Визитная карточка. Доктор
исторических наук профессор Юрий Львович КУЗНЕЦ, академик Академии политической
науки, профессор Финансовой академии при Правительстве РФ знаком читателям
«Красной звезды» по интервью, опубликованному в нашей газете 25 декабря 2004
года, — «Афганистан — это ящик Пандоры, источник разногласий на всех уровнях». В числе его книг есть и две монографии, посвященные внешней политике великих
держав в Европе в годы Второй мировой войны. В связи с этими работами в сфере
его научных интересов оказалась история Прибалтики того времени — та тема,
которая сегодня вдруг приобрела достаточно острое политическое
звучание.
— Можно сказать, что во время Второй мировой войны все великие державы, в том числе и воевавшие друг с другом, были равнодушны к судьбе стран
Балтии.— Гитлеровская оккупация
Прибалтики носила по отношению к местному населению репрессивный характер.
Германия не обещала народам Балтии ни свободы, ни суверенитета.
— Накануне распада СССР
промышленность в Прибалтике за каждые 5 дней выпускала столько же продукции,
сколько за весь 1940 год.— Обсуждение
проблем отношений нашей страны со странами Балтии особенно оживилось в связи с 60-летием со дня Победы Советского Союза в Великой Отечественной войне. В средствах массовой информации Эстонии, Латвии и Литвы с новой силой зазвучали,
да и продолжают звучать обвинения в адрес Москвы за ее политику в отношении
Прибалтики накануне, во время и после Второй мировой войны, за «оккупацию»
Прибалтики и даже за якобы причиненный ей ущерб. В Латвии, например, его
исчисляют в 60 или даже в 100 миллиардов долларов. От нас требуют и компенсаций,
и извинений за все это…
— А кто,
простите, требует? Наследники красных латышских стрелков, охранявших Ленина в Кремле в самые критические дни существования Советской Республики — недавно еще
их именовали «железной гвардией Октября»; наследники известных чекистов,
комиссаров, партийных деятелей — можно привести десятки имен…
— Видите, если говорить о психологическом аспекте таких обвинений, то эмоций не избежать. Тем важнее
спокойно и по возможности объективно разобраться во взаимных претензиях и проблемах. Не думаю, что это можно достичь одной публикацией, но убежден, что
История — и только История может помочь нам в этом. Она не избавляет от полемики, но, во всяком случае, многое разъясняет и о многом напоминает.
— Тут важно заметить, что для
объективного понимания событий прошлого о них следует судить с объективно-исторических позиций, а не с точки зрения сегодняшнего
дня.— Вот именно, и потому напомню,
что в истории международных отношений долгое время играли особую роль законы
«больших величин», великие державы руководствовались собственным пониманием
того, что соответствует интересам народов, а что нет. Интересы малых стран при
этом отодвигались на второй план, а то и далее. Конечно, в XXI веке дела обстоят
по-другому…
— Скажем лучше, «в основном обстоят по-другому"… —
Согласен, и все же благодаря уставу и деятельности ООН, малые страны получают
большие права и возможности в защите своего суверенитета, чем в том же XX веке,
а ранее — тем паче. Но наши проблемы с Балтией связаны с самым черным периодом
XX века — с сороковыми годами, когда Вторая мировая война расползалась по земному шару, когда более 60 государств и до 80 процентов населения мира
втянулись в нее… Что касается стран Балтии, то можно сказать, что все великие
державы, в том числе и воевавшие друг с другом, были равнодушными к их судьбе.
Англия, Франция и США в сущности проигнорировали то, что происходило с ними.
Германия сперва отстранилась от них, затем их оккупировала. Советский Союз в предвидении неизбежной схватки с Германией сперва ввел свои войска на территории
этих стран, затем включил их в состав собственной территории — правда,
восстановив и развив их разрушенное войной
хозяйство.
— Но если послушать
современных прибалтийских политиков, можно подумать, что весь мир тогда только и был озабочен проблемами независимости прибалтийских
государств…— Нет, я считаю, что
судьбы стран Балтии решались в зависимости от военно-политической обстановки
того времени, от глобального соотношения сил и от «большой игры» великих держав.
Поэтому надо остановиться в поиске виновных и идти вперед, не тратя время и силы
на сведение счетов.
