 |
| Агентство политических новостей | Александр Шубин | 30.06.2006 |
Если уж есть нужда в дне независимости России, то придется вспомнить о падении Золотоордынского ига, о стоянии на реке Угре 1480 года. Именно тогда, причем без кровопролитной битвы, Россия обрела независимость от Золотой орды. Правда, хан Ахмад начал отвод своих орд от Угры как раз в районе 7 ноября, что позволяет заподозрить его в тайном большевизме. Мы же теперь знаем, что дата 4 ноября гораздо лучше, хотя в этот день в реальной истории ничего существенного и не произошло, во всяком случае в 1612 году (исторически грамотный человек знает, что 4 ноября 1612 г. Смутное время не завершилось, да и Кремль еще находился в руках поляков).
Но теперь — время виртуальной истории с виртуальными праздниками.
Творцы новой официальной исторической мифологии считают, что можно воткнуть флажок в любую точку календаря, и народ станет радостно пить пиво и праздновать. Им нужны не граждане, а социальные «лохи». «Лохам» нужен повод выпить, но они — плохие защитники «новый ценностей». Ценности, которые будут защищать граждане, а не «лохи», должны опираться на какую-то реальность.
Политологи сколько угодно могут говорить о том, что праздник мифологичен в своей основе, но только в качестве примера они приводят 23 февраля, а не 9 мая.
Ибо 9 мая произошло реальное событие, на которое опирается историческое сознание миллионов людей. Даже в празднике 23 февраля есть историческая подоснова со своей красивой моралью: первые столкновения Красной гвардии с внешним врагом были неудачны, но смотрите — каких успехов достигла Красная армия. Почти библейский сюжет — униженные да возвысятся.
Праздники «новой России» виртуальны, как и ее успехи. 12 июня не имеет никакого отношения к «независимости России», кому нравится развал СССР — должен праздновать это событие 25 декабря, когда Союз действительно прекратил свое существование. Но подмена смыслов не бывает случайной.
Может быть, в 1990 г. с провозглашением суверенитета Россия обрела «независимость»? Я привык рассматривать события конкретно-исторически, внимательно читал стенограмму того съезда народных депутатов РСФСР, где провозгласили «суверенитет». Депутаты голосовали не за какую-то «независимость» от СССР, а за новое, более демократическое устройство Советского Союза. Таким образом, люди стремились не разрушить, а укрепить страну, в которой жили — Советский Союз, частью которого считали Россию. Вряд ли творцы официальной идеологии стали бы держаться за дату 12 июня 1990 г. — проходной эпизод политической борьбы. Но год спустя 12 июня президентом России был избран Борис Ельцин. 12 июня — день основания династии Ельцинидов, праздник сторонников существующего в нашей стране режима. Важный праздник со скрытым смыслом.
Также и 7 ноября было днем основания прежнего режима, который определил направление развития целой эпохи истории нашей страны. Эта эпоха пустила глубокие корни, которые тщетно пытаются выкорчевать творцы новой идеологии — в том числе и с помощью отмены праздника 7 ноября в пользу «мульки» 4 ноября.
В этом столкновении дат 7 ноября, 12 июня 1990 и 1991 гг. — смысловой код современной России. Она — синтез советской традиции и продуктов распада коммунистического режима. Но это — более сложная формула, потому что советская традиция сама по себе — сложный синтез традиции российской истории от Киевской Руси до Серебряного века и чего-то еще. Российская культура прорастала в советской и заняла в ней достойное место. Но СССР не стал просто вторым изданием Российской империи. В нем было еще нечто, невыносимое для нынешних хозяев жизни и пост-модернистских псевдо-интеллектуалов. И они пытаются очистить наш мир от этого «нечто».
Тотальное отторжение традиции бессмысленно и контрпродуктивно, что, кстати, понимал Ленин. Нынешние борцы с советской традицией наступают на те же «грабли», что и не в меру радикальные коммунистические борцы с «буржуазно-помещичьим» наследием из «Пролеткульта» и Союза воинствующих безбожников. Нынешние антикоммунисты не замечают, что они — суть то же явление, что нигилисты 1920-х годов и обречены на то же самое поражение.
Нынешние маккартисты шмыгают своими либеральными носами — не «воняет ли где коммунизмом», и, как здесь предложил Станислав Каспе, бегут засыпать эту «вонь» хлоркой. Но их труд безнадежен — ведь тогда пришлось бы засыпать хлоркой полмира. К тому же, если вам не нравится все, что пахнет коммунизмом, то вам должно претить даже освоение космоса. Впрочем, у меня тоже есть обоняние, и, посещая страны, стерилизовавшие себя от коммунистического влияния, я тоже чувствую «вонь» — тут пахнет последствиями расовой сегрегации, там — колониального прошлого, здесь — инквизиции и т. п. Неблаговидные стороны были не только в советской истории. История вообще так устроена, что «добро» и «зло» смешаны в каждой традиции.
