 |
| Северный благовест | Протодиакон Андрей Кураев | 28.06.2005 |
В этом году на масленицу побывал в Хельсинки хорошо здесь известный клирик Русской Православной Церкви Московского Патриархата, профессор богословия дьякон о. Андрей (Кураев). Программа его визита была насыщенной — это и посещение Министерства просвещения Финляндии, где состоялась его беседа с министром и заведующим сектором по работе с молодёжью, и запись интервью на радио «Спутник» для передачи Русской Православной Церкви «Благовест», и многочисленные встречи. В университете Хельсинки — с представителями финской молодёжи, в финско-русской школе — со школьниками, в Российском центре науки и культуры и в приходских залах — с верующими как Русской, так и Финской православных церквей.
О. Андрей привёз с собой большое количество своих книг, которые к последнему дню его пребывания в столице Финляндии все уже были раскуплены. Многие могут теперь почерпнуть из них ответы на волнующие их вопросы. Большая часть этих вопросов созвучна тем, что прозвучали и в финских аудиториях. Редколлегия журнала предлагает вниманию читателей несколько ответов о. Андрея на вопросы, затрагивающие проблемы, характерные именно для зарубежных приходов Русской Православной Церкви.
— Глава Римско-католической церкви Иоанн-Павел II недавно публично покаялся в грехе инквизиции; покается ли когда-нибудь Русская Православная Церковь в грехе принятия митрополитом Сергием Декларации о сотрудничестве с богоборческой Советской властью, которая репрессировала миллионы людей, в том числе десятки тысяч священнослужителей?
— Я отнюдь не уверен, что Папа Римский каялся в грехе инквизиции, хотя бы по той причине, что инквизиция — очень непростой феномен и, по-моему убеждению, чрезвычайно прогрессивный и нужный. Инквизиция спасла тысячи жизней, потому что альтернатива инквизиции это линчевание. Инквизиция изымала обвиняемых в колдовстве из рук толпы. Следующее, что хотелось бы отметить: инквизиция — очень поздний институт. Первый процесс над ведьмою датируется 1468 годом. Это эпоха Возрождения, конец XV века, отнюдь не средние века. В Риме инквизиция появляется соответственно в 1562 году — в XVI веке. Это уже после смерти Коперника.
«Охота на ведьм» — это уже XVII век, Новое европейское время. Кстати говоря, одной из причин «охоты на ведьм» была Реформация. Потому что средневековый человек знал, что есть сатана, есть колдуны, есть язычество, но есть также и мир церковных святынь: святая вода, иконы, мощи, ладан — одним словом, то, что способно защитить человека от демонов. Лютеранская Реформация сказала, что все эти «святыньки» ничего не стоят. По слову Лютера, вода в крещальной купели ничем не отличается от воды в корыте у коровы. Человек, таким образом, остался один на один со своими страхами. В лютеранском мышлении церковь перестала быть матерью и защитницей, и люди стали бояться.
И главное: инквизиция — это богословская комиссия, прежде всего. Папа мог извиняться за какие-то отдельные вещи и перегибы, но не за сам факт существования инквизиции, которая до сих пор существует, просто называется иначе — конгрегация по вопросам верующих. Думаю, что точно так же и я — профессиональный инквизитор: в качестве члена синодальной комиссии.
