 |
| Десятина | Священник Александр Шумский | 05.07.2005 |
Антихрист назовёт себя богом. О! Я говорю смело, что кто назовёт себя епископом вселенским, тот предтеча Антихриста.
Святитель Григорий Двоеслов
Католичество есть корень западного охранения.
Константин Леонтьев
Читатель, конечно, догадывается, что речь в данной статье пойдёт о католичестве. Мне уже приходилось затрагивать эту тему в статье «От провинциализма к католицизму?», опубликованной на страницах «Десятины» в 2003 г. (N 11). (В настоящий момент этот материал можно найти в интернете на сайте Гермоген.RU)
Кто-то, вероятно, озадачится: «Неужели сегодня, в начале XXI в. от Рождества Христова, есть основания ставить вопрос столь резко, по-гамлетовски, — Москва или Рим? К чему такой набатный тон? Ведь не XVII век на дворе, не Смутное время. Поляки прозябают в своей провинциальной Варшаве, а не хозяйничают в нашей первопрестольной столице, только что почивший папа Римский Иоанн-Павел II, поляк по национальности, ещё совсем недавно восседал, словно музейный экспонат, в пуленепробиваемом прозрачном кубе, олицетворяющем, по всей видимости, папскую неуязвимость, и просил, в духе Франциска Ассизского, прощения у всех тварных существ подлунного мира, от бабочек до распинателей Иисуса Христа, совсем не напоминая неистового папу Григория VII. Что же вы так волнуетесь, отец Александр?»
Я не могу разделить беспечности моего гипотетического оппонента и постараюсь доказать, что причин для беспокойства у православных в отношении католиков сегодня не меньше, чем четыреста лет назад.
Живое впечатление
Начну с недавнего события, непосредственным свидетелем и участником которого, в качестве диакона, мне довелось быть. 28 августа 2004 г., в день празднования Успения Пресвятой Богородицы в Успенском соборе Московского Кремля, кардинальская делегация папы Римского Иоанна-Павла II передавала Русской Православной Церкви в дар список иконы Казанской Божией Матери, который долгое время пребывал в Ватикане. Это произошло по окончании Божественной литургии. В продолжение всей службы посланцы Рима стояли перед солеёй храма, среди молящегося народа. Ярко-красные кардинальские шапочки удивительно напоминали свежие шляпки подосиновиков, затаившихся в густом разнотравье. Я пытался вспомнить, когда в последний раз ноги папских легатов и кардиналов переступали порог цитадели русского Православия — Успенского кремлёвского собора. Разве что в 1812 г., когда Наполеон занял нашу первопрестольную. Но сегодня они прибыли к нам с мирным и дружественным визитом, которого очень долго и упорно добивались. Я не предполагал, что когда-нибудь в жизни увижу подобное. Мелькнула мысль: какие же мы с ними разные! Вот наш протодиакон, приземистый, плотный, широкий, с густыми русыми волосами до плеч, глазами немного навыкате и как бы слегка удивлёнными, румяным курносым лицом, обрамлённым аккуратной окладистой бородой. При взгляде на него время будто исчезало, казалось, он просто вышел из стены собора и по окончании службы снова сольётся с ней. Всем, кто хочет по-настоящему увидеть наше прошлое, рекомендую побывать на одном из кремлёвских богослужений. Вот где можно в полной мере, до мороза по коже, ощутить спокойно-величавую силу Православия, убеждающую в том, что вратам ада никогда не одолеть Церковь.
Ясный и мощный протодиаконский баритон неспешно произносит: «Прокимен, глас третий, песнь Богородицы: Величит душа Моя Господа, и возрадовася дух Мой о Бозе, Спасе Моем?» Семинарский хор Троице-Сергиевой Лавры повторяет слова прокимна. Не передать словами спасающую красоту успенского литургического богослужения. Выходит из царских врат Святейший Патриарх Алексий, каждое движение которого подчёркивает величие переживаемого события, и благословляет молящихся. Разве могли многие из нас ещё совсем недавно представить, что станут свидетелями патриаршего богослужения в самом Успенском соборе?! И разве это не подлинное чудо?! И начинаешь действительно осознавать всем своим существом, а не по-книжному, что значит для христианского мира Москва, по выражению псковского старца Филофея, Третий Рим.
А что же представители Рима Первого, исторического?
Господи, какие же они старые — приходит на ум при взгляде на папских посланцев. Сами собой всплывают строки из пушкинской поэмы «Руслан и Людмила», в которых говорится о старом волшебнике Черноморе:
Ревнивый, трепетный хранитель
Замков безжалостных дверей,
Он только немощный мучитель
Прелестной пленницы своей.
Меня в тот день поразили их лица, точнее сказать, личики: худенькие, беленькие, чистенькие, чуть на бочок (почему-то у всех) склонённые (видимо, знак особого умилительного почтения), с тонкими (тоже почему-то у всех) птичьими, с горбинками, носиками. В общем, сплошные ласкательно-уменьшительные суффиксы. Хотелось пожалеть их, таких трогательно-слабеньких. Но что-то мешало проявлению этого чувства, был какой-то диссонанс. В чём же причина? И вдруг я догадался — всё дело в их глазах! Именно глазах, а не глазках. Тут уж шутки в сторону, никаких уменьшительных суффиксов! На нас смотрели необыкновенно умные, чёрные глаза. Я даже вздрогнул, встретившись с твёрдым взглядом одного из них. Вы скажете, что это всё мои эмоции и фантазии. Полагаю, что нет. Мне ведь никогда раньше не приходилось так близко и столь долго наблюдать папских легатов. Поэтому, смею думать, что моё впечатление претендует на непосредственность первого взгляда, а значит — и на весомую долю объективности. Видимо, есть в этих людях какая-то сила, раз у них такие глаза. И сила эта называется опытом веков — огромным, холодным, неумолимым, точно знающим свою цель. Похожие глаза должны быть, наверное, у старого академика-хирурга, выполняющего сложную операцию.
Хотелось спросить посланцев Рима, что же вам, с вашими умом и волей, нужно от нас? Мы ведь хорошо знаем из истории, что просто так, бескорыстно, вы на Русь никогда не приходили. Недаром же прадеды наши наказывали правнукам: «Бойтесь Рима пуще татарской орды»: татарин приходил за нашим телом, католик — за душой. Сильный ум и железная воля явно недостаточны римо-католичеству сегодня для продления жизни. Необходимо омоложение. Но где достать молодильные яблоки? Как где? Здесь, в России, в Православии. Правильно писал наш замечательный историк Л. Н. Гумилёв, что великороссы — молодой суперэтнос, у которого ещё далеко не исчерпан потенциал. Запад же представляет собой старый, умирающий суперэтнос. И, конечно, кардинал с бескровным личиком обязан любой ценой добыть для угасающего Рима элексир молодости. Латинство сегодня напоминает инопланетную особь из фантастического триллера, которая проявляет чудеса изобретательности и настойчивости, чтобы внедриться в здоровый организм и таким способом продлить своё существование.
