 |
| Православие.Ru | Святитель Филарет (Дроздов) | 28.06.2006 |
Переписка великого архипастыря со своими современниками, лишь небольшая часть которой публикуется в книге, разнообразно богата духовными рассуждениями, в которых и сегодняшний читатель найдет для себя ответы на многие вопросы духовной жизни. Некоторые письма полностью публикуются впервые.
Письма приведены в алфавитном порядке имен адресатов, по хронологии и объединены в два раздела. Для удобства пользования в конце книги дается предметный указатель. Письма проиллюстрированы иконографическим материалом.
Публикуем отрывок из книги:
«НЕУСЫПАЮЩЕЕ ОКО МЫСЛИ»
Угас светильник, полстолетия
светивший на всю Россию не оскудевая, не померкая, но как бы питаясь приумножением лет и
выступая ярче по мере продвижения
вечернего сумрака. Смежилось
неусыпающее око мысли
Из отклика И. С. Аксакова на кончину святителя Филарета
Родина святителя Филарета — древний подмосковный город Коломна. Здесь 26 декабря 1782? года в семье диакона, впоследствии священника, Михаила Дроздова родился сын, нареченный Василием в память святого Василия Великого. Отец и мать будущего святителя происходили из потомственного духовенства. Много лет спустя, в 1822 году, архиепископ Филарет в Слове в Неделю всех святых, произнесенном при посещении родного города, сказал: «По неисповедимым судьбам Божиим видя себя вновь посреди сего града, в котором суждено было мне в первый раз увидеть свет., вновь находясь посреди братий и ближних, в сообществе которых получил первые приятные ощущения жизни, желал бы я совершенно предаться сильному влечению любви к Отчизне"[1].
20 декабря 1791 года будущий святитель был зачислен в Коломенскую семинарию. Редкие природные дарования соединялись у него с отменным усердием. Вскоре, в связи с переводом Коломенской семинарии в Тулу, юноша, исполняя волю отца, направился в лаврскую школу в обители преподобного Сергия. Переселение в лавру наполнило его душу несказанной радостью.
В начале 1802 года Василий был назначен старшим над семинарской больницей. Ухаживая за больными, он учился сострадательной любви к ближним, познавал немощь и тленность телесной природы человека, его душа навыкала постоянно памятовать о смерти.
В апреле того же года на него было возложено новое послушание — проповедование в Трапезной церкви преподобного Сергия.
На талантливого студента обратил внимание митрополит Московский Платон (Левшин, + 1812), в ту пору проводивший большую часть времени поблизости от лавры — в Вифанском скиту.
По окончании курса в августе 1806 года будущий святитель был назначен на вакансию учителя поэзии.
Тогда же митрополит Платон поставил его лаврским проповедником. Сам знаменитый проповедник, он признавал превосходство проповеднического дара своего любимца над его собственным. «Я пишу по-человечески, — говорил великодушный архипастырь, — а он пишет по-ангельски».
Поглощенность преподавательским и проповедническим послушанием не приглушала молитвенности юного учителя. Мир тяготил его.
16 ноября 1808 года будущий святитель принял постриг с наречением имени в честь святого Филарета Милостивого (память 1/14?декабря). Через пять дней митрополит Платон рукоположил его в сан иеродиакона. Когда же жители Коломны просили определить окончившего курс семинарии Василия Дроздова в священники к одному из городских храмов, митрополит Платон сказал: «Не дам я вам его, я его берегу на свое место"[2].
Новопостриженный иеродиакон всю жизнь собирался провести в лавре Живоначальной Троицы. Но в связи с преобразованием духовных школ Комиссия духовных училищ затребовала в северную столицу самых способных преподавателей из разных учебных заведений. Из Троицкой семинарии вызван был иеродиакон Филарет.
В Петербурге открывалась новая, реформированная академия. Старая же академия была обращена в семинарию. Ее инспектором и бакалавром философского класса назначили отца Филарета.
