 |
| Комсомольская правда | Дмитрий Стешин | 05.07.2006 |
После раскрытия серии тяжких преступлений на национальной почве, совершенных в Питере в 2003 — 2006 годах, были осуждены либо пребывают под судом 35 человек. Несколько недель назад с помощью питерских журналистов (!) были задержаны истинные убийцы, которые стали добровольно давать показания по уже, казалось бы, давно закрытым делам. Корреспонденту «КП» удалось бегло пролистать и сличить протоколы первых допросов. Похоже, все сходится, эти громкие убийства на их совести. Кого же тогда посадили?
Футбол по-милицейски
Люди, знающие не понаслышке питерскую милицейскую «кухню», откровенно смеялись надо мной:
— Ты с ума сошел? У них там паника адская, все думают, как друг на друга посаженных свалить и отмазаться. Будут они с тобой разговаривать. Ага.
Но я не мог обойтись без официальных комментариев. Как я и ожидал, милиция и прокуратура наотрез отказались говорить со мной на эти темы. Пресс-секретарь ГУВД послал меня в прокуратуру. Как сказала мне пресс-секретарь Елена Ордынская, «прокурор ничего не комментирует, он очень занят». В итоге меня отправили за комментариями обратно в Москву. Наверное, надеялись, что там меня перепасуют в Питер, и я плюну на эту историю. Пришлось встречаться с людьми, ведущими следствие, через неофициальные каналы. Опер из отдела по борьбе с экстремизмом с землистым от недосыпа лицом торопливо ел, пока я пытался вытянуть из него хоть что-то интересное. Но он «закрылся» после первого конкретного вопроса:
— А что будет с теми парнями, которых уже посадили за убийство таджикской девочки? Как их вообще могли посадить?
— Без комментариев.
Действительно, комментировать тут нечего. Тридцать пять молодых парней, осужденных или обвиненных в убийстве Хуршеды Султоновой, ученого-этнолога Гиренко, студента-сенегальца, вьетнамца Ву Ань Туана и многих других, оказались абсолютно ни при чем. Смею предположить, что показания из них просто выбили. Как? Как в 1937-м их выбивали из «агентов империализма». Потому что добровольно «расстрельные» статьи по таким скотским делам, как убийство ребенка, на себя никто брать не будет.
Опер пожаловался мне на бестолковость скинхедов:
— Понимаю, если бы скинхеды наркоторговцев завалили… Завалили бы, а весь героин сложили штабелем… - Опер мечтательно посмотрел в потолок и продолжил: — Например, у нас, на крылечке прокуратуры. Мы бы больше трех лет поселения им не дали. Мы же тоже люди, не звери!
Пользуясь случаем, передаю через газету всем скинхедам и просто порядочным гражданам, имеющим три свободных года жизни, это мудрое пожелание от отдела по борьбе с экстремизмом.
«Дети Арбата» на Невском
После безрезультатного, но забавного разговора в кафе усталый опер пустил за мной наружное наблюдение. Сначала я решил, что слежка — это моя паранойя. Но паранойя — болезнь личная, а не коллективная. Первый раз меня детально отсняли на видеокамеру, когда я ждал интервьюируемого знакомого у бесплатного туалета на Невском. Совершенно случайно я заметил, что вместе с толпой по тротуару мне навстречу двигался длинный парень, нацеливший на меня объектив видеокамеры. Снял и прошел мимо, прячась за спины прохожих. Потом из американского фаст-фуда выскочил с радостным криком мой собеседник:
— А меня какой-то идиот на камеру снимал!
Но это был не идиот. Я проверил точку съемки — никакой панорамы Невского оттуда снять невозможно. Только провода с рекламными растяжками и уходящие вдаль серые фасады домов. В кафе, в которых я договаривался о встречах, в мой блокнот заглядывали какие-то люди. Дышали в ухо, пытаясь разобрать мои каракули.
