 |
| ИА «Белые воины» | Руслан Гагкуев | 29.07.2005 |
Получив ответ, Михаил Гордеевич выехал в штаб Добровольческой армии, расположившийся в станице Мечетинской. Там состоялось совещание, на котором был выработан план дальнейших действий. Прежде всего было решено дать отдых и Добровольческой армии и Отряду Дроздовского, измученным тяжелыми переходами. Дроздовцы оставались для отдыха и пополнения в Новочеркасске, участники 1-го Кубанского похода — в районе Мечетинской. Время, предоставленное для отдыха, было решено использовать для пополнения и обучения частей. Окончательное соединение отряда и Добровольческой армии, равно как и выбор направления дальнейших действий, оставались за генералом Деникиным.
Пребывание М.Г. Дроздовского в Новочеркасске менее всего походило на отдых. Он неустанно вел переговоры о финасировании отряда, заботился о привлечении как можно большего числа новобранцев, их обеспечении и обучении, посылал надежных людей в разные города юга России для организации записи добровольцев (например, в Киев был командирован подполковник Г. Д. Лесли). Работа вербовочных бюро была настолько хорошо организована, что 4/5 пополнения Добровольческой армии первое время шло именно через них. Существовали и определенные издержки такой «самостоятельной» вербовки: «В городах, освобожденных от большевиков, сталкивались „вербовщики“ нескольких армий, в том числе и самостоятельные вербовщики бригады Дроздовского. Все они применяли нередко неблаговидные приемы конкуренции, запутывая и без того сбитое с толку офицерство. Тем не менее оно текло в армию десятками, сотнями…»
Постоянная необходимость личного присутствия не давала Дроздовскому ни минуты покоя и отдыха. В Новочеркасске и Ростове им были созданы склады для нужд Добровольческой армии. Михаил Гордеевич рассылал по городам множество воззваний и часто читал лекции о целях и задачах Белого движения. В Ростове стараниями Дроздовского стала выходить газета «Вестник Добровольческой армии» — первый печатный орган белых на юге России. Сразу после прибытия в Новочеркасск Дроздовский устроил для своих раненых добровольцев лазарет в Краснокутской роще. Как только ему позволяло время, он навещал раненых, интересуясь их здоровьем. С помощью своего друга профессора Н.И. Напалкова[1] он организовал в Ростове госпиталь Белого креста, который на протяжении всей Гражданской войны был лучшим госпиталем белых.
О напряженности работы, проделываемой Михаилом Гордеевичем, свидетельствуют немногие сохранившиеся записи в его дневнике: «Я безумно устал, измучился этой вечной борьбой с человеческой тупостью, инертностью, малодушием. Какое постоянное напряжение силы воли, какой гнет ответственности, какая тяжелая, почти безнадежная борьба в поисках успеха. Издерганный, измученный, я перестал быть человеком. Миллион переговоров, вечные поиски денег — этого главнейшего нерва всякого дела, поиски людей. Скоро, вероятно, придется покинуть Новочеркасск, идти дальше по нашему тернистому пути, но в то же время и по пути чести (выделено мной. — Р.Г.)».
Отряд пробыл в Новочеркасске месяц. Как и в Скинтее, уклад жизни его частей был приближен к нормам военных училищ. Сводно-Стрелковый полк был расквартирован в свободных помещениях Института благородных девиц. Однако на протяжении всего постоя не произошло ни одного случая, который мог бы запятнать дроздовцев. В равной степени этому способствовали как личная порядочность чинов полка, так и авторитет командира полка полковника Жебрака. Позднее А.В. Туркул вспоминал об этом времени: «Седой Жебрак… был, кажется, самым пожилым среди нас. Он вызывал к себе общее уважение. В офицерской роте было до двадцати георгиевских кавалеров, все перераненные, закаленные в огне большой войны; рядовыми у нас были и бывшие командиры батальонов, но Жебрак ввел для всех железную дисциплину юнкерского училища или учебной команды. В этом он был непреклонен. Он издавал нас заново. Он заставлял переучивать уставы, мы должны были снова узнать их до самых тонкостей. Он сам экзаменовал… Для нас были установлены расписания занятий. Ночью, после похода, усталые, отбиваясь всеми силами от могучего сна, мы торопились прочесть, что следовало наутро знать по книжному уставу. Пуговица ли, шаг, винтовка — полковник Жебрак видел все. И он умел себя так поставить, что даже старшие офицеры не решались спрашивать у него разрешения закурить. Все воинское он доводил до великолепного совершенства. Это была действительно школа… Вскоре все хорошо поняли полковника Жебрака, и 2-й Офицерский стрелковый полк стал образцовым полком, может быть, до того и не бывалым ни в одной армии мира».