В феврале 1810 года иеромонаха Филарета перевели из семинарии и училища в преобразованную Петербургскую академию бакалавром богословских наук с преподаванием и церковной истории.
С 1810 по 1817 год он разработал почти полный курс богословских и церковно-исторических наук, читавшихся в академии. Святитель Филарет первым в Петербургской академии начал читать лекции на русском языке.
В Петербурге иеромонах Филарет много проповедовал. Его проповеди обратили на себя внимание столицы; о нем заговорили в придворных кругах как о новом ярком светиле.
11 марта 1812 года Синод назначил его ректором академии и профессором богословских наук; и вскоре после этого он был определен настоятелем древней обители — новгородского Юрьева монастыря. В 1812 году на Россию обрушились бедствия наполеоновского нашествия. Вместе со всем духовенством архимандрит Филарет жертвовал из своего жалованья на военные нужды. Через три года после окончания Отечественной войны архимандрит Филарет по поручению Синода составил благодарственное молебствие о спасении Отечества, которое стало совершаться ежегодно в день Рождества Христова.
Духовное состояние русского общества в александровскую эпоху было тревожным. С одной стороны, бедствия, пережитые Россией в Отечественную войну, углубили религиозные настроения. Но с другой стороны, в своих духовных исканиях люди, отставшие от основных начал русской жизни, нередко обращались не к вере своих предков, а к книгам западных богословов и мистиков.
Архимандрит Филарет видел заблуждения своих современников, но не верил в пользу и надежность суровых запретительных мер, не торопился вязать и осуждать. От заблуждения он всегда отличал человека заблуждающегося и с доброжелательством относился ко всякому искреннему движению человеческой души. В самих мистических мечтаниях он чувствовал подлинную духовную жажду, духовное беспокойство, которое потому только толкало на незаконные пути, что «недовольно был устроен путь законный…»
Вот почему он принял горячее участие в деле перевода Библии на русский язык, полагая, что «самое желание читать Священные книги есть залог нравственного улучшения"[3].
Ответственность за перевод Библии была возложена Синодом на Комиссию духовных училищ и персонально на архимандрита Филарета. Святитель сам подобрал переводчиков. На себя он взял перевод Святого Евангелия от Иоанна. Им были составлены и «Правила» для перевода. В 1819 году перевод Четвероевангелия был завершен и напечатан. Но на этом труды святителя по переводу Священного Писания не закончились.
Он был глубоко убежден в том, что перевод нужен для утоления «глада слышания слова Божия». Но он хорошо понимал и то, что утолить этот голод может лишь полноценный доброкачественный перевод, а не скороспелые опыты.
5 августа 1817 года по постановлению Святейшего Синода в Троицком соборе Александро-Невской лавры состоялась хиротония архимандрита Филарета во епископа Ревельского, викария Петербургской епархии.
15 марта 1819 года епископ Филарет был переведен на самостоятельную тверскую кафедру с возведением в сан архиепископа и назначением членом Синода. В Твери он часто совершал богослужения — и в соборном храме, и в приходских церквах; за богослужениями неустанно проповедовал.
Много времени он проводил в разъездах по обширной епархии. Как-то, во время одной из таких поездок, архиепископ Филарет спросил ямщика, как называется село, через которое лежала дорога. «Село Нехорошее», — ответил ямщик. «Все же тут, чай, найдутся и хорошие люди?» — «Вестимо, что найдутся. А не то Бог не потерпел бы и села». — «Вот, — промолвил он в заключение своей беседы со мной, пишет его биограф, — я хотел поучить ямщика, а вышло наоборот — ямщик меня наставил».
26 сентября 1820 года святитель был переведен в Ярославль, где пробыл около года. В 1821 году Промысл Божий судил архиепископу Филарету занять кафедру первосвятителей московских.
В мае 1823 года был напечатан его «Христианский Катехизис Православной Кафолической Восточной Греко-Российской Церкви». Книга расходилась нарасхват, и уже до исхода 1823 года понадобилось выпустить второе издание. Катехизис был переведен на греческий, английский и другие языки.
В 1824 году недоброжелатели святителя хлопотали о его удалении из Москвы. Когда по Москве распространился слух о предстоящем перемещении его в Тифлис (Тбилиси), он не смутился. «Монах, как солдат, — говорил он, — должен стоять на часах там, где его поставят; идти туда, куда пошлют». — «Неужели, владыка, — воскликнула одна барыня, — вы поедете в эту ссылку?» — «Ведь поехал же я из Твери в Москву», — сказал ей в ответ владыка. Слух, однако, оказался ложным.
В 1826 году, во время коронационных торжеств, московский святитель был возведен в сан митрополита, но возложил на себя белый клобук только после того, как отнес его в Чудов монастырь на мощи святителя Алексия, и уже после, как бы от самого святителя, принял его[4].
В 1836 году обер-прокурором Синода был назначен граф Н.А. Протасов, воспитанник иезуитов. Протасов усвоил убеждение во всесильных возможностях канцелярского способа управления, во всемогуществе приказов. «Когда господина Протасова сделали обер-прокурором, — писал святитель Игнатий Брянчанинов, — он приезжал к генерал-адъютанту Чичерину и говорил ему: «Поздравь меня; я — министр, я — архиерей, я — ч… знает что». Филарет Киевский, услышав это, сказал: «Справедливо только последнее""[5]. И члены Синода скоро почувствовали на себе его тяжелую руку. «Однажды, — вспоминал современник, — Протасов пришел к Филарету и начал с ним говорить о чем-то весьма громко, почти криком, как это в моде у военных и начальников. Владыка сказал: «Если и потише будете говорить, Ваше сиятельство, я услышу». С тех пор перестал кричать Протасов, по крайней мере у митрополита Филарета"[6].
Вскоре после назначения на обер-прокурорскую должность Протасов, явившись в присутствие Синода, уселся в архиерейское кресло. Митрополит Филарет обратился к нему с вопросом: «Давно ли, Ваше сиятельство, получили хиротонию?» Протасов ничего не понял. «Давно ли посвящены в священный сан?» — повторил святитель и объяснил, что за столом, за который он уселся, восседают члены Синода. «Где же мое место?» — спросил Протасов. И митрополит Филарет указал ему его место: стоящий в стороне обер-прокурорский стол.
В 1832 году митрополит Филарет по поручению Синода составил «Сказание об обретении честных мощей иже во святых отца нашего Митрофана, первого епископа Воронежского, и благодатных при том знамениях и чудесных исцелениях». Святителю Филарету «даровано было, — по его же собственным словам, — первому подать голос о признании и прославлении сущей в нем благодати Божией», как писал об этом митрополит наместнику лавры архимандриту Антонию.
Не прекращали нападать на святителя и власть имущие люди, не только за перевод Библии на русский язык, но и даже за высказывание мысли о полезности ее чтения для всех. С прискорбием писал об этом святитель в 1829 году своему викарию епископу Иннокентию (Сельно-Кринову) из Петербурга. Серьезное столкновение между митрополитом Филаретом и обер-прокурором Протасовым произошло в 1842 году, когда Московский архипастырь вместе с соименным ему Киевским митрополитом высказались в Синоде за возобновление перевода Библии. Митрополит Серафим не поддержал своих собратий; за этим последовало увольнение от присутствия в Синоде обоих иерархов с оставлением за ними членства в Синоде. Но недоброжелательство недругов не оставляло его. «На подворье (Троицком в Петербурге. — Прим. сост.), — писал святитель архимандриту Антонию в апреле 1844 года, — было тайное изыскание, не заперты ли в сундуке ереси».
Пребывая после этого безотлучно в Московской епархии, митрополит Филарет продолжал, однако, участвовать в деятельности Синода, откуда ему высылались бумаги на отзыв. Более того, обер-прокурор Н. А. Протасов, виновник удаления святителя из Петербурга, сам нередко приезжал к нему в Москву за советом и постоянно вел с ним деловую переписку.
