 |
| Труд | Марина Корец | 01.07.2006 |
— Это от слова «черт», что ли? — острил барабанщик Гоша, рассматривая из окна машины заросли чертополоха, в которых распивали самогонку небритые мужики.
— Бог с вами, Георгий, — говорила Настасья Павловна, верующая супруга местной знаменитости и богатея — Иван Иваныча Громова, сумевшего на развалинах колхоза создать коллективное фермерское хозяйство и взять под опеку школу, клуб и больницу. Концерт прошел на ура, киевлян забросали бисами, и у мецената-фермера, подарившего праздник сельчанам, музыканты угощались почти что ночью. Говорили о смысле жизни и Боге, судьбе и предназначении.
— Тогда-то меня и пробило, — вспоминает батюшка Георгий, бывший рокер Гоша Стрельцов. — Вернулся в Киев — и в храм, простоял всю службу на одном дыхании, вышел — лицо в слезах. А утром — не на репетицию, а в семинарию — как можно стать студентом? Друзья, коллеги, даже родители пытались меня образумить, только жена обрадовалась: «Я знала, что ты другой».
В раз были брошены вино, сигареты, клубы… Вместо глянцевых журналов — духовная литература, вместо любимой, собственноручно выпестованной группы — церковный хор. После окончания семинарии Георгия оставляли в Киеве, но он попросился в… Очеретино. Видать глубоко в душе застряли тоскливые слова Настасьи Павловны о том, что в селе нет церкви. Но оказалось, что в селе нет не только помещения, но и оплаченной ставки батюшки.
— Буду служить без денег, — сказал жене Георгий. — Кур разведем, огородик посадим.
По просьбе Донецкой епархии и очеретинских христиан, под церковь отдали заброшенное здание. И закипела работа: батюшка и попадья сами шпаклевали, белили, перестилали полы. Ну, а местные старушки не дали им умереть с голоду. Первую службу отец Георгий отслужил уже через месяц и возвестил об этом колокол, подаренный киевскими друзьями-музыкантами. Поговорить с Георгием приятно и на духовные и на мирские темы. В первом случае он не навязчив, не нуден, во втором — остроумен и эрудирован. Наверное поэтому и селяне были «завоеваны» им так легко: пока старушки молились, среднее поколение приходило за советом, возведя священника в ранг общественного психолога. Ходить в церковь он никого не агитировал, но после общения с батюшкой Бога уносили в душе.
Однажды к Георгию пришел худенький, взъерошенный мужчина, представился бард Сережа: «Я городской, но услышал о вас от людей».
— От него ушла жена, не давала ему видеться с ребенком, — говорит вполголоса Георгий. — Сережа думал руки на себя наложить, но Бог помог.
Сергей так и остался жить при церкви, бесплатно выполняя обязанности пономаря.
Пробовал батюшка Георгий найти общий язык с местными учителями — хотел открыть в селе воскресную христианскую школу. Но те идее воспротивились: «Нашу молодежь не словом Божьим надо учить, а милицейскими розгами!» Другой бы, возможно, обиделся, махнул рукой, а Георгий пытался достучаться: «Не потому они пьют и курят, что безнадежные, а потому, что никто в них светлое зерно не заложил!»
Поняв, что школа ему не опора, а идти в рясе на встречу с подростками — дело бесперспективное, бывший рокер вспомнил о старых джинсах и мотоцикле. Предложение, с которым он подкатил к скучающей от безделья компании, было вполне безобидным: как насчет того, чтоб научиться играть на гитаре и создать очеретинскую рок-группу? У пацанов от изумления сигареты из ртов повыпадали…
Купить гитары помогли киевские друзья, а репетиционным залом стал церковный флигиль. Подражая своему учителю, начинающие алкоголики стали вдруг читать Библию и ходить на церковные службы. А репертуар их группы от пофигистко-нигилистических песен перешел постепенно к философско-духовным.
