 |
| Независимое военное обозрение | Игорь Плугатарев | 08.07.2005 |
«НЕ ДРАЗНИТЬ ТАДЖИКСКУЮ СТОРОНУ»
Теперь на повестке дня довольно жестко стоит вопрос: сможет ли КОГГ противодействовать проникновению наркотиков через «героиновую реку» (так часто называют Пяндж) столь же эффективно, как это делали российские «зеленые фуражки»? Большинство экспертов прогнозируют, что число незадержанных партий героина существенно возрастет, и десятки, а то и сотни его килограммовых пакетов с маркировкой различных проб от 333 «низшей» до 777 и 999 «высших» пограничники будут перехватывать уже на российско-казахстанском рубеже. Надо отдавать отчет в том, что эта проблема напрямую касается безопасности России, ее граждан, особенно молодых поколений.
Проблема столь остра, что угрозой повышения доли афганского героина в наркопотоках в Москву обеспокоились столичные власти. По заданию правительства Москвы на Пяндж был даже командирован депутат Мосгордумы полковник-«афганец» Александр Ковалев. Вместе с ним разобраться в новой складывающейся на таджикско-афганской границе обстановке попытался и корреспондент «НВО». Ему удалось побывать и на бывших российских — нынешних заставах КОГГа.
Российское погранруководство в Душанбе просило меня «взвешивать каждое слово», прежде чем делать какие-то «однозначные выводы». «Мы сейчас должны не обсуждать, насколько своевременно было принято политическое решение об изменении формата деятельности российских пограничников в Таджикистане, а всеми имеющимися возможностями оказать помощь нашим таджикским коллегам в надежной охране границы, — сказал один из генералов Пограничного управления ФСБ РФ в РТ. — В том числе и поддержкой со стороны российских СМИ. От этого зависит отношение таджикской стороны к тем нашим офицерам, которые в качестве советников останутся здесь служить после ухода остальных военнослужащих».
Наверное, в таком предупреждении и впрямь есть резон. По своему опыту знаю, что таджикский МИД весьма болезненно реагирует на каждое даже мало-мальски критическое замечание в российских масс-медиа по поводу тех или иных процессов, идущих в республике, иной раз расценивая эти «нападки» чуть ли не как покушение на суверенитет страны или официальную политику Москвы. Поэтому, памятуя о генеральском напутствии, предоставляю возможность читателю самому судить о том, что сейчас происходит на берегах Пянджа.
РАЗЛУКА БУДЕТ БЕЗ ПЕЧАЛИ
В Пянджском погранотряде офицеры «сдают дела», но служба, несмотря на то, что многие уже сидят на чемоданах в ожидании назначений, идет своим чередом. У штаба довелось видеть задержанного нарушителя границы. Афганец, форсировавший Пяндж с той стороны, встретился в момент, когда его по принятым здесь правилам — руки за спиной в наручниках, глаза завязаны — вели на допрос.
Часть офицеров и прапорщиков уже уехали в Россию, оставшиеся шутят, как в памятной рекламе про генералиссимуса Суворова: «Ждем-с». Загодя все писали рапорта, в которых указывали два места, где хотели бы служить на необозримой более чем 60-тысячекилометровой российской границе. Никто в связи с происходящим не уволился на «гражданку». В управлении кадров Погранслужбы ФСБ в Москве решали, кому «дать приказ на запад, кому — в другую сторону». По словам заместителя начальника отряда по кадрам и воспитательной работе Пянджского погранотряда полковника Николая Ильина, пожелания в основном старались удовлетворять. «Лишь по командованию в этом смысле пока тишина, — сказал Ильин. — Но вопрос решается, должности предлагаются».