— Как можно
подтвердить документально ваши слова о «большой игре»?
— По-моему, лучше всех позицию Запада
на много лет вперед обрисовал Уинстон Черчилль. В своих мемуарах он вспоминал,
что когда в декабре 1942 года министр иностранных дел Великобритании Антони Иден
находился с визитом в Москве, то в беседе с ним Сталин выразил пожелание, чтобы
США и Англия признали границы СССР 1940 года, т. е. признали бы включение
Прибалтики в состав СССР. Черчилль пишет: «Моя реакция на это была
отрицательной. Но теперь, тремя месяцами позже (это написано в марте 1942 года),
под давлением событий, я не думал, что эту моральную позицию физически возможно
сохранить. В борьбе не на жизнь, а на смерть неправильно брать на себя большее
бремя, чем в состоянии нести те, кто сражается за великое дело. Мои взгляды в вопросе о прибалтийских государствах были и остаются неизменными, но я считал,
что в то время я не мог на них
настаивать».
— Понять можно так: я вот
такой хороший, но обстоятельства сильнее меня… Впрочем, и то понять можно, что
в «большой игре» никакая Прибалтика сэра Уинстона особенно не волновала…
— Думаю, так же, как и Рузвельта. А уж после поражения германских войск на Орловско-Курской дуге, после Тегеранской
конференции Англия и США вообще напрочь позабыли о возможности пересмотра границ
СССР и восстановлении суверенитета Литвы, Латвии и Эстонии. Слишком много
значило участие СССР во Второй мировой войне и соответственно сохранение
военно-политического союза с ним, чтобы ставить вопросы, могущие хоть как-то
осложнить и ослабить этот союз. Поэтому, кстати, страны Прибалтики даже не включались в списки оккупированных стран Европы, суверенитет которых следовало
восстановить после Второй мировой войны. Так что История просто не оставила
прибалтам выбора.
— Если обратиться к истории, то известно, что после Октябрьской революции на нашей западной границе
образовались так называемые государства-лимитрофы, отношения с которыми у нас
были достаточно сложными. Наши геополитические интересы требовали их полного или
частичного возвращения в состав СССР. О Польше и Финляндии мы сейчас говорить не будем…— А вот первый этап решений по Прибалтике относится к соглашениям Германии и СССР в августе-сентябре 1939 года.
Второй этап решений — с участием Британии, США и СССР — наступил в ходе
совместной борьбы против гитлеровской Германии, когда судьбы Прибалтики были
подчинены нуждам большой стратегии союзников.
— То есть можно говорить, что наши
союзники, причем разные союзники в разное время, с пониманием относились к нашим
геополитическим интересам…— Да,
побеждала логика «больших величин». Лишь в 1989 — 1991 годах от силовой логики
прошлых лет отказались. Впрочем, агрессия США против Ирака, вызванная
надуманными и необоснованными причинами, показала, что и в этом отношении путь
еще не пройден до конца и силовые действия великих держав против малых отнюдь
еще не изжиты…
— Юрий Львович, а чем
вообще для нас была так притягательна Прибалтика?
— На западе Россия выходит к относительно узкому Балтийскому побережью, откуда открываются пути к широким
морским просторам, мировым торговым коммуникациям, экономическим, торговым и культурным центрам и путям на запад. А для других народов — на восток. Именно
это обстоятельство уже в средние века манило сюда различных завоевателей —
немцев, поляков, шведов. Не осталась в стороне и Россия. Складывание Российской
империи и ее развитие неотвратимо вели ее к Балтийскому морю на западе и к Тихому океану на востоке. Российское воинство и купечество настойчиво и неутомимо рвались к Балтике. Как и в последующем, коренное население
прибалтийских земель осталось без выбора и возможности основать собственную
государственность. Выдвижение России на эти земли осуществлялось последовательно
и неутомимо. После Ливонской войны XVI века последовали другие войны, и наконец
в 1721 году, уже при Петре I, был подписан Ништадтский мир между Россией и Швецией, которая владела тогда большей частью прибалтийских земель. В результате
победоносной для России Северной войны и Ништадтского мира эти земли —
Ингерманландия, Эстляндия, Лифляндия — перешли к России. Прибалтика со всеми ее главными городами — Ригой, Ревелем, Дерптом, Нарвой, Выборгом, Кексгольмом,
островами Эзелем и Даго, Моонзундским архипелагом — стала провинцией России.
