 |
| Фергана.Ру | Альфия Харченко | 07.07.2006 |
23 июня 2006 г., пятница, SMS -сообщения:
Сергей Ровенский — Алексею Савченко 10:35 «Мы нашли пещеру, здесь на стенах много надписей на каком-то древнем языке, даже иероглифы. Пещера маленькая, но ясно, что здесь давно кто-то жил».
Алексей Савченко — Сергею Ровенскому 10:39 «Этого не может быть. Попробуйте снять надписи телефонами и спускайтесь в лагерь».
— Я не поверил, — вспоминает Алексей. — Подумал, что он ошибся. Там могли быть просто какие-то закорючки, которые он принял за арамейскую графику. И я увидел их: большая часть выцарапана на стенах, некоторые, например, китайские иероглифы, начертаны краской. Да, это были именно те надписи, которые я искал одиннадцать лет.
Алексей Савченко — Геннадию Иванову 12:18 «Приказ по экспедиции. Освободить двух человек для приготовления тандыр-гушта из целого козленка. Ст. науч. сотруд. Иванова командировать за водкой, вином и пивом. Кто сегодня останется трезвым, будет уволен :))). А. Савченко».
— Почему там, в пещере, я ничего не почувствовал? Очень устал, осилив тяжелый подъем на сто метров вертикально вверх. Довольно забавно, что монахи выискивали такие места.
— Так в этой пещере сидел анахорет?
— Да, там сидел отшельник. Видно, так ему хотелось. Мало ему было монастырских обязанностей, он решил проявить еще большее рвение и уединился. А может, это был кто-нибудь из праведников, впоследствии канонизированный. Он не выходил из пещеры, еду могли ему приносить. Внутренняя поверхность пещеры отполирована до зеркального блеска, вода туда не проникает. В пещеру можно попасть через небольшое отверстие, и только ногами вперед: если попытаться головой — упадешь вниз. Там небольшой иллюминатор, через который пробивается дневной свет. Отверстие смотрит на север, солнце в природную келью не заглядывает никогда, поэтому в ней не жарко. Келья размером с маленькую комнату, там можно вытянуться во весь рост и лежать.
— В Ургуте на каждом шагу можно набрести на какую-нибудь карстовую пещеру. Их там скопление.
— Но эта находка оказалась совершенно неожиданной. Мой друг, опытный альпинист Сергей Ровенский вместе с лаборантом экспедиции Михаилом Журавлевым поднялся в гору, случайно заглянул в одну из пещер, так и нашел. А мы с Ольгой (жена А. Савченко, архитектор экспедиции. — прим. авт.) обошли сотни пещер в двух ущельях, протопали в горах десятки километров. Эти изнурительные походы проходили на значительной высоте, целые дни мы были без пищи, без воды, заставляли себя раз за разом просматривать все пещеры. Но результата не было. А, оказывается, стоило только подняться вверх на пятьсот метров от нашего раскопа — и вот она, эта пещера.
— В чем сенсационность находки?
— В горной пещере были обнаружены христианские надписи на согдийском и сирийском языках, а одна надпись — с использованием китайских иероглифов, ее мог написать, например, паломник из Синьцзяна. Подобных надписей в мире почти нет, лишь один такой памятник известен с 1922 года, с информации о нем и начались мои поиски христианского монастыря в Ургуте.
Скалу с первыми надписями в тысяча девятьсот двадцать втором году случайно нашли студенты Туркестанского университета из Ташкента, которые были в Ургуте на этнографической практике. Ребята, увидев надписи в одной из пещер, подозвали своего руководителя — библиографа Бурова, работавшего в библиотеке. Буров рассмотрел письмена и смог хотя бы определить шрифт, так как он окончил классическую гимназию. Студенты решили сделать с надписей восковые оттиски, которые и привезли в Ташкентскую библиотеку.
