Одной из лучших аналитических программ российского телевидения «Постскриптум» исполнилось 7 лет. Поздравить коллектив на праздник в ресторан «Галерея Художника» пришли многие видные российские политики и деятели культуры. Семилетие стало поводом для большого разговора с руководителем программы А. ПУШКОВЫМ об актуальных политических проблемах в нашей стране. Алексей Константинович — ещё и член президентского совета по развитию гражданского общества, профессор МГИМО, старший консультант Центра Никсона (США).
— В Послании Федеральному собранию президент сказал: «Мы должны создать гарантии, при которых государственное телерадиовещание будет максимально объективным, свободным от влияния каких-либо отдельных групп и отражать весь спектр общественно-политических сил в стране». Почему эта проблема стала острой?
— Это долгая история, государство стало «сдавать» своё телевидение в середине 90-х. На Первом канале формально сохранялся контроль государства, но, по сути, он был передан конгломерату олигархов во главе с Березовским. Именно он выдвинул идею создания российского общественного телевидения для якобы улучшения качества ТВ и его демократизации. Но на деле канал был отдан под совершенно конкретную задачу: надо было обеспечить переизбрание Ельцина на второй срок.
Чтобы обеспечить Ельцину победу на выборах, выбрали максимальную антикоммунистическую направленность вещания. Второй государственный канал уже работал в этой плоскости. НТВ тоже достигло соглашения с Ельциным. Одним из его условий было предоставление НТВ в обмен за поддержку всей частоты, на которой оно вещало до 96-го года. Это потом и было сделано Ельциным — в благодарность за «демократическое» освещение НТВ предвыборной кампании.
И были даны «кредиты» — безвозвратные, беспроцентные, — те самые кредиты «Газпрома», которые потом так сильно подвели Гусинского, когда власть сменилась в Кремле, а новая задалась вопросом, почему он не хочет возвращать 450 млн. долларов. На этой основе суд и принял решение о фактической конфискации канала и передаче его «Газпрому».
Словом, тотальная свобода в российских СМИ в 90-е годы — это миф. В первые послеперестроечные годы действительно была идея, что демократия должна быть полной, не должна ничем ограничиваться. Но ельцинский режим, придя к власти, постепенно начал с этим разбираться. В 92−93-х годах ещё можно было говорить о какой-то свободе слова в печати, но начиная с 94−95-х годов СМИ начали активно скупать олигархи. Более жёсткой редакционной политики, чем на НТВ у Гусинского, сыскать было трудно — какая там свобода слова! Всё было дозировано, регламентировано. Зюганова приглашали для того, чтобы в итоге из него сделать «котлету», а героями современности объявились Чубайс, Немцов, Гайдар…
В 90-е утвердилась концепция не свободы, а полной управляемости СМИ. Вместо одной компартии, правившей в советские времена, стало несколько «компартий» — Березовского, Гусинского… Дисциплина в «компартиях» была железная, служба информации получала еженедельные и даже ежедневные установки о том, как освещать политические события.
— А как же либеральные разговоры о почти неограниченной свободе слова на телевидении и в печати?
— Её и сейчас либеральные и оппозиционные СМИ используют против власти. С совершенно понятными целями — во-первых, чтобы режим защищался на этом направлении от обвинений в том, что он нарушает свободу СМИ; во-вторых, ради поддержки на Западе, ибо западный фактор важен, а тема свободы печати в России там активно муссируется.
— Но означает ли это, что те, кто указывает на необходимость свободы слова и печати, — сами сторонники этой свободы?!
— Из открытого письма Олега Добродеева, бывшего гендиректора НТВ, своим бывшим коллегам, опубликованного в 2000 году, мы узнали, что Гусинский использовал канал как «информационную заточку» — для шантажа правительства, увеличения доступа к финансовым ресурсам.