Начнём с «мелочей»
Кто-то, вероятно, заметит: «Да мало ли чего они хотят. Если мы сами им не попустим, ничего у них не получится». Совершенно с этим согласен. И здесь закономерно возникает вопрос: много ли в современной России людей, в том числе и православных, сочувствующих римо-католикам? Статистики я не имею, но, по моим многолетним наблюдениям, количество таких людей возрастает, особенно за счёт интеллигенции и молодёжи, получивших возможность свободно общаться с Западом. Да и раньше это было. Не скрывал, например, своего расположения к латинству ныне покойный протоиерей Александр Мень, оставивший множество духовных чад и последователей, в том числе и среди духовенства. В упоминаемой мной статье «От провинциализма к католицизму?» я писал о прокатолически настроенных известном публицисте Валентине Курбатове и иконописце архимандрите Зиноне (Теодоре). О последнем будет ниже специальный разговор.
Используя медицинский язык, можно сказать, что духовные и социальные болезни России имеют, как правило, длительный инкубационный период и прорываются наружу совершенно неожиданно для большинства людей. Помните, как Василий Розанов передавал удивление этого большинства от революции 1917 г.: «Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три? Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска?»
Таково было общее впечатление, хотя тот же Розанов, а до него Достоевский с Леонтьевым и другие предупреждали о грозящей катастрофе, опираясь на, казалось бы, незначительные и случайные факты. Например, Ф. М. Достоевский, прочитав в газете заметку об убийстве нигилистом Нечаевым студента Иванова, написал пророческий роман «Бесы». Мы, безусловно, не Достоевские и не Розановы, но мы вправе считать себя их прилежными учениками. Так почему бы нам не воспользоваться, если можно так выразиться, их методом «мелочного» исследования.
На упоминаемой мной в начале статьи службе в Успенском соборе имел место следующий сюжет: когда ватиканский кардинал Вальтер Каспер передал нашему Святейшему Патриарху Алексию икону Казанской Божией Матери, стоящий недалеко от солеи холёный высокий мужчина лет сорока, судя по всему, представитель нашей новой «аристократии», громко заявил, указывая на папскую делегацию: «Вот где настоящая любовь, вот настоящее христианство, а у вас (при этом он выразительно и с презрением посмотрел в противоположную сторону, где в основном толпились православные женщины) всё христианство только в том, чтобы платками замотаться». Пусть читатель сам решает, как ему относиться к такой «мелочи». Конечно, можно сказать: «Да мало ли что там вякнул какой-то недоумок». Не знаю, может быть, этот дядя действительно недоумок, но почему же он позволяет себе такое в святая святых русского Православия, в сердце Третьего Рима, в Успенском соборе Московского Кремля.
В этой связи отрадно было слышать предельно сдержанное, не выходящее за рамки положенного в таких случаях протокола, слово Святейшего Патриарха Алексия в ответ на елейно-высокопарную речь кардинала Каспера, передающего икону.
Теперь поговорим о других «мелочах». Откроем в «Независимой газете» (16 февр. 2005 г. N 31) приложение «НГ — религии» (N 3). Перед нами материал Юлии Глезаровой под впечатляющим названием «Покорение Ватиканом Сибири», где предлагается интервью с председателем Конференции католических епископов в России Иозефом Вертом, сменившим на этом посту архиепископа Тадеуша Кондрусевича. Иозеф Верт, из семьи ссыльных, родился и вырос в СССР, учился в советской школе, служил в Советской Армии. В настоящий момент возглавляет католическую епархию с центром в Новосибирске, является иезуитом (Орден Иисуса). Впервые за много лет член этого ордена стал представителем Ватикана в России. Факт знаменательный, если учесть, что иезуиты — соль католичества, главная опора папизма. Вот что писал о них наш великий поэт и мыслитель Фёдор Тютчев: «Иезуитский орден и является сосредоточенным, но буквально верным выражением Римского католичества. Проще сказать, он есть само католичество, но только в состоянии действия, в положении воинствующем».
Поставление иезуита главным католиком России свидетельствует о передислокации сил Ватикана на нашей канонической территории и о готовящемся новом мощном наступлении латинства. Я пишу эти строки на другой день после смерти папы Иоанна-Павла II. В некоторых СМИ прошла информация о том, что епископ Иозеф Верт может стать преемником почившего понтифика. Так ли это будет, мы скоро увидим, но то, что перед нами одна из самых перспективных фигур римо-католичества, сомнений не вызывает. По моему глубокому убеждению, эту очередную религиозную экспансию латинства следует рассматривать в контексте общего тотального наступления Запада на Россию, поскольку Рим, по точному определению Тютчева, «и теперь, как был и всегда, — корень Западного мира». Ведь не приходит же нам в голову оппозиция вроде: Москва или Париж? Москва или Лондон? Даже Берлин, несмотря на две мировые войны, здесь не подходит, потому что Гитлер, при всех своих тибетских вывертах, видел в Третьем рейхе прежде всего наследника первого, языческого, Рима. Достаточно взглянуть на архитектуру и скульптуру фашистской Германии, чтобы убедиться в решающем влиянии на неё древнеримской культурной традиции. А что такое Вашингтон, как не пластмассовая голливудская копия Вечного города?
Западный мозговой стратегический центр, являющийся прообразом мирового правительства, называется Римским клубом. Слово «Рим» — это фермент Запада, ключ, отверзающий двери в тайники романо-германского архетипа. У него сегодня есть только одна альтернатива и единственный противовес — это слово «Москва», олицетворяющее собой великорусский архетип. Когда-то таким противовесом был Константинополь (Второй Рим), воплощающий принцип византинизма, творчески усвоенный нами. Никого не должны смущать слова «Второй Рим» и «Третий Рим», поскольку они есть православное опровержение, отрицание Первого, язычески-ветхого Рима, полностью воспринятого римо-католичеством в виде антихристианского принципа папизма. Об этом мы ещё поговорим, а теперь вернёмся к Иозефу Верту. Я хотел бы обратить внимание читателей на одно место из интервью. Корреспондент спрашивает ставленника Ватикана: «Как вы относитесь к идее создания православного телеканала?..»
Иезуит-епископ отвечает: «Если православные хотят — пусть у них будет свой телеканал, ничего плохого тут нет. Но если этот канал будет создаваться на государственные деньги, то там, конечно, должны присутствовать не только православные, но и другие религиозные организации. Ведь Россия — многоконфессиональное государство».