Советское общество отличалось от других (в том числе от Российской империи) не присущим ей неким метафизическим злом, а социалистическим проектом, стратегией мирового пост-капиталистического переустройства. Сегодня социалистический проект принято считать утопическим. Ведь получилось не то, что было запланировано. Но ведь и в результате осуществления либерального проекта получилось совсем не то, что провозглашалось. Пока глобальная капиталистическая система устойчива, социалистический проект кажется ненужным отклонением от исторической магистрали. Но как только наступит новая «Великая депрессия», он снова станет актуальным. И уже сейчас важно извлечь уроки из попытки его осуществления в советскую эпоху.
Трагедия социалистического эксперимента в СССР заключалась в том, что он осуществлялся в условиях индустриальной модернизации. Получилось как в выражении «микроскопом гвозди заколачивать» — социализмом забивали сваи индустриального общества. В этих условиях собственно социализм — общество без классовой иерархии, без господства и угнетения — получиться не мог. Впрочем, мощный импульс социалистической стратегии, направленный в далекое будущее, дал далеко не только отрицательные результаты — в нашей стране без поддержки извне возникло индустриальное общество и социальное государство. Страна продвинулась вплотную к решению пост-индустриальных, а значит и пост-капиталистических, собственно социалистических задач. Именно эти задачи предстояло решать Перестройке. К сожалению, тогда только начинали осознаваться смысл и направление перехода от индустриального к «информационному», моделирующему обществу.
К июню 1990 г. страна сумела справиться с задачей освобождения от коммунистической монополии на власть, произошло возрождение советской самоорганизации и народовластия. Но советский народ не сумел продвинуться дальше — в силу недостатка опыта, элитных интриг, популистских и западнических иллюзий. Между 12 июня 1990 и 1991 годов начался откат от попыток решения пост-индустриальных задач. Такова судьба многих революций — за напряжением, подъемом творческих сил народа накатывает усталость и реакция.
Ударившись о пост-индустриальный барьер, общество стало откатываться назад, от индустриального состояния среднеразвитой страны в Третий мир, к частичной феодализации. На арену вышли типажи, более характерные для зари индустриального общества — флибустьеры рыночного моря, которых в наше время уже уверенно вытесняют организованные по феодальному принципу пост-номенклатурные кланы. Либеральные идеологи вещали нам в 1991 году о демократии, свободе и законности. Как и следовало ожидать, мы получили олигархию, комплектующуюся по принципу номенклатурных и родственных связей, произвол сильных мира сего, распил индустриального комплекса на вотчины, не первоначальное накопление, а первоначальное разграбление. Можно сколько угодно возмущаться этой очевидной реальностью, или прятать ее за победными телевизионными реляциями о халявном золотовалютном запасе, рост которого, увы, никак не помогает подданным РФ в их нелегкой жизни. Но факт остается фактом — мы живем в эпоху отката от достижений индустриального общества.
Но этот откат пока не является необратимым. Советская культура пустила слишком глубокие корни в сознании жителей пост-советского пространства, она синтезирует индустриальный модерн и устремленный в будущее социалистический проект. Сколько бы молодежь ни убеждали, что «круто» пить пиво и «не париться», советская культура напоминает о себе то фильмами, то «старыми песнями о главном», потому что лучше ничего не сочинили. Советская культура — это ниппель, который не позволяет состояться полному откату в Российскую империю, в мир бар и холопов. Несмотря на все разрушения, советская культура сохраняет нас среднеразвитым обществом, сползающим в Третий мир, но не поглощенным этим миром. Советские люди (а мы в той или иной степени остаемся советскими людьми) инородны Третьему миру и потому вызывают раздражение правящей касты «золотого миллиарда». У них свои мировые стратегии, и им вовсе не нужно, чтобы в этом пост-советском котле появилась еще одна — социалистическая — стратегия, способная смешать карты.
Задачи, которые советский народ неумело (первый блин комом) пытался решать во время Перестройки, никуда не делись. Жизнь — упрямый учитель, она устраивает переэкзаменовки, заставляет снова и снова возвращаться к одной и той же невыполненной задаче. Российская империя частично проросла в СССР, социалистический советский проект прорастает в нашей жизни. Его можно остановить только физической силой, сбросив наш народ в пучину варварства. Такова альтернатива — или варварство, или советское возрождение, возвращение к социалистической стратегии продвижения в будущее.
Выступление на Круглом столе «Советская Россия и русская политическая традиция» 15 июня 2006 г.
