 |
| Правая.Ru | Священник Виталий Рысев | 15.06.2006 |
О. Виталий: — Рысев — старинная уральская фамилия, происходящая от слова «рысь». Мои предки служили много поколений в Екатеринбургской епархии. Недавно мне привезли дореволюционную газету, где были опубликованы фотографии моих предков-священников. Увы, в моей жизни не сразу проявилось желание пойти по духовной линии, хотя мой отец и родился в доме своего дедушки-священника. Но далее пришли времена безбожия и ветвь прервалась.
Когда я был маленьким, под Екатеринбургом обитала моя прабабушка, глубоко верующий человек, не боявшийся в годы гонений принимать у себя священников и монахинь. Для безопасности ее отселили в небольшой домик в достаточно глухом месте, где она продолжала вести свою жизнь, молиться и принимать духовных лиц. Когда мне было 3 года (я это достаточно ясно помню), она научила меня совершать крестные знамения, научила меня Молитве Господней, показала мне образ, который до сих пор находится у моей мамы, у ее изголовья. И за что я благодарю Господа бесконечно, — это та детская вера, которая меня никогда не покидала, не смотря на все человеческие немощи. Вера жила. Я молился, как мог, регулярного хождения в церковь не было. Однако как-то мой дедушка отвел меня на служение Патриарха Пимена. И это было первое по-настоящему сильное впечатление…
Наконец, в 17 лет я заявил родителям, что я хотел бы поступить в семинарию, и это было воспринято как шок. Сразу же, как скорая помощь, появился хороший друг семьи — сотрудник горкома партии, ректор одного из институтов, который сказал, что я мыслю очень правильно, что это очень хорошо, именно этим и надо заниматься. Только, мол, я немного ошибся, так как ищу Бога. Но есть один замечательный факультет в университете, — философский факультет. «Тебе надо не в семинарию, а именно туда. Сейчас мы позвоним, и все будет хорошо, и ты будешь там учиться», — подытожил друг семьи.
И вот, совершенно неожиданно для себя я оказался в кадрах партийной номенклатуры. Однако уже очень скоро понял, что ошибся и перешел на исторический факультет пединститута, так как мне это было очень близко, потому что меня всегда интересовала педагогика. В дальнейшем я преподавал, был завотделением в одном высшем учебном заведении Москвы. Но все-таки я никогда не оставлял мыслей о Господе, и однажды, уже будучи достаточно зрелым человеком, начал алтарничать в одном из подмосковных храмов. В какой-то момент батюшка это храма посоветовал мне побывать у одного старца. Это бывший духовник Печерского монастыря, сейчас — настоятель большого монастыря в Пскове Я очень испугался, потому что видел фотографию этого старца, и мне показалось, что общаться с ним очень страшно. Однако наш батюшка сказал, что эта поездка — не ради меня, просто, есть один знакомый священник, которому необходимо посоветоваться со старцем, а ты просто так поедешь вместе с ним. И я поехал…
Старец встретил меня доброжелательно, сразу сказав, что у меня, наверное, были предки-священники, и он видит эту печать, а также, что мне надо готовиться принять сан. И благословил меня теми словами, которые произносит священник, одевая на себя епитрахиль.
Через несколько лет я снова приехал в тот монастырь, видел, как он беседует с людьми, и это меня тоже поразило, потому что он разрешил мне какое-то время посидеть рядом, и я воочию увидел, как к нему приходят люди, и как он с ними беседует. Ну, а потом он позвал меня и сказал, что служить мне в Москве не полезно: «поезжай к владыке Евлогию, скажи, что старичок тебя послал». И я буквально сразу, не успев опомниться, поехал. Ждал Владыку очень долго, до тех пор, когда ушёл последний посетитель, и рассказал ему о такой встрече. Владыка не удивился, побеседовал со мной и определил мою дальнейшую судьбу, в чем я ему бесконечно благодарен. Потому что только тогда, наверное, началась моя настоящая жизнь. Вообще, она началась когда я пришел в церковь, стал человеком, который исповедуется, причащается, потому что все, что было до этого, — все это поиски пути.
— Вас назначили на очень трудное место — «епархию» печально известного Валентина Русанцова. Что вы можете сказать о нем и о его деятельности?