Авторитет митрополита Филарета рос и помимо его участия в решении синодальных дел. За наставлениями к нему приезжали архиереи со всей России. Посещая Москву, каждый иерарх считал своим долгом навестить «всероссийского архипастыря».
Особую заботу митрополит Филарет проявлял о людях, насильственно отторгнутых или по заблуждению самовольно отделившихся от Православия. Он принял деятельное участие в воссоединении униатов с Православной Церковью. Святитель был введен в состав комитета по униатским делам и составил записку, которая послужила руководством для проведения подготовительных мер к воссоединению.
Непреходящей печалью святителя был старообрядческий раскол, расторгший духовное, религиозное единство русского народа. В стремлении к уврачеванию печального разделения он в 1834 году составил «Беседы к глаголемому старообрядцу». Эта книга митрополита Филарета, его многочисленные записки по старообрядческому вопросу, его миссионерские усилия не остались без благих плодов. В 1865 году под влиянием его увещаний к Православной Церкви на условиях единоверия присоединились епископы Белокриницкого согласия: Браиловский Онуфрий, Коломенский Пафнутий, Тульский Сергий и Тульчинский Иустин. Как пример отношения к старообрядцам могут служить письма к епископу Евлампию (Пятницкому).
В связи с этим интересно следующее свидетельство. «Однажды, — вспоминал епископ Леонид (Краснопевков), — я сказал митрополиту Филарету, что было бы желательно закрепить письменно его взгляды, касающиеся расхождения со старообрядцами. Филарет ответил: «Для чего?» — «Для будущего», — был мой ответ. Митрополит ответствовал горячо и волнуясь, что он чувствует, что будущее покрыто темным облаком и что когда буря разразится, люди, потрясенные громовыми ударами, забудут обо всем, что было до этой бури"[7].
Святитель не оставался безучастным и к судьбе западного христианского мира. О духовном состоянии инославных Церквей он судил с мудрой осторожностью и взвешенностью, с непоколебимой верой в истину Православия и христианской любовью. Интересны в этой связи предлагаемые читателю впервые публикуемые небольшие записки, адресованные А. Я. Булгакову, в которых московский святитель высказывает свое мнение о состоянии дел в современной Европе и, в частности, во Франции.
Его биограф так передает слова, сказанные им незадолго до кончины: «Всякий во имя Троицы крещенный есть христианин, к какому бы он ни принадлежал исповеданию. Истинная вера одна — Православная; но и все христианские верования — по долготерпению Вседержителя — держатся. Евангелие везде у всех одно, да не всеми одинаково понимается и изъясняется. Заблуждения отпавших от Вселенской Церкви — не упрек от рождения воспитанным в том или другом исповедании. Простые души — в простоте и веруют по учению, им заповеданному, не смущаясь религиозными прениями, для них недоступными. За них ответ дадут Богу их духовные руководители. Ученые богословы встречаются во всех христианских народах, и благочестивые люди бывали и будут как в Греко-кафолической, Православной Церкви, так и в Римско-Католической. Истинная веротерпимость не ожесточается средостением, разделяющим христиан, а скорбит о заблуждающихся и молится «о соединении всех».
Великий архипастырь, столп Русской Церкви, митрополит Филарет был еще и одним из столпов Российского государства. К его опытности и мудрости прислушивались императоры и великие князья, министры и сенаторы, губернаторы и генералы. Ни одно из важных политических событий не оставляло его равнодушным.
Имя митрополита Филарета тесно связано с реформой 1861 года — освобождением помещичьих крестьян от крепостной зависимости. Именно на него пал выбор, когда понадобилось составить обращение царя к народу — «Манифест». Написанный святителем после неудачных попыток составления этого документа другими, «Манифест» был обнародован 19 февраля, послужив умиротворению крестьян, возбужденных ожиданием больших перемен.