Спустя время в Ташкент приехал В.В.Бартольд, будущий академик из Петрограда, который, увидев восковые оттиски надписей, отметил в отчете «О командировке в Средней Азии», что «…в районе Ургута найдены сирийские надписи…». После этого все стали думать, что В. Бартольд их и нашел, однако он в Ургуте ни разу не был, а надписи, я повторю, открыли студенты. Мной эти письмена были впервые опубликованы только в 1996 году. Тогда же я узнал, что в 1955 году ученики школы N2 Ургутского района пошли с пионервожатым в поход в горы, нашли там пещеру, в которой увидели какие-то надписи, книги и чьи-то кости. Собрав все, они послали их в Ташкент к ученому Парфенову, открывшему когда-то Тешик-Таш. Парфенов ответил им через районную газету «Юный ленинец», где в простых, понятных детям словах описал, что именно они нашли. Разъяснил, что обнаруженные книжки не так важны, это какой-то мулла спрятал от большевиков в пещере Кораны. Что и у костей нет археологической значимости. А вот надписи несли большую ценность: среди них были арамейские, новоарамейские, или сирийские, которые являлись литургическими языками Церкви Востока, где в быту между собой говорили по-согдийски.
Из участников того пионерского похода сегодня в живых остался Джаббор Рашидов. Ему около семидесяти лет, живет в Ургуте. В прошлом году мы с ним поехали в горы, добрались до определенного места, где он сказал: «Вот тут!» и показал на гору. У него, как у всякого горца, очень цепкая зрительная память. Рашидов мог не помнить, что было вчера, но то, что произошло в пятьдесят пятом году, он помнил великолепно, тем более что та находка была для него, мальчишки, потрясением: надписи, книги, кости…
Все в точности совпало. Поднявшись, мы действительно увидели большую пещеру, все своды которой были покрыты мумие. Когда мы расчистили слой, оказалось, что местные жители, добывая мумие, скалывали куски лечебного вещества вместе со слоем известняка. Так что там мы ничего не нашли. И я поставил крест на своих поисках пещеры и древних надписей.
— Найденный эпиграфический памятник — единственный в Центральной Азии?
— Да. В Киргизии наскальных христианских надписей нет, хотя там был монастырь, в Казахстане тоже нет. Их можно встретить только на Среднем и Ближнем Востоке, около монастырей северной Месопотамии. Но весь Северный Курдистан изучить невозможно: вертолет в горах не сможет сесть. А чтобы залезть в каждую пещеру, нужны тысячи людей. Так что такие находки можно сделать только случайно.
— Вы нашли христианский монастырь в Ургутских горах только два года назад, но шли к нему одиннадцать лет?
— Даже больше. Когда я был молод, в голову пришла «сумасшедшая идея»: обнаружить археологический объект — христианский монастырь, который хотели найти три классика археологической науки — основоположник среднеазиатской археологии Вяткин, академики Бартольд и Массон. С юношеским нахальством я решил, что у меня это должно получиться. Сидел над книгами, прочитал массу источников, перерыл книжные фонды библиотек. А уж потом я объездил весь Ургутский район, вырыл много ям и шурфов. В итоге, на третий год я сказал себе: «Ну, вот и все. Надо смириться и понять, что найти монастырь не смогу». И через три дня место, где находится искомый мною объект, было найдено.
— Как это произошло?
— Местные жители строили там дорогу и бульдозером задели кусок тепа (возвышенности — прим. ред). То, что они увидели в его срезе, заставило их послать за нами мальчика, зная, что мы что-то ищем. Они остановили свою работу, чтобы не разрушить кусок. Прибыв на место, мы поняли: это то, что мы искали.
— Открытие монастыря было связано с мистикой? Хотя бы эта история с чинарой…
— Откуда вы об этом знаете?.. Есть в Ургуте местечко под названием Сулаймон-Тепе, но это не историческое название. Сулаймон — это простой человек, который после войны (Второй мировой — прим. автора) построил там дом, его помнят старожилы в кишлаке, а это место назвали Сулаймон-Тепе. Я пытался выяснить историческое название, но никто не помнил, как это дикое место называлось раньше.
