 |
| Милосердие.Ru | 06.08.2005 |
На эти вопросы мы попросили ответить епископов, а также священников и мирян, многие из которых часто выезжали с миссионерскими целями в отдаленные районы страны.
Лонгин, eпископ Саратовский и Вольский:
— К сожалению, сельские жители менее активны в церковной жизни, чем городские. Это тенденция, характерная для всей нашей страны. Село умирает. Здесь закрываются школы, так называемые объекты соцкультбыта — те самые дома культуры, под которые когда-то приспосабливали храмы. В редких случаях кому-то удается наладить нормальное хозяйствование на земле, в деревне.
И все же церковная жизнь на селе есть. Так сложилось, что христианство в XX веке стало городской религией. Об этом еще в 20−30 годах прошлого столетия писал протоиерей Валентин Свенцицкий. На селе церковная жизнь держалась во многом благодаря укладу, который после революции был безжалостно разрушен. И это не могло остаться без последствий. Кроме того, село на протяжении всего XX века методично уничтожалось. Велась ожесточенная борьба с Православием, и целые села ссылали в Сибирь, на Крайний Север за то, что люди сопротивлялись закрытию своих приходских храмов. Всех жителей деревни могли погрузить на баржу или товарный поезд и увезти из родных мест. Почти столетняя активная борьба с Церковью и церковной жизнью не могла не принести своих плодов.
И потому еще удивительно, что, несмотря ни на что, церковная жизнь на селе существует. В разных формах, но существует. В селах открываются новые храмы. Процесс открытия может идти двумя путями. Первый путь — инициатива населения, второй — инициатива уроженцев села, которые в настоящее время живут в больших российских городах: в Москве, Санкт-Петербурге. В нашей епархии несколько храмов построены именно такими людьми. Они стали верующими, воцерковленными людьми и хотят, чтобы их односельчане, дети, растущие на родной земле, могли слышать слово Божие, приходить в храм, молиться здесь. Таких храмов построено в нашей епархии за последние пятнадцать лет около десяти. И сейчас строится еще несколько церквей.
Путь воцерковления села, как и всего нашего народа, один. Это — священники-подвижники, готовые отдать всего себя служению Церкви. И если священник неактивен (но это не означает, что он плохой, негодный человек), то результаты его работы будут соответствующие. Если священник — человек активный, не сидит на одном месте, пытается стучаться (в буквальном смысле) в двери и сердца людей, то результат будет другой. Иных путей воцерковления села я не вижу.
Георгий, епископ Нижегородский и Арзамасский:
— К сожалению, несмотря на общее возрождение церковной жизни в России, в сельских приходах активной церковной жизни нет. Это связано прежде всего с умиранием русской деревни, особенно в глубинке. Но мы видим, что в тех местах, где есть крепкое сельское хозяйство, есть люди активного возраста, храмы возрождаются, появляется церковная жизнь, воскресные школы, есть заинтересованность самих прихожан в организации приходской жизни. Многое зависит от активности общины или священнослужителей.
Наиболее активные процессы в приходской жизни идут, как правило, в районных центрах, хотя и не во всех. Продолжают открываться новые сельские храмы, но не везде возможно быстро восстановить разрушенные святыни.
Мне кажется, воцерковление сельского населения должно сопровождаться активным участием Церкви в социальной помощи сельским жителям, особенно престарелым, инвалидам и т. п. Мне думается, что можно поучиться положительному опыту создания церковных (монастырских и приходских) сельских хозяйств, которые существуют уже в епархиях.
Кирилл, архиепископ Ярославский и Ростовский:
— Ярославская епархия — это 300 приходов с монастырями. У нас есть приходы, где на храм приходится не более десятка домов. Есть деревни, где живут только дачники. Село вымирает… Мужиков почти не осталось, спиваются. Люди в угнетенном, униженном состоянии. Такая апатия, что можно задавать вопрос: сохранился ли народ?
Но и отрадные примеры тоже есть: вот отец Григорий, настоятель Троицкой церкви села Горинского Даниловского района, стал председателем колхоза. Итоги его работы подводить рано, прошло чуть больше года. Но одно ясно: за последний год его председательства увеличилось число прихожан. Стало подниматься хозяйство. Всем селом отмечали недавно 220 юбилей храма. Отец Григорий активный пастырь, руководитель. Ему до всего есть дело: до школы, хозяйства, праздника. И народ это чувствует и тянется к нему.
Наши сельские приходы, как уже было замечено, в основном составляют дачники. Но в селе Спас-Водога Пошехонского благочиния костяк прихода Преображенского храма — это одна многодетная семья, детей 11 человек. У каждого в храме с малолетства свое послушание. Девочки пекут просфоры, мальчишки помогают по службе, выполняют обязанности звонаря. Государство никак не помогает этой крепкой православной многодетной семье. Выделяют как всем только пособие в размере 70 рублей. Что на них купить можно?! А все рассуждают о демографической ситуации.