Почти полвека митрополит Филарет управлял Московской епархией. Узы обоюдной христианской любви между архипастырем и паствой особенно укрепились после холеры, обрушившейся на Москву в 1830 году. Не сомневаясь в пользе медицинских средств, митрополит Филарет, однако, больше, чем на земных врачей, полагался на молитву и милосердие Небесного Врача душ и телес. Он распорядился совершать крестные ходы с молебным пением. В Кремле сам митрополит вместе с братией Чудова монастыря под открытым небом на коленях молился о прекращении моровой язвы. «Не смотрите, — говорил Московский митрополит в одной из проповедей, — большими глазами страха, которые обыкновенно видят то, чего нет, и не видят того, что есть: взирайте острым и мужественным оком проницания и благоразумной осторожности… Покаемся, братие, и принесем плод достойный покаяния, то есть исправления жития. Отложим гордость, тщеславие и самонадеяние. Возбудим веру нашу"[8].
Благоговейный служитель алтаря, митрополит Филарет своей важнейшей архиерейской обязанностью считал совершение литургии. Даже в пору немощной старости он служил всякое воскресенье, если только болезнь не приковывала его к одру. Несмотря на тихий голос, его служение было исполнено молитвенности и красоты. После богослужения, сколько бы ни было в храме прихожан, он благословлял всех, осеняя каждого неспешным крестным знамением. Большую радость доставляло святителю освящение храмов; за полувековое служение в Москве он освятил не один десяток новозданных церквей. При священнослужении московский святитель всегда пребывал в спокойствии духа. М. М. Евреинов вспоминал: «В день празднования Владимирской иконы Божией Матери служил он литургию в Сретенском монастыре; во время Херувимской песни, в ту самую минуту, когда он от престола только что успел дойти до жертвенника, чтобы отпустить Святые Дары, — огромная оконная рама, находящаяся над самим жертвенником, сорвалась и с большим треском стремглав упала, едва не коснувшись жертвенника; все предстоявшие и находившиеся в алтаре ужаснулись. Один владыка нисколько не смутился; никому ничего не сказав, начал отпускать Святые Дары и потом продолжал всю службу, как будто ничего и не было, с обыкновенным спокойствием, тогда как он перед тем на волос от смерти находился"[9].
Почти за каждым богослужением святитель произносил проповедь. Произносил он ее тихим, слабым голосом, почти никогда не импровизировал, не говорил наизусть, а читал по бумаге. Наместник лавры архимандрит Антоний (Медведев) однажды спросил святителя: «Отчего не беседуете вы с народом в храме без приготовления? И в обыкновенном вашем разговоре каждое ваше слово хоть в книгу пиши…» — «Смелости недостает», — со смирением ответил великий проповедник, которому дан был от Бога редкий дар слова.
Святитель не оставлял и призывов к истинному, духовному просвещению. 12 сентября 1837 года, при освящении университетского храма во имя Святой мученицы Татианы, митрополит Филарет начал свою проповедь со слов: «Итак, вот дом молитвы под одним кровом с домом любомудрия. Святилище Таин приглашено в жилище знаний, и вступило сюда, и здесь основалось и утвердилось своими тайноводственными способами. Видно, что религия и наука хотят жить вместе и совокупно действовать к облагорожению человечества». Об этом говорит он и в своих письмах А. В. Головину и С. М. Голицыну.
В управлении епархией митрополит Филарет не придавал особенно важного значения формальным резолюциям. В судебных решениях, которые ему приходилось принимать как епархиальному архиерею, святитель всегда был справедлив и по рассмотрении — в одних случаях снисходителен и милостив, а в других — строг и неумолим, руководствуясь при этом не пристрастием, а заботой о благе Церкви и о пользе человеческих душ.
Особенно пристально он наблюдал за состоянием Московской духовной академии. Без его ведома в академии не совершалось никакого важного дела. По его благословению и под его надзором профессора академии принялись за исключительно важный труд — перевод творений святых отцов на русский язык.