Декларация митрополита Сергия. Ничего принципиально нового в этой Декларации нет. Главная фраза: «Мы, верующие Советского Союза, хотим ощущать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости которой наши радости, беды которой — наши беды». Заметьте — очень грамотная формулировка грамматически и политически. Здесь даже не сказано, что радости Советского Союза — наши радости, но — радости Родины. И далее: «которой» — в женском роде. Совершенно естественная позиция для любого человека-христианина. Радости моей Родины — это мои радости. Напоминаю позицию святого Николая (Японского) в годы русско-японской войны. Святой Николай (Касаткин), уроженец Вологодской губернии, русский мужик, основатель Японской Православной Церкви. Начинается русско-японская война; он собирает японцев, которых он рукоположил в сан священников, и говорит им: «Отцы, по традиции Церкви, Церковь всегда молится о той стране, на территории которой находится, народу которой служит. Вы понимаете, — я не могу молиться о победе японского оружия. Если я это буду делать, а все знают же, что я русский, то скажут, что или человек совершенно без совести, без национального чувства, или это лицемерие. А вы — природные японцы. Для вас естественно желать победы своей стране, своему императору. Поэтому вам я благословляю — молитесь о победе ваших армий. Я не могу молиться об этом, но и молиться в Японии о победе русского императора публично я тоже не буду. Поэтому пока будет длиться война, я ухожу в затвор. Как я буду молиться наедине в своей келье, один со своим сердцем и Богом — это моё дело. А вы — громогласно молитесь о вашей Родине».
Вот нечто подобное и тут; кстати говоря, митрополит Сергий был помощником Николая (Японского) — он-то знал все эти вещи. Кроме того, митрополит Сергий — великолепный дипломат, историк и богослов. Он знал опыт выживания Православной Церкви в мусульманском мире. Вот в чём штука: в наших семинариях, не говоря уже о церковных школах, ничего не говорится о полутора тысячах лет, которые православные выживали в мусульманском мире. Сначала под арабами, потом под турками. Наши курсы истории строятся как — эпоха Вселенских соборов, крещение Руси и история России. Да ещё где-то Константинополь… кажется, пал в XV веке. А после этого — вообще ничего. Что было на следующий день? — Кто знает?
Митрополит Сергий знал, где проходила граница компромиссов в Турецкой империи. Например, — 1807 год. Английский флот подплыл к Константинополю. Стамбулу. В то время Турция была союзником наполеоновской Франции, и султан приказал начать работу по укреплению стен города ввиду возможной высадки десанта и бомбардировки. Работы начались. Султан вдруг видит из своего окна человека в странных одеждах на городских стенах, который носит землю и делает что-то там ещё. «Кто это?» — спрашивает султан. «Патриарх». — «Зовите его сюда». Приходит Константинопольский Патриарх (тогда им был Григорий V). «Что ты там делаешь?» — интересуется султан. «Укрепляю город», — отвечает он. «А почему?» — «Это наш город, мы не хотим англичан сюда допустить».
Перед Григорием была альтернатива. Можно было бы приход англичан расценить как час долгожданного освобождения христиан (запоздавшего на 400 лет) от турков. Но он рассудил иначе: даже если сейчас будет десант (а его не было), даже если англичане возьмут Константинополь, даже если Константинополь вернётся под Грецию или Англию и Россию, что станется с миллионами греков по ту сторону Босфора? Если турки увидят, что греки на самом деле восстали и предали, — ведь тех же малоазийских греков просто вырежут.
Таким образом, чего-чего, а опыта выживания у Православной Церкви за двадцать веков выше головы. Ничего нового митрополит Сергий не придумал. Подробно всё это рассказывается в моей книжке «Христианство на пределе истории».
— Какова ваша точка зрения на расхождения юлианского и григорианского календарных стилей?
— Позвольте, я процитирую вам на память определение Синода Русской Православной Церкви. В 1996 году было решение Синода по этой теме. Пункт первый: констатировать, что так называемый старый стиль, юлианский, воспринимается церковным народом (нашей церкви) как неотъемлемая часть православной церковной традиции. Пункт второй: исходя из этого, заявить, что и речи о пересмотре календаря нет. Пункт третий: то, что некоторые другие православные церкви живут по другому календарю, по новому, не считать поводом для разрыва полноты общения с ними. Пункт четвёртый: все другие суждения тех или иных писателей, проповедников, богословов и епископов нашей церкви считать не более чем частным их мнением.