— То есть официально вошла в состав
Российской империи?— Да, и примечательной особенностью Ништадтского договора явилось то, что он был
заключен как «вечный, истинный и ненарушимый мир на земле и воде». С этой точки
зрения он как бы пролонгирует бессрочное пребывание России на берегах Финского и Рижского заливов — хотя кто вспоминает сейчас об этом?
— Кстати, такая тонкость: нельзя
говорить, что Россия тогда захватила суверенные государства, лишив их независимости…— Нет, для населения
балтийских провинций переход под власть России означал лишь смену владетеля:
своей государственности народы Прибалтики все равно никогда не имели — за исключением Литвы, одно время находившейся в унии с Польшей. Ништадтскому
договору была суждена долгая жизнь: почти 200
лет…
— То есть до тех пор, пока
существовала могущественная Российская империя… Известно, между прочим, что
народы в прибалтийских губерниях жили гораздо лучше, нежели в великорусских —
достаточно сказать, что крепостное право здесь было отменено еще при Александре
I.— Перемены произошли только в 1918
году. Вскоре после октября 1917 года и под его влиянием левым силам удалось на краткое время провозгласить Советскую власть в Эстонии, Латвии, Литве и даже в Финляндии. Затем при помощи германских войск эта власть была свергнута, и после
перипетий Гражданской войны в 1918 — 1920 годах в Прибалтике и Финляндии
утвердились буржуазные правительства, главным принципом которых была
враждебность к коммунизму и России.
—
Позиция правительства далеко не всегда созвучна с интересами широких народных
масс…— Потому левые силы в этих
странах никогда не складывали оружия и представляли собой самостоятельную и относительно активную величину в общественно-политической борьбе. СССР признал
эти правительства, и в течение 20 лет отношения прибалтийских республик с восточным соседом были в целом нормальными. Стоит также отметить, что эти
государства, за исключением Латвии, не связывались открыто с Германией, ощущая
угрозу с ее стороны.
— Угрозу, что бы сейчас ни утверждали некоторые авторы, ощущало и руководство СССР и стремилось
ее предотвратить.— Именно для этого 23 августа 1939 года был подписан советско-германский договор о ненападении, а 28 сентября — советско-германский договор о дружбе и границе. В Европе создалась
новая ситуация: Польша временно перестала существовать как самостоятельное
государство, германские войска вышли на «линию Керзона» и теперь нависали над
западной границей СССР, создавая также угрозу государствам
Прибалтики.
— Германия высказывала
какие-либо претензии к этим государствам? Аншлюсу Австрии, вводу гитлеровских
войск в Чехословакию предшествовали большие пропагандистские и иные
кампании…— Нет, официально Германия
тогда на Прибалтику не претендовала… Однако и без того было понятно, что новая
обстановка была опасной и для СССР, и для балтийских стран.
— Опасность была очевидной, но можно ли было как-то ее устранить?— Думаю, что можно. Находясь
в тот момент в отставке, Черчилль в качестве члена Палаты общин английского
парламента и оппозиционера правительству Чемберлена тщетно взывал к необходимости общей активизации британской политики на востоке Европы, включая
принятие предложений СССР о коллективной безопасности, военно-политическом союзе
Британии, Франции, СССР и предоставление совместных гарантий безопасности
Эстонии, Латвии, Литве. Он писал: «Если бы, например, по получении русского
предложения Чемберлен ответил: «Хорошо. Давайте втроем объединимся и сломаем
Гитлеру шею» или что-нибудь в этом роде, парламент бы его одобрил, Сталин бы понял, и история могла бы пойти по иному пути. Во всяком случае, по худшему пути
она пойти не могла».
— Что же конкретно
предлагал сэр Уинстон Черчилль? — В мае 1939 года он подчеркивал, пытаясь переубедить Чемберлена: «Нужно не только
согласиться на полное сотрудничество России, но и включить в союз три
прибалтийских государства — Литву, Латвию и Эстонию. Этим трем государствам с воинственными народами, которые располагают совместно армиями, насчитывающими,
вероятно, двадцать дивизий мужественных солдат, абсолютно необходима
дружественная Россия, которая дала бы им оружие и оказала другую помощь».
