В Государственной Третьяковской галерее хранятся выдающиеся памятники иконописи коломенских мастеров. Исследователи истории нашего края, в частности профессор А.Б. Мазуров, не без основания предполагают существование в Коломне уже в с XIV в. иконописных мастерских при владычном дворе епископа Вассиана (Топоркова).
Как долго и плодотворно трудились иконники-земляки — рассказ отдельный. Мы же не уходя в глубь веков, обратимся к современности, когда с возрождением духовности на русской земле оживает, восстаёт из пепла иконописание.
Сегодня наша беседа с Борисом Николаевичем МУРАВЛЁВЫМ, который одним из первых в нашем городе в постсоветскую эпоху стал писать иконы.
— Как и когда это произошло?
— Думаю, что такое случилось не без Божиего промысла. Первые два образа -Спаса Вседержителя и Державной Божией Матери для Тихвинского храма — я написал к превой службе на Пасху в 1990 году. А предшествовал этому более чем 10-летний путь художника-оформителя и вся предыдущая жизнь.
— Расскажите, пожалуйста, подробней.
— Дело в том, что лишь после окончания 9 класса, слишком поздно захотел стать художником, как и мой отец. До этого меня привлекали точные науки, готовился поступать в Рязанский радиотехнический институт. Но вот за год до окончания школы мои планы резко изменились. И стал готовиться к поступлению в Московский педагогический институт на художественно-графический факультет. Эти два творческих экзамена сдал на «хорошо». А дипломная работа, которую защитил на «отлично с похвалой» называлась «Страницы истории Коломны XIV—XVI вв.». Стал членом Союза художников в молодёжной секции. Последующая работа также была посвящена родному городу, его древним историческим архитектурным памятникам, духовным сокровищам, храмам. Вместе с отцом трудился художником-оформителем. Эта работа предшествовала будущей иконописи.
— А разве есть между ними что-то общее?
— Трудясь оформителем, познал много приёмов чисто технических, которые мне пригодились. Знал, например, как натянуть холсты, приготовить грунт, познакомился с работой темперными красками и т. д. Просматривая многое, сделанное мной в советское время, и, приступая к иконописи, понял, что ненапрасно отработал 10 лет.
— Невозможно неверующему человеку создавать иконы. Как вы пришли к Богу?
— По складу души, наверное, я давно неосознанно стремился к Нему. Наша оформительская мастерская, где мы трудились с отцом, располагалась в Покровском храме архиерейского подворья. А рабочий стол размешался на месте престола в алтаре. Мы знали об этом, но суть вещей не доходила до нашего сознания.
Воцерковление и иконопись как постижение ремесла происходили одновременно. Из окон мастерской наблюдали, как оживает и восстанавливается Троицкий храм на территории будущего Ново-Голутвина монастыря. Начались службы. Нередко прихожане храма обращались к нам за помощью. И мы с радостью помогали, чем могли. Однажды пришёл архитектор Борис Кисельников, который создал проект первого иконостаса. Он попросил материалы для написания таблички о сборе пожертвований на реставрацию храма. Так я познакомился со своим будущим напарником по иконописи.
— Вы работаете вдвоем?
— Да, вот уже около 15 лет. С интересом наблюдал за восстановлением храма. Первый раз попал на службу. Будущая игуменья монастыря Ксения дала Евангелие. Но пока курил, прикасаться к Святому Писанию не мог. Отказавшись от вредной привычки, взялся за чтение Евангелия. Возникло подспудное желание писать иконы, погрузиться в этот процесс. Когда стали восстанавливать Тихвинский храм, отец Николай Качанкин предложил поучаствовать в его реставрации. Скопированный Смоленский образ Божией Матери, который нашёл в журнале, отец Николай одобрил. Так начался процесс познания. Появились первые аналойные иконы, затем боковые иконостасы Тихвинского храма и т. д.
— Бытует мнение, что иконописец должен прежде убить в себе художника, а уж потом приступить к созданию образа.
— Разделяю эту точку зрения. Занявшись иконописью, отказался от светского творчества. В сущности, так сложилось, что ни от чего отказываться не пришлось. Получилось всё само собой.
Выражая Божественную суть, иконник не должен самовыражаться, по-своему трактовать библейские сюжеты и т. д. Должен следовать иконописным канонам. Мы с Борисом придерживаемся решений об иконописи, принятых Стоглавым собором Русской Церкви в 1551 году. В них сказано, что ничего не должно творить от себя. Нужно брать высокие образцы хороших мастеров и делать с них списки.
— Что же вы берёте за образец?
— Мы ориентируемся на XVII век. Эти образцы нам более понятны, может быть потому, что ближе по времени и лучше сохранились. Иконы этой эпохи, в частности, написанные Назарием Истоминым, более технически виртуозны. Привлекают образы Чириковской школы XX в. Образам более ранних мастеров (Рублева и другим) при нашей духовной неподготовленности подражать невозможно. Бессмысленно вторгаться в достигнутую монахами-аскетами духовную высоту.
Об иконах известных мастеров написаны сотни книг. Одни считают, например, что Рублев создал свою знаменитую ветхозаветную Троицу вопреки каноническим требованиям. Другие, и я с ними солидарен, утверждают, что именно соблюдение этих канонов дало возможность создать этот чудесный образ.
— А требует ли умозрение в красках творческих затрат?
В иконописной мастерской
— Иконопись даёт широкие возможности для творчества, но оно специфическое. Заниматься иконописанием очень интересно. Здесь есть элементы живописи. Надо гармонично подобрать краски, чтобы икона «не кричала», обдумать композицию и т. д. Творческие вопросы приходится решать постоянно. Мало получится, если брать икону и переписывать её «от, а до я». Многие святые канонизированы недавно. Создавая их образы, по сути создаешь икону вновь, придерживаясь тех канонов, которые даны. В канонах всё расписано: в каких одеждах, головных уборах должны быть изображены мученики или преподобные, святители или пророки, что они должны держать в руках и т. д. В каждую работу вкладываешь душу, при этом используя технические приемы, которые возникли и не менялись с тех давних пор, когда появилась икона. Вообще технология создания иконы достаточно сложная. Тщательно готовим доски: трижды их проклеиваем, паволоку (ткань) вывариваем, пропитываем клеем, наклеиваем паволоку на доску, притираем её, и три дня доска сохнет. Затем левкасим: многократно наносим слой за слоем левкас (смесь клея и мела), потом шлифуем до глянца. Письмо иконы тоже очень технологично, всё идёт одно за другим. Сначала пишется доличное письмо: горы, архитектура, одежды и только после пишутся лики.
При совместной работе над иконостасами чаще всего я пишу доличное, а он — личное письмо. Такая практика совместной работы над иконой сложилась ещё в давние времена. Одним из сложнейших и важных этапов является покрытие иконы. Тайной остался состав олифы, которой работали старые мастера. Всё, что написали за эти 15 лет, — результат кропотливого труда, поиска и изучения по крупицам собранного материала по иконописи, старинных рецептов грунтов, клея, олифы и т. д. Иногда хочется просто понаблюдать за работой более опытного иконописца.
— Борис Николаевич, где можно увидеть ваши иконы?
— В минувшем году мы работали над центральным иконостасом Тихвинского храма. Там же в середине 90-х годов расписали «барабан». Нами был выполнен иконостас в Успенском соборе. Иногда работаем в Москве и Подмосковье. Например, расписывали небольшой старообрядческий храм на Белорусской в столице.
— Есть ли у вас личные творческие планы?
— Иногда очень хочется написать тот или иной образ. Но на том подчас из-за нехватки времени и заканчиваются творческие задумки. Но Бог даёт то, что нам надо. Вдруг появляется заказчик, которому нужно сделать именно то, о чём ты мечтал.
— Спаси Вас Господи. Да поможет Бог в трудах Ваших.
Записала Татьяна ПОГОДИНА.
http://blagovestnik.kolomna.ru/cultura.htm