Мы слишком часто забываем одно важное слово: христиане. Говорим «Мы — православные», забывая добавить: «христиане». Что всё-таки важнее. Вот сегодня Неделя о Страшном Суде. Представим, к примеру, что на Страшном Суде Господь нам скажет: «Почему вы нарушили Мою заповедь? Я же в минуту ареста молился о вас: Отче, да будут они едины, как и Мы с Тобой! Почему вы нарушили ваше единство?», — а мы в ответ скажем: «Господи, ну Ты же понимаешь, эти, такие-сякие, нехорошие новостильники Рождество Твоё праздновали 25 декабря, а не 7 января! Что же у нас общего может быть с ними!?» Можно находить много аргументов здесь, на земле, чтобы обличить одних и других. Но перед лицом Бога, в этой ситуации, я думаю, что наши аргументы не пройдут.
— Большую дискуссию в Интернете вызвала ваша работа «О пути не монашеском». Каковы ваши взгляды на проблемы православного воспитания?
— Хочу заметить, что впервые всё-таки этот текст «О пути не монашеском» был опубликован не в Сети, а в официальном журнале нашей церкви, издании Отдела внешних церковных связей Московской Патриархии «Церковь и время». Митрополит Кирилл мне сказал, что он просто обеими руками поддерживает каждую мою фразу в этой статье. А тезис там скандальный. Я считаю, что беда нашей церковной жизни в том, что мы не умеем нашим молодым прихожанам прививать вкус к карьере. Церкви нужны карьеристы. Но карьеристы, которые делают свою карьеру не ради денег, а ради служения. Молодым людям нужно пояснять, что вот ты уверовал, и не сразу иди в монастырь. Получи хорошее образование. Вот ты православный, ты должен стать лучшим педагогом в своей школе, лучшим пером в своей газете и так далее.
Русская Церковь не хочет становиться сектой в России. Мы не хотим быть маргинальным кружком по интересам, мы не хотим превращаться в этнографический заповедник. Мы хотим активно влиять на судьбу нашей страны. А не может быть Россия православной страной, если в ней не будет православных элит. Элиты политической, научной, журналистской, бизнес-элиты. Делегировать наших бабушек в депутаты парламента немножко поздно. Поэтому надо нашу церковную молодёжь воспитывать так, чтобы человек именно во имя своей веры, желая помочь людям и Церкви, сказал бы: «Я, пожалуй, достигну каких-то степеней влияния, чтобы потом на благо людям эту свою обретенную власть использовать».
— Положение женщины в Церкви. В последнее время в протестантском мире всё чаще говорится о равноправии полов и даже о женском священстве.
— Ещё в 1971 году Синод нашей Церкви в своём послании во Всемирный Совет Церквей пояснил, что наша церковь ничего не имеет против женского пастырства у протестантов по той простой причине, что те функции, которые исполняет пастор протестантской общины, вполне может исполнять женщина и в православной общине. По учению протестантов, у них нет Евхаристии, нет Литургии как Таинства. Это некий вечер воспоминаний о Тайной Вечере. Вечер воспоминаний о Рождестве или Пасхе может вести женщина. Дальше, пастор у протестантов — проповедник, прежде всего. И у нас женщина может проповедовать: Закон Божий преподавать. Пастор протестантской общины — это ещё социальный работник, организатор жизни общины, а у нас сколько приходов есть, которыми реально матушки управляют! Батюшка при матушке. Не знаю как у вас, а в России немало таких приходов. У нас есть иные мотивы, почему у нас нет женского священства, но это уже другой вопрос.
Но вот что гораздо более интересно для нас. Почему-то совершенно незамеченной в 90-е годы в нашей Русской Церкви прошла феминистская революция. Женщины всегда были большинством в церкви, но это было молчащее большинство, и только в девяностых годах зазвучал в Церкви женский голос.
Ну разве в XIX веке можно было себе представить, чтобы женщина вела уроки Закона Божьего? Это только батюшка вёл. Появилась женская литература, причём в потрясающем разнообразии жанров: от романов в жанре фэнтези, романа Юлии Вознесенской, до серьёзнейших богословских, философских трудов. Женщины стали преподавателями семинарий. Скажем, в Свято-Тихоновском богословском институте литургику — науку о Богослужении — женщина преподаёт.