Чемберлен этим словам не внял.
—
Почему? — Он еще не исчерпал тактики
«умиротворения» Гитлера, и таким образом последние возможности сохранения мира
были упущены. Он вообще был слеп и глух к любым контрпредложениям своему курсу.
Но единому антигитлеровскому фронту противился не только Чемберлен — и
«Восточный фронт» против гитлеровской Германии не мог быть создан не только
из-за англо-французской «Мюнхенской политики» и активного противодействия
Берлина. Можно сказать, что этот так и не созданный фронт был неизлечимо болен
изнутри: тогдашние правительства Литвы, Латвии и Эстонии сознательно
противодействовали любому плану, или предложению, которые предполагали участие
Советского Союза или взаимодействие с ним.
— Подобную же, простите, узколобую
позицию несколько раньше заняла Чехословакия…
— Такую же позицию занимали Польша,
Румыния, Финляндия. Некоторые из этих государств дошли до того, что любую
гарантию их неприкосновенности, данную советской стороной, объявляли…
проявлением агрессии со стороны СССР! Столкнувшись с такой упрямой и непримиримой позицией, Черчилль констатировал: «Препятствием к заключению такого
соглашения служил ужас, который эти самые пограничные государства испытывали
перед советской помощью в виде советских армий, которые могли пройти через их территорию, чтобы защитить их от немцев и попутно включить в советско-коммунистическую систему. Ведь они были самыми яростными противниками
этой системы. Польша, Румыния, Финляндия и три прибалтийских государства не знали, чего они больше страшились — германской агрессии или русского спасения.
Именно необходимость сделать такой жуткий выбор парализовала политику Англии и Франции».
— В общем, «великие державы» в очередной раз оставались в стороне, не беря на себя никакой ответственности…
— А тем временем Германия уведомила
Москву, что Прибалтика остается вне сферы ее интересов на востоке Европы. Это
дало возможность СССР активизировать свои отношения со странами Балтии, и правительства этих стран были вынуждены заключить с Советским Союзом договоры о взаимной помощи. Договор с Эстонией был подписан 28 сентября, с Латвией — 5-го,
а с Литвой — 10 октября 1939 года. Европа уже была охвачена войной, перестала
существовать Польша, и прибалтийским странам было необходимо оставаться вне
войны — любой ценой. Договоры с СССР воспринимались тогда общественностью этих
стран как наименьшее из зол.
— Следуя
логике «больших величин», Советский Союз не мог ограничиться договорами о будущей взаимопомощи… Следовало делать все возможное, чтобы максимально
обезопасить свои границы от возможной
агрессии.— Разумеется, и в 1940 году в связи с ростом угрозы войны после поражения Франции, а затем — падением Норвегии
и возрастанием германской военной угрозы на западной границе СССР с правительствами прибалтийских стран были подписаны договоры о предоставлении
СССР военных и военно-морских баз на их территориях и о вводе и размещении на этих базах советских войск. В результате, как свидетельствует Уинстон Черчилль,
«южный путь на Ленинград и половина береговой линии Финского залива оказались в кратчайший срок блокированными советскими вооруженными силами на случай немецких
поползновений. Открытыми оставались подступы только через
Финляндию».
— В общем, абсолютно
логичное, стратегически продуманное
решение.— Да, в военно-политическом
плане целесообразность принятых мер сомнений не вызывает. Не случайно ведь эти
договоры были признаны всеми — кроме США — государствами, имевшими
дипломатические соглашения со странами Прибалтики. Договоры определяли статус
наших воинских контингентов, в частности, их полное невмешательство во внутренние дела этих государств и строгое соблюдение правил при выходе или
выезде за пределы отведенных им мест
дислокации.
— И все же, как реально
отразилось присутствие советских войск на внутренней и внешней политике этих
государств?— Оно, равно как и общее
осложнение военно-политической обстановки, оказывало достаточно сильное влияние
на общественную сферу в Прибалтике. В создавшейся ситуации «дрейф» этих стран в направлении к СССР и под его давлением был неизбежен. Явно оживилась
деятельность левых, просоветски настроенных политических сил, хотя они и не преобладали. В итоге избранные на основании существовавших законов о выборах
парламенты — народные сеймы — Латвии и Литвы и государственная дума Эстонии 21 —
24 июля 1940 года приняли декларации о восстановлении Советской власти, о вступлении в состав СССР, о признании земли государственной собственностью и о национализации основных средств производства. На сессии Верховного Совета СССР 3
— 5 августа Литва, Латвия и Эстония вошли в состав
СССР.
