 |
| Фома | Алексей Щукин | 02.07.2005 |
«Ныне князь мира сего изгнан будет вон…»
Мир, в котором впервые прозвучала Евангельская весть, не был миром безрелигиозным. Напротив, это был мир со своей культурой религиозных обрядов и церемоний. Они не просто колебали воздух, они действительно проникали в мир духов.
Каких духов? Светлых или злых? Скорее вторых. Выражение «сатана — князь мира сего» (Ин. 12:31) — это не просто красивый оборот речи.
И прозвучавшее две тысячи лет назад слово Евангелия было не о новом философском учении, а о новом религиозном опыте. Говоря о непостижимости, иноприродности Бога, христианство давало человеку возможность сопричастности Божественной Жизни. Языческим мистериям* (СНОСКА: мистерии (греч. mysterion — тайна, таинство, происходит от глагола закрывать, скрывать) — в античности тайные культы некоторых божеств. В мистериях участвовали только посвященные, так называемые мисты. Мистерии состояли из ряда последовательных драматизированных действий, которые иллюстрировали мифы, связанные с божествами — объектами культа. Эти действия сопровождались определенным ритуалом и обычно процессиями, заклинаниями, оргиями и т. д.) Церковь противопоставила свою мистическую жизнь. Опыту общения с падшими духами Церковь противопоставила опыт общения с Господом. Собственно, вся христианская жизнь и есть непрестанное Таинство общения с Богом и ближними.
Когда Христос, прощаясь с учениками, говорит: Я с вами во все дни до скончания века, — это нужно понимать в самом прямом смысле. Спаситель с нами, пусть и невидимо. Он разделяет с нами нашу жизнь: и радости, и скорби.
Вся наша религиозная жизнь строится на том, что мы соединены с Богом. Связь эта устанавливается в Таинствах, поддерживается обрядами, молитвой и всем строем духовной жизни.
Узел, связывающий небо с землей
Святые отцы вкладывали в слово «таинство» широкий смысл. В первые века христианской эры Таинством называли всё, что связано со спасительной миссией Иисуса Христа: Его Воплощение, Рождение, Крестную смерть, Воскресение и другие события Его жизни. Церковь всегда стремилась показать, что явление Бога в мире — это Тайна. Она может частично открываться, оставаясь прикровенной, может призывать войти в себя, оставаясь в существе своем непостижимой.
Одно из выражений этой Тайны — действие благодати Божией в сердце человека, делающее его сопричастным Богу. К этому мы и стремимся при совершении церковных священнодействий. Поэтому в более частном смысле слово таинство означает само священнодействие, в котором Бог незримо воздействует на человека Своей благодатью.
Таинство — это точка встречи Бога и человека. Это узел, связывающий небо с землей. Сам по себе человек не может связать, соединить небо с землей. Однако Бог дал эту возможность человеку как дар в Лице Сына Божия — Христа. Посылая учеников в мир, дунув на них, Христос сказал: «примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин. 20:22−23). Земной Церкви в лице учеников Христовых была дана власть «вязать и решить», т. е. совершать нечто, действенное и в потустороннем, Божественном плане бытия.
Двуединство Таинства
Человек — существо не только духовное, но и одновременно телесное, поэтому всякое человеческое действие имеет и духовную и физическую стороны. Любое проявление физической жизни человека — рождение ребенка, труд, болезнь, смерть — имеют духовное значение. Одновременно, всякое духовное движение выражается человеком в соответствующей форме: молитва — в словах и жестах, супружеская любовь — в физическом общении, творчество — в созидании.
Вот так же и Таинство. Всякое Таинство состоит из двух элементов: основного — невидимой духовной благодати, действующей во время Таинства, и второстепенного — внешнего и видимого обряда.
И пусть никто не обманывается, если не видит действия благодати во время совершения обряда Таинства. За простыми внешними жестами в Таинстве скрыто большое духовное напряжение, просто пока мы живем в нашем материальном мире, тайна Духа скрыта от нас. Благодать невидима, но действительна и реальна. Мы можем утверждать это каждый раз, когда являемся свидетелями совершения Таинств.