О том, что это было действительно дикое место, где бродили дикие звери, свидетельствует коллекция кирпичей с отпечатками следов животных, которую мы собрали во время раскопок. Слепив кирпичи, перед тем, как засунуть в печь, их клали на солнце, чтобы они немного подсохли. А ночью тут появлялись звери и ходили по кирпичам. Свои следы оставили не просто волк, лисица, а снежный барс, дикобраз, медведь. Местечко начали осваивать только после войны: плодородная долина внизу уже была вся занята, и люди начали строить дома в горах.
И вот однажды один из аксакалов вечером накануне своего сто четвертого дня рождения прислал сына, чтобы сказать, что он вспомнил, как это место называлось в его детстве. В начале века оно называлось «Урус мачит» («Русская мечеть»). Это отголосок переосмысленного значения: если христианская церковь, значит, «русская». Утром я пошел поблагодарить старика и узнал, что ночью он умер…
На территории, где располагался монастырь, есть мазар, который называют «Чор чинор» («Четыре чинары»). Это могила саманидского миссионера, ходжи Абу Талиба Самаста, который прибыл сюда, чтобы проповедовать ислам язычникам. В Самарканде функционировала мечеть ибн Кутейбы, а до гор ислам еще не дошел, и мусульманского миссионера убили, вот в этом месте. На его могиле бухарский эмир потом установил мемориальную доску, мазар существует до сих пор.
Там растут чинары, самой старой — свыше тысячи лет. Как только мы начали свою работу — забивать колышки, натягивать веревки, — к нам пришел местный дед Темурлан Халиков, которого в округе называют Темур-бобо. Очень интересный человек, заслуженный пчеловод Узбекистана, дипломированный специалист, который во время войны медом лечил эвакуированных людей из России, Украины, Белоруссии. Уникальный ургутский персонаж, умный старик с огромным чувством юмора, собиратель всяких легенд, преданий. У него есть зеленая тетрадка, которую мне потом передал, в ней вся история Ургута, как он ее помнит. Старик записывал все, что знал и видел. Но это было чуть позже, а пока, придя впервые, он хотел просто узнать, что же за экспедиция приехала, и что она собирается делать в его родном краю. Я ему вкратце рассказал о своих планах. Он внимательно выслушал, а потом сказал: «Иди сюда. Вот под этой чинарой ищи».
В прошлом году чинару пришлось срубить, потому что она мешала раскопкам, и прямо под стволом этого дерева неожиданно обнаружился алтарь с криптой. Археолог экспедиции Геннадий Петрович Иванов высказал предположение, что чинара росла именно здесь неспроста. Этой чинаре примерно 700 лет, что совпадает с верхней датой этого монастыря, который закончил свое существование при монголах. Обладая известной долей фантазии, можно предположить, что чинара была посажена для того, чтобы обозначить местонахождение обители христиан.
— Монастырь был разрушен или монахи просто ушли куда-то?
— У нас нет никаких археологических следов их гибели, там не было ни пожара, ни военных действий. Такое впечатление, что эти люди просто испарились, летающая тарелка унесла. Мы раскопали печь, в ней лежит горшок с едой. Он стоит в печи так, как будто человек отошел на пять минут.
— И нет человеческих костей?
— Нет ничего. Археологи по многим признакам могут узнать дату и способ разрушения. Но наш памятник в идеальном порядке, если его раскопать, то в нем можно жить. Куда ушли люди? Куда делись больные? Ведь в монастыре была лечебница, они даже делали хирургические операции…
— А кто были эти монахи, откуда они пришли, почему именно здесь основали свой монастырь?