— Как отреагировал на это
Запад?— В частности, Уинстон Черчилль,
не соглашаясь с включением Прибалтики в состав СССР, не отступил от главного в оценке событий — от признания неизбежности того, что было. Вот его общая оценка:
«В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо
отодвинуть на запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы русские
получили время и могли собрать силы со всех сторон своей колоссальной империи.
Их границы были значительно восточнее, чем во время Первой [мировой] войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать прибалтийские государства и большую
часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно
расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени
реалистичной».
— Но ведь одно дело —
личная оценка с позиций логики, а другое — официальная реакция на происшедшее…
— Давайте уточним, что до поры до времени позиции великих держав и обмен взглядами между ними — все это было
сферой секретной и особо секретной переписки. Хотя нельзя сказать, что в этом
обмене Прибалтика играла серьезную роль. Москва просто не вступала в полемику, а Лондон и Вашингтон не были особо заинтересованы, чтобы ее вести. Соображения,
высказанные Черчиллем, разделял и Рузвельт. Оба понимали, что Прибалтика не должна стать «яблоком раздора» для членов антигитлеровской коалиции… И вот
пришло время личной встречи Рузвельта, Черчилля и Сталина в Тегеране 29 ноября —
1 декабря 1943 года. Основные положения достигнутых договоренностей были
опубликованы в мировой печати; о Прибалтике не было сказано
ничего.
— Хорошо, но в феврале 1945
года, когда «большая тройка» встречалась в Ялте на Крымской конференции,
обстановка на фронтах была уже совсем другая… Поднимался ли тогда вопрос о Прибалтике? — Тогда было выработано и широко распространено в мире Коммюнике об итогах работы конференции. В нем были
такие разделы, как «Разгром Германии», «Оккупация Германии и контроль над ней»,
«Конференция Объединенных наций», «О Польше», «О Югославии» и другие.
Остановимся на «Декларации об освобожденной Европе». Здесь, в частности,
говорилось: «В соответствии с принципом Атлантической хартии о праве всех
народов избирать форму правительства, при котором они будут жить, должно быть
обеспечено восстановление суверенных прав и самоуправления для тех народов,
которые были лишены этого агрессивными нациями путем насилия». Обратите внимание
на слова «агрессивными нациями». Речь шла о гитлеровской Германии и ее союзниках. К отношениям СССР со странами Балтии эта фраза отношения не имеет.
— То есть какими бы разоккупированными иные из прибалтов себя сегодня ни называли, руководители
великих держав их таковыми не считали… Это большое разочарование!
— Чтобы закрыть тему, вспомним
Берлинскую — Потсдамскую — конференцию СССР, США и Великобритании 17 июля — 2 августа 1945 года. Сообщение о ней было опять-таки опубликовано и широко
растиражировано по всему миру. В нем содержатся разделы: «Учреждение Совета
Министров иностранных дел», «О Германии», «Город Кенигсберг и прилегающий к нему
район"…
— Насколько понимаю, этот
город вызвал у союзников гораздо больший интерес, нежели страны
Балтии?— Как видите, и в данном
разделе я хотел бы обратить внимание на такие слова: «Конференция согласилась в принципе с предложением Советского правительства о передаче Советскому Союзу
города Кенигсберга и прилегающего к нему района, как описано выше». Есть также
разделы «О военных преступниках», «Об Австрии», «О Польше», «О заключении мирных
договоров и о допущении в Организацию Объединенных Наций», «О подопечных
территориях», «О пересмотре процедуры союзных контрольных комиссий в Румынии,
Болгарии и Венгрии», «Упорядоченное перемещение германского населения»,
«Переговоры по военным вопросам».
— А как же Прибалтика? — Ни в стенограммах
заседаний конференции, ни в итоговых ее документах упоминаний о Прибалтике нет!
То есть все три великие конференции военного времени не видели «проблемы
Прибалтики», они исходили из понимания, что Эстония, Латвия и Литва являются
интегральными, неотъемлемыми частями советской территории.