Церковь в Спас-Водоге является единственным очагом культуры, местом общения, молитвы — сосредоточением всего лучшего. Окинь взглядом — кругом глушь и запустение, и виден только куполок Преображенской церкви, как маяк надежды. А кругом… Колхоз давно развалился. В тех местах только с молитвой и можно выжить. Летом добирались несколько километров по жуткому бездорожью на тракторе. Раньше прилетали вертолетом, но то были другие времена…
И все-таки жизнь продолжается. И храмы в селе открываются и строятся. Ровно год назад освящали храм в селе Мордвиново. Его полностью возвел на свои деньги местный житель, предприниматель Григорьев Петр Викторович. В Ярославской епархии за короткий срок поднялись храмы на родине Преподобного Иринарха-Затворника в селе Кондаково, в селе Ивановское Борисоглебского района. Строить новые храмы или восстанавливать древние никто никого не понуждает, на то есть добрая воля людей и сознание, что земными радостями и горестями жизнь не начинается и не заканчивается — надо послужить и людям и Богу. И строительство храма происходит тогда, когда разрушено уже все кругом… Это печально, но это реалии. Но может быть, с поднимающимися стенами сельской церкви что-то «поднимется» и в душах людей? На это очень хочется надеяться….
Герман, архиепископ Курский и Рыльский:
— Воцерковленность сельского населения в гораздо большей степени, чем в городе, зависит от активности священника. Ведь в городе и храмов больше, и жизнь динамичнее. Вот, например, есть у нас в районе Беловском село Песчаное. Батюшка с матушкой уже несколько лет ведут воскресную школу. Им удалось привлечь к православным занятиям почти половину детей села — около 70 человек. Это дает нам право назвать песчанский приход поистине молодежным, что уже само по себе говорит о его активности. Но бывает, к сожалению, по-другому. Приходится сталкиваться с такими явлениями, когда священник сам живет в городе, а в село лишь иногда наведывается — по праздникам. Разве можно назвать его пастырем! Мы в нашей епархии ведем жесткую борьбу с такими вещами. Сельский священник должен непременно жить по месту службы. И так же как успешность колхоза во многом зависит от личности председателя, приходская жизнь зависит от личности настоятеля.
Иоанн, архиепископ Белгородский и Старооскольский:
— В этом году отмечается десятилетие возрождения Белгородской и Старооскольской епархии. В год возрождения епархии в ней насчитывался 141 официально зарегистрированный приход Русской Православной Церкви. Из них 31 городской и 110 сельских. В 2005 году — уже 258 приходов, из которых 56 городских и 202 сельских. Наша область традиционно всегда была аграрной.
Каждый месяц в епархию письменно или устно обращаются жители области с прошениями о регистрации приходов и содействии в реставрации или строительстве храмов. За эти десять лет построено, отреставрировано и вновь освящено 70 храмов и часовен. Средний возраст настоятелей — 30−35 лет, они участвуют во всех важных событиях жизни сел, преподают в школах «Основы православной культуры», совершают в полях молебны и крестные ходы, освящают посевы и технику. На мой взгляд, это свидетельствует о возрождении Православия на селе.
Священник Андрей Близнюк, клирик московского храма свт. Николая в Кузнецах. Участвовал в 11 миссионерских походах (Якутия, Алтай, Архангельская, Пермская области):
— Часто говорят, что православная жизнь в деревне умирает. Я видел другие примеры. Я сужу по удаленным районам Архангельской области, где находятся села Пинега, Лешуконское, городок Мезень и где доводилось быть не один раз. Когда мы туда приехали, там не было священников, но были общины. Во многих селах сейчас образуются общины, люди собираются для совместной молитвы, хотя у них нет священников. Конечно, это возрождение идет не так быстро, как в Москве, своими темпами и со своими особенностями.
Я считаю, что именно создание таких общин — показатель духовного роста и залог будущей православной жизни в деревне. Практика показывает, что для возрождения церковной жизни на селе необходимо наличие даже небольшой (три-четыре человека) православной общины и присутствие священника (или регулярное посещение им этого села с совершением службы и треб). Когда говорят, что в селе численностью в 500 человек невозможно возродить храм, я привожу в пример село Погорелец Мезенского района Архангельской области. В нем живет всего 40 человек, еще 30 лет назад оно было объявлено «неперспективным». Там была маленькая община из четырех пожилых людей. И только благодаря местным жителям в этом селе был восстановлен деревянный храм в честь Иоанна Предтечи. Иконы для него принесли жители окрестных сел, сохранившие их в эпоху гонений. Поэтому не от количества жителей зависит возрождение православной жизни на селе, а от того, насколько жива вера, память о Боге в душах людей. Например, в селе Кимжа (Архангельская область) издавна стоит поклонный крест. (На Севере это очень распространенная традиция. Поклонные кресты ставились в память о каком-либо важном событии в жизни: вернулся человек с войны, спасся во время бури, выздоровел после тяжелой болезни. Такие кресты ставились за деревней — они и назывались заборные — и потому легче сохранялись, чем храмы. У поклонных крестов было принято молиться перед уходом из родных мест или просто перед значимыми событиями в жизни.) Когда деревенские парни уходили в армию (еще в советское время), многие подходили к этому кресту, чтобы помолиться, приложиться к нему. Для людей это было святое место. И при первой же возможности в Кимже появилась община, хотя священника еще нет.