— Я очень хорошо помню состояние пожилых людей на рубеже 80−90-х гг. Людей, которые никому не были нужны. Люди, которые прожили жизнь, прожили ее достойно, но оказались не нужными никому, обреченными на умирание. И не только физическое, но в первую очередь — социальное. И вдруг появляется чрезвычайно человек, которому всё чрезвычайно интересно, есть дело до людей. Этот человек очень грамотно сыграл на известной суздальской гордыне. Жители Суздаля давно уже думали о своём городе как о духовной столице, и поэтому ни у кого не возникло никакого изумления, что в Суздале возникает своя «церковь». Если бы это возникало в городе Электросталь, это вызывало бы удивление. Но так как оно возникло в Суздале, многим показалось, что это вполне естественно, ибо их учили, что Суздаль древнее Москвы, и во многом духовнее и чище столицы. А дальше люди не смогли отказаться от подачек, так называемой «гуманитарной помощи»: раздавалась сгущенка, тушенка, одежда («секондхенд»). Всё раздавалось централизованно. Кому-то «владыка» Валентин давал две пары одежды, а кому-то говорил, что не даст ни одной, так как этот человек продажный, «иуда», «продавшийся» «красной» «КГБшной» Церкви. И все это делалось с кафедры посреди храма. Была создана целая сеть этих пожилых чрезвычайно активных людей, верных Русанцову. Именно тогда впервые православные люди выходили с плакатами к кафедральному собору в городе Владимире, к своему архиерею с политическими требованиями. И когда, уже много лет спустя, открывался наш первый храм, весте владыкой приехал протоиерей кафедрального Успенского собора, отец Василий, и их встречали эти пожилые женщины с цветами, они прямо-таки выстлали дорожку из цветов. И отец Василий им сказал прямо: ваши лица мне очень знакомы, вы сейчас стоите с цветами и многолетствуете архиерея нашего, а не вас ли я видал несколько лет назад не с цветами, а с плакатами возле Успенского собора? И именно тогда они покаялись: да, был такой грех. И сейчас эти люди очень организованы, очень трезвы, очень серьезны и ответственны.
— Отче, когда Вы впервые оказались в Суздале? Как Вы приехали на место своего служения?
— Указ о назначении на приход мне вручили в День победы 2001 года. Именно тогда я и приехал на ту сторону города, которая, в основном, была заселена раскольниками-русанцовцами. Мы приехали с матушкой, с моими двумя детьми (тогда их было ещё только двое), и увидели людей, которые говорили, что храм есть, но как пройти — не знаем, потому что там болото и все заросло. Поехали мы на «Ниве», но даже «Нива» отказала. Пошли пешком. Увидели один храм, наиболее сохранившийся, но со следами человеческих испражнений, с похабными надписями, без окон, без дверей, с разбитыми бутылками. А два других храма, — к ним было просто невозможно подойти по соображениям аварийности. Один — полуразрушен, другой — тоже в крайне опасном состоянии. Нет ни света, ни окон, ни дверей, ни подхода, и мы запели благодарственный молебен о том, что назначены на этот приход.
А затем повесили объявления, и начались богослужения. Вскоре появились эти знаменитые суздальские старушки, воспитанницы Русанцова. И стали очень внимательно смотреть, очень внимательно приглядываться. Как это так, нормальный батюшка, и в то же время не от «владыки митрополита», как они его называют, а из Московской Патриархии. Между тем им было сказано, что патриархийные священники и погоны носят, и наганы. Наблюдали, как священник молится, как он кадило держит, куда он ящик свечной поставит, справа или слева, что, по их мнению, было очень важно. Если бы я поставил слева, то на какое-то время мое служение было бы обречено. Я поставил справа, — это для них был добрый знак. И начались служения и молитвы, через некоторое время бабушки мне сказали: «Отец Виталий, а мы к вам просто так ходим, молимся. Вы поймите, мы просто так ходим!» Я говорю: «А как еще ходят?» «Ну, мы же к „владыке митрополиту“ ходим на службы, а дальше там предполагается и сгущенка, и тушенка, и раздача одежды. А здесь ничего такого нет, мы просто ходим!»
На дом меня сначала не пускали, объясняя тем, что «недостойны» принять священника. Директор местного ПТУ, Василий Владимирович Малашкин, человек уважаемый, депутат местной власти, предложил мне пожить в «ленинской комнате» училища. И сейчас я понимаю, что, действительно, она должна была принадлежать священнику, потому что Ленина больше нет. Я сказал: хорошо, давайте освятим эту комнату, и я буду там ночевать. Со временем мне удалось купить домик, где-то за 45 км от Суздаля, и я оттуда ездил, иногда даже 2 раза в день. А ещё позднее одна раба Божия, которую я увидел на кухне Смоленского храма города Суздаля, спросила, не имею ли я в чем нужды. Я ответил, что только в жилище. и она помогла мне приобрести очень ветхий, разрушенный дом в самом Суздале. После этого я по обычаю направился к владыке Евлогию, и, подойдя к его двери, услышал из-за двери голос: «Зачем пришел — отказываться или благодарить?» Я ответил: «Благодарить!» Вхожу, архипастырь поднялся и сказал, что очень трудное у меня место, будем молиться о нём вместе. Обрати внимание на детей, и через детей Господь даст восстановление этому месту.
