «Свода» Федеральным агентством по культуре и кинематографии, основная доля средств на экспедиционные и архивные работы поступает благодаря грантам Российского фонда фундаментальных исследований РАН РФ и Российского гуманитарного научного фонда. Без них было бы невозможно издание томов «Свода».
— Однако тома «Свода» — издание академическое, малотиражное. Широкой публике оно не очень доступно…
Шорбан. Безусловно, это так. Однако нам оказывают информационную поддержку печатные издания, теле- и радиостанции. Ежегодно по инициативе сотрудников «Свода» в различных регионах страны проходят фотовыставки на основе материалов экспедиций. Это необходимо как для популяризации самой программы, так и для того, чтобы люди вообще знали о проблеме спасения отечественного историко-художественного наследия.
За прошедшие шесть лет таких выставок проведено уже двенадцать, они прошли в Москве, Калуге, Рязани, Твери. Намечен показ памятников в фотографиях «Свода» в Кашине, Калязине и Боровске. Эта форма «передвижных выставок» оказалась очень эффективной и востребованной, они вызывают живейший интерес и отклик. Никто не остается равнодушным, а многие, от школьников до пенсионеров, сами начинают работу по изучению местного архитектурного наследия. Это очень важно — постепенно люди перестают быть «не местными» на своей земле.
— Интересно, что принципиально нового в деле «сохранения памяти» о храмах могут дать современные интернет-технологии?
Филонова. Интернет в наше время — самое действенное средство распространения знаний, их популяризации. К сожалению, в России довольно обыденной является ситуация, когда жители того или иного города или села ничего не могут рассказать о церкви, чьи руины — неотъемлемая часть местного ландшафта. Старожилы, «хранители памяти», уходят. Память о храмах уходит вместе с ними. Разорвать этот порочный круг можно только одним способом — все собранные архивные сведения должны быть опубликованы в свободном доступе, чтобы любой заинтересовавшийся мог воспользоваться уже накопленными знаниями.
Вся информация, представленная на сайте «Храмы России», строго структурирована. База данных содержит описательную информацию о храмах, составленную на основе архивных материалов, дореволюционных и современных публикаций. Учитываются все храмы и часовни, как сохранившиеся в советские годы и новопостроенные, так и уничтоженные в советский период. Доступ к записям осуществляется либо через «географическое дерево» — удобную структуру, наглядно отображающую административно-территориальное деление России, либо через развитую систему поиска.
Значительная часть объектов иллюстрируется как современными, так и архивными фотографиями. Очень интересно бывает сравнивать фото одного и того же места, снятые практически с одной и той же точки, но со временным интервалом в несколько десятков лет. Серия таких снимков может наглядно продемонстрировать, например, былое величие храма и нынешние руины, лишь напоминающие о том самом величии. Или, напротив, фото могут свидетельствовать о том, что духовная жизнь в России возрождается вместе с реконструкцией церквей. У нас еще есть шанс не остаться «Иванами, не помнящими родства».
— Действительно, сегодня некоторые храмы, в том числе и разрушенные в советское время, восстанавливаются. Какие проблемы при этом возникают? Какие советы можно дать реставраторам?
Шорбан. «Вы что, реставрировать будете?» — вот типичный вопрос, который задают местные жители участникам экспедиции при подъезде к очередному полуразрушенному сельскому храму. На это следует наш, также типичный ответ, что мы реставрацией и ремонтом не занимаемся и что в нынешней ситуации само население, сами жители и должны свои храмы восстанавливать. А вот как восстанавливать — это вопрос очень непростой. Летняя пора — время строительных работ, и сейчас очень актуально об этом поговорить.
К сожалению, в настоящее время, очень циничное и жестокое по отношению к культурным ценностям, на квалифицированную реставрацию не могут рассчитывать не только бедные сельские храмы, но даже памятники архитектуры в столицах. Реставрационные мастерские во многих регионах практически перестали существовать. Бывшие реставраторы переквалифицировались на банальные «евроремонты». А архитекторы малых городов (часто, увы, без профессионального образования) вместо грамотного ремонта фасада, скажем, кирпичного здания XVIII-XIX столетий, нередко предпочитают закрыть его пластиковым сайдингом — дешевым и вредным материалом, под которым кирпич гниет. Уважающий себя европеец не покроет сайдингом даже фасад гаража, у нас же его используют при реконструкции кирпичных церквей!
Храмы и монастыри — одна из самых значительных частей отечественного архитектурного наследия. Каждое церковное здание, которое несколько десятилетий простояло без окон и дверей, — это здание «больное», которое еще можно спасти, но к которому, особенно на первом этапе восстановления, необходимо относиться очень осторожно и бережно. Тут уместен медицинский принцип «Не навреди!».