— Как пишут арабские летописцы, эти люди пришли сюда из Ирака. Мы думали, монастырь основан приблизительно в девятом веке нашей эры, но на прошлой неделе «вылез» археологический материал более раннего периода. Было найдено всего несколько предметов, но они точно относятся к седьмому веку. Трудно предположить, что это случайность, можно сказать с уверенностью, что в девятом веке этот монастырь уже существовал. И как только он начал функционировать, монахи стали ходить в горы и оставлять там знаки своего присутствия — надписи на их родных языках. Те, что нашли студенты в 1922-м году, на персидском, уйгурском, согдийском и сирийском языках. Это говорит о том, что монастырь был центром паломничества, а им мог быть только самый важный монастырь.
— Чем же определялись важность и солидность монастыря?
— Здесь, по-видимому, хранились мощи святого или была чудотворная икона, которая исцеляет, творит чудеса. А возможно, жил святой отшельник, который лечил людей. Просто так из Уйгурии, или Восточного Туркестана, и из Персии так далеко в гости ходить не будут, у них есть свои монастыри, точно такие же. Раз они приходили в Ургут из дальних мест, значит, здесь было что-то необычное. Что? Пока мы не знаем, но на пути к разгадке. Этим и занимается Геннадий Петрович Иванов, сидя в крипте — яме под алтарем, в которую складывали ценности монастыря. В западной Европе это, как правило, мощи святого человека. Так вот, недавно Геннадий Петрович на глубине двух с половиной метров раскопал тоннель, который отходит от крипты. Он уже прошел три метра по этому подземному ходу и идет дальше. Возможно, в конце его будет какое-то помещение, в котором… пока я не хочу об этом говорить, это лишь наши предположения.
— Может ли открытие этого археологического памятника опровергнуть какие-либо устоявшиеся стереотипы?
— Опровергается только тезис об унитарной идеологии этого края. Здесь в согдийскую эпоху был плюрализм. Рядом с нашим памятником находится зороастрийский храм Джар-Тепе, неподалеку — еще не раскопанное тепе — храм языческой богини Аспан, которая могла быть покровительницей Ургута. Где-то еще должен быть буддийский монастырь. И естественно, мусульманские мечети. Все это существовало одновременно, и никто никому не мешал.
Город находился на перекрестке торговых путей, и никто не мешал людям верить в то, во что они хотят сами. Здесь были общины — армянская, китайская и другие. Все это толерантно сосуществовало, и никому не было дела до того, во что верит его сосед. Ведь недаром эти монахи пришли сюда из Ирака, из Северной Месопотамии, чтобы основать христианский монастырь, они же знали, что здесь мусульманское государство. Они шли с мыслью, что им никто и ничто не угрожает. А ушли далеко в горы для того, чтобы земля была ничьей и ее не надо было выкупать. Жилось им достаточно комфортно, и до тринадцатого века дожили они в полной гармонии с природой и окружающими людьми.
— Какова территория, архитектура у монастыря? Инфраструктура сохранилась?
— Монастырь находится на верхушке тепа, горная терраса площадью приблизительно двадцать пять на сто метров, такой вытянутый «язык» горы, с двух сторон которой — сай (горная речка). Монахи к тому же прорыли тоннель длиной в сто пятьдесят метров, чтобы забирать воду из сая через керамический водопровод, провели его прямо сюда в монастырские колодцы глубиной в тринадцать-пятнадцать метров. Отсюда они черпали воду, хотя сам сай проходит мимо.
Когда я приехал сюда, мечтал найти хотя бы кусочек архитектурного сооружения размером с журнальный стол. Если бы удалось найти, скажем, капитель колонны, что подтвердит наличие храма с развитым зодчеством, это уже было бы доказательством того, что в горах на такой высоте, кроме землянок и убогих жилищ, мог находиться настоящий храм с инфраструктурой.