И действительно, по заветам Владыки стали мы это выполнять. Сам Владыка вскоре приехал, обошел крестным ходом все сам, всю эту территорию в 3 гектара. И благословил восстановить чин освящения коней. Он сказал, что люди, которые создавали этот храм, любили лошадей, в Суздале их много, а потому 31 августа всегда совершайте окропление коней, приглашайте людей, у которых есть лошади, и кропите их. Так мы и сделали. Ну, а дальше всё чаще начали появляться дети. Причем мы обратили внимание, что много детей рождалось, их крестили, причащали. И становилось детей все больше и больше. Люди педагогического склада стали собираться вокруг нас, возникла воскресная школа. Мы пили с детьми чай, занимались, вели духовные беседы, и детей становилось все больше и больше.
Надо сказать, что большую помощь оказал отец Сергий (Рыбко), первоначальную и самую необходимую. Потому что священник, назначенный на новый приход, конечно же, испытывает, что Сила Божия в немощи совершается. Очень много нужно для богослужения. И сосуды, и подготовленный престол, и облачения, и книги. У меня было только кадило старое, которое мне подарили, и более ничего. Матушка, двое детей, средств особых не было. И вот отец Сергий был первый, кто пожертвовал, прежде всего, на вещи богослужебные, важнейшие. Он сказал, что нужен будет крестильный ящик, потому что много буду крестить. Нужна будет дароносица, будешь причащать, нужны будут сосуды, потому что как бы не был храм разрушен, должна служиться Литургия.
Действительно, мы приложили все усилия, чтобы привести в надлежащий вид Алтарь. И отец Сергий в этом плане, как мог, помогал материально. Достаточно рано Алтарь был подготовлен. В течение полугода мы его восстановили. Владыка выразил желание лично освятить его этот Престол, этот Алтарь. Это большая честь для нас, потому что не так много храмов освящается именно архиерейским чином. И вот, 2 декабря того же года в этот бедный полусельский храм приехал Владыка. В храме можно было уже служить Литургию. И вот, именно после этой литургии стали мы чувствовать, что много меняется вокруг. Потому что действительно, важнее всего и сильнее всего — это молитва. И я говорил прихожанам, что каждое «Господи, помилуй!», произнесенное с трепетом, — это кирпич в здании будущих храмов.
В тот же год, на вход Господень в Иерусалим, произошло событие достаточно важное для прихода. Заканчивалась служба, и вдруг прихожане услышали шум от сильного ветра. Это было удивительно и непонятно, в этом пустынном месте, где нет ни машин, ничего. Был шум как от машины, или очень сильного ветра, нечто необычное. И прихожане с любопытством, поскольку служба была уже завершена, вышли на крыльцо храма. Мы увидели приземлившийся на полянке вертолет. Подъехали машины представительского класса. Так я познакомился с рабом Божиим Александром, Александром Геннадьевичем Шишкиным. Предпринимателем, который выразил желание восстановить самый малый из наших храмов в честь своего небесного покровителя князя Александра Невского. И вот началась совместная работа. Сначала, чтобы воссоздать облик храма именно таким, каким он был архитектурно, далее для того, чтобы создать ограду. Он обратил на это внимание, хотя здесь никогда не было ограды, это не было монастырем, просто три приходских храма. Но, тем не менее, мы получили благословение, и это место было ограждено оградой с крестами. На каждом пролете ограды был установлен православный крест. И тогда мы впервые заговорили о школе. Александр Геннадиевич узнал, что это за школы, почему они возникают, почему это именно православная школа, увидел детей, понял, что в этом есть определенная необходимость, и в дальнейшем все время мы с ним вели подробные беседы на эту тему. И надо сказать, местные жители тоже обратили на это внимание, потому что в этой части Суздаля, в Михайловой стороне, школа была разрушена уже в годы перестройки, и в годы реформ уже никаких сил не было ее восстановить, и люди уже почти смирились с мыслью, что у их первоклассников нет возможности нормально учиться, потому что, вроде бы, они живут в городе, живут в Суздале, но добраться до школ, которые в центральной части города, маленьким детям зимой очень трудно, а иногда даже невозможно. И, конечно, у них была потребность в обычной общеобразовательной школе. Но в то же время они понимали, что государство не может им построить школу в такой небольшой части города. Кроме того, была потребность в медицинском обслуживании.