Любимым детищем святителя был Гефсиманский скит, устроенный в 1844 году по почину наместника лавры архимандрита Антония. При освящении скитского храма митрополит Филарет облачился в ризу преподобного Сергия. Святитель так полюбил Гефсиманию, что она казалась ему раем земным, лучшей обителью на свете.
Высокие иноческие подвиги современников, проявления святости вызывали у митрополита Филарета глубокий интерес и благоговение. Он был почитателем преподобного Серафима, об удивительном житии которого чаще всего узнавал из бесед с архимандритом Антонием, высоко ценил он духовную мудрость саровского старца. «Прекрасен совет отца Серафима, — писал он, — не бранить за порок, а только показывать его срам и последствия. Молитвы старца да помогут нам научиться исполнению».
Многие изречения митрополита Филарета, сказанные в беседах с посетителями, поражают глубиной мудрости и силой слова. Один из собеседников в разговоре о частых падениях философически заметил: «Как быть? Дух бодр, да плоть немощна!» — «Не наоборот ли бывает, — возразил митрополит, — плоть бодра, а дух немощен».
День святителя начинался обыкновенно задолго до рассвета утренним правилом и совершением богослужения или молитвенным участием в нем. После литургии пил чай — и начинались служебные занятия: доклады секретаря и служащих в консистории, прием посетителей; между вторым и третьим часом легкий обед; потом час или два отдыха, который заключался в чтении книг, газет и журналов; и опять дела — доклады, служебная переписка. О занятости своей он писал в одном из писем (от 28 февраля 1849 г.) наместнику лавры архимандриту Антонию: «Больше дают дела, нежели хочет и может сделать моя леность. Один архиерей затрудняется, носить ли двоеженцу стихарь: мне присылают указ, чтобы я отвечал ему на сие затруднение. Один губернатор заметил, что в метель замерзают люди, не находя пути в село: я должен сказать, не звонить ли в колокола. В обеих столицах хотят отдать откупщику погребение: мне приходится разбирать дело и объяснять, что будет ропот на откупщика и на начальство. Один архиерей написал историю Русской Церкви: меня спрашивают, не надобно ли ее исправить, и дабы я не ленился отвечать, прибавляют, что о сем знает государь император. А я все не умею спешить. Простите празднословие».
Домашняя обстановка его и на Троицком подворье и в лаврских покоях была проста и скромна. Людские похвалы, которые доходили до слуха святителя, он считал вредными для души и укорял тех, кто обращался к нему словами хвалы, даже и искренно сказанными. «Сделайте милость, — писал он, — не говорите мне о моем смирении, которого я не достиг, и не прилагайте мне имен, которые понести я недостоин».
17 сентября 1867 года митрополит Филарет по окончании ранней литургии в лаврской крестовой церкви сказал своему духовнику архимандриту Антонию: «Я ныне видел сон, и мне сказано: береги 19 число». — «Владыко святый! Разве можно верить сновидениям и искать в них какого-нибудь значения?» — сказал отец Антоний, пытаясь отвлечь святителя от этих мыслей. Но святитель с твердой уверенностью проговорил: «Не сон я видел — мне явился родитель мой и сказал мне те слова. Я думаю с этого времени каждое 19 число причащаться Святых Таин». 19 октября, причастившись в домовой церкви, он опять отбыл в Гефсиманию и, попрощавшись с ней навсегда, возвратился в Москву на Троицкое подворье. В эти дни он никому не отказывал в приеме, но желающим его навестить еще раз говорил, чтобы они приходили до 19 ноября.
За два дня до исхода святитель почувствовал себя бодрее обыкновенного и сам разгадал причину внезапно наступившего улучшения: «Перед кончиной, — сказал он, — старые люди всегда чувствуют себя свежее и легче». 19 ноября 1867 года, в воскресенье, митрополит Филарет совершил литургию в Троицком подворье. После службы принимал посетителей. Проводив гостей, архипастырь перешел в кабинет заниматься делами. Келейнику, который несколько часов спустя пригласил его обедать, он сказал: «Погоди немного. Я позвоню». Но звонка не последовало. Тогда обеспокоенный келейник вошел в кабинет. Митрополита там не оказалось. Из кабинета он поспешил в боковую комнату — и нашел его коленопреклоненным, опершимся о пол руками. Он уже не мог говорить, и через несколько часов святитель почил.