Сейчас у нас здесь раскопано монументальное сооружение с развитой архитектурой, о котором я и не мечтал. Стены самого монастыря толстые, толщиной в два с половиной метра, с двойной кладкой, отчего становятся четырехметровыми, и все огорожено сырцовыми стенами. Такая монументальная архитектура была необходима как защита от селевых потоков и оползней, нередких в горах. Так что строить следовало фундаментально.
— Архитектура монастыря требует соблюдения канонов?
— Все нормы, свойственные монастырской архитектуре родины монахов — северной Месопотамии и Сирии, четко соблюдены. Сложность заключалась в том, что они переносили традиции каменного зодчества в пахсу, то есть из сырцового кирпича нужно было построить сооружение, которое монахи привыкли делать из камня. То, что это им удалось, говорит о профессионализме. Очевидно, среди них был архитектор. Сооружение строилось по генеральному плану с самого начала. В нем много тонких архитектурных деталей. На полу выложена керамическая плитка, тонкая, высокого качества, покрытая алебастром, на стенах зданий — фрагменты росписи, и мы теперь знаем, какие краски они использовали.
— Все начиналось с маленького шурфа, четырех рабочих и вас, Алексей. Сегодня монастырь раскрывается до таких масштабов, что на его раскопки потребуется много времени.
— Да, если этот объект переходит на следующую террасу, верхнюю, то это хорошо для науки, но я в своей жизни закончить это не успею. Кто-то будет работать дальше. Это был большой монастырь, как пишут арабские географы, здесь жили, возможно, сотни монахов, паломников. Кроме того, как правило, при монастыре живет много людей, которые не являются монахами, но помогают им или нанимаются на работу.
— Какие самые ценные находки удалось обнаружить в монастыре?
— Пожалуй, железный нательный крест. Его нашли на ступенях, которые ведут к алтарю. Это была первая христианская находка. А в прошлом году нам повезло — мы нашли целую серию крестообразных изображений на сосудах. Обнаружили печать мастера — гончара, который делал монастырскую посуду и ставил на нее печать с крестом, похожим на мальтийский. Есть изразец-оттиск, которым декорировали стену. Есть фрагмент ритуального блюда с оттиском креста, на котором подавали, по-видимому, просфоры для причастия.
— Монастырь будет открыт для ученых, туристов, возможно, приедут паломники?
— Конечно, для них и работаем. Хотелось бы сделать из него туристический центр, но еще надо что-то отреставрировать, что-то законсервировать, проложить к нему дорогу, чтобы могли ездить экскурсии. Но беда в другом: в прошлом году, когда мы открыли два алтаря и два нефа, все идеально расчистили, чисто «вылизали» все детали, замерили все, сфотографировали и… засыпали землей.
— ???
— Над монастырем нет крыши, памятник открыт всем ветрам. Чтобы дождь и снег не погубили раскопки, по методике полагается засыпать все землей. А чтобы засыпать триста квадратных метров, нужны средства, время, рабочие. У меня уже нет средств, чтобы вновь открывать этот памятник, я уже не занимаюсь эстетикой, презентацией. Но мы все зафиксировали на фотопленку. Сейчас общая панорама монастыря — это горы земли, как Афросиаб в его нынешнем виде.
— Разве одна крыша спасет монастырь?
— Ну, хотя бы для одного сезона. А потом можно использовать методику консервации: памятник заливается полимеросодержащим раствором типа жидкого стекла, и ему потом ничего не страшно.
— Это дорогостоящий раствор?
— Нельзя сказать, что он дорого стоит, но и таких денег у нас нет.
— Пытались убедить официальные структуры? Они понимают, что открыла экспедиция, понимают, что этот памятник надо сохранить?..
-…Все документы у них есть, материалами тоже располагают. Кого и как я должен убеждать в важности находки?! Я свободно занимаюсь своим делом, и уже за это им «спасибо"…
— А русская православная церковь сможет вам помочь в этом вопросе?