В 2000-м в «Останкино» проходили митинги в защиту свободы слова и НТВ. Какая свобода слова?! О ней меньше всего думали. Когда президента приводит к власти группа денежных мешков, как это было у нас, тогда и начинаются странные залоговые аукционы, разграбление госсобственности, безумная коррупция, вакханалия худших проявлений олигархического капитала. Дефолт 98-го, скандал с исчезнувшим кредитом МВФ, тотальная коррупция — всё это в значительной степени последствия выборов 96-го. СМИ здесь сыграли колоссальную роль.
Поэтому говорить, что тогда они, мол, были свободны, а при Путине, дескать, нет, нельзя — они и тогда были несвободны, и сейчас несвободны. Но по-разному несвободны. При Ельцине у нас сложилось своеобразное «большинство» на телевидении и в столичной печати. Это «большинство» диктует тональность очень многих телепрограмм, газет и даже целых телеканалов, но отражает на самом деле позиции абсолютного меньшинства.
Даже если взять самые удачные выборы для правого фланга в 99-м, то их поддержали и тогда не более 14 процентов населения. Но в СМИ это либеральное направление представлено абсолютно непропорционально. И именно оно диктует политическую тональность на телевидении. Но это тональность не свободы и демократии, а идейной и информационной гражданской войны! Эти люди используют лозунги демократии, свободы слова, печати, но на деле их цель — установление информационной диктатуры.
— В этом году вы официально отказались участвовать в соревновании за премию «ТЭФИ», хотя ТВ Центр вас выдвигал. В чём причина?
— В прошлом году я тоже хотел отказаться, но президент ТВЦ Олег Попцов меня отговорил. И совершенно напрасно. Для меня, пока премию «ТЭФИ» возглавляет Владимир Познер, — это абсолютно бессмысленное мероприятие.
Хотя «Постскриптум» регулярно опережает по рейтингам его «Времена», он упорно делает вид, что такой программы не существует.
— Как-то вас спросили о том, как вы себя ощущали на телевидении, когда только начинался «Постскриптум». Вы ответили: «Я был диссидентом на либеральном ТВ». Почему?
— Да потому, что вокруг программы долго был заговор молчания в либеральной прессе. Частично он до сих пор сохраняется. В Москве её смотрит миллион человек, по России — 10 миллионов. Но в ряде либеральных изданий её вообще не упоминают. Это демократическое освещение или идеологическая война?
В 93-м «демократы» призывали Ельцина «раздавить гадину» — то есть уничтожить компартию, закрыть газету «Правда», всех оппозиционеров разогнать, кого-то посадить. Отголоски такого «демократического» подхода слышны и сейчас.
Часто говорят, что путинская команда авторитарна и ограничивает свободу СМИ. Да, она контролирует государственные СМИ, на мой взгляд, избыточно, особенно государственные телеканалы.
Но я уверен: при «либералах» ситуация в СМИ была бы ещё хуже. Сейчас, по крайней мере, в СМИ реально обсуждаются и отстаиваются реальные общенациональные интересы. Другое дело, что потом они выхолащиваются на уровне действий таких людей, как Греф, Зурабов, Чубайс, но, по крайней мере, об этом говорят. А при «либералах» за государственные и общественные интересы будут выдавать интересы узкой группы людей, которые при Ельцине сумели захватить основные высоты в российской экономике, и связанной с ними прозападной части нашего политического класса.
Нам будут говорить, что интересы России состоят в том, чтобы на выгодных для компаний США условиях создать кучу соглашений о разделе продукции на территории Российской Федерации, при которых мы будем получать в основном шиш, а американский бизнес — почти всё. Будут доказывать, что иначе у России не будет денег поднять Сахалин. На самом деле деньги уже есть — нет желания. Не хотят создать мощную, хорошо контролируемую госкомпанию по подъему Сахалина.
Говорят, «разворуют». Тогда создайте компанию частно-государственную и поставьте её под жёсткий финансовый контроль. А вот чтобы, как мечтает господин Греф, всё приватизировать и распродать, для этого не надо быть министром экономического развития. Для этого нужно быть председателем ликвидационной фирмы. Зачем спешить развивать Сахалин?! Нефти не хватает в России? Или газа? Хватает. На внешние рынки? Зачем они — чтобы доходы складировать у Кудрина? Сейчас мы об этом хотя бы можем говорить на ТВ.