Один раз, на встрече с питерскими националистами, мы попытались оторваться от «наружки» на машине. Не получилось. В новом кафе через два квартала вскоре объявился уже знакомый парень. Потом кто-то пытался вскрыть дверь в родительскую квартиру, в которой я жил, но только испортил замок. Чуткая сигнализация, выведенная на пульт ОВО, срабатывающая даже от легкого толчка, на этот раз почему-то молчала. Дверь взламывали вызванные спасатели.
Когда я встречался с родителями убитого скинхеда Дмитрия Боровикова, у входа в кафе дежурили оперативники из «отдела по борьбе с экстремизмом», а двое из «наружки» сидели за соседним столиком.
Наконец, чтобы от меня отделаться, был использован крайний метод. Мне «забили стрелку» в одной зачуханной забегаловке, где я встретился с неопрятным молодым человеком. Из разговора я понял, что это был внештатный сотрудник милиции или стажер — лицо, приближенное к следствию. Он предложил мне купить за 20 тысяч рублей «маляву» одного из задержанных и за тысячу евро пару видеозаписей с программными выступлениями арестованных нацистов. Но милицейский «эксклюзив» не понадобился. В тот же вечер меня разыскал старинный товарищ, весьма известный в Питере криминальный журналист.
— Надо встретиться, срочно. Я знаю, зачем ты приехал, и есть что тебе рассказать. У меня сын проходит по делу об убийстве вьетнамца. А потом я состыкую тебя с человеком, который нашел и раскрутил реальных убийц.
В милицию замели, дело шьют
Больше года мой приятель Вадим ходит вместе с несовершеннолетним сыном на допросы. Кирилл обвиняется в соучастии в убийстве вьетнамского студента Ву Ань Туана в ноябре 2004 года. Сейчас дело передано в суд присяжных. Как и с первыми посаженными по делу об убийстве Хуршеды Султоновой, присяжные один за другим отказываются от участия в судебном процессе.
— Хотя суд присяжных — это очень удобно, — говорит мне Вадим. — Присяжные не проверяют, как была собрана по делу доказательная база. А значит, к делу можно пришить практически любого человека.
Правда, есть и другая сторона медали: присяжные — люди, как правило, простые и честные. Давить на них сложно. Недаром первые «убийцы» таджикской девочки получили сроки за хулиганство.
Отец рассказывает мне, как на скамью подсудимых угодил его сын. В деле с убитым вьетнамцем единственной уликой стала запись видеокамеры, висящей над входом в универсам. Она запечатлела 14 подростков, причем со спины и в темноте. Дальше был планомерный обход окрестных школ и ПТУ в поисках убийц. Завучи и директора с удовольствием сдавали операм всех неформальных лидеров и школьных хулиганов. Шпана попадала под грамотный пресс и начинала давать показания. Например, первыми посаженными по делу об убийстве таджикской девочки были обычные дворовые гопники, тусовавшиеся на горке в Юсуповском садике. В деле по убийству цыганки у платформы Дачное 10 лет впаяли обычному дворовому хулигану Дмитрию Данилову. Он был хорошо известен местным ментам. Более того, он даже судился с ними из-за неправомерного применения оружия.
Подвыпивший человек в штатском сделал замечание подросткам, сидящим на лавочке в детском саду, — они слишком громко слушали музыку. Подростки не отреагировали, тогда мужчина, оказавшийся участковым, разбил магнитофон и начал стрелять. Дмитрий Данилов получил пулю в брюшину, а милиционер — пять с половиной лет условно. Возможно, Дмитрию Данилову решили отомстить, проявить корпоративную солидарность и заодно с «висяком» расквитаться.
Вадим рассказывает, как следователи «натягивали» подозреваемым 282-ю статью — «разжигание межнациональной розни»:
— Кириллу пытались пришить не только вьетнамца, его вообще примеряли ко всем делам, в которых пострадали иностранцы или приезжие. Бытовые версии не рассматривались, «шили» экстремизм. Как? Следователь задает вопрос: «Раздавались ли крики «Смерть узкоглазым!»? Сын отвечает: «Не раздавались».