Вскоре мои прихожане обратились с просьбой к архиерею и ко мне, чтобы Владыка благословил создание общеобразовательной школы, работающей по государственным федеральным программам. То есть, в отношении образовательном один к одному со школой государственной. Чтобы дети имели образование, ничем не отличающееся от государственного, но содержащееся за счет Православной Церкви, и построенной тоже за счет людей, которые принадлежат к Церкви. И дальше уже с воспитательной программой православного учебного заведения. Поскольку в то время в Суздале при активном участии отца Димитрия Лётко в центральной части города уже была создана православная гимназия, то в этой части также возникла такая потребность в православном учебном заведении, и владыка благословил его создание. И чтобы не повторяться Владыка назвал ее епархиальной школой-пансионом. Что он вложил в смысл слова «пансион»? Он сказал: не употребляйте слово интернат, это слово интернирует, а вы никого не собираетесь интернировать. Пансион — это для тех людей православных, которые живут в селах. В селах сейчас вообще проблема с малоформатными школами, их закрывают. Кроме того, православным родителям вообще нет возможности дать какие-то воспитание православное, хорошее образование. Поэтому треть мест всегда бронируется для верующих родителей из сел суздальского района, с тем, чтобы они могли привезти детей на 5 дней в неделю. А в выходные дни, если есть желание, они могут своих детей забирать. В школе постоянно есть воспитатели, поэтому дети могут там находиться тоже постоянно. Детей сейчас немного, порядка 40 человек. Это школа малоформатная, в каждом классе, в среднем, 12 человек детей. Больше, наверное, пока не целесообразно, хотя бывает, что просятся, и приходится немного увеличивать. Параллелей в классах нет. Поскольку школа достаточно молодая, то мы брали детей только тех, кого воспитали сами, в воскресной школе, кто-то учился в православной гимназии, кого-то мы знали лично. То есть мы не собирались брать 8-классников, людей, которые совершенно никак нами не воспитаны. Мы решили брать и дальше поднимать детей с 1-го класса и далее до 11-го. И сейчас, буквально вчера начали рыть котлован под второе здание школы, где дети смогут размещаться уже до 11 класса. То есть наши первоклассники перейдут в 11 класс когда-то этой школы, и цикл замкнется. Будет 12 классов, подготовительный и 11 классов общеобразовательной школы, то есть, порядка 200 детей.
За время создания этой школы восстановились и храмы, потому что раб Божий Александр, видя, что молитва здесь, действительно, востребована. Когда приходят дети, приходят их родители, бабушки, дедушки, учителя, сотрудники, то уже храм Александра Невского оказался мал, и возникла необходимость восстановить второй и третий храмы. Последний, храм Михаила Архангела, дал название Михайловой стороне. И получился такой церковно-православный комплекс из трех храмов, церковного дома, и здания школы.
Для прихода чрезвычайно важны эти три составляющие. Прежде всего, молитва, то есть храм. У нас в храмах певчие очень молодые, они любят петь, и стараются петь достойно, потому что пение воспитывает детей, детям плохое пение трудно слушать, и они могут быть на богослужении долго, если петь хорошо. И это тоже их воспитывает. И этот дивный иконостас Сергиево-Посадской работы, который сейчас в храмах возникает, тоже воспитывает детей, потому что они видят красивые иконы, красивую резьбу, и если второй священник на богослужении, то это становится более благолепным. Вторая составляющая прихода на наш взгляд — это школа. Потому что мы обратили внимание, что в ХХ веке русские купцы уже не просто строили храм, но рядом с ним школу или больницу, или богадельню. Мы выбрали в данном случае школу. А третья, сейчас мы остро чувствуем, — это земля, это подворье. Потому что православные люди, особенно, живущие в такой полусельской местности, еще сохранили эти навыки, и они хотят сами себя кормить. Если колхозы сейчас не могут содержать, получать там зарплату и трудиться, как бы им хотелось, это не значит, что они от земли отдалились, и дети тоже не отдалились. Их надо возвращать к этому, поэтому у нас есть своя учебная корова. Вспомнили, что в Смольном институте такая корова была, и девушки из института благородных девиц обязаны были ее доить, вспомнили про государя императора и его огород, про деток его царственных, которые тоже на этом огороде потрудились, дети тоже огород разбили. Мы удивились, что сельские дети не знают, как растет морковка, огурцы, капуста, свекла. Их надо этому учить. И сейчас мы понимаем, что очень важно иметь подворье, чтобы иметь хорошие продукты питания. Чтобы иметь чистый хлеб посадили пшеницу, потому что тот хлеб, который вкушаем, не всегда надлежащий. Главное, что это занимает и детей, и взрослых, потому что чувствуешь, что на православном приходе молодые люди должны быть активно заняты полноценной жизнью, то есть, сначала богослужение, а далее интересный и отчасти оплачиваемый труд: должны быть какие-то средства массовой информации, и православные видеокассеты, и DVD-диски, и музыка, и пение. То, что человека сопровождает всю его жизнь. Получается такая общая жизнь, жизнь прихода, где и взрослые и дети вместе молятся и вместе трудятся.