— При режиме, опирающемся на олигархию, вашу программу могли бы и прикрыть…
— Да, ибо она не вписывается в интересы этой группы людей. Им нужны совершенно другие лозунги и другая картина. Нам будут говорить, что мы живём в эпоху счастья, хотя почему-то и в России, и на всей территории бывшего СССР происходят страшные вещи, например, как в Киргизии, а наша страна в год теряет по миллиону человек.
— Но ведь власть в информационной сфере ведёт себя далеко не идеально…
— Она защищается, пытается установить ту степень контроля, которая, как кажется власти, может ей обеспечить информационную безопасность. И вот откуда это идёт: дело в том, что в России не прекратилась ситуация скрытой гражданской войны.
Почему уже сейчас все так озабочены выборами 2008 года? Потому что на Западе есть силы, готовящие нам «оранжевые» события — сначала в Белоруссии, Казахстане, потом в России. Принято «воззвание 112-ти», заявивших, что они будут поддерживать реформаторов в России. А «реформаторами» они считают Березовского, Невзлина, Чубайса… Куда нас эти люди завели к 99-му, мы знаем, и наше общество туда идти не хочет.
На днях я рассказал бывшему премьер-министру Франции Алену Жюпе, что у нас был проведён опрос общественного мнения «Кто самые нелюбимые политики в России?» Он очень смеялся: во Франции такого не придумали, идея ему понравилась. На первом месте, если не ошибаюсь, оказался Березовский, на втором — то ли Гайдар, то ли Чубайс.
А нам предлагают, в том числе и антироссийские силы в США и в Европе, чтобы люди, наиболее ненавидимые в России, пришли к власти! Естественно, что они выставят какого-то приличного кандидата, с бархатным голосом, хорошо одетого, с красивым разворотом плеч и с привлекательным лицом, но если за этим кандидатом будут стоять ОНИ, то у нас будет второе «издание» 90-х годов.
Я далеко не в восторге от всего того, что делается при Путине. Но, по крайней мере, мы ушли от прежней ельцинской порочной парадигмы политики.
Да, никак не вступим в новую фазу — более конструктивную. Застыли на путинской «стабильности», за которой неизвестно что кроется. Но всё налицо стремление власти сохранить единство страны — в отличие от времён Ельцина.
— Но и на госканалах чаще предоставляют слово людям, которых вы относите к «либерально ориентированным». И госканалы подвергаются меньшей критике со стороны либеральной прессы, чем, скажем, ваша передача. Вас же всё чаще записывают в реакционеры, обвиняют в антиамериканизме, хотя в этом вас трудно заподозрить…
— «Реакционер» я в их глазах потому, что не с «либералами». Кто не с ними, тот против них. Это, кстати, лозунг Троцкого. Я как-то спросил Генри Киссинджера, как он относится к американским неоконсерваторам. Он ответил: «Очень плохо». «Почему?» — «Потому что они не неоконсерваторы, а троцкисты; они верят, что революционным путём можно изменить всё, что угодно в мире, а я верю в эволюцию». Наши либералы — те же троцкисты! Правы только те, кто с ними. Остальные — в лучшем случае заблуждающиеся, а скорее — враги…
— До сих пор слышен странный вопрос: «Не придёт ли в Россию фашизм?"…
— Это чушь, выдуманный в политических целях образ! Никаких оснований для такой постановки вопроса нет. Фашистские организации в США, Англии, Франции, Германии демонстрируют себя гораздо чаще, их больше, чем у нас. И у них гораздо больше сторонников. Это всё чисто пропагандистская постановка вопроса. Но она кому-то очень нужна…
Вернёмся к ситуации в СМИ. В 90-е была создана определённая культура на телевидении — быть вечно несогласным с собственным государством. Были несогласны с КПСС, теперь вот не согласны с новой властью. И надо всё время бороться — с призраком Империи, с призраком коммунизма, с призраком Сталина!.. Это культура постоянной оппозиционности, постоянного несогласия с государством в своём логическом завершении ведёт к отрицанию самой идеи российского государства.