«Митрополита Филарета не стало! — писал публицист И. С. Аксаков. — Упразднилась сила, великая, нравственная, общественная сила, в которой весь русский мир слышал и ощущал свою собственную силу, — сила, созданная не извне, порожденная мощью личного духа, возросшая на церковной народной почве… Обрушилась громада славы, которою красовалась Церковь и утешался народ. Отжита навек та величавая, долгая современность, что обняла собою пространство полвека, что перебыла длинный ряд событий и поколений и как бы уже претворилась в неотъемлемое, историческое достояние Москвы, в ее живую стихию. Которой, казалось, ей не избыть и вовеки… Угас светильник, полстолетия светивший на всю Россию не оскудевая, не померкая, но как бы питаясь приумножением лет и выступая ярче по мере продвижения вечернего сумрака. Смежилось неусыпающее око мысли. Прервалось полустолетнее назидание всем русским людям — в дивном примере неустанного бодрствующего и до конца бодрствовавшего духа».
Отпевание Московского архипастыря при огромном стечении духовенства и народа совершилось 25 ноября в трапезной церкви Чудова монастыря. Его останки были упокоены в Троице-Сергиевой лавре, в церкви во имя Сошествия Святого Духа, в южном приделе Филарета Милостивого, небесного покровителя святителя.
После закрытия лавры в 20-х годах ХХ в.
придел был разрушен для «восстановления исторического облика постройки», а мощи святителя и преподобного Антония, наместника лавры, также покоившиеся в приделе, были изринуты из храма и поруганы. В 1992 году святитель Филарет был причислен к лику святых Русской Православной Церкви, дни его памяти: 19 ноября — в день блаженной кончины, 23 мая — в Соборе Ростово-Ярославских святых, в 3-ю Неделю по Пятидесятнице — в Соборе Санкт-Петербургских святых и в Соборе Московских святых — в воскресенье перед 26 августа (все даты указаны по старому силю).
13 октября 1994 года произошло обретение мощей святителя, а 9 июня 2004 года они были торжественно перенесены в Москву и ныне покоятся в кафедральном храме Христа Спасителя.
Эпистолярное наследие митрополита Филарета очень велико и полностью не издано. Святитель состоял в многолетней и обширной переписке с представителями всех сословий России: от представителей императорских домов (российских и европейских) до простых мещан. Конечно, и письма были писаны им по разным поводам, но то, как он духовно судит о том, о чем пишет, есть пример и поучение.
В настоящий сборник вошли письма более чем к 70 адресатам. Интерес писем к родным прежде всего тот, «что по отношению к родителям и деду они показывают… сыновнюю почтительность, уважение, любовь, растворенные глубокой благодарностью за воспитание, благословение, молитвы, которым он придает особое значение во всей своей жизни. По отношению ко всем родным показывает заботливость, соединенную с беспристрастностью, когда устроение судьбы родных встречалось с обязанностями Филарета по службе», — писалось в предисловии к изданию 1882 года писем московского святителя к родным. Совсем другие письма к собратьям архиереям, наместнику лавры преподобному Антонию, священникам и игумениям монастырей: они исполнены духовных рассуждений и часто обращают внимание адресата на то, что в повседневной жизни не сразу привлекает внимание.
Многие письма к мирянам — это ответы на вопросы. Постигает ли кого скорбь, недоразумение, искушение — святитель спешит к нему со словами утешения, проникнутыми теплою верою и смиренною покорностью воле Божией, и старается, помогая в скорби, извлечь из самого источника ее уроки для направления скорбящего на стезю покаяния и нравственного исправления. Дело благотворения он ставил выше заботливости об украшении и благолепии священнослужения. При этом свои мысли митрополит Филарет не делает обязательными, не насилуя волю вопрошающего, но оставляя довольно простора для мнения адресата.