Конечно, ключевая дата в этой революции 1971 год. Впервые за двадцать веков истории в семьдесят первом году женщины были делегатами поместного собора и выбирали Патриарха, тогда — Патриарха Пимена. Причём не только монахини, но и просто мирянки. Это повторилось в 1991 году при выборах ныне здравствующего Патриарха Алексия II.
— Некоторые духовные недуги Церкви в России находят питательную почву и здесь в Финляндии, например, такое явление, как младостарчество. Каково ваше мнение по этому поводу?
— Церковь многообразна и многолика. Когда она здрава, когда она одинаково развита в самых разных своих проявлениях: есть нормальное приходское духовенство, есть церковная пресса, есть церковная академическая мысль, есть монастыри, есть опытные иерархи, — то в этом случае отдельные её болячки или специфические свойства одних её частей уравновешиваются правильной работой других. А вот когда в какой-то изолированной части Церкви оказывается нехватка, скажем, нет семинарий, нет возможности беседовать с академическими богословами, а люди питают себя какими-то листовочками и слухами, тогда духовные болезни могут найти себе хорошую питательную среду. И в самых разных приходах русского зарубежья я, надо заметить, это встречал. Как этому противостоять?
Проблема в следующем. Любой православный человек желает быть послушником церковным. Но чтобы быть послушником, надо слушаться, а чтобы слушаться, надо слышать. И вот вопрос — где голос Церкви, как его расслышать? Здесь надо понять, что есть искушение изосакральности, когда человеку кажется всё одинаково священно, и для него одинаково значим голос Патриарха и голос приходской сплетницы, для него одинаково значим голос профессиональной паломницы и голос Церковного Собора. И вот здесь необходимо выстроить себе иерархию ценностей: это хорошо, а это — лучше. Поэтому сегодня особенно важно — и не трудно, если есть Интернет, — прислушиваться к тем суждениям, которые по каким-то вопросам церковной жизни излагаются Патриархом и Церковными Соборами.
И вот, в частности, из уст Патриарха мы нередко слышим об этой проблеме младостарчества: когда священник, независимо от возраста, слишком серьёзно относится к себе самому. Когда он слишком верит, что каждое его слово не им создано, а оно прошло через него, имея своим источником прямо Святой Дух, прямо Господа. Иногда прихожане провоцируют священника своим неумеренным почитанием. И вот в таких случаях, когда человек не имеет опыта познания себя, различения своих собственных немощей человеческих — и величия того служения, которое Церковь ему дала, — вот в этом случае может родиться искушение младостарчества.
Хотя когда-то слово «младостарчество» не было ругательным, оно было шутливым. В древнем патерике это слово впервые появилось в применении к одному монаху, юному по летам, но действительно опытному по своей внутренней жизни. И вот это именно его впервые назвали младостарцем его собратья по монастырю, без всякого уничижительного оттенка, а просто в порядке даже некой похвалы и восхищения. Ну, а сегодня слово это изменило свой смысл. И поэтому я бы сказал так: если вы во время паломничества в Россию посетили какую-нибудь обитель замечательную и там от местных отцов услышали некое слово, противопоставляющее по этому вопросу позицию этой братии позиции Патриарха, позиции Церковной, епископата, — вот в этом случае будьте осторожны. Мы, конечно, не исповедуем, в отличие от католиков, догмат правоты и непогрешимости высшего возглавления Церкви, но всё-таки, чтобы православному человеку в какой-то детали и мелочи позволить себе не согласиться с суждением Патриарха, — для этого нужно иметь целый эшелон аргументов, и ни в коем случае нельзя опираться просто на некие вкусы или приходские авторитеты.
В общем, оказывается, мало прийти в Православную Церковь — надо уметь выжить в ней и остаться. Для этого надо иметь долгий опыт жизни в Православии.