Поэтому так важна внешняя символическая сторона Таинства — она дает человеку видимый, материальный знак, позволяющий утверждать объективный характер духовного действия, независимый от столь неустойчивых человеческих эмоций и субъективных переживаний. Более того, пока это внутреннее духовное действие Таинства не обозначено каким-то видимым символом, знаком — оно остается на уровне субъективных переживаний человека.
Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает
Существуют жесты, выражающие большую глубину человеческих взаимоотношений. Это и поцелуй, и рукопожатие, и любое проявление ласки и нежности одного человека к другому. Но если мы лишим их духовного содержания, истинного чувства и превратим просто в телодвижения, они станут в лучшем случае смешными, а скорее всего, отвратительными.
И как при небрежном обращении с обычным на вид шлангом мы рискуем получить неожиданный удар током, если он окажется электрическим кабелем — так же обстоит дело и с Таинствами.
Церковь говорит о том, что можно принять благодать и во осуждение. Об этом строгие слова апостола Павла о Евхаристии, сказанные его современникам: «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает» (1 Кор. 11:27−30). Есть и пить недостойно — это приступать к Таинству, не отдавая себе отчета в том, каков действительно космический масштаб духовной стороны событий, в которых принимает участие человек.
«Евхаристия называется Таинством, — писал св. Иоанн Златоуст, — ибо то, во что мы верим, отлично от того, что мы видим, ибо видим одно, а веруем в другое… Когда я слышу упоминание о Теле Христовом, я понимаю сказанное в одном смысле, а неверующий — в другом».
Пренебрежительное отношение к Таинству, к благодати Божией, всегда связано с некоторой ущербностью, нечувствием или извращением духовной жизни. Обычно человек стремиться как-то оправдать свою ущербность, исходя из принципа, что лучший метод защиты — нападение. Это и называется кощунством. Оно всегда очень опасно и может принести непоправимый вред человеку.
Вот почему древние христиане (не из какой-то вредности и жадности, а из жалости и осторожности) не допускали на Евхаристические собрания и к участию в других Таинствах неверующих и некрещеных людей. Для таких людей сокрыта как раз самая главная, духовная составляющая Таинства. Событие большой духовной силы может оказаться для них сведенным к уровню красочного театрального действия или еще того хуже, неприятного или смешного шоу.
Строгое равенство?
В самом начале мы говорили, что Таинство — это всякое действие благодати Божией на человека. Однако в любой книге по православному богословию мы прочтем, что в Церкви есть только семь Таинств: Крещение, Миропомазание, Исповедь, Причащение, Брак, Елеосвящение и Священство.
Но почему же их ровно семь? Разве не действует благодать Божия в святой воде, в молебнах, в отпевании усопших и множестве других церковных священнодействий? Наконец, разве неизвестно каждому человеку, кто хоть раз от всего сердца молился, что благодать Божия действует и в молитве? А ведь это значит, что и простая молитва тоже может быть Таинством!
В первую очередь, следует отметить, что учение именно о семи Таинствах возникло на почве католичества, стремящегося к полной додуманности всех богословских тем и желающего всё привести к юридической точности. О семи Таинствах Церкви пишут западные авторы с начала XII века, канонически это учение было принято на Лионском Соборе (Католической Церкви) 1274 года.
Православная богословская традиция свидетельствует о более осторожном и неоднозначном отношении к выделению именно такого числа Таинств. Святые отцы называли разное число Таинств. Часто к ним причисляли пострижение в монашество, погребение (Св. Дионисий Ареопагит, VI в., преп. Феодор Студит, IX в.).
В XV веке митрополит Эфесский Иоасаф замечает: «Я считаю, что церковных Таинств не семь, но больше», и дает список из десяти Таинств, куда включает монашеский постриг, погребение и освящение храма.
Святые отцы, даже выделяя какие-либо священнодействия, не проводили четкой линии по территории духовной жизни и не стремились точно определить — что является Таинством, а что нет.
В течение последующих веков Православная Церковь приняла семеричное число Таинств, которое и вошло во все учебники. При этом многократно подчеркивалось, что к каждому из действий, совершаемых в Церкви, следует относиться с благоговением, достойным Таинства. Это значит, что Церковь вовсе не считает, что благодать дается только в семи Таинствах и никак не действует в остальных священнодействиях. Очевидно, что, когда говорят о семи Таинствах, имеется в виду более узкий смысл этого слова.