На активность сельской православной жизни сильно влияет то, как сельский священник относится к требам. Если у него коммерческий подход и он выставляет тарифы и расценки на венчание, крестины и т. д. как «менеджер по предоставлению духовных услуг», то к нему будет и отношение соответствующее. Потому что народ там очень бедный, иногда людям просто нечем платить за крещение. Но если священник благочестивый, к нему относятся совсем иначе. Ему могут и в житейских делах помочь, и подвезти бесплатно в соседнее село для окормления жителей. Отец Владимир Стрельников из села Лешуконского — типичный пример добросовестного батюшки. Все требы у него бесплатные, никогда не отказывает никому, с одышкой и больным сердцем пешком ходит по селу. Но и люди ему помогают.
К сожалению, молодые батюшки не очень охотно едут в сельские приходы. Так, в Мезене, Пинеге и Лешуконском все священники — люди пожилые.
Священник Виктор Сидорин, храм Тихвинской иконы Божией Матери в селе Авдотьино, Московская область:
— Если говорить о Подмосковье, где я служу, то здесь православная жизнь потихоньку возрождается. С одной стороны, число прихожан у нас увеличивается за счет местного населения, которое все больше осознает, что осталось надеяться только на Бога, что залог нормальной будущей жизни в возвращении к православным ценностям. А с другой стороны — за счет тех, кто покупает в деревне дом и живет здесь летом. Если люди ходили в храм в городе, для них вполне органично и здесь приходить в храм на службу.
Священник Александр Доколин, настоятель Патриаршего подворья при ЦКБ Московской Патриархии. Участвовал в шести миссионерских походах (Екатеринбургская, Вятская, Читинская, Архангельская области и Карелия):
— В некоторой степени на возрождение православной жизни на селе оказывает влияние и «внешнее вмешательство». Это может быть инициатива отдельных людей или группы миссионеров. Пример: село Тихминьга Архангельской области. Женщина из Северодвинска купила в этом селе дом (для летнего отдыха), стала инициатором создания общины и строительства храма. Администрация выделила общине полуразрушенное здание интерната, которое они отремонтировали. Теперь это храм во имя иконы Божией матери «Всех скорбящих Радость». Сейчас в село приезжает священник и совершает службы.
Одно из сел, которое посетила наша миссионерская группа, называется Каксинвай (Вятская епархия), в нем живет около 500 человек. Наш приезд послужил стимулом для создания общины. Были вопросы по богослужению, организации приходской жизни и взаимодействию с местной властью, на которые мы постарались ответить. Со временем нашлись люди, профинансировавшие восстановление разрушенного до фундамента храма Рождества Пресвятой Богородицы. Через четыре года он был освящен. Сегодня в их село регулярно приезжает священник, православная жизнь возрождается.
Любопытно, что администрация сел к возрождению православной жизни подходит с практической точки зрения: верующие люди не воруют, не злоупотребляют алкоголем, у них крепче семья, они добросовестно работают, их проще организовать и призвать к какой-то конструктивной деятельности на общее благо.
Есть одно наблюдение, которое я бы назвал характерным. Православную жизнь возродить проще в том месте, где до этого был храм (с. Каксинвай) или монастырь (с. Тихминьга), даже если они и были разрушены в советское время.
Андрей Ефимов, профессор, заместитель декана миссионерского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета:
— Если в вымирающей деревне живет батюшка-подвижник, туда начинают приезжать люди.
Я знаю случай, когда молодой (после семинарии) священник вместе с матушкой приехали в опустевшую деревню (село Спас, Ярославская область). Там оставалось пять домов. Казалось, все безнадежно, село больше не возродится. Священник начал восстанавливать храм, служить. Через некоторое время стали приезжать люди, даже из Сибири (из села, где уже никого не осталось, не было даже света), число жилых домов и семей увеличилось в два раза. Один из духовных чад молодого батюшки, бывший заключенный, активно занялся хозяйством, начал выращивать сельскохозяйственную продукцию, и жизнь села стала постепенно возрождаться.
Я хотел бы добавить, что задача миссионеров, приезжающих в села, где православная жизнь едва теплится, — поддержать любые добрые начинания подвижников на местах. И поддержать так, как это видит местный батюшка. Нужно учитывать, что в числе прихожан необязательно будут глубоко верующие люди. Есть люди, которые не хотят бросать свою землю и готовы на ней трудиться. Интуитивно чувствуя, что Православие лежит в основе нашей жизни, они хотят возрождать жизнь в селе вместе с возрождением храма. Но их воцерковление не может быть мгновенным, и нужно понимать, что для этого потребуется много времени, умения и терпения.
Есть еще одна проблема в отдаленных деревнях — это информационный голод. Православные люди чувствуют себя оторванными от православного сообщества. А им очень важно ощущать свое единство с ним. Для них часто большая поддержка и утешение — радио «Радонеж» или православные телепередачи.
Материал подготовили диакон Федор КОТРЕЛЕВ, Алексей РЕУТСКИЙ, Леонид ВИНОГРАДОВ