Избранный Донским атаманом генерал П.Н. Краснов в знак благодарности за помощь в освобождении Новочеркасска охотно оказывал помощь Дроздовскому в комплектовании, а главное — в снабжении. Кроме того, добровольцы сумели пополниться вооружением и с ростовских складов, взятых под охрану германскими частями (последнее обстоятельство не помешало им «заимствовать» имущество). Деникин отмечал, что перед 2-м Кубанским походом «Дроздовский привез с собой свыше миллиона патронов и несколько тысяч снарядов. Это были до смешного малые цифры, но мы давно уже не привыкли к таким масштабам и поэтому положение нашего парка считали почти блестящим».
За месяц пребывания в Новочеркасске отряд Дроздовского серьезно вырос и насчитывал уже около 2500−3000 человек. По свидетельству А.В. Туркула, в Новочеркасск прибывало так много добровольцев, «что дней через десять мы смогли развернуться в три батальона». К концу мая в каждом из трех батальонов Сводно-Стрелкового полка было уже до 800 штыков. Конный дивизион, вышедший из Румынии в числе двух эскадронов, развернулся в Конный полк в составе четырех эскадронов, конно-пулеметной и саперной команд.
Помощь донцов имела и другую сторону. После избрания генерала П.Н. Краснова Донским атаманом в Новочеркасске на Кадетской площади состоялся парад в его честь, в котором принимали участие и дроздовцы. Блестящее состояние отряда побудило Краснова предложить Дроздовскому войти в состав формируемой Донской армии на правах «Донской пешей гвардии». Донцы и позднее предлагали Михаилу Гордеевичу обособиться от генерала Деникина: войти в состав своей армии или же образовать самостоятельную. Однако Дроздовский неизменно отказывался, твердо заявляя о намерении соединиться с Добровольческой армией.
С учетом быстрого роста отряда М.Г. Дроздовский вполне мог претендовать и на самостоятельную военно-политическую роль. Деникин позднее указывал на прямое противодействие генерала Краснова соединению Добровольческой армии и дроздовцев. По просьбе Донского атамана Отряд Дроздовского разбрасывался частями по Донской области: конница сражалась в Сальском округе (для участия в освобождении сел Большая и Малая Орловка был выделен отряд из двух эскадронов Конного полка, конно-пулеметной команды и взвода конно-горной батареи, который соединился со своим полком только 16 (29) июня), пехота участвовала в «очистке от большевиков» Ростова и Новочеркасска, использовалась в карательных экспедициях по крестьянским деревням севера области. «Я требовал присоединения бригады; Дроздовский ходатайствовал об отсрочке для отдыха, организации и пополнения. Краснов упрашивал Дроздовского не покидать Новочеркасск — публично, на параде перед строем, и более интимно в личных разговорах с Дроздовским, — писал позднее А.И. Деникин. — Атаман порочил Добровольческую армию и ее вождей и уговаривал Дроздовского отложиться от армии, остаться на Дону и самому возглавить добровольческое движение под общим руководством Краснова. Но время шло, назревал 2-й Кубанский поход, а начало его все приходилось откладывать: более трети всей армии — бригада Дроздовского — оставалось в Новочеркасске. Это обстоятельство препятствовало организационному слиянию ее с армией, нарушало все мои расчеты и не давало возможности подготовить операцию…»
Очевидно, что давление, оказывавшееся в это время на Дроздовского с двух сторон, угнетало его. Стремясь принести пользу прежде всего делу освобождения России от большевизма, он старался подчинить ему все свои устремления. Поэтому необходимость соединения с Добровольческой армией едва ли ставилось Михаилом Гордеевичем под сомнение, хотя и могла вызывать некоторые вопросы. Непонимание важности объединения усилий в борьбе с общим врагом для Дроздовского было абсолютно неприемлемым. В мае он писал: «Я брошен сейчас судьбой в котел политической борьбы, кипящий и бурлящий, судьба выносит меня на гребень волны, и я не могу особенно упираться, так как мне слишком дорога Россия… А что из этого будет — как знать. Подъем или крушение, теперь так трудно что-либо угадать, особенно тому, кто не идет на всякие компромиссы. Ведь теперь, в самом центре борьбы я вполне только понял, как ничтожны, близоруки, бессильны наши общественные деятели и политики, наши имена и авторитеты! Они ничего не понимают, как не понимали до сих пор, и ничему не научились. Ведешь с кем-нибудь переговоры и не понимаешь, стоит ли тратить на это время, кто он — деятель или пустое место. Как все это мне опротивело, все надоело, но повторю всегда: как часовой, с поста своего я все же не уйду».