Полковник также сообщил, что «после 12 июня в части остается порядка 60−80 человек, которые передают пограничный отряд». По его же словам, «согласно графику, до 30 августа мы должны полностью отчитаться вышестоящему руководству, что войсковая часть 2066, то есть Пянджский пограничный отряд, прекратил свое существование. Но скорее всего это случится раньше». Здесь российские пограничники идут навстречу своим таджикским коллегам, которые «дают знать», что готовы принять участки отряда и раньше намеченного срока. По этому поводу один из офицеров в отряде обронил, что «когговцам есть стимул торопиться: мак созревает в июле — августе, запасы опия-сырца бывают готовыми к августу-сентябрю, и таджикам надо успеть хорошенько подготовиться к встрече караванов».
— Вы это не без горькой, я бы даже сказал, злой иронии говорите, — заметил ему один из членов делегации депутата Ковалева.
— Давайте без домыслов, — российский пограничник, как бы протестуя против каких бы то ни было намеков, выставил вперед ладонь. — Я сказал то, что сказал, и только.
Полковник Ильин выразил общее настроение военнослужащих: «Хотим побыстрее вернуться в Россию… Я, например, прослужил в этом отряде больше 11 лет, приехал сюда 4 марта 1994 года. А таких, как я, здесь было довольно много».
Позже заместитель начальника российского Погрануправления в Таджикистане генерал-майор Владимир Маныч как бы подкорректировал его слова: «Конечно, мы уходим не без чувства определенного огорчения, потому что каждый из российских военнослужащих вложил свои силы и душу в охрану государственной границы на этом участке. Все-таки 30 103 тонны задержанных наркотиков, из которых почти 11,5 тонны составляет героин, — это не шутка. Многие партии отбивались с боями, гибли наши товарищи…»
А вот офицеры и прапорщики (36 человек) и контрактники (850 сержантов и солдат) — граждане Таджикистана испытывают более чем огорчение. После окончательной «смены караула» всех их увольняют в запас. Это значит, что они лишаются довольно престижного для республики заработка. Скажем, сержант на горной заставе получал и по 7, и по 8 тыс. рублей, в то время, как денежное довольствие начальника КОГГ-овской комендатуры — 70−80 сомани, или 700 — 800 рублей. «Отрыв» разительный. Да что говорить, если таджикский солдат-срочник получал из рук отрядного начфина по 1800 рублей ежемесячно. В Таджикистане у заместителя силового министра зарплата меньше!
Как сообщил начальник Пограничного управления ФСБ России в Республике Таджикистан генерал-лейтенант Александр Баранов, «всем солдатам, которые служили у нас, предложено продолжить службу в таджикском Комитете по охране государственной границы. Ну, а кто не хочет, тот увольняется». Российский командующий дипломатично не стал уточнять, что увольняется каждый из этих почти 900 человек, — все до одного написали рапорта с отказом продолжить службу в национальных погранвойсках. То же самое еще раньше случилось и в Московском погранотряде: там добровольно служить Родине в КОГГе и защищать ее от проникновения афганского героина «за копейки» отказались порядка 800 человек.
Депутат Александр Ковалев, общаясь с некоторыми из вынужденных таджикских «отказников», полушутя- полусерьезно спрашивал: «Теперь вы, наверное, зная вдоль и поперек границу, станете проводниками наркокурьеров?» Те в своих ответах были категоричны: «Не-е, мы с ними враги до могилы!» А корреспонденту «НВО» они откровенно говорили, что после увольнения поедут на заработки в Россию.
ДЕНЬГИ, ПРОФИ И ЧУВСТВО ПАТРИОТИЗМА
В общем, погранзаставы, стоящие на передовых рубежах борьбы с наркоэкспансией из Афганистана и переданные под ответственность КОГГу, в одночасье лишились более полутора тысяч профессионалов, подготовленных за годы службы российскими специалистами. Уместно в связи с этим будет привести данные веб-опроса, который в мае провело Душанбинское информагентство «Азия-Плюс». На вопрос «Чего не хватает пограничникам РТ для защиты рубежей?», 45,6% ответили — денег, 29,4% - чувства патриотизма, 16,2% - профессионалов, 8,8% - оружия и техники («этого добра» таджикским пограничникам действительно хватает: уходя, россияне передают им все огневые средства, кроме тяжелых вооружений, а также все автомобили и бронетранспортеры).