До начала любых работ нужно произвести подробную фотофиксацию всех частей и элементов здания. Речь идет не только об общих видах со всех сторон, но и о крупных фотографиях деталей, а именно наличников окон, подоконников, карнизов, профилей цоколя, уцелевших фрагментов настенных росписей, рам иконостасов и т. д. Желательно вместе с приложенной линейкой.
Следующее действие — высушивание стен. На это может уйти несколько лет. Прежде всего нужно сделать кровлю, для начала хотя бы временную, с большими свесами для защиты от осадков. Желательно устройство хороших водосточных труб, чтобы дождевая вода не хлестала на стены. Второе — уничтожение рядом с храмом всех выросших за 70−90 лет деревьев: они тянут из почвы воду и подводят ее к фундаменту и стенам. Третье — уничтожение всех деревьев, выросших на стенах и сводах здания. При этом ни в коем случае нельзя вырывать дерево с корнем — вместе с ним вырывается и кладка. Дерево нужно аккуратно спилить, а в дальнейшем, после высыхания корней, их можно будет осторожно удалять.
Сложной технической задачей является восстановление гидроизоляции в нижней части стен. Часто откапывают вросшие в землю стены, но при этом, как правило, получается еще хуже: вокруг здания образуется ров, заполненный водой. Такие рвы нужно выкапывать не рядом со стеной, а на расстоянии метра. Уклон земли должен быть направлен от стены ко рву. Вокруг стены желательно делать отмостку.
— Не могли бы вы привести типичные ошибки, возникающие при реставрационных работах?
Шорбан. Невысушенные стены кирпичных храмов подчас торопятся покрывать цементной штукатуркой. Проходит 2−3 года, и штукатурка опадает вместе со слоем кирпича. Кирпичный фасад вообще нельзя покрывать цементом, при перепадах температуры и влажности эти материалы ведут себя по-разному и поэтому плохо совместимы. В XVIII—XIX вв.еках и ранее поступали иначе. Кирпичный фасад церкви покрывали тонким известковым раствором, так называемым «известковым молочком». Это — идеальный способ работы.
Часто, встречаясь с неквалифицированным ремонтом церквей, мы сталкиваемся с тем, что весьма равнодушно (а иногда и просто варварски) обращаются с декором фасадов, выполненным из белого камня или кирпича. Предположим, что белокаменный или кирпичный декор частично утрачен. Если пока нет денег и мастеров на его грамотный ремонт, вычинку с помощью того же материала, то это вовсе не означает, что остатки белого камня или кирпича нужно выдирать из стен. А ведь такие действия, губительные для памятника, встречаются довольно часто. На вопрос, зачем это делается, обычно дают обескураживающий ответ: «Зато все будет гладенько!» И вот вместо краснокирпичного храма начала XVIII века с рельефными резными белокаменными деталями мы получаем здание с гладкими фасадами, покрытыми темно-серым цементом, а сверху выкрашенными ярко-синей или розовой краской. Вместо памятника эпохи «нарышкинского барокко» — сооружение, больше напоминающее буддийский, нежели православный храм.
— Подобные действия — исключительно следствие некомпетентности реставраторов? Или есть другие причины?
Шорбан. Несколько лет назад мы встречались с представителями одного из крупнейших российских монастырей, которые занимались восстановлением сельского храма со всеми вышеперечисленными нарушениями элементарных правил строительства и ремонта. Называть имена и координаты не стану — это очень распространенное, собирательное явление. Мы просили их не спешить, не покрывать мокрые стены цементом. Они отвечали, что через год юбилей храма, приедет архиерей, и они ждать не могут.
И вот через несколько месяцев привезли в Москву фотографии этого храма, который выглядел «как новенький», но, увы, совершенно безликий и испорченный, с гладкими гранями объемов, густо замазанных цементом. На главе храма сиял «самый дорогой в районе» позолоченный и непропорционально крошечный для такого внушительного здания крест… Значит, деньги все-таки были! Тем более обидно, что истратили их «по-советски» — на показуху.
В прошлом году в Тверской области мы исследовали замечательный храм конца XVIII века, уникальный по рафинированности и гармоничности объемной композиции и тонкости рисунка архитектурных деталей, еще уцелевших на фасадах и в интерьере. Это сооружение находится в сравнительно крупном селе недалеко от райцентра. Памятник мог бы стать украшением любого туристического маршрута… Но пока он стоит открытый всем ветрам. Более того, когда мы, любуясь храмом, заговорили о его судьбе — руководитель экспедиции произнес слова, отражающие нашу грустную действительность: «Хорошо отреставрировать этот памятник можно только с помощью программы Всемирного наследия ЮНЕСКО, а это нереально… Пока что, как незаурядное произведение искусства, даже полуразрушенный, храм величественен и прекрасен. А непрофессиональный ремонт этот памятник уничтожит окончательно. Так пусть уж разрушается естественным путем…»