— «Наши» монахи являются с официальной точки зрения православной церкви инославными. Они, грубо говоря, — еретики, «несториане», верующие Церкви Востока. Это люди, которые были преданы анафеме на одном из Вселенских Соборов. Думаю, Московская Патриархия этими вопросами заниматься не будет.
— Вы третий сезон работаете на раскопках ургутского монастыря. Надеетесь еще на какие-нибудь открытия?
— Моя мечта — найти предметы, относящиеся к специфическим функциям монастыря Церкви Востока: медицинский инструментарий, библиотечные книги, школьные принадлежности. Хочу найти глиняные таблички для обучения грамоте — остраконы. Бумага появилась только в двенадцатом веке, и она дорогая, пергамент еще более дорог, поэтому никто не позволил бы школьнику учиться писать, портя пергамент и бумагу. Они использовали для этого керамику.
Такой остракон был найден в Пенджикенте (Таджикистан) и опубликован во французском научном журнале Le Musеon. Автор публикации пишет, что этот остракон не имеет отношения к Пенджикенту, там нет никакого христианского материала, скорее, он попал туда из того монастыря, о котором пишут средневековые арабы. Тогда еще никто не знал, что монастырь находится рядом, в Ургуте, и к нему ведет прямая дорога через ущелье.
Или хирургические предметы: они грабителям не нужны, это ведь не драгоценности. Когда монастырь опустел, его, безусловно, много раз грабили. А глиняные кусочки с закорючками или хирургический инструментарий — в хозяйстве предметы бесполезные, ими нельзя пахать, копать, сеять, жать… Или богослужебные книги. Для чего им они? Для растопки, что ли? А пергамент плохо горит. Поэтому есть надежда найти эти важные для истории предметы. Это мечта, но она не заоблачная, реальная.
— Получается, вы нашли свою Трою?
— Я крайне отрицательно отношусь к Шлиману, это авантюрист. Он не был ученым, и вошел в историю из-за шумной истории. Его на пьедестал подняли греки, которые боролись за свою независимость против османского владычества, и им было на руку, что нашли греческое поселение…
— Но выражение «найти свою Трою» употребляется и в переносном смысле…
-…(вздыхает, молчит) Ну, пожалуй. Вернее, нет. Надо бы еще один памятник найти, я его уже почти вычислил. Арабы пишут о двух христианских поселениях в Согдиане, одно — поблизости от Самарканда, этот наш монастырь и есть. Второе — в Сырдарьинской области. Третьего апреля я, наконец, понял, где именно.
Сотрудники экспедиции. Фото А. Савченко- Алексей, кто работает в вашей экспедиции? Расскажите о них.
— Я благодарен судьбе, что она послала мне профессионала, изумительного, тончайшего археолога Геннадия Петровича Иванова. Он — один из лучших специалистов в этой стране и в мире. Впервые за долгие годы у меня появился компетентный помощник, который обладает большим полевым опытом. Он видит то, чего я не вижу, и подсказывает такие решения, до которых я вообще мог не додуматься.
У меня замечательный содиректор — Самариддин Мустафакулов, опытный антрополог, сейчас работает над поиском захоронений, должно же быть кладбище при монастыре. Находка захоронений была бы большим событием: по положению костей и погребальных деталей можно было еще что-то определить в истории развития монастыря.
Эти люди за символическную плату готовы разделить тяготы маленькой и довольно бедной экспедиции. И я им благодарен за то, что они рядом.
— Алексей, а что же все-таки писали отшельники на стенах? Выдержки из молитв, писаний, заветы потомкам?
— Нет, это были обычные «посетительские» надписи, типа «Здесь был Вася», только это было сирийское имя с титулом духовного лица. Это были предложения с примитивным синтаксисом. Они писали фразу «Хорошая погода» или «Снег идет».
Вот так сидел себе человек в маленькой пещерке один-одинешенек, и нацарапал на стене «Снег идет"…
