«Царство Небесное» для атеистов?

В мае и июне этого года в саратовских кинотеатрах прошел фильм «Царство Небесное». Голливудский по происхождению, он связан со всемирной «фабрикой грез» не только местом происхождения, но и тем, насколько мало соответствует реальности — духовной и исторической. Фильм весьма характерен для нашего времени.

Господствующим направлением сегодня сделалось то, что почти уже не жаргонно именуется «попса» — «массовая» версия культуры, вернее — ее эрзац. Современная нам «попса» — это не что иное, как развитая и подчиненная определенным законам индустрия зрелищ. А зрелища — жестоки.

В Древнем Риме людей — забавы ради — бросали на растерзание диким зверям. «Карлицы» и «карлы» были любимой игрушкой королей. В XVII веке английские аристократы ездили в сумасшедший дом, чтобы посмеяться над умалишенными. А различные «бои без правил» собирали полные залы задолго до изобретения кино и телевидения. Так что явившаяся в Голливуде в начале XXI века мода на весьма натуралистическое изображение кровавых побоищ и человеческих страданий вполне объяснима. Другое дело, что прежде жестокость пребывала как бы на периферии культуры, теперь же как зрелище она благодаря новым информационным технологиям стала общедоступной.

Однако при чем же здесь «Царство Небесное»? Оказывается, фильм — про времена крестовых походов. Некий кузнец убивает священника, снявшего нательный крест с тела его возлюбленной-самоубийцы. Тут же выясняется, что кузнец — вовсе не кузнец, а незаконный сын барона. И юный барон едет в Крестовый поход, чтобы «получить прощение за грех убийства». Там он возвышается, и Иерусалимский король, больной проказой, предлагает бывшему кузнецу наследовать трон. Тот отказывается, королем становится рыцарь-негодяй. Сарацины разбивают войско и осаждают Иерусалим. Барон командует обороной города, затем все-таки сдает его и возвращается обратно во Францию, в кузнецы, но теперь уже не один, а с молодой женой — бывшей королевой Иерусалимской. И когда проезжавший мимо Ричард Львиное Сердце зовет его с собой, в новый Крестовый поход, тот отвечает: «оставь Небесное Царство небу».

Автору этой статьи как-то довелось быть свидетелем такой сцены: священник провожает усопшего на кладбище. Возле соседней могилы поминки. Их участники для связи слов вставляют в разговор мат. Священник взывает к совести сквернословов, и один отвечает:

— Да ладно, святой отец… Живому — о живом… Помрем — тогда будем…

Что именно «будем» — доморощенный философ не сказал. Для него «когда помрем» — то же, что никогда. Он материалист. Хотя иногда может и в церковь сходить — не то в силу «положено», не то «на всякий случай», подобно старухе из старого бурсацкого анекдота, которая ставила по свечке Богу и диаволу.

Чем-то герой фильма похож на этого самого философа-матершинника. А именно — своим отношением к реальности иного мира и того, что ожидает в нем человека.

Название «Царство Небесное», казалось бы, обязывает к тому, чтоб лишний раз вспомнить притчи Спасителя, посредством которых Он раскрывает одно из важнейших для христианина понятий: «Подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому в поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то. Еще: подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее» (Мф. 13, 41−46).

Христос использует здесь притчи, и притом многие притчи: ведь Царство Небесное, как сказали бы философы, парадоксально. Господь говорит о нем неоднократно, потому что оно, являясь тайной будущего века, неисчислимо многогранно. Но представление создателей картины о мире духовном односложно и мнимо интеллектуально: «Бог здесь и здесь», — говорит герой фильма, указывая себе на грудь и на голову, — а больше Его нигде нет".

В устах средневекового европейца, пошедшего в Крестовый поход «чтобы очистить грехи», атеистические декларации звучат, по меньшей мере, нелогично, точнее неправдоподобно. Но едва ли это замечают зрители, плененные роскошной экзотикой киноленты. И, возможно, иные из них после просмотра фильма в самом деле сочтут, что посмотрели нечто «интеллектуальное», что пустота и небытие — и есть на самом деле «Царство Небесное». Однако этому в наш век поверхностного и до крайности «легкого» отношения к самым серьезным вопросам человеческого бытия, к сожалению, вряд ли приходится удивляться.

Удивляет по-настоящему другое: само обращение создателей фильма к религиозной, а точнее антирелигиозной, антицерковной тематике. Подобное отношение к христианству было своего рода «визитной карточкой» кинематографа советского и являлось, без сомнений, реализацией вполне определенного соцзаказа, имевшего своей целью если и не окончательное уничтожение религии на отдельно взятом пространстве СССР (что несмотря на все усилия все же оказывалось невозможным), то, по крайней мере, последовательную дискредитацию религиозной идеи как таковой. Но чем объяснить «антиклерикальный» дух исторического боевика — непонятно. Вряд ли это могло положительным образом сказаться на кассовых сборах: в центре внимания зрителей — зрелище, а не та или иная «глубокая мысль». И потому невольно приходишь к выводу о том, что и здесь налицо либо тот же пресловутый «соцзаказ», либо проявление того отношения к христианству, которое стало характерным для западного мира и, к сожалению, всеми средствами насаждается сегодня в России.

Этот фильм, как и многие иные продукты индустрии зрелищ, — яд, отравляющий душу и сознание современного человека. Противоядие в данном случае одно — обращение к первоисточнику: вряд ли кто-то, восприняв учение о Царствии Небесном, преподанное миру Спасителем, сможет отождествить его с пустотой и небытием.

http://www.eparhia-saratov.ru/txts/journal/articles/02society/61.html