 |
| Общественный Комитет «За нравственное возрождение Отечества» | Александр Ломкин | 19.11.2005 |
Эмигранты
Белые власти ясно осознавали, что рано или поздно Крым падёт. А.И.Деникин ещё в феврале 1920 г., накануне передачи командования генерал-лейтенанту барону П.Н.Врангелю, приказал готовиться к эвакуации. П.Н.Врангель тоже не испытывал иллюзий насчёт перспектив противостояния, о чём прямо сказал В.В.Шульгину: одна губерния не может воевать против сорока девяти.
Не дожидаясь трагической развязки, люди стали уезжать из Крыма, но основная часть бывших граждан Российской Империи, внезапно ставших эмигрантами, покинула родные берега в те страшные осенние дни. За горизонтом скрылись пристани Севастополя — для кого-то на годы, для большинства навсегда.
Главное командование Русской армии не оставляло своим вниманием судьбы русских людей, оказавшихся в чужих и непривычных условиях. Уже 9 января 1921 г. П.Н.Врангель учредил Эмиграционный Совет, в задачи которого входило «объединение правительственных и общественных органов и частных групп беженцев в общей работе по организации и руководству всем делом русской эмиграции».
Однако вскоре выяснилось, что, кроме забот о переселении в другие страны русских беженцев, весьма важным оказался другой вид деятельности Совета — обустройство беженцев в пределах Турции «на трудовых началах на земле, в форме организации земледельческих колоний в окрестностях Константинополя». В силу этого, с согласия П.Н.Врангеля, Эмиграционный Совет был переименован в Совет по расселению русских беженцев.
У врат Цареграда
По «Статистическим сведениям о численности русских войск и беженцев в военных и гражданских лагерях, общежитиях и госпиталях Константинопольского района и др. государствах» (данные на 15 июля 1921 г.), Севастополь покинуло 109.112 человек, из них в окрестностях столицы древней Византии осело 65.777 человек (военных — 28.760 человек).
Беженцам надо было как-то жить, помощи союзников не хватало и на неё одну уповать не приходилось — после окончания войны потерпевшие поражение белогвардейцы превратились для стран Антанты в обузу. Рассчитывать им приходилось лишь на самих себя.
Непосредственно расселением беженцев занялась специальная Земельная комиссия под председательством князя Н.Б.Щербатова. Под Константинополем, за первые полгода её существования, было организовано 20 земледельческих колоний. Оседали новые земледельцы в основном в имениях, которые до войны принадлежали немцам-колонистам. С началом войны имения эти немцы оставили; их захватили и разграбили местные жители, и к моменту появления русских эмигрантов хозяйства находились в запустении.
Земельная комиссия провела серьёзную работу, обследовав район предполагаемого расселения, и по её итогам составила свои рекомендации, а также программу дальнейшей деятельности — «План расселения русских беженцев в окрестностях Константинополя».
Комиссия ставила перед собой две важнейшие задачи: 1) дать беженцам работу и средства к существованию и 2) обеспечить кров для нетрудоспособных беженцев — инвалидов, стариков, женщин и детей.
В результате изучения окрестностей Константинополя были выявлены наиболее предпочтительные сферы деятельности. Например, постоянный высокий спрос на древесину делал выгодными лесные разработки, благо что близ города имелись леса (древесными заготовками занялась колония под названием «Товарищество Решко и др. по разработке лесной площади в имении Сары Су»); обещали быть доходными охота и рыболовство («Общество сельского хозяйства и охоты при д. Ак-Баба»); стабильные доходы гарантировало и производство кирпича — потребность в нём росла, сырьё наличествовало в избытке, а конкуренции, как ни странно, не было. Сложнее дело обстояло с огородничеством. По оценке Комиссии, оно процветало, в год собирали по 3−4 урожая, но успехами могли похвастаться только местные жители, русские же беженцы поначалу были не в состоянии соперничать с ними, поскольку в аренду сдавались лишь заброшенные хозяйства, восстановление которых требовало значительных расходов.
Экономить приходилось практически на всём: в числе прочего, Комиссия рекомендовала приобретать «живой инвентарь» на Константинопольском аукционном торге, где бывшие союзные войска дёшево распродавали своих лошадей «и в особенности прекрасных мулов».
Товарищества
Организация хозяйства на малоазиатском побережье была сразу же упорядочена и взята под контроль Земельной комиссией, выполнявшей функции своеобразного министерства.
Официальная сторона дела выглядела следующим образом. В ведении Комиссии находились Товарищества. Их образовывали 5−6 «благонадёжных лиц», на имя которых заключался с владельцами земельных участков договор аренды. Эти люди становились хозяевами предприятия и были ответственны перед Комиссией. Проект арендного договора и план хозяйства должны были быть одобрены Комиссией. Делалось это во избежание юридических неприятностей, возможных из-за незнания местных законов и традиций.
После подписания договора Товарищество нанимало рабочих и служащих, причём непременно из числа беженцев. Существовали различные формы оплаты труда — работник мог поступить на полное содержание, мог получать жалование или процент от чистой прибыли. Найм местных жителей допускался в незначительных количествах и лишь в двух случаях: когда таковой был неизбежен (например, при отсутствии «живого инвентаря» нанимались владельцы гужевого транспорта) и по «дипломатическим» соображениям.
В состав Товариществ обычно входили знакомые, сослуживцы, близкие родственники, земляки. Через некоторое время Комиссия уже подразделяла Товарищества на группы: Донскую казачью, Черниговско-Полтавскую, Кубанскую, Офицерскую.
Структура самих Товариществ строилась таким образом, что работники, (преимущественно молодые) оставались свободными от каких-либо обязательств. Груз административных забот несли люди пожилые, неспособные к тяжёлому физическому труду, но знающие и опытные. Таким образом, Товарищества представляли собой образец социальной взаимопомощи. Этим достигалась цель работы Комиссии — устроить жизнь беженцев, «использовать труд которых и вообще пристроить представляется весьма трудным».
Русские колонисты
Тем из русских беженцев, кто и до войны, в силу своего происхождения работал на земле, привыкать к новому положению было значительно проще, нежели бывшим офицерам, чиновникам и членам их семей. Последним было тяжело не столько физически, сколько морально. Тем не менее, состоявшееся по инициативе князя Н.Б.Щербатова 20 июня 1921 г. совещание представителей земледельческих колоний отметило, что колонисты, «несмотря на чрезвычайное различие прежнего социального положения, не гнушаются никаким трудом и принимают все усилия, чтобы стать на путь самостоятельного существования». Путь этот для них был многотруден.
Первой и самой сложной проблемой было отсутствие денег, необходимых для первоначальных расходов. Комиссия, не имевшая собственных средств, вынуждена была просить их у других эмигрантских организаций. Те помогали, чем могли: 30 тыс. франков выделил Константинопольский Центральный объединённый комитет общественных организаций, 150 тыс. франков прислал из Парижа Земско-Городской комитет. Порой приходилось идти на поклон и к заокеанским благодетелям — Комиссия исхлопотала у Американского Красного Креста продовольственный паёк для колонистов, а также договорилась о поставках им одежды, семян, медикаментов, инвентаря.
Комиссия не смогла определить среднюю величину арендной платы, поскольку зависела она от довольно большого количества факторов. В их число входило не только состояние построек и инвентаря, но и степень запущенности полей и виноградников, наличие ведущих к городу дорог и, главное, количество «неудобной» земли, доля которой в некоторых имениях достигала 75%. Кроме того, многие владельцы имений не признавали фиксированной платы, а предпочитали сдавать принадлежавшие им хозяйства за «50% чистой прибыли деньгами или продуктами».
Товарищества обращались в Комиссию с просьбами о выдаче ссуд, и Комиссия старалась по возможности полностью их удовлетворять. Ссуды испрашивались различные и на различные цели (в основном — на уплату аренды, покупку инвентаря и ремонт построек). Например, «Донскому земледельческому товариществу» (имение Сефер-Уста) понадобилось 3000 франков и они были получены, а «Товарищество Успенского и Иванова» (имение Кады-Кей) просило только 50 франков. Всего за первые полгода существования Комиссии ею было выдано в качестве ссуд 17 470 франков. Все ссуды были краткосрочными (от 2 до 9 месяцев; на год была выдана лишь одна ссуда — «для покупки насоса для мотора») и выдавались на льготных условиях (6% годовых).
Интересно, что бухгалтерская отчётность во всех Товариществах велась по единому образцу, «выработанному учёным агрономом с большою сельскохозяйственною практикою».
Весьма различным был и количественный состав Товариществ. Число членов в них колебалось от 2 («Товарищество Алфёрова и др. в имении Рашид Бея возле Тузлы», «Товарищество Лупекина и Саропуло при Эрен-Кей») до 60 человек («Товарищество Русской колонии при с. Румели-Фанар»). Соответственно различным было и число постоянных наёмных работников в Товариществах — в больших колониях их было по 30−40 человек, а некоторые колонии обходились и собственными силами, как, например, Товарищество с характерным названием «Самопомощь» в имении Кады-Кей.
К июлю 1921 г. колонии объединяли уже более 400 человек. Земельная комиссия считала, что при наличии финансирования число колонистов может возрасти до 2000 человек.
На повседневной жизни колоний постоянно сказывалось катастрофическое отсутствие средств как у них самих, так и опекающей их Земельной комиссии (Комиссия отказывала в выдаче спасительных ссуд лишь в том случае, когда у неё самой совсем не оставалось денег).
В большинстве случаев арендованные русскими колонистами хозяйства не имели инвентаря — рабочий скот был только в 4 из 20 имений, и то, как отмечала Земельная комиссия, в недостаточном количестве.
Но и в этих сложных условиях Земельная комиссия проявляла достойную восхищения активность. В её планы на ближайшее будущее входило создание двух прокатных станций с целью обеспечения колоний рабочим скотом и хозяйственным инвентарём. Одну станцию предполагалось открыть на европейском, другую — на малоазиатском берегу. Воплощение этой идеи в жизнь требовало больших средств, но Комиссия надеялась изыскать необходимые суммы.
Конечно, земледельческие колонии никем не рассматривались как место постоянного жительства и работы. Колонистов в недалёком будущем ждало переселение в другие края — эмиссары Совета по расселению русских беженцев добирались даже до стран Южной Америки и готовили доклады о том, какие государства готовы принять у себя русских иммигрантов и на каких условиях, какие там требуются специалисты, как развита экономика этих стран и т. п. Но в первые, самые трудные месяцы изгнания, работа в Товариществах нравственно и материально поддержала очень многих людей. Колонисты продемонстрировали невиданное мужество, противопоставив обстоятельствам своё трудолюбие и силу духа.
Александр Ломкин, кандидат экономических наук