— Помимо храмов и школы, у Вас есть ещё и своё хозяйство?
Поскольку Господь дал нам такое место обетованное, дивное, для сельского хозяйства, то в 5 километрах мы приобрели ещё немного земли на берегу реки Нерли, там также есть разрушенный храм, его можно восстановить. Из-под него, как обычно на Руси, бьёт источник, поля, луга, леса, где мы будем создавать подворье, чтобы дети уже вкусили радости благословенного труда на земле. Чтобы были и пчелы, и лошади, весь скот, который человеку присущ, чтобы ощутить всю радость. Радость пения, молитвы. Очень важно, чтобы дети понимали, что происходит на богослужении, потому что, к сожалению, очень многие пожилые люди во время службы стоят с состоянием язычника: видят, что что-то несут, о чем-то поют, что-то совершают, но не понимают смысла. Понимают только, что это красиво. А дети уже понимают смысл Богослужения, слов, действий.
— Какими Вам кажутся нынешние дети? Есть ли у России будущее?
— Нынешние дети, на мой взгляд, чем-то отличаются от нас, грешных. Они гораздо смелее, решительнее, мужественнее, ответственнее. Мы не были такими. Мы были слишком робкими, трусливыми, зависимыми от чужого мнения. А современные дети — это сильные граждане. И хотелось бы, чтобы они были именно православные граждане, открытые слову Божьему. Потому что они воспринимают его легко, глубоко, с интересом. Почти всегда они ответят, что один из самых интересных уроков для них — это урок Закона Божия. Это действительно один из самых любимых уроков.
Наш долг воспитать православных граждан, национальных лидеров. Но не только в политическом плане, конечно. Это должны быть люди, которые будут во всем первые. И фермеры, и бухгалтеры, и юристы, и офицеры, и врачи. Но если мы их воспитаем правильно, они везде будет солью, везде будет светом, и люди будут смотреть на них, и будут думать, что же это за люди, которые знают больше их (потому что имеющий знания, имеющий информацию, владеет очень многим). И мы стараемся дать им больше знаний, больше правды об истории нашей страны, о ее великой культуре. С тем, чтобы воспитать людей, которые бы каким-то образом выводили наш народ из того состояния нелегкого, в котором он сейчас находится. И не нужно воспринимать, что это школа, которая будет воспитывать будущих монахов и священников. Нет, священство — это избрание, может быть, одного из тысячи, но интересные слова сказал наш Владыка, когда побывал в этой школе. Он сказал: «В ХХI веке Россия более всего будет нуждаться в священниках». Хорошо, если из этой школы выйдут несколько священников. Но, кем бы они не стали, главное, чтобы они стали православными людьми, православными людьми нашей страны. И еще такая особенность. Эти люди, предприниматели, верующие православные, которые помогают нашей школе, часто говорят о великой востребованности в кадрах. То есть, сейчас совершаются многие интересные значительные дела, но некому доверить, некому поручить. Нет Иосифа в доме Понтифара, нет того юноши, которому фараон мог бы доверить царство. Люди легкомысленны, инфантильны, вороваты, мелкие и ненадежные. Почему они обратили внимание на православную школу? Они надеются воспитать людей, у которых серьезная мотивация своих поступков, на которых можно положиться, на которых можно возложить ответственность за большие дела, большие проекты, поскольку наша страна великая, и ждет ее еще очень большое будущее, и должны быть достойные граждане, чтобы были достойны своей страны, своего земного отечества.