— То есть входят в те границы, которые до последнего времени со всех точек
зрения считались нерушимыми.—
Да-да-да, и отсюда следует важный вывод: СССР вышел из Второй мировой войны без
каких-либо международно-правовых обязательств, касающихся Прибалтики. Мы не были
обязаны или должны менять что-либо, касающееся Эстонии, Латвии и Литвы. Еще
одним шагом в закреплении такого понимания и подхода стала Международная
конференция по безопасности и сотрудничеству в Европе, проходившая в Хельсинки в 1975 году. Она подтвердила принцип нерушимости существующих в Европе границ,
следовательно — границ СССР и всех входивших в него республик, включая
прибалтийские. Поэтому нам нет необходимости извиняться за наше возвращение в 1945 году на берега Балтики. Это было возвращение на международно признанные
границы СССР 1940 года.
— С тех пор,
однако, прошло 30 лет, и обстановка, как, впрочем, и границы в Европе,
существенно изменились…— Изменились
также и судьбы Эстонии, Латвии и Литвы. Но я бы сказал, что появилось то, что
отсутствовало во все времена после Ништадтского мира: появилась высокая степень
общественно-политической зрелости и определенности в отношениях между
Прибалтикой и Россией — как внутри этих стран, так и во вне. Демократизация и добрая воля смыли препятствия прошлого, в том числе традицию подменять право
силой. Освобождение Балтии было бескровным и во всех отношениях безвозмездным…
— А справедливо ли это? Прибалтийские
республики жили гораздо лучше многих других, в особенности России, а теперь они
еще и, простите, «права качают»? —
Знаете, мир и добрососедство стоят дороже, чем что-либо другое, чем все! Это не просто слова: тот, кто в чем-то нуждается или чего-то лишен, может восполнить
это именно при наличии добрососедства. Послевоенная практика убедительно
показала, что именно союзное финансирование и кооперация усилий преобразили
экономику стран Балтии. Вспомним, чем были эти страны в экономическом плане до войны. Не желая никого обидеть, уточню: они были аграрно-сырьевыми придатками
Европы. Они поставляли на европейские рынки картофель, свинину, молочную
продукцию, рыбу… Если бы ситуация оставалась прежней, что могла бы предложить
Прибалтика объединенной Европе, которую раздирают картофельные, мясо-молочные,
рыбные, яблочные, винные и прочие сельскохозяйственные войны? В том-то и дело,
что Прибалтика теперь — это высокоразвитые в научно-производственном отношении
страны с научным потенциалом, транспортными коммуникациями, нефтепереработкой и
т.д. Откуда все это?
— «Оккупанты», как
нас сегодня называют в странах Балтии, создали, откуда же еще?
— Согласен. Не говорю уже о восстановлении того, что было разрушено и уничтожено в ходе Второй мировой
войны. А ведь прямой ущерб от войны составлял в Латвии 20, в Литве — 17, в Эстонии — 16 миллиардов рублей в ценах 1941 года. К слову, о долях Балтии в долгах СССР. По данным Минфина РФ, общая сумма советского долга составила около
100 миллиардов долларов…
— Это столько
же, сколько теперь требует от России одна маленькая Латвия. Удивительное чувство
юмора! — Да уж. Так вот, из этой суммы
3 миллиарда — доля прибалтийских республик. Но хотя в долг брали на всех,
платить приходится одной России.
— А что конкретно было сделано Советским Союзом — не говорю Россией или другими
республиками, потому что жители Эстонии, Латвии и Литвы трудились наравне со всеми, для промышленного и прочего развития республик
Прибалтики?— На территории Прибалтики
остались санатории и пансионаты, предприятия точного машиностроения, тонкой
нефтепереработки, до сих пор приносящие прибыль. Были введены в эксплуатацию
Игналинская АЭС, Каунасская ГЭС, Литовская ГРЭС, Мажейский нефтеперерабатывающий
завод, станкостроительный завод «Жальгирис» в Вильнюсе и другие. Эстонии
достался весь новейший рефрижераторный флот СССР. К тому же с распадом СССР
Россия потеряла доступ к незамерзающим морским портам Балтики, из-за чего в Прибалтике ежегодно остается до 2 — 2,5 миллиарда долларов от перевалки
российских грузов.