«Если деяния и творения знаменитых людей вообще служат источниками для их жизнеописания, — писалось в предисловии к первому тому переписки митрополита Филарета с наместником лавры архимандритом Антонием, — то частные их письма, начертанные без приготовления, без всякой предвзятой мысли, без предусмотрения всеобщего оглашения, под влиянием минуты и насущных обстоятельств, без сомнения должны быть признаваемы драгоценнейшим материалом для характеристики как самих писавших, так и их времени. Таковы ныне предлагаемые письма. В них московский святитель является прежде всего мужем духовного делания, созерцателем Таин Божиих в проявлениях духовного мира, приемлемых им со смиренною верою древних святых отцов, которые столь часто удостаивались непосредственного проявления благодати Божией».
Издательство благодарит за помощь в составлении сборника преподавателя МДА, кандидата богословия В. В. Бурегу, заместителя главного хранителя научно-исследовательского отдела рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ) О. Л. Соломину, заведующую отделом хранения РГБ О. В. Серёжину, заведующую отделом библиотечного маркетинга Государственной публичной исторической библиотеки Т. Е. Грибкову — за содействие в работе с источниками; сотрудницу Государственной Третьяковской галереи М. В. Петрову — за помощь в подборе иллюстраций. Особая благодарность сотрудницам издательства Сретенского монастыря Г. Г. Гуличкиной и Т. П. Пономаревой за помощь в составлении книги и поиске источников.
Письма печатаются по первым изданиям или по тем изданиям, которые были доступны для работы, с незначительными исправлениями устаревших и малопонятных слов. Некоторые письма печатаются по автографам или были сверены с автографами. Примечания святителя Филарета помещены в тексте или оговорены особо в подстрочных примечаниях. Примечания издателей даются в подстрочных примечаниях, а примечания составителей оговариваются особо. Сокращения и пропуски в тексте раскрыты в прямых скобках. Все подчеркивания в тексте принадлежат святителю Филарету. Все даты, помимо особо оговоренных, указаны по старому стилю.
Святитель исключительно глубоко знал Священное Писание, что позволяло ему свободно и широко пользоваться в письмах как выписками из священных текстов, так и цитированием по памяти, иногда указывая источник. В тех же случаях, когда цитаты приводятся точно, но ссылок на источник нет, в книге они выделены курсивом, и ссылки даются в подстрочных сносках. Те цитаты, в которых нет буквального совпадения с текстом Елизаветинской Библии, оставлены без изменений и курсивом не выделяются. В этих случаях ссылки также даются в подстрочных сносках.
[1] Цит. по: Пушкин и Филарет, митрополит Московский и Коломенский. Альбом-каталог выставки. — М., 2003. С. 22.
[2] И. Корсунский. Святитель Филарет, митрополит Московский, его жизнь и деятельность на московской кафедре по его проповедям. — Харьков, 1894. С. 18.
[3] Цит. по: Иоанн (Снычев), митрополит. Жизнь и деятельность митрополита Филарета. — Тула, 1994. С. 390.
[4] Некоторые воспоминания о митрополите Филарете М. М. Евреинова. — М., 1873. С. 23.
[5] И. Корсунский. Святитель Филарет, митрополит Московский, его жизнь и деятельность на московской кафедре по его проповедям. С. 205.
[6] Указ. соч. С. 200.
[7] Цит по: Филарета, митрополита Московского и Коломенского, творения. Вступительная статья и составление священника Максима Козлова. — М.: Отчий дом, 1994. С. 28−29.
[8] Сочинения Митрополита Филарета. Т. III. С. 149−152. Проповедь после освящения храма Cв. Василия Кесарийского 18 сентября 1830 г.
[9] Некоторые воспоминания о митрополите Филарете М. М. Евреинова. — М.: Университетская типография, 1873. С. 46−47.