Как можно прокомментировать такой поистине иезуитский ответ? Вроде бы в нём всё вежливо, корректно. Но, знаете, есть такое понятие — вежливое хамство, когда формально все правила хорошего тона вроде бы соблюдаются, а по существу получается издевательство. Одни слова «ничего плохого тут нет» чего стоят! Словно Верт хочет добавить: «Но и ничего хорошего тоже». Кроме того, на каком основании католический епископ-иезуит определяет (именно определяет, а не советует!) условия создания в православной стране православного телеканала?! Можно ли представить, чтобы аналогичным образом позволил себе рассуждать в католической Италии православный епископ?
О своей деятельности в Новосибирске этот иезуит говорит следующее: «Мы понимаем, что мы в меньшинстве, что мы — не привилегированная Церковь, но, несмотря на это, мы регулярно встречаемся с руководителями города, стараемся помогать бедным и обездоленным?»
Кто-то, естественно, подумает: «И что же здесь плохого? Помогают бедным и т. п.». Главное в этой ситуации, дорогой читатель, отдавать себе отчёт в том, какую конечную цель преследуют Иозефы Верты. А её очень чётко определил в своё время А. С. Пушкин в «Борисе Годунове», где самозванец Гришка Отрепьев обещает католическому священнику:
Ручаюсь я, что прежде двух годов
Весь мой народ, вся северная Церковь
Признают власть наместника Петра.
Священник-иезуит отвечает ему:
Вспомоществуй тебе святый Игнатий,
Когда придут иные времена.
(Игнатий Лойола — основатель в 1534 г. Ордена иезуитов. — А. Ш.)
Нет никаких оснований полагать, что главная задача иезуитов в отношении православной России изменилась со времён Бориса Годунова. Духовные наследники Игнатия Лойолы умеют выжидать, их терпение выковано веками; это не какие-нибудь оголтелые сектанты, пристающие к прохожим на улице; и, конечно, Иозеф Верт надеется, что в недалёком будущем римо-католики окажутся в Новосибирске если не в большинстве, то хотя бы в равном с православными положении. Такой привилегии они рассчитывают добиться через городские власти, которым я хотел бы в этой связи напомнить о незавидной участи праха предателя Гришки Отрепьева, выпаленного из московской пушки в сторону Рима.
Наши слабости
У русского человека есть одно великое качество — благодушие, т. е. благое расположение души, готовой в своём пределе обнять весь мир. Именно о всеотзывчивости и всечеловечности русской души говорил Ф. М. Достоевский в своей знаменитой Пушкинской речи. Но любое, даже самое лучшее душевное свойство может быть обесценено, если им, по беспечности его обладателя, воспользуется противник. Так вот, оборотной стороной нашего благодушия является наша же невиданная беспечность. Стоит порой с русским человеком ласково поговорить, хорошо его угостить, и он тут же готов отдать последнее. И нередко происходит так, что с последней рубахой он незаметно расстаётся и со своей душой.
Не пора ли нам повнимательнее отнестись к мысли жёсткого оборонца К. Леонтьева, резко критиковавшего русскую всечеловеческую распростёртость? Я, конечно, понимаю, что наша степная беспредельная натура уже никуда от нас не денется (и слава Богу!), но научиться лучше думать, сдерживать эту «степную кобылицу», иногда жёстко «наступать на горло собственной песне» мы обязаны. В противном случае нас просто выбросят из собственного дома, швырнув вдогонку нашу уже никому не нужную, последнюю рубаху. Коротко говоря, нам необходимо считаться наконец с умом в его рациональном аспекте. Довольно презрения. Я неожиданно поймал себя на мысли, что не испытываю былого восторга от тютчевских строк: «Умом Россию не понять». Нет, я, разумеется, не изменил своего отношения к величайшему творению любимого поэта. Речь идёт лишь о новом восприятии самого себя в реальном времени — пространстве. Да и сам Тютчев, в своём творчестве, не даёт ли нам поучительных образцов умственного постижения России? В свете сказанного следует особенно заострить мысль о том, что нет у нас сегодня никаких оснований благодушно относиться к римо-католичеству — самому большому врагу Православия. Протестантизм нам не опасен, так как он лишён даже отдалённого подобия Церкви и напоминает какое-то выхолощенное законничество. Протестантская буржуазная этика с её местечковым индивидуализмом никогда не станет близкой русскому сердцу. Помните слова шукшинского героя Егора Прокудина из фильма «Калина красная»: «Деньги я вполне презираю». Серость, стандартность, бескрылость и ханжеская мораль протестантизма способны вызвать у нас разве что зевоту. Другое дело — католицизм. Он совсем не буржуазен, а скорее аристократичен. Кто-то засомневается: «Как же так? К какой категории, буржуазной или аристократической, вы отнесёте, например, сребролюбие, разврат и другие пороки, распространённые в среде католического духовенства?» Я отнесу это к категории тех слабостей, которые были есть и будут во все времена и во всех социумах, в силу повреждённости человеческой природы. Но сущность католицизма совсем в другом — в авторитете, предполагающем абсолютную власть над миром, что гениально показал Ф. М. Достоевский в «Легенде о Великом инквизиторе». Очень многое можно усмотреть в этом персонаже, воплощающем дух римо-католичества и папизма, но только не буржуазность. Инквизитор тоже «вполне презирает» жёлтый металл, но не так, как Егор Прокудин, ощущающий греховность денег и богатства, т. е. не с позиций христианской совести, а как предельно гордый человек, для которого высшей ценностью, мерилом всего и вся является абсолютная власть. Он воплощение человекобожия. Кто-то из святых отцов заметил, что предельная гордыня по внешним признакам может быть неотличима от высшего смирения. Не в этой ли, искусно созданной, иллюзии будет заключаться главная причина временного успеха антихриста?
Образ настоящего властелина, великого кесаря не сопрягается с примитивными алчностью, сребролюбием и т. п. Можно ли представить себе, например, чтобы у Иосифа Сталина был личный счёт в Швейцарском банке? Когда после смерти вождя вскрыли его сейф, то, ко всеобщему удивлению, обнаружили там лишь пару дырявых сапог и несколько сломанных карандашей. Недаром сегодня, по прошествии полувека со дня смерти Сталина, некоторые не вполне духовно трезвые русские люди объявляют его святым и даже сочиняют ему (не смейтесь!) акафисты!
К чему я всё это говорю? Да к тому, что русский человек, с его врождённой склонностью доверять высшей власти, не застрахован от ошибки отождествления авторитарности папизма с христианской отеческой любовью. Русского человека, в отличие от западного, не купишь за деньги, но его можно обмануть поддельной любовью! Слишком доверчиво и не слишком рассудительно, повторю ещё раз, русское сердце, словно не для него произнесены апостольские слова: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить» (1 Пётр, 5,8). Именно на это свойство нашего характера уповает иезуит Иозеф Верт, говоря: «По моему мнению, иезуиты в России в области просвещения могли бы сделать много полезного». Только возникает вопрос — полезного для кого: для нас или для них? В настоящее время иезуиты активно осваивают систему российского образования. Например, недавно получил лицензию департамента правительства столицы католический колледж философии, теологии и истории им. Фомы Аквинского, в котором Ордену иезуитов поручены духовное окормление и организация учебного процесса. В ближайшем будущем планируется сделать из этого колледжа учебное заведение университетского типа. Активизируют свою деятельность иезуиты и в других регионах и городах России. Желающие подробнее узнать об этом могут сами обратиться в Интернет.