Учитывая данную ситуацию, в Пянджском погранотряде весной организовали обучение таджикских стражей границы. На двух заставах курс связистов и мастеров по электроприборам, непосредственно обслуживающих сигнализационный комплекс, прошли 60 человек.
«Насколько, на ваш взгляд, готова таджикская сторона продолжить эстафету по эффективному противодействию наркотрафику через Пяндж?» — спросил я полковника Ильина как пограничника-эксперта. «Нам, российским офицерам, об этом сложно судить, — ответил он. — КОГГ-овцы сказали, что они готовы. Московский отряд они приняли, приступили к охране, прием нашего отряда продолжается. Как они дальше будут охранять, — это уже их дело».
На уровне же Пограничного управления ФСБ России в РТ полагают, что «руководство Комитета по охране госграницы во главе с Сайдамиром Зухуровичем Зухуровым — это партнеры-профессионалы, компетентные люди, и в этом смысле мы передаем границу в надежные руки». Сказав эти слова, генерал-майор Маныч отметил также, что «тот личный состав, который находился в составе российского контингента, и те молодые люди, которые закончили высшие учебные заведения погранвойск в Москве, Голицыно, а также на Украине и в Казахстане, — это компетентные офицеры».
Число этих компетентных офицеров КОГГа, по данным самого генерала Зухурова (интервью с ним было опубликовано в «НВО» #20/2005) составляет порядка 200 человек на 15 тыс. личного состава всего пограничного ведомства Таджикистана. Заметим также, что 15 тыс. — это лишь штатная численность таджикских погранвойск. Российская погрангруппировка последних лет колебалась в пределах от 10 до 11,5 тыс. человек, из которых в среднем 80% составляли граждане Таджикистана. Нетрудно подсчитать, что если в каждом из пяти существовавших здесь российских отрядов отказалось служить в КОГГе по 600−800 человек, да минус собственно россияне (20% группировки), то реальная численность пограничников, «переданных» российским Погрануправлением КОГГу (солдат-срочников), не превышает 6 тыс. штыков. То есть плотность охраны государственной границы с передачей участков КОГГу уменьшилась в полтора, а то и в два раза. Качество же охраны границы также оставляет желать лучшего…
И еще одна «ахиллесова пята» нового руководителя КОГГа — это финансирование. Только по грубым прикидкам экспертов, на техническое оснащение и обустройство рубежа по Пянджу после полной передачи таджикско-афганской границы необходимо 101 млн. долларов. Причем не поэтапно, а одномоментно. В то время, как страны-спонсоры (в коих обеспокоены ситуацией в связи уходом с границы россиян), по словам того же Зухурова, готовы лишь «в ближайшие годы» выделить около 25 млн. долларов. Как осуществляется это выделение, видно на примере Германии. Посольство этой страны в Душанбе громогласно заявив, что Таджикистан отныне входит в сферу интересов Берлина, отвалило таджикским пограничникам финансовой помощи аж на… 55 тыс. долларов. Эта сумма пойдет на обеспечение качественной связью.
Само таджикское правительство не в состоянии финансировать свои погранвойска. На обеспечение жизнедеятельности российской группировки оно затрачивало в разные годы лишь от 2 до 8% средств из тех 50%, которые, согласно двусторонним договоренностям о равных долях финансирования, должно было «отпускать» на границу. Ясно, что вся погрангруппировка существовала, с учетом этих «таджикских крох», почти исключительно за счет поступлений из Москвы.
«ПРИЕМЩИКИ» И ПРИГРАНИЧЬЕ
Как будет развиваться наркоситуация на участке теперь уже таджикского Пянджского погранотряда, покидающие данный рубеж российские пограничники затрудняются сказать. Представитель отряда полковник Ильин заметил лишь: «Я не думаю, что сразу после нашего ухода героин здесь потащат валом, вряд ли. Это станет видно через полгода-год…» Последнее задержание на рубеже отряда случилось в конце февраля — было задержано 43 кг опиума-сырца и героина.
Корреспонденту «НВО» довелось побывать на 14-й заставе (в тот день еще российской). Несмотря на то, что готовилась «смена караула», служба здесь шла так же неослабно, как и всегда (ранее мне неоднократно приходилось бывать на 14-й). Сработала сигнальная система — и в секунды солдаты во главе с сержантом-контрактником, полностью экипированные побежали к тут же запустившему двигатель БТРу, готовому везти их выяснять, что произошло.
И — сравнить эту российскую заставу с находящейся во втором эшелоне охраны заставой КОГГа, офицеры-таджики которой в те дни готовились принимать 14-ю. Эта национальная застава повергает в шок: все ее помещения — это даже не бараки в известном понимании этого слова, а какие-то конуры с надписями типа «СтАловая». Зайти на территорию этой «заставы» можно было совершенно беспрепятственно. Но больше поразило даже не это. А то, что и.о. начальника заставы, некий небритый таджикский офицер, обремененный увесистым животиком, вышел встретить российского полковника, сопровождавшего корреспондента «НВО», в… грязной футболке и в шлепанцах («военным», то есть в камуфляже, он был только из-под живота и ниже). Этот, как позже выяснилось, старший лейтенант не представился и, явно испуганный, все отсылал к своему начальству, которое должно дать ему «добро» на интервью. Но и без слов было все ясно. Лишь «без диктофона» этот таджикский старлей, приобняв меня, сообщил, что «это, конечно, очень плохо, очень зря, что российские пограничники передают нам границу. Как и чем мы будем ее охранять, я не понимаю…»
Но все же заметим, объективности ради, что не только такой вот «приемщик» границы олицетворяет сегодня собой КОГГ. В Московском погранотряде я видел совершенно противоположного начальника заставы.
Так или иначе, таджикский «пограничник» выразил мнение всех местных жителей. Сожаление здесь звучит и на уровне местной власти. На рынке довелось слышать на этот счет искреннее сожаление по поводу ухода от двух аксакалов и таджикских женщин, родственники которых служили солдатами в Пянджском погранотряде и «получали хорошие деньги».
Верят ли местные жители в то, что таджикские пограничники должным образом защитят границу? Один из стариков ответил, что лично ему трудно об этом судить, — «это правительство знает».
Известно также, что дело афганских наркодельцов живет только тогда, когда со стороны таджикского берега «героиновой реки» существует хорошая пособническая база. Говорит представитель Пянджского погранотряда полковник Ильин: «Не думаю, что каждый житель нашего приграничья, как это иногда представляют в России, является пособником афганской наркомафии. И только и ждет, когда последний российский пограничник покинет Пяндж, чтобы побежать к камышам: ну-ка, где там кто что несет, давай помогу…»
Полковник, вероятно, прав. Но ведь никто из местных и в погранотряд не сообщал: героин скоро понесут, там-то и там-то…
Очевидно также и то, что с завершением приема-передачи границы рыночная ситуация в районе заметно изменится: ведь основными покупателями продукции местных селян были именно «денежные» российские пограничники. Покупательская способность местного населения мизерна. И нет гарантии, что пянджские торгаши, потеряв «рынок сбыта», не обратятся к приносящему доходы наркотрафику. Впрочем, по сведениям пограничной разведки и национального Агентства по контролю за наркотиками при президенте РТ, внедриться в уже существующие каналы переброски наркотиков (обычно их обслуживает от 10 до 15 человек, не больше) человеку со стороны практически невозможно.
По прогнозам специалистов, героин пойдет через Казахстан, а укрепление этого более чем 7600-километрового рубежа пока только в программах…
Пяндж-Московский-Душанбе-Москва
