 |
| Труд-7 | Станислав Прокопчук | 23.06.2005 |
КЛАДБИЩЕ РАЗДОРА
У главного входа на Лычаковское кладбище во Львове два броских указателя подсказывают посетителю, куда следует обязательно сходить: «Мемориал воинам Украинской Галицкой армии» и «Польское военное захоронение 1918 — 1919 годов». Но если недавно обновленный украинский «мемориал» со стелой, увенчанной образом архангела Михаила, лишь претендует на громкое название, то польское военное захоронение, которое Варшава называет «Кладбищем орлят», представляет собой крупный пантеон. Сотни больших и малых каменных крестов над ухоженными могилами, гранитные надгробные плиты и склепы, величавая часовня, возвышающаяся над всем этим необъятным морем захоронений, — все говорит об особом внимании. Здесь покоятся 2859 польских солдат и офицеров.
Они, как и тысячи воинов украинской Галицкой армии (УГА), полегли в боях за Львовщину, Тернопольщину, Волынь, Подолье. Тогда, после крушения Австро-Венгерской империи, возрожденная в очередной раз Речь Посполитая буквально за несколько недель захватила (по ее версии, освободила) Львов и нынешние западные территории Украины. Многие поляки и по сей день считают их своими землями. Здесь-то и кроются причины того, почему «Кладбище орлят» до сих пор не было официально открыто.
Варшаву, одобрившую «оранжевую революцию» на Украине, подобное упрямство львовских властей нервирует. Во время недавнего визита Виктора Ющенко в Варшаву его польский коллега Александр Квасьневский напомнил о «Кладбище орлят». Ющенко в ответ заявил, что лично берет ответственность за урегулирование затянувшегося спора.
Без знания нюансов межнационального конфликта в начале прошлого века не понять истинных причин кровавого взаимоистребления поляков и украинцев в 1943 — 1944 годах по обеим берегам Западного Буга. Запылали православные церкви и католические костелы, в руины превратились украинские села и «фольварки» польских колонистов. Эпицентром бойни стала Волынь.
«УБИВАЛИ ТОПОРАМИ»
85-летняя Анна Антоновна Шиманович — одна из немногих живых свидетелей трагедии Волыни.
— Все началось еще с 1938 года, когда по ту сторону Буга поