«Не слишком радостная у нас всех судьба, такие уж верно мы незадачливые, Дроздовские..»

Главы из очерка Руслана Гагкуева «Последний рыцарь. Генерал М.Г. Дроздовский»

Мы почти ничего не сказали о личной жизни Михаила Гордеевича. Переписка молодого Дроздовского показывает, что он отнюдь не всегда был «воином-аскетом», как нередко называли его соратники. Этот образ сложился позже: Русско-японская война, неудачный брак, развод незадолго до начала Великой войны, безусловно наложили свой отпечаток на его личность.

Однако жизнь Михаила Дроздовского до его первой войны, а затем и в период обучения в Академии Генерального штаба, была наполнена не только исправным несением службы и усердной учебой. И в Варшаве, и в Петербурге он вел достаточно активную светскую жизнь. По его собственному признанию, на Рождество 1903 года был период, когда в течение 11 дней он «спал в общей сложности 25−27 часов», все остальное время занимали балы, танцевальные вечера и различные поездки, чередовавшиеся одни за другими без перерыва. Тогда же, еще до поступления в Академию он написал сестре: «А что ты скажешь ma chere, если я вдруг появлюсь с обручальным кольцом на пальце?..»

Женился Михаил Гордеевич уже после окончания Академии Генерального штаба, в возрасте 26 лет, будучи поручиком Лейб-Гвардии Волынского полка. Его избранницей стала 24-летняя Ольга Владимировна Евдокимова, с которой они были обвенчаны 25 июля 1907 года в церкви Императорской Академии художеств священником П. Любимовым.

Супруга Дроздовского, Ольга Владимировна, родилась 27 октября 1883 года в семье потомственного дворянина Владимира Яковлевича Евдокимова и его жены Елены Константиновны (урожденной Яни). Ольга Дроздовская окончила Василеостровскую женскую гимназию, была награждена за успехи серебряной медалью, позволявшей ей работать домашней учительницей по предметам, в которых она более всего проявила знания.

Поначалу все складывалось хорошо. Однако после шести лет семейной жизни наступил разлад. Служба Михаила Гордеевича и увлечение его супруги оказались несовместимы. «Мы с Ольгой разводимся, — писал в марте 1913 года Дроздовский сестре. -…уже и раньше, давно она мечтала о сценической деятельности, опере, а теперь мечты эти начали принимать слишком реальные формы. Всю зиму она учится на драматических курсах, летом собирается играть, зимой опять тоже курсы. Все это, в конце концов, вынуждает нас жить почти все время раздельно, так как иному препятствуют мои служебные обстоятельства. Да и вообще такое увлечение сценой никогда мне не улыбалось… Отказаться от всех своих сценических мечтаний Ольга не хочет, и вот мы порешили, что, очевидно, ничего путного нас в будущем не ждет… Все это, пожалуй, логично и просто, даже, пожалуй, и хорошо, но должен сознаться, что на душе нехорошо, скребут кошки… Тяжело ломать жизнь, да и по возрасту я не такой юный, чтобы все эти эксперименты проходили легко и безболезненно. Да ничего не поделаешь, нужно… Не слишком радостная у нас всех судьба, дорогая моя сестра, такие уж верно мы незадачливые, Дроздовские… (выделено мной. — Р.Г.)» Во всех действиях Михаила Гордеевича с этого времени все больше проступает одиночество, сопровождавшее его до конца дней.

Остается неизвестным, успел ли Дроздовский довести до конца бракоразводный процесс. Почти через год, в феврале 1914, он вновь писал сестре о своих семейных проблемах: «Процесс наш… только начался и еще ни одной серьезной стадии не прошел. Все же я надеюсь, что в сем году закончится. В общем я буду доволен, когда разобьются мои цепи, но пока все это тоже достаточно удручительно…».

После кончины отца и развода с женой Михаил Гордеевич остался близок только со своей сестрой Юлией, воспитывавшей его с детства. После начала бракоразводного процесса он писал сестре: «Мне по внешнему виду завидуют, здоровье железным почитают… Однако я совсем больной человек, вконец расшатанные нервы ослабляют и волю, и интерес к жизни, очень часто появляется апатия, страшная тоска, постоянная бессонница. И вот с самой войны, с 1904 года, вся жизнь проходит на нервах, сколько же за это время я перенес различных больших и малых ударов и неприятностей! Порою тошно от всего становится. Интересно знать, повернется ли когда-нибудь колесо фортуны? Видишь, какие все грустные мотивы!..» О том, что бракоразводный процесс Дроздовским был скорее всего завершен, свидетельствует его завещание, составленное в феврале 1916 года. Все свое имущество на случай гибели он оставлял сестре Юлии.

С началом Великой войны служение Родине, которому Дроздовский изначально решил посвятить себя, стало смыслом всей его жизни. Он очень болезненно переживал неудачи на фронте, для него поражения Русской армии были его собственными. «На пороге великих событий пожелай мне сыграть свою роль получше и внести побольше пользы в общее дело изгнания врага! — писал он с фронта в 1916 году. — Если бы мог я ценой своей жизни купить победу! (выделено мной. — Р.Г.)». Развал фронта и катастрофа русской государственности стали для Дроздовского личной трагедией. Дальнейшие события уже известны: формирование отряда на Румынском фронте, поход Яссы — Дон, бои в рядах Добровольческой армии, трагическая смерть от нелепой раны.

В последний год жизни Дроздовский сумел стать подлинным вождем созданного им отряда, не просто его организатором и возглавителем, а настоящим «отцом-командиром». Забота о подчиненных стала основным содержанием его существования. «Я не знал личной жизни генерала Дроздовского, — писал А.И. Деникин, — но в его последние дни, когда я навещал его раненого в госпитале, у него, как будто, ее не было вовсе. Все мысли и заботы он отдавал своей дивизии. Говорил о ней, о своем детище, с юношеской горячностью и любовью».

Личная трагедия Дроздовского состояла в том, что несмотря на преданность и искреннюю любовь своих подчиненных, он неизменно оставался один. Рядом с ним не было не только близких людей, но даже тех, кого он мог бы назвать друзьями: в 1918 году он стал свидетелем гибели многих своих соратников, с которыми пережил тяжелые моменты.