— Известно, что
буквально накануне развала СССР был выстроен современнейший Новоталлинский порт,
оказавшийся роскошнейшим подарком для наших эстонских
друзей…— Кстати, накануне распада
СССР промышленность в Прибалтике за каждые 5 дней выпускала столько же продукции, сколько за весь 1940 год. Особо надо сказать о формировании кадров
научно-технической интеллигенции — ведь именно с ней связаны качество
экономического развития, его темпы, инновационные перспективы. Так, в Латвии и в Литве в 1940 году было по 7 вузов с 19,5 тыс. студентов в каждой республике, в Эстонии — 5 вузов и 7 тысяч студентов. Накануне распада СССР эти цифры выглядели
так: в Латвии — 10 вузов и 103,3 тысячи студентов, в Литве — 7 и 125 тысяч, в Эстонии — 5 и 45,4 тысячи студентов. Численность врачей в Литве в 1940 году
составляла 2,8 тысячи, а в 1987-м — 15,8 тысячи, в Латвии — 2,5 и 12,8 тысячи, в Эстонии — 1,1 и 7,4 тысячи человек. Многое можно было бы добавить к этой
картине, но завершу одним: уж на регресс это точно не похоже. Прибалтика при
Советской власти процветала, и на этой основе пожелаем ей дальнейшего
устойчивого и эффективного развития. Но не надо забывать основу этого развития —
того, что было создано после 1945
года.
— Однако — не знаю, некоторые или
многие — в Прибалтике говорят, что только немцы принесли бы им настоящую свободу
и процветание. Подтверждение тому — марши эсэсовцев, создание памятников
легионерам… — Известно, что
гитлеровская оккупация Прибалтики носила по отношению к местному населению
репрессивный характер. Германия не обещала народам Балтии ни свободы, ни суверенитета, а балтийские земли рассматривались немцы как придаток к германскому «жизненному пространству». В какой же мере в таком случае можно
считать местных эсэсовцев «борцами за свободу»? Кстати, они ведь сделали свой
выбор добровольно — в СС не мобилизовывали. Они добровольно сражались против
СССР в рядах СС, в охранных, полицейских, карательных и других формированиях, в отрядах «лесных братьев» и т. д. И они, как и Германия, потерпели поражение.
— Но теперь их представляют как борцов
за национальную независимость…— Нет,
если рассматривать их с точки зрения международно-правовых норм, они являются не более чем пособниками фашистской Германии — со всеми вытекающими последствиями.
А если принять во внимание потери и жертвы населения Балтии, включая убийство
нескольких сотен тысяч евреев, потомки которых даже не имеют в Латвии права на компенсацию, то вина и ответственность балтийских коллаборационистов перед
собственными народами становятся еще
очевиднее.
— Но как-то уж очень спокойно
смотрит на эти «игрища» Европа, словно бы позабыв, что в 1920—1930-е годы все
так же начиналось с оскорбленного национального самолюбия и шествия ребят со свастикой… Или опять у кого-то есть надежда, что все повернется на Восток?— Не знаю… Но надеюсь, что
ничего подобного не произойдет. Россия, как и Латвия, Литва и Эстония, —
транзитная страна, осуществляющая переход к обществу прогресса и демократии. У них много общего, и не только в прошлом, хотя с XVIII века и поныне мы напрямую
связаны друг с другом. Нас связывают не только нефтегазовые трубы, но и во
многом общая культура, и общая заинтересованность в построении лучшей жизни. Но можно ли обрести лучшую жизнь в условиях конфронтации, вражды, злобы, мести,
ксенофобии? Нет, именно эти условия мешали нам в прошлом и продолжают мешать
сейчас, так что не стоит идти с этим в завтрашний день. Не стоит также
превращать русскоговорящее меньшинство в «заложников зла» — не оно виновато в каких-то нынешних бедах, и не оно мешает той же Латвии идти вперед. Тем более не виноват русский язык — ведь он остается незаменимым средством межнационального
общения на всей территории постсоветского пространства и даже еще шире —
носителем ценной и необходимой научной, технической и гуманитарной информации. В общем, все мы нуждаемся в понимании, терпении и все мы хотим жить лучше!
Беседу вел Александр БОНДАРЕНКО
http://www.redstar.ru/2005/07/0207/501.html