В мае среди дроздовцев распространились слухи о нежелании их командира присоединяться к Добровольческой армии. Однако абсолютное большинство офицеров отряда, стремившихся к соединению с Добровольческой армией, попросило генерала Жебрака переговорить с Дроздовским, чтобы тот опроверг слухи. В результате ни объединение с донцами, ни самостоятельное выступление не состоялись. Очевидно, что помимо понимания необходимости объединения усилий в борьбе с большевиками, большую роль сыграло и неприятие Дроздовским слишком тесного сотрудничества донцов с германскими оккупационными властями. После беседы с Жебраком М.Г. Дроздовский выехал в Мечетинскую. Приказом по Добровольческой армии N 288 от 12 (25) мая 1918 года, отданным в станице Мечетинской, Отряд М.Г. Дроздовского (Бригада русских добровольцев) был включен в состав Добровольческой армии.
26 мая (8 июня), после получения приказа генерала Деникина, дроздовцы выступили в станицу Мечетинскую на соединение с Добровольческой армией. Не доходя версты до станицы, отряд спешился и во главе с полковником М.А. Жебраком с музыкой вступил в Мечетинскую. Для его встречи в станице был назначен парад, на котором присутствовали генералы М.В. Алексеев и А.И. Деникин, штаб и части Добровольческой армии. Символичность момента, понимание его значимости, величие и красота происходившего на площади донской станицы произвели на добровольцев огромное впечатление. Позднее участники вспоминали: «Прошло минут пятнадцать, и вот на горизонте появились очертания головных частей отряда полковника Дроздовского. Стали выходить на поле зрения флюгера кавалерии и виднеться штыки пехоты. Издалека доносились звуки егерского марша… Впереди горделиво развивался Андреевский флаг. Его нес рослый капитан, нес с благоговением, как священную хоругвь, чувствуя, что тысячи глаз устремлены сейчас на него и несомый им голубой Андреевский крест, символ Российского Императорского флота, его истории и национальной славы. За развевающимся знаменем шел батальон, состоящий почти сплошь из офицеров. Отчетливый шаг и стройные ряды батальона воскрешали в памяти старую славную Императорскую армию… Части полковника Дроздовского постепенно втягивались в поле парада и выстраивались в линию фронта на отведенном месте. От штаба Добровольческой армии отделился священник в сопровождении дьякона, псаломщика и небольшого солдатского хора, вышел на середину и приготовился к молебну. Все войска были двинуты ближе и образовали карэ, чтобы принять участие в общей молитве. Раздалась команда: „На молитву шапки долой!“ Привычным движением сняли воины фуражки и папахи и замерли, слушая слова молитвы, благодаря Бога за его безграничную милость, что Он спас столько людей и помог им соединиться для продолжения борьбы с врагами России, старающимися уничтожить родную старину, устои и обычаи».