Секретарь все это набивает на компьютере, при этом частица «не» куда-то таинственно исчезает. Я в бешенстве указываю на это. Извиняются, исправляют вроде бы на моих глазах, а потом меняют в тексте допроса куски местами. Разумеется, без частицы «не». На компьютере, сам знаешь, это делается в одну секунду. А когда дают на подпись, торопят, не успеваешь толком просмотреть массивы текста…
Вадим с горечью говорит мне:
— Что вообще происходит? А? Ты слышал про то, как у нас два нелегала ограбили английского консула? Их же выпустили из зала суда! А сына хотят посадить ни за что.
Я как могу успокаиваю взрослого мужика, говорю ему:
— Не волнуйся, все закончилось, задержали ведь этих парней, и по вьетнамцу они показания дали…
Но Вадим упрямо твердит:
— Они будут прятать концы в воду. Боровикова уже убили при задержании, а он был ключевой фигурой в банде. Зачем? Надеюсь только, что коллеги не дадут замять это дело. Больше надеяться не на что. Не на ментов ведь…
«Журналисты» против «ментов»
Не будь в этой истории столько трупов, это было бы смешно. Два чисто питерских литературно-киношных брэнда — «менты» и «журналисты» сошлись в схватке на одном поле. Коллеги победили всухую. Честно сказать, жизненный опыт не позволял мне верить в раскрытие журналистами таких «громких» дел. Но тут, похоже, был другой случай.
Евгений Вышенков оказался бывшим опером, качественной, еще советской закваски, который нашел себя в криминальной журналистике. Благо остались связи, оперская хватка, да и бесценный опыт никуда не делся.
— Не было в этом деле ничего сверхъестественного, — говорит мне коллега. — Все лежало даже не на поверхности, а валялось в Интернете. Вот, полюбуйся, их листовка. На ней человек в маске и с тем самым помповым ружьем, из которого застрелили сенегальца. Что, надо быть великим сыщиком, чтобы сопоставить факты?
По словам Евгения, он несколько лет отслеживал правые движения в Питере. Но взять убийц помогла проснувшаяся совесть. Один из членов банды сам вышел на Евгения Вышенкова. Я говорю, что так не бывает, но Женя в ответ только смеется:
— Это единичный убийца будет отпираться до конца. Убийца серийный с каждым новым трупом ждет, когда за ним придут. И когда за ним приходят, он встречает милицию со слезами облегчения и раскаяния. С этим парнем я общался недели две. Просто гуляли по городу, пили кофе, я даже заплатил за него какой-то долг. И в один из дней в кафе на Гостинке он сказал мне: «Я знаю, что вы знаете все, и я готов рассказать с самого начала». Я, кстати, ничего не знал, только догадывался.
Журналисты связались с Москвой, с руководством МВД, и там подтвердили: свидетелю будут гарантированы неприкосновенность и свобода. Первые показания были сняты в офисе Агентства журналистских расследований, и уже на следующий день членов группы начали брать. Очередной задержанный Роман Румянцев на вопрос следователей: не убивали ли они таджикскую девочку, смущаясь, ответил: «Я не убивал, я только несколько раз ножом в живот ткнул. Убивали Костраченко-старший и Артем Прохоренко». Самое громкое преступление последних лет было раскрыто. Но правоохранительным органам это известие радости не принесло.
— Понимаешь, что теперь может быть? — Женя даже вскочил из-за стола.
— По сути, все задержанные свидетельствуют против самих себя: чего они вполне могут и не делать согласно 51-й статье (никто не обязан свидетельствовать против себя (Конституция РФ). — Прим. авт.), но тогда расследование просто встанет. Уже по их показаниям раскрыто несколько «глухарей», которые на них никто и не думал вешать, сами кололись. Часто они просто не помнят, где, когда и кого резали. На одном из допросов им сказали: «Ребята, рассказывайте только про те эпизоды, где человек остался лежать, а вы убежали». В общей сложности за них сейчас отдуваются 35 человек. Представляешь, сколько звезд и погонов полетит? Уже пошли такие намеки: «Может, вашего свидетеля обезопасить?»