Каков же критерий, по которому то или иное церковное священнодействие Церковь называет Таинством?
Этих признаков несколько. Во-первых, говорят о богоустановленности Таинств. Это означает, что каждое из семи Таинств установил Сам Христос. Во-вторых, каждое из семи Таинств производит в человеке некое качественное изменение. И какое именно, очень важно представлять себе, приступая к Таинству. В-третьих, каждое из семи Таинств имеет принципиальное значение для жизни всей Церкви. Без любого из них церковный организм существовать не может. Говоря о каждом из Таинств в отдельности, мы будем специально обращать внимание на эти три важнейших характеристики.
Наконец, последний признак, связан с тем, что каждое из семи Таинств обладает свойством объективности. На этом последнем свойстве необходимо остановиться, потому что оно касается не каждого из них в отдельности, а скорее характеризует все семь вместе. Если мы рассмотрим, например, такое священнодействие, как освящение воды, то при всей его очевидной благодатности мы никогда не сможем с определенностью сказать: а каково же действие святой воды на человека? Один — выздоровел, другой — освятил квартиру, третий выпил — и с ним ничего не произошло.
Когда же речь идет об одном из семи Таинств, то участие в любом из них обозначает некую очень четкую и даже острую грань духовной жизни, которую человек переходит раз и навсегда объективным образом. Более того, про каждое из семи Таинств мы можем это с абсолютной уверенностью утверждать, и даже знаем, что это за переход. Так, крещеный человек навсегда становится чадом Божиим. Так, Таинство Брака соединяет двух, любящих друг друга людей, такой связью, что не только человек, но даже сама смерть уже никогда их не разлучит. И про каждое Таинство можно очень коротко, а можно и очень подробно, но в любом случае абсолютно точно сказать: что именно оно означает для человека.
Это замечательное свойство делает объективной духовную жизнь людей, участвующих в Таинствах (т. е. тех, кто называются церковными). Поэтому Таинства — это еще и граница между духовными исканиями и реальным началом духовной жизни.
Яркое переживание и ощущение этой объективности Таинств есть у любого церковного человека. Это иногда приводит к парадоксальному желанию — во что бы то ни стало «притащить» всех своих близких к Таинствам. Кажется, что тогда и с ними произойдет то же чудо, что и со мной. И уже не нужно будет ничего объяснять или убеждать, все станет для человека очевидным.
Таинство — акт абсолютной свободы
Однако Таинство предполагает сознательное движение человеческой души к Богу. Встреча с Богом — это всегда акт абсолютной свободы человека и высшее ее проявление. Бог может говорить с человеком только Лицом к лицу, никакие посредники Ему не нужны. Поэтому принудительное, даже в самом тонком смысле, Таинство — невозможно.
Сегодня, конечно, никто никого принуждать принимать Таинство не будет. Однако некоторые простодушные люди, с горечью наблюдая, что их дети или внуки отходят от Церкви, пытаются обещаниями подарков или угрозами наказания Божьего хоть как-то привлечь внимание к храму.
В итоге участниками Таинства становятся люди, далекие от подлинной веры и христианской жизни. И, подходя к Таинству, они ждут от него совсем не того, чего стоило бы ждать. Результат бывает прямо обратный тому, которого пытаются добиться. Человек, приступивший к Таинству без доверия и хотя бы самого маленького смирения, ничего не почувствует и может лишиться даже тех крупиц веры, которыми обладал.
Территория Божия
И последнее: Таинство — это жест большой любви Господа к нам. Ведь Таинство — это не абстрактные религиозные размышления, не неуловимые молитвы. Во время Таинства материальное вещество нашего мира освящается, становится причастным благодати Божией. И этот мир уже не чужой, не злой, сатана не полностью его приватизировал. Есть в этом мире и территория Божия — вещи и предметы, соприкасающиеся с нами и вмещающие в себя огонь благодати. На этой территории уже здесь на земле предвосхищается и приоткрывается нам Царство Божие. И название ей дал Сам Христос — это Церковь, которая живет в Таинствах.
Статья опубликована в 3(26)-м номере «Фомы» 2005 г.