Значение присоединения Отряда Дроздовского к Добровольческой армии переоценить трудно, и ее командование прекрасно понимало это. «Мне ли забыть этот яркий солнечный день, когда по дороге, среди бесконечных донских полей, часть за частью, подчеркнуто стройно подходили запыленные и загорелые дроздовцы — долгожданная братская сила…», — писал впоследствии Деникин. Лучшей же иллюстрацией служат слова, сказанные в Мечетинской организатором Добровольческой армии генералом М.В. Алексеевым. Сняв кубанку и поклонившись дроздовцам, он сказал: «Мы были одни, но далеко в Румынии, в Яссах, билось сердце полковника Дроздовского, бились сердца пришедших с ним к нам на помощь. Спасибо вам, рыцари духа, пришедшие издалека, чтобы влить в нас новые силы… Примите от меня, старого солдата, мой низкий поклон».
Силы же были в сравнении с численностью Добровольческой армии действительно немалыми. Отряд Дроздовского насчитывал около 3000 человек, прекрасно вооруженных, снаряженных и обмундированных, при значительной артиллерии, с двумя броневиками, аэропланами (один из них был полностью готов к вылетам), автомобилями, радиотелеграфом, оркестром и большими запасами артиллерийских снарядов (8000), ружейных и пулеметных патронов (200 тысяч), запасных винтовок (свыше 1000). Отряд имел оборудованную санитарную часть и обоз в отличном состоянии. В результате Добровольческая армия почти удвоилась в численности.
«Парад произвел на всех присутствовавших огромнейшее впечатление. Стройные ряды войск, развевающиеся значки частей, вдруг мелькнувший Андреевский стяг Российского флота, хор трубачей, приветствия командующих — все это глубоко запало в души бывших там… С песнями, полные радости, уходили полки, эскадроны и батареи к местам своих стоянок. Всюду только и слышно было на всех перекрестках станицы: «Дроздовцы пришли! «, «Дроздовцы с нами!» Так шептали, радуясь, тысячи уст, а многие думали: «Помоги нам, Господь, завершить наше правое дело!» Но что самое главное — это был дух отряда, в нем жила вера в успех борьбы с захватчиками власти в России и освобождения ее от них».
Дроздовцы вспоминали, что участники 1-го Кубанского похода смотрели на них в Мечетинской с откровенным удивлением и даже недоверием: «Откуда-де такие явились, щеголи, по-юнкерски печатают шаг, одеты как один в защитный цвет, в ладных гимнастерках, хорошие сапоги. Сами участники Кубанского похода были одеты, надо сказать, весьма пестро, что называется, по-партизански. В степях им негде было достать обмундирование, а мы в нашем походе шли по богатому югу, где были мастерские и склады».
Части Отряда полковника Дроздовского не задержались в Мечетинской, проследовав по окончании парада на расквартирование в станицу Егорлыцкую. После переформирования Добровольческой армии Дроздовский стал начальником 3-й пехотной бригады. Одним из условий вхождения отряда в Добровольческую армию стала гарантия несменяемости полковника М.Г. Дроздовского в должности ее командира. В состав бригады (позднее дивизии) вошли все части, прибывшие из Румынии: 2-й Офицерский стрелковый полк, 2-й Офицерский конный полк, 3-я инженерная рота, легкая артиллерийская батарея и взвод гаубиц (всего 10 легких и 2 тяжелых орудия).
Впереди был тяжелейший 2-й Кубанский поход.
Примечания
[1] Напалков Николай Иванович (1868 — после 1927). Русский хирург. Окончил курс медицинского факультета Московского университета, получил степень доктора медицины. Состоял профессором факультетской хирургической клиники Варшавского университета. В 1912—1913 годах принимал участие в Балканской войне, находясь с отрядом Красного Креста в Греции. В 1914—1915 годах в Великую войну стоял во главе варшавского госпиталя Красного Креста. К началу Гражданской войны переехал из Петрограда в Ростов-на-Дону. Работал на медицинском факультете Ростовского университета. Один из организаторов госпиталя Белого креста. Остался в Советской России.
|
|