В Российской Федерации Орден иезуитов был впервые зарегистрирован в 1992 г., в 2000-м прошёл перерегистрацию.
У нас сегодня в православных СМИ много говорят и пишут о различных сектах. Конечно, делать это необходимо, спору нет, но почему ничего не сообщается о нынешней деятельности иезуитов на нашей земле, словно их нет. На вопрос к православным, что они знают об иезуитах в современной России, они, как правило, удивлённо пожимают плечами. Один пожилой диакон ответил мне не без иронии: «Да какие там иезуиты? Где они? Всё это бабушкины сказки». То есть воспитанники Игнатия Лойолы воспринимаются обыденным сознанием как «преданье старины глубокой», как ветхие сандалии основателя ордена, хранящиеся в Париже. Это хорошо известная уловка дьявола: он умеет внушить многим, что его нет. Конспирология у иезуитов в крови. Они не хватают вас за руки в метро, не тычат вам в физиономию книжонки, листовки и прочую макулатуру, а тихо, «скромно», не суетясь, но с железной последовательностью выполняют свою многовековую работу по трём самым главным направлениям: правящая элита, система образования, духовная сфера. В качестве основных методов деятельности используются прямое внедрение и создание групп агентов влияния. Хорошо известно, что лучшие разведки мира многому научились именно у иезуитов. В 1684—1689 гг. они развернули активную деятельность в Москве, подчинили своему влиянию фаворита царевны Софьи князя В. В. Голицына, основали школу, которую посещали дети многих вельмож (Голицыны, Нарышкины, Апраксины, Долгорукие, Мусины-Пушкины, Куракины и др.). Сын Петра, царевич Алексей был связан с австрийской миссией иезуитов. В этой связи в 1719 г. им высочайшим повелением предписывалось покинуть Россию. Можно не сомневаться, что и в сегодняшней России они действуют в том же духе. Например, что я должен думать, когда один из нынешних российских министров, католик по вероисповеданию, пытается передать германской корпорации «Сименс» российское производство силовых машин, обеспечивающих энергией наши подводные лодки и ракетное вооружение?
Я убеждён, что в настоящий момент иезуиты в России опасней всех тоталитарных сект вместе взятых. Предвижу вопрос: «Что же, все католики одержимы одним маниакальным желанием обмануть нерассудительного русского человека и заставить его подчиниться власти Римского папы? Неужели там вовсе нет подлинных христиан? А как относиться к их культуре: Джотто, Рафаэлю, храмовой архитектуре Рима, Флоренции, Венеции, Сиены и т. д. А музыка? А поэзия? А философская мысль?» Хочу подчеркнуть, что я не подхожу к западной культуре и к западному человеку с обскурантских позиций. Мне по-прежнему близки слова А. С. Хомякова о Европе — «страна святых чудес». Недаром русские люди так любили и любят бывать в Италии, особенно в Риме. Да и сам я мечтаю об этом. И давно съездил бы, да денег нет. Многие там жили и творили годами. Н. В. Гоголь прожил в Риме 15 лет и все свои лучшие, в высшем смысле православные и почвеннические произведения создал на этой католической земле.
Один из наиболее резких обличитателей римо-католицизма, священномученик архиепископ Иларион (Троицкий), выдающийся богослов, называющий папство «историческим чудовищем в недрах христианства», восхищался, тем не менее, архитектурой Кёльнского собора, а о самой известной картине Рафаэля высказался так: «Как религиозная картина Сикстинская Мадонна — единственное и неповторимое произведение художественного гения. Пережитое мною пред Мадонной впечатление, это как бы тихое и возвышенное видение, остаётся у меня лучшим воспоминанием о Западе». С таким же восхищением относился к рафаэлевскому шедевру и Достоевский. Очень близкий мне духовно, уже почивший о Господе, игумен Михаил, выходец из народа, прошедший всю войну, всегда повторял: «Нет для нас, православных, врага опаснее католизма». (Он говорил именно «католизма», а не «католицизма», считая слог «ци» лишним).
Однажды отец Михаил подобрал на улице выброшенную кем-то весьма посредственную, ученическую копию Сикстинской Мадонны и повесил её на стене своей маленькой квартиры. Когда его спросили, как же это он, такой ревностный обличитель латинства, не гнушается католической картиной, батюшка ответил: «Но ведь всё-таки изображена Божия Матерь».
К простым католикам я отношусь вполне терпимо, без всякого предубеждения. Не сомневаюсь, что среди них немало искренне верующих и добрых людей. Я высоко ценю творчество известных католиков: английского писателя и мыслителя Честертона, кинорежиссёров Феллини, Ларса фон Триера, Мэла Гибсона и многих других. В 2003 г. был опубликован мой очерк «Последний рыцарь Европы» о президенте Франции генерале Шарле де Голле, искреннем католике, неподдельно любящем Россию.
Но здесь надо подходить с рассуждением в духе святителя Григория Двоеслова: «Ради заблуждения не будем питать ненависти к человеку, но и ради человека не будем любить его заблуждений».
* * *
«Шире и глубже»
Очень верное рассуждение о католиках и католичестве находим в константинопольском дневнике (1921 г.) выдающегося подвижника благочестия, митрополита Вениамина (Федченкова): «Конечно, я и не думаю отрицать доброе в них? И прямо добрые и искренние есть иноки. Это — всё правда! Но ведь и турок хороших я тоже видел. Нужно смотреть шире и глубже».
Давайте и мы продолжим рассмотрение темы статьи в свете двух последних слов православного владыки. Для этого необходимо прежде всего обратить внимание на одну из ключевых фигур римо-католичества за всю его историю — папу Григория VII (Гильдебранда), понтификат которого начинается в 1073 г., т. е. почти сразу после так называемого разделения церквей в 1054 г. на восточную — Православную и западную Католическую. Именно Григорий VII аккумулировал все худшие тенденции латинства и жёстко запрограммировал его развитие на последующие века, вплоть до наших дней. По существу, он совершил революцию в западном христианстве. Этот понтифик — ярчайшее воплощение «исторического чудовища», называемого папизмом. Вот как характеризуется Григорий VII в монографии венгерского исследователя Е. Гергея «История папства»: «Гильдебранд был монахом маленького роста и невзрачного вида, но в его неказистом теле обитал необычайной силы дух. Он чувствовал себя харизматиком и, выполняя своё предназначение, был не слишком разборчив в средствах. Даже современники воспринимали его со смешанным чувством страха и удивления или даже с ненавистью. Пётр Дамиани назвал фанатичного монаха, попавшего на папский престол, cвятым cатаной». Согласись, читатель: в этом образе нет ничего буржуазного. Кого же он нам напоминает? Конечно, Ленина! Кстати, Гильдебранд совершенно по-большевистски захватил папский престол, поставив кардиналов перед фактом.
Суть папизма Григория VII заключается в том, что вселенская (церковная и светская) верховная власть папы должна занять место имперской идеи Карла Великого, т. е. Церковь должна превратиться в Государство. Так и произошло в истории. Старец Зосима в «Братьях Карамазовых» говорит: «В Риме же так тысячу лет вместо Церкви провозглашено Государство».
Программа понтификата Григория VII была изложена в специальном документе под названием «Диктат папы». Вот основные положения этой папской партийной программы: «Только Римская церковь была основана самим Господом. Только Римский папа вправе называться вселенским. С отлучёнными папой от церкви лицами запрещено даже находиться в одном доме. Никто не имеет права судить папу. Римская церковь ещё никогда не ошибалась, она, согласно свидетельству Писания, вечно будет непогрешимой».
На мой взгляд, нет никаких оснований полагать, что «Диктат папы» перестал быть руководящим документом в деятельности Католической Церкви. Очередным подтверждением этого вывода является повышенная мировая экзальтация, вызванная кончиной папы Римского Иоанна-Павла II. Для меня очевидно, что ажиотаж вокруг смерти и похорон понтифика специально разжигается теми самыми глобалистскими силами, которые видят в папизме одно из главных средств для установления мирового господства. Они пытаются внушить всему миру, что подлинное христианство — это только Римский папа, всё остальное — лишь несущественный довесок, обязанный слиться с Римом и подчиниться его безусловному авторитету. Проводам в мир иной папы Иоанна-Павла II мог бы позавидовать главный теоретик папизма Григорий VII. Почти вся вселенная собралась на эти похороны, чтобы засвидетельствовать Риму своё почтение. Особенно знаменательно, что в полном составе в Вечный город прибыли хозяева мира — руководители США. Перед нами не просто похороны, а некий важнейший вселенский ритуал, меньше всего напоминающий христианство, но очень походящий на идолопоклонство. Недаром Тютчев говорил о папизме: «Идолопоклонство это сделалось как бы последнею религией Запада». Какая там Пасха Христова, какое Рождество, какое схождение Благодатного Огня в Иерусалиме?! Нет никакого Иерусалима, есть только Рим! Так провожают языческих императоров, а не Xристовых архипастырей. В центре мироздания оказывается не Господь наш Иисус Христос, а человек, именуемый вселенским епископом. Что это означает, читаем у святителя Григория Двоеслова (см. эпиграф).
Совершенно очевидно, что никакой диалог, т. е. разговор на равных, с Католической Церковью невозможен. Наблюдая сегодня погребальный ритуал в Риме, невольно вспоминаешь «Итальянские впечатления» В. В. Розанова: «Ну, с ними довольно трудно заговаривать о соединении Церквей. Они сшибут вас с ног, просто самым движением, бытием своим, раньше, чем вы успеете договорить первую фразу предложения; сшибут — и перейдут через вас, и пойдут к своим целям». Католицизм не может измениться в принципе. Ты знаешь, читатель, сколько было римских пап с 1054 г., т. е. с момента разделения Церквей? (Православная Церковь признаёт многих дораскольных пап, архиепископов Рима, а некоторых почитает святыми, например, святителя Григория Двоеслова.) Сто тридцать четыре! Каждый кардинал, претендующий сегодня увеличить это число, ощущает на себе его гигантское давление. И, конечно, «историческое чудовище» не позволит никому с собой шутить. Печальным примером служит папа Иоанн-Павел I, неожиданно скончавшийся в 1978 г., всего лишь через тридцать три дня после своего избрания. Свет на тайну этой смерти проливает фильм Фрэнсиса Копполы «Крёстный отец-3».
В объятия к «историческому чудовищу»?
Сегодня среди православных нет-нет, да и услышишь разговоры о возможности и необходимости соединения Православной и Католической Церквей. Вот передо мной лежит небольшая книжечка известного иконописца, архимандрита Зинона (Теодора) «Беседы иконописца». Об авторе я знаю давно, у нас есть общие знакомые, в частности псковский критик В. Я. Курбатов и московский искусствовед С. В. Ямщиков.
Как оценить книгу отца Зинона? Только как открытую апологию католицизма! «Беседы иконописца» — событие знаковое, потому что о своём латинофильстве свидетельствует не кто-нибудь, а православный, всем известный архимандрит! Я ничего подобного припомнить не могу. Эта книжечка — та самая симптоматичная «мелочь», которая сигнализирует о серьёзных болезненных процессах, подспудно развивающихся в православном организме. Суди сам, читатель. Отец Зинон утверждает, что никаких серьёзных препятствий для сближения Православной Церкви с Католической нет: «Что касается филиокве, то теперь это вообще нельзя считать проблемой, и тем более такие мелкие обрядовые разности, как квасной или пресный хлеб?»
То, что для архимандрита Зинона не является проблемой, составило самую главную причину разделения Церквей в 1054 г. Филиокве, означающее в переводе с латинского (filioque) — «и Сына», представляет собой ложное учение католического богословия, утверждающее, что Третье Лицо Святой Троицы, Дух Святой, исходит не только от Отца, как учит Православная Церковь, но и от Сына. Крупнейший православный богослов Владимир Лосский следующим образом определяет смысл этой католической формулы: «Дух Святой исходит от Отца и Сына как единого начала Своего изведения».
В XI в. Рим официально принял филиокве и добавил его к православному Символу веры, что и привело к нашему полному разрыву с римо-католиками в 1054 г. По этому поводу В. Лосский пишет: «Вопрос об исхождении Святого Духа — хотим мы признать это или не хотим — был единственной догматической причиной разделения Востока и Запада». Догмат о Пресвятой Троице является основой и сущностью христианской религии. Он определяет всё учение Церкви. Его точная формулировка содержится в Никео-Константинопольском Символе веры, который исповедуют православные. Любое искажение этого догмата неизбежно приводит к катастрофическим духовно-нравственным последствиям.
В филиокве происходит смешение Трёх Лиц Пресвятой Троицы: Отец и Сын сливаются в едином начале изведения Святого Духа, Который, в свою очередь, теряет ипостасное различение и смешивается с Божественной сущностью. Троица исчезает. В своём пределе учение о филиокве возвращает богословское сознание от христианского монотеизма (понимание Бога как Триединого) к ветхозаветному, иудейскому монотеизму (понимание Бога только как Отца).
Позвольте вас спросить, отец Зинон, когда и для кого, кроме вас, филиокве перестало считаться проблемой? Разве кто-нибудь из римских пап признал филиокве догматической ошибкой? Возможно ли, даже теоретически, чтобы он когда-нибудь это сделал? Очевидно, что такое признание означало бы девальвацию огромной части латинского богословия и неизбежно повлекло бы за собой крушение самого принципа папизма, несомненно являющегося духовно-нравственным и историческим порождением филиокве, поскольку, по словам В. Лосского, «все другие расхождения (между Православием и Католицизмом. — А. Ш.), исторически сопутствовавшие первому спору о „филиокве“ или же за этим спором следовавшие? в большей или меньшей степени связаны с этим первоначальным определением».
Церковь учит, что искажение христианских догматов, т. е. повреждение в высшей духовной сфере, обязательно приводит к нравственному расстройству жизни людей. Римский папа считается у латинян не только преемником апостола Петра, но ещё и носит титул наместника Христа!
В пространном «Катехизисе Католической Церкви», изданном в 1997 г., так прямо и написано: «Римский Первосвященник имеет над Церковью, в силу своей должности наместника Христа и пастыря всей Церкви, полную, верховную и вселенскую власть, которую он вправе всегда свободно осуществлять». В этом предлоге «над» сосредоточено всё латинство.
Не ожидал, читатель? Я, признаться, тоже опешил от такой абсолютной откровенности. Беда в том, что в отношении католицизма у нас, как говорится, «глаз замылился». Надеюсь, что теперь наше зрение сфокусируется. Очевидно, что папа у римо-католиков идентифицируется с Иисусом Христом. Говоря словами Достоевского, человекобог заменяет собой Богочеловека. Один из главных теоретиков папизма XIX в., француз Жозеф де Местр, в своём трактате «О папе» постулирует: «Папа необходим, он — единственный и исключительный отец христианства. Он обладатель обетованного, без него исчезает единство, а значит, и Церковь». Таким образом, в папизме, как и в большевизме-коммунизме, главным вопросом является вопрос о власти, причём в безусловном, абсолютном её понимании. То есть речь идёт о такой власти, над которой уже никого и ничего нет и быть не может. Теперь становится понятно, почему тела почивших понтификов так же, как и тела умерших революционных вождей, бальзамируют! Это стало известно из завещания папы Иоанна-Павла II, в котором он настоятельно просит не подвергать бальзамированию его останки.
Можешь ли ты, читатель, представить себе, чтобы в Православной Церкви бальзамировали умерших? Не напоминает ли обработка папских тел мумифицирование фараонов в Древнем Египте? Что общего здесь с христианством? Не есть ли это откровенное возвращение к самому натуральному язычеству?
Итак, Православие свидетельствует о Божественной власти Церкви и Её главы Богочеловека Иисуса Христа; Католичество утверждает человекобожескую власть над Церковью в лице Римского первосвященника. Тогда почему вы, отец Зинон, в своей книге ни слова не говорите о папизме как важнейшем препятствии в деле объединения Церквей? Вы ведь прекрасно понимаете, что папа никогда не откажется от своих привилегий и, следовательно, никакого равноправного объединения с Римом быть не может. Зачем же вы искушаете православных, утверждая, что католики после Второго Ватиканского Собора (1962−1965 гг.) «стали воспринимать Восточные Церкви по отношению к Католической Церкви церквами-сёстрами»? Какими сёстрами?! Разве что младшими — золушками, беспрекословно подчиняющимися «наместнику Христа». Вы так бы прямо и сказали: «Мы, православные, должны безоговорочно признать власть папы Римского». Было бы, по крайней мере, честно. Совершенно очевидно, что Католическая Церковь мыслит единение только в форме полного подчинения Риму. Согласно католическому катехизису, «папа, епископ Римский и преемник св. Петра» возглавляет «коллегию епископов». Отсюда следует, что любой православный первоиерарх, если он захочет соединиться со «святым престолом», должен стать членом этой коллегии. Другого места ему не уготовано. Благое, угодное Богу единение Православной Церкви с римо-католиками возможно лишь в том случае, если Римский папа откажется от всех выше названных привилегий и станет только Римским патриархом, наравне с Иерусалимским, Московским и т. д. Но это будет означать для Запада самоубийство, так как исчезнет «корень западного охранения».
На патриаршем литургическом богослужении возглашается в определённом порядке многолетие первоиерархам всех братских православных церквей. Ответьте, отец Зинон: если Римский папа станет нашим литургическим братом, на каком месте в этом списке, по-вашему, должно стоять его имя? Не сомневаюсь, что вы отдадите ему первое место. Такова логика ваших рассуждений. Но это будет означать… впрочем, лучше, чем святитель Григорий, слова которого вынесены в эпиграф, не скажешь. Характерно, что отец Зинон величает папу Иоанна XXIII, созвавшего Второй Ватиканский Собор, не только «великим человеком», но не сомневается и в его святости: «Думаю, со временем Римская Церковь причислит его к лику святых». (Уже причислила. — А. Ш.). Весьма странная позиция для православного архимандрита, не правда ли?
Теперь следует сказать об употреблении квасного хлеба православными и пресного католиками на литургическом богослужении. С точки зрения отца архимандрита — это всего лишь «мелкие обрядовые разности». А вот преподобный Феодосий Печерский, великий православный святой, считал употребление опресноков «недобрым латинским обычаем». А митрополит Георгий (1062−1077 гг.) в своём известном слове «Стязанье с Латиною» подробно объясняет, почему недопустимо служить на пресном хлебе: «Латиняне служат на опресноках и едят их: это по-иудейски; Христос же не предал того и совершил Святые Тайны не на опресноках, а на хлебе совершенном и кислом?» Квасной хлеб используется православными как соответствующий полноценной живой человеческой плоти, в отличие от мёртвых, сухих опресноков. На литургии это имеет принципиальное значение! Известно, что отец Зинон богословски весьма образован, и тем более вызывает удивление вот такая его убеждённость: «Никто из серьёзных православных богословов не дерзнёт вслух заявить, что Католическая Церковь — это не Церковь».
На самом деле очень многие православные подвижники благочестия и богословы не усматривали в католичестве признаков Церкви и так или иначе высказывали данное мнение в своих сочинениях. Почитайте труды святителя Игнатия Брянчанинова, считавшего католицизм «еретической церковью»; А. С. Хомякова, который называл католицизм и протестантизм «ересями против догмата о существе Церкви, против её веры в самоё себя». Один из самых выдающихся богословов новейшего времени, уже упоминавшийся мной, священномученик Иларион (Троицкий) более чем определённо говорит: «Латинство, отпав от Церкви? провозгласило: истина дана отдельной личности папы».
В Окружном Послании Восточных Патриархов 1848 г., которое признаётся авторитетнейшим документом, читаем: «Единая, Святая, Соборная и Апостольская Церковь? ныне вновь возвещает соборне, что сие нововводное мнение, будто Дух Святой исходит от Отца и Сына, есть сущая ересь, и последователи его, кто бы они ни были, — еретики. Составляющиеся из них общества суть общества еретические, и всякое духовное богослужебное общение с ними православных чад Соборной Церкви — беззаконие».
Отец Зинон, дерзнёте ли вы сказать, что приведённые мной примеры иллюстрируют «несерьёзное» богословие? Ведь вы взываете: «Сегодня больше нужно делать акцент не на том, что нас разделяет, а на том, что у нас общего, — а общего гораздо больше». Я не понимаю, батюшка, что вы имеете в виду. Если речь идёт о христианской культурной общности (Шекспир, Данте, Рафаэль, Феллини и т. п.) и проявлениях межличностной симпатии (вспомните слова владыки Вениамина о хороших католиках), то всего этого, увы, явно недостаточно, чтобы заполнить догматическую и вероучительную пропасть, которая пролегает между Востоком и Западом.
Как тогда быть с римо-католическим «догматом о непорочном зачатии», принятом Католической Церковью в 1854 г. Это что, тоже «мелкие обрядовые разности»? Причём сей «догмат» был утверждён папой Пием IX без созыва Собора. (А зачем Собор, если понтифик стоит над Церковью?)
Речь идёт о нововведённом ложном римо-католическом учении о непорочном зачатии Девы Марии Её родителями Иоакимом и Анной. (Не путать с общехристианским догматом о девственном зачатии Самой Пресвятой Девой Господа нашего Иисуса Христа.) Согласно этому учению, Пресвятой Деве дана особая привилегия «быть не подверженной первородному греху с момента Своего зачатия (естественным путём) Её родителями Иоакимом и Анной». Получается, что Она уже искуплена до искупительного подвига Спасителя. Дева Мария, таким образом, поставляется вне потомства Адама. Тогда естественно предположить, что и другие люди (в частности, предки Иисуса Христа) могут иметь такую же привилегию. И если это так, то ради кого Господь совершал Свой жертвенный подвиг? Этот католический «догмат», по существу, обесценивает Крестную Жертву и уравнивает Богородицу с Сыном Божиим. Сейчас Католическая Церковь вплотную подошла к принятию нового «догмата» о Пресвятой Деве Марии как соискупительнице. Но это уже будет самый настоящий языческий культ некоей богини, не имеющей к Богородице ни малейшего отношения. Не потому ли Католическая Церковь так бледно празднует Пасху Христову, что Господь ей уже давно не нужен (вспомним Великого инквизитора)?
И не должна ли, отец Зинон, Римская Церковь признать свой «догмат о непорочном зачатии» ложным, если она собирается объединяться с Православной Церковью? И может ли Православная объединяться с Католической, если та не признает данное учение заблуждением? Как христианин и православный священнослужитель вы не имеете права небрежно отмахнуться от этих и других вопросов, заданных мной, потому что я в данном случае выражаю обеспокоенность огромной части православных.
Отец Зинон утверждает, что для нас «всякая изоляция будет равносильна самоубийству». Никакой «всякой изоляции» Русская Православная Церковь и не допускает. У неё обширные экуменические контакты с инославными в тех вопросах, которые не касаются основ православной веры. Бросаться же в объятия «историческому чудовищу», как предлагают некоторые иконописцы, она не собирается. Отец архимандрит ратует за созыв Вселенского Собора с участием Православной и Римской Церквей. А какой в нём смысл, если римо-католики не желают отказываться ни от одного из своих фундаментальных заблуждений? У нас же подобных заблуждений нет, мы Символ веры не меняли и новых «догматов» не вводили. Поэтому для Русской Православной Церкви участие в таком Соборе как раз и оказалось бы самоубийством. Характерно, что отец Зинон в своей книге ни слова не говорит об Антихристе, хотя последняя глава называется «Об эсхатологии и спасении». Эсхатология (от греческого eschatos — последний, конечный) — это учение Церкви о конечных судьбах мира, истории и человека. Согласно этому учению, Второму Пришествию Господа нашего Иисуса Христа в славе и Страшному Суду будет предшествовать временное воцарение на земле Антихриста, выдающего себя за Бога. Но отец архимандрит игнорирует слова апостола Павла: «Ибо день тот (т. е. Второе Пришествие. — А. Ш.) не придёт, доколе не придёт прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом, или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога» (2 Фессал. 2, 3−4). Я полагаю, что читатель не нуждается в дополнительных пояснениях относительно того, кого нам напоминает «человек погибели» и почему не желает ничего слышать о нём известный иконописец. В своей книге отец архимандрит упоминает крупнейшего русского философа Владимира Соловьёва, что, конечно, не случайно, так как тот всю жизнь был озабочен идеей создания всемирной теократии, основанной на союзе Православной и Католической церквей. Он был убеждён, что такое единение приведёт к массовому принятию иудеями христианства, поскольку в единстве православного царя с римским первосвященником они увидят исполнение своих ветхозаветных чаяний — построение земного рая. Соловьёв полагал, что в христианской теократии иудеям будет отведено пророческое служение. В реальной жизни, разумеется, этот проект воплотиться не мог, но философ, несомненно, тонко почувствовал внутреннее духовное родство католицизма с иудаизмом.
И тогда, отец Зинон, как вы оцените следующие слова католического катехизиса: «И христиане и иудеи празднуют Пасху: Пасху историческую, устремлённую в будущее, — у иудеев; Пасху, совершившуюся в смерти и Воскресении Христа, — у христиан, хотя всё ещё в ожидании окончательного свершения»? Итак, будущее у иудеев и окончательное свершение у католиков совпадают. Кого же они вместе ждут?
Люди по типу мышления делятся, на мой взгляд, на две большие группы: мыслящие централистски и мыслящие периферийно, провинциально (это не обязательно жители провинции). Отец Зинон — типичный представитель последней группы. Центр, называемый Москвой, им отринут. Но парадокс провинциального сознания состоит в том, что оно не может долго находиться вне какой-либо центрообразующей силы. Если провинциал отрезал себя от одного центра, он неизбежно прилепится к другому. Так и наш отец архимандрит, возненавидев Москву, попал в объятия Рима. В этой связи я хотел бы напомнить ему, что латинофильство чревато прямой изменой Родине. Это хорошо видно на примере известного русского общественного деятеля и философа XIX в. В. С. Печерина, перешедшего в католичество и написавшего следующие строки:
Как сладостно отчизну ненавидеть
И жадно ждать её уничтоженья!
В этой связи хотелось бы коснуться статьи некоего Бориса Семёнова «Какого католичества нужно бояться православным», опубликованной в газете «Радонеж» (N3 2005 г.). Интересно её название, не правда ли? Получается, что католицизм бывает разным. Одного надо бояться, следовательно, другой — безопасен. Согласно статье, страшиться православным нужно либерального, модернистского католичества, а традиционное, напротив, — наш друг, товарищ и брат. О себе автор сообщает, что он «католик-традиционалист, но, тем не менее, русский патриот и даже монархист». В таком случае у меня вопрос к Борису Семёнову один: «Если завтра папа Римский объявит крестовый поход против православной России, чью сторону вы займёте: Москвы или Рима?» Думается, не стоит преувеличивать ни модернизм почившего понтифика, ни консерватизм вновь избранного. У них одна задача — укрепление власти Рима.
Отступать некуда!
История не знает положительного опыта общения Православной Церкви с Католической (отдельные культурные контакты не в счёт). Латинство всегда стремилось уничтожить Православие. Это историческая реальность. Очевидно, что никаких перемен в лучшую сторону в наших отношениях быть не может. А вот причин для нового беспокойства хоть отбавляй.
Как уже было сказано в начале статьи, латинство нуждается в свежей крови, и следующая генерация католических руководителей нас в покое не оставит. Иногда можно услышать: «Да у них там у самих идёт борьба, есть свои консерваторы, есть либералы. Что, они только про нас и думают?» Я уверен, что в отношении к Православию, к России католический мир, во всяком случае на уровне церковного руководства, единодушен. Хотя они и могут иногда разыгрывать несогласие между собой, как, например, в связи с уже упоминаемым мной визитом кардинальской делегации в Москву для передачи Казанской иконы Божией Матери. Накануне этого визита в прессе появилось провокационное интервью с одним из авторитетнейших иезуитов, вице-ректором Папского института восточных исследований архимандритом Тафтом, который заявляет буквально следующее: «Многое из того, что предпринимают иерархи Русской Православной Церкви, — следствие их лунатического блуждания; православные не в состоянии воспринять реальность, не понимают уроков истории»; угрожает возможностью раскола: «Не стоит думать, что Патриарх и Синод сохраняют постоянный контроль над иерархией и Церковью в той же мере, что и папа в Католической Церкви. Московский Патриарх — не папа Римский»; куражится: «Да ну её к псу, эту Москву».
Отрезвляющие сентенции, не правда ли? В них словно спрессовались многовековая неприязнь и ненависть не только Католицизма к Православию, но и всего Запада к России. За столетия ничего не поменялось и стремительно идёт в ещё худшую сторону.
Но эти оскорбительные высказывания Тафта нуждаются в дополнительном пояснении. У кого-то может сложиться впечатление, что нарочитое хамство этого иезуита объясняется желанием определённых католических кругов сорвать визит кардинальской делегации в Москву. Так, кстати, и оценивали это интервью в некоторых наших СМИ. Получается, что есть хорошие, расположенные к нам кардиналы, вроде Каспера, а есть плохие, злые иезуиты, ненавидящие Москву. И нам нужно с плохими не дружить, а с хорошими водиться. Вот именно на эту реакцию, я уверен, рассчитывал Тафт. На то он и иезуит, чтобы по-иезуитски обманывать. Тут была использована всем известная игра в хорошего и плохого следователей. Каспер — хороший, а Тафт — плохой. Значит, надо говорить с Каспером. Но и у того и у другого одна задача — подчинить вас общему начальнику — папе Римскому. Не может латинско-иезуитское царство разделиться само в себе. Ещё не такие фокусы ждут нас впереди — вот увидите! В день похорон Иоанна-Павла II по НТВ была показана программа Светланы Сорокиной «Основной инстинкт», посвящённая нашим отношениям с католиками. В ней приняли участие писатель Ерофеев, протоиерей Всеволод Чаплин, диакон Андрей Кураев и другие. Были там и представители католической стороны. Один из них, поляк, оценивая роль покойного понтифика, особенно подчеркнул его вклад в разрушение мировой коммунистической системы. Привожу почти дословно его высказывание: «Покойный папа приложил много сил для развала коммунизма, для развала СССР, а СССР для нас был империей зла». При этом надо было ещё видеть гаденькую ухмылку польского представителя. Но меня удивил не поляк. Что ещё можно ожидать от исторического неудачника, для которого уже всё давным-давно «сгинело» и не осталось ничего, кроме сжигающей душу ненависти?!
Меня поразило, что в нашем стане не нашлось никого, кто дал бы ему достойный отпор. Это не тот случай, когда можно махнуть рукой, дескать, «собака лает — ветер носит». Передачу смотрели миллионы, и кто-то из её участников обязан был сказать примерно следующее: «Не коммунизм стремился разрушить покойный папа Римский. Ещё Достоевский точно определил, что коммунизм — родное дитя католицизма. Вон, в Латинской Америке полно католиков-коммунистов (там разрешено это совмещать), и Ватикан с ними почему-то борьбу не ведёт. Иоанн-Павел II стремился разрушить не коммунистическую систему, а Православную Церковь, подобно тому как в своё время это же пытался сделать Пий XII руками Гитлера. Во времена Советской власти, особенно после Великой Отечественной войны, католицизм в России разгуляться не мог. Да, в СССР преследовали за веру, было много других огромных пороков и недостатков, но функцию удерживающего от проникновения латинства Советская власть выполняла. Что касается покойного папы, то не следует забывать, что при нём Католическая Церковь в 1987 г. причислила к лику святых архиепископа Алоизия Степинаца, возглавлявшего католиков в Хорватии в годы Второй мировой войны. Сей архипастырь поддерживал режим усташей, которые зверски истребляли православных сербов. Особенно свирепствовали хорватские монахи-францисканцы. Среди них невиданной жестокостью отличался отец Мирослав Филиппович-Мейстрович, одежда которого была буквально пропитана кровью его жертв. Архиепископ Алоизий после войны на открытом военном процессе был осуждён как военный преступник, но его вскоре освободил хорват Иосип Броз Тито, коммунист-латинофил. А о том, что такое католицизм в своём пределе, напомним ещё раз словами князя Льва Мышкина из романа Ф. М. Достоевского «Идиот»: «Католичество римское даже хуже самого атеизма. Атеизм только проповедует нуль, а католицизм идёт дальше: он искажённого Христа проповедует, им же оболганного и поруганного, Христа противоположного! Он антихриста проповедует.»
Нас ждут большие перемены и испытания. Нарастает глобальный, управляемый революционный процесс, отличительной чертой которого является псевдорелигиозность. Время атеистических революций, когда открыто отрицалась вера в Бога, прошло. Знамя католицизма-папизма в этом процессе будет одним из самых заметных. Рим наступает! Великий греческий святой равноапостольный преподобномученик Косьма Этолийский в середине XVIII в. пророчествовал: «Папа да проклят будет, ибо он станет причиной общемировых бедствий и войн».
В год 60-летия Великой Победы, не позволившей Западу уничтожить нашу православную Родину, будем особенно помнить некомиссарские слова политрука Клочкова: «Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва!»