Ну понятно, как можно обезопасить, — в камере запереть. И что он мне скажет на это? «Женя, ты обещал свободу до суда и обманул меня, пошел на…, Женя!» И будет прав. И остальные уйдут на 51-ю статью. И останется в деле один мертвый Дмитрий Боровиков.
Зачем убили Дмитрия Боровикова?
Я ехал в Питер под радостное лопотание всех правозащитников: «В Питере застрелили нациста!», «Расист получил пулю!» Честно сказать, в отличие от кровожадных либералов я не испытывал большой радости от смерти молодого парня, моего соотечественника и земляка, вина которого к тому же не была доказана. А погиб он очень вовремя и при загадочных обстоятельствах. По официальной версии, он бросился на оперативников с ножом. В то же время, по рассказам обитателей домов на улице Планерной, в операции участвовали десятки человек. И выстрел был один, как рассказали мне местные пенсионерки, «как колесо у машины лопнуло». Любопытные вещи поведал мне врач, который дежурил в ту ночь в больнице имени Вавилова:
— Боровикова везли слишком долго, почти полтора часа, хотя поздним вечером до нашей больницы езды минут 20 — 30 максимум. Потом у меня был неприятный разговор с двумя мужчинами, которые приехали следом. Они интересовались, можно ли что-то сделать, чтобы пациент умер. Я сказал им, что Боровиков уже умер, и они ушли… Кто это был? Не хочу даже думать об этом.
Я встретился с родителями Дмитрия Боровикова и был единственным журналистом, с которым они согласились поговорить. Общались мы под присмотром оперативников. Отец убитого, сам проработавший всю жизнь в милиции, искренне не понимал: как?
— Я лет двадцать знал начальника отдела по грабежам и разбоям. А он знал моего сына. Да его бы можно было просто уговорить сдаться! А его застрелили в затылок, лицо у него было в гравии. Когда стреляют в лицо, падают на спину. Он шел из магазина, в одной руке держал пакет с продуктами, в другой была рука его девушки. Она рассказала нам, что видела только спину убегающего Димы и спины оперативников, а потом услышала выстрел.
В пользу того, что Дмитрия Боровикова убили сознательно как нежелательного свидетеля, говорит и тот прессинг, под который попала его семья. Телевизионщики перед съемкой могилы убрали с нее все цветы и сопроводили картинку издевательским комментарием: «фашиста закопали как собаку». Потом в газетах писали, что родители отреклись от убитого сына. Отец получил инфаркт, и на мой вопрос, будет ли он самостоятельно расследовать убийство и выяснять его причины, Александр Владимирович ответил: «Не знаю».
Возможно, именно это и требовалось?
Когда верстался номер
Свидетель, благодаря которому удалось раскрыть свыше десятка преступлений, был все-таки посажен за решетку.
Окончание в пятницу, 7 июля.
ПЕРВЫЕ ОТКЛИКИ
Лучше бы делом занялись — детей рожали!
marlagram:
— Пока не будет определено законодательно, что такое «русский народ», пока не будут закреплены его права, проблемы будут только нарастать. Закончится это кровавой бойней, которую придется останавливать войсками.
Ленусик, Гамбург:
— А я так рада, что уехала! Девчонки, выходите за иностранцев! Пусть скинхеды загнивают в своей России!
Валериан:
— Это всего лишь следствие того, что русским националистам не дают выхода на политическое поле.
Сергей, Петербург:
— Надо внедрять не лозунг «Россия для русских!», а «Перед Законом все равны!».
Андрей, Москва:
— Скинхедов надо давить, чтобы не плодили себе подобных дебилов! Нам, русским, для возрождения нации лучше не бегать с арматурой по улицам, а заняться делом — детей рожать.