Что такое троцкизм? Это когда некое представление (как правило, революционное) о том, как всё должно быть, становится главным критерием действий. Надо ради своих целей развалить Российскую Федерацию — развалят.
В США, когда война во Вьетнаме стала пробуксовывать, тоже очень усилились антигосударственные тенденции в СМИ. Но американцы сумели эту опасность преодолеть. Они на уровне руководителей телеканалов, советов директоров, попечительских советов, владельцев пришли к согласию: критика нужна, но должны быть и чёткие границы для неё.
Самый главный элемент консенсуса: США — это государство-гегемон, которое будет защищать свои интересы по всему миру, поскольку это в интересах американского народа. Можно спорить о способах защиты этих интересов, но не о том, защищать ли их вообще. США — превыше всего! Это консенсус для всех американских СМИ.
Сейчас сквозь этот либеральный «дёрн», некогда очень плотный, всё же начинает прорастать очень здоровая позиция: «Если мы потеряем государство, страну, то потеряем всё». Ведь может начаться гражданская война — уже горячая, где можно потерять и свою жизнь, и близких, и собственность. Зачем той или иной республике сохранять собственность, скажем, «ЛУКОЙЛа», на свою нефть? Там местная элита может заявить: «Это наша нефть!» В случае развала России будет гигантское перераспределение собственности. При распаде РФ огромное число людей может погибнуть, если, не дай Бог, такое случится.
Экспериментировать здесь опасно, но либералы этого не понимают: им кажется, ничего страшного не будет. А напрасно. При этом у них странные представления о свободе слова и печати, которые могут быть абсолютно безответственными, направленными против своего государства, своей страны.
В США тоже есть такие издания. Но они маргинальны и не имеют никакого влияния. Общество их рассматривает как полезные яды, против которых надо вырабатывать противоядия: пусть указывают уязвимые точки.
А у нас общество только сейчас начало вырабатывать в себе «антидоты» против «ядов» разрушения государства. Разумная государственническая идея уже начинает объединять гораздо большее количество людей, чем в 90-е годы, когда мифология якобы тотальной свободы, а на деле — управляемой манипулируемой псевдодемократии либерализма (очень хорошо управляемой) тогда господствовала везде — и в политике, и в экономике, и в СМИ. Идея сохранения Российской Федерации очень мощная. И перед ней наш безответственный либерализм (есть и ответственный, но он пока в меньшинстве), пытающийся навязать нам идею перманентных изменений под лозунгом прогресса, а на самом деле ведущий к регрессу, уничтожению собственной страны, такой либерализм должен отступить.
— Недавно руководители шести ведущих российских телеканалов подписали хартию телевещателей против насилия и жестокости…
— Хартия хорошая. Другое дело — для чего она? Это серьёзно или лишь для отвода глаз? Сошлюсь на американское телевидение, поскольку все наши либералы ориентируются не на Европу, а на США.
Не найдёте вы на американском телевидении таких откровенных эротических сцен, как на нашем. В три часа ночи может быть эротический фильм, но крайне мягкого содержания. Хотите порно — подписывайтесь на спецканал. Покупайте фильмы — там всё, что угодно! Но не на публичном телевидении.
Надо ли показывать вагоны метро, где видны части трупов людей? Не надо. Покажите вагон издали — и так всё ясно. Зачем шокировать людей? Зачем приучать смотреть такие новости за ужином? Это приводит к утрате нравственных критериев. «Кого там взорвали? Смотри… всё в крови, рука оторвана… Ну, налей-ка мне сочку томатного…»
Вот к чему ведёт псевдолиберальная концепция СМИ — «всё дозволено». Почему-то, как только дело доходит до взаимоотношений журналистов-либералов с владельцем, выясняется, что тут позволено только то, что владелец разрешит. И тут они все смирные. А когда цель — разлагать общество, — тут всё позволено. Не всё должно быть дозволено. Ведь в итоге пострадают и дети этих людей — они же будут жить в безнравственном обществе. Потом говорят: «Ах, наркомания! Ах, преступность!» А почему общество должно быть другим, если ничего святого нет?!
— Вы сказали, что на ТВ сквозь квазилиберальный «дёрн» пробиваются ростки здоровой государственности. Как интенсифицировать эти положительные процессы?
— Доказывать, объяснять, показывать и развивать экономику, которая будет страну не разваливать, а объединять. Американцы гордятся: они, как в тигле, сумели сплавить огромное число национальностей — миллионы китайцев, мексиканцев, полтора миллиона русских, японцев, поляков…
Как удаётся всех объединить? За счёт экономики, активно, мощно действующей, создающей людям единый интерес и единую основу для жизни.
Нам надо пройти нынешний, крайне опасный этап, когда есть угроза распада страны. Экономика олигархического и «распродажного» типа обязательно развалит страну. Нужна экономика объединяющая, спаянная мощными государственными проектами. Нельзя приватизировать «Газпром»! Вон уже доприватизировались с РАО ЕЭС. Даже либеральные газеты пишут уже: «Спите спокойно — аварии будут». Аварии будут, потому что они заложены в реформе Чубайса. Не будет драмой, если часть нефтяного бизнеса тоже будет государственной. Только в англосаксонских странах нефть контролируют частные компании. Но во Франции, в Италии, Норвегии — нет. Нефть — слишком важная вещь, чтобы отдавать её только олигархам. Да и в США частные нефтяные компании действуют в очень жёстких рамках, установленных государством.
— Телевидение, наверное, тоже слишком важная вещь, чтобы отдавать его только хозяевам телеканалов.
— Да, правильно, но при этом телевидением не должны постоянно заниматься Госдума, правительство или администрация президента. Идея общественного совета хороша, но там должны быть очень влиятельные фигуры, и его решения должны быть фактически обязательны. Во Франции в национальном совете по телевидению такие авторитетные люди заседают, что если они выступят в условиях какого-то противостояния между телекомпаниями и частью общества в пользу общества, то компания должна подчиниться. Без суда.
Должна быть сила моральных авторитетов, которую мы утратили. Со смертью Сахарова, с меньшей активностью Солженицына, с уходом других символических фигур моральных авторитетов не стало. Нам надо создавать общественные структуры, которые смогут стать нравственной силой. Здесь важна роль Православной церкви. Мой единственный упрёк ей — она действует в этом плане недостаточно. Она боится общественной жизни.
— Ваши планы на ближайшее будущее?
— Продолжать ту линию, которую веду в «Постскриптуме». Я — государственник. Когда меня упрекают, что я защищаю Путина, я отвечаю: я защищаю государственные интересы. Когда вижу, что его действия, по моему убеждению, не отвечают интересам страны, я об этом говорю откровенно, и никто мне здесь не сможет возразить.
Например, у нас вялая, невнятная, слабая политика в отношении Грузии, я об этом постоянно говорю публично. Эту политику нужно изменить, чтобы получить больше выгод для себя, а не идти постоянно на уступки Саакашвили. Другое дело, что такая критика не нравится нашим «либералам».
За демократию вообще надо бороться. Если либералам позволить сделать то, что они хотят, они установят псевдолиберальную диктатуру. Если дать левым сделать желаемое, они устроят псевдокоммунистическую диктатуру.
За демократию надо сражаться, отстаивать, доказывать свою правоту.
Я действительно чувствовал себя пять лет диссидентом на либеральном ТВ. Последние два года я этого не чувствую. Вижу колоссальную поддержку со стороны телезрителей. Огромное количество писем, много людей подходят на улицах — в Москве, Питере, Ереване, в Берлине, где я периодически выступаю с лекциями. То, что я говорю, поддерживает огромная масса людей. И меня это убеждает в том, что надо продолжать идти по этому пути.
Беседовал Владимир ПОЛЯКОВ
http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg262005/Polosy/12.htm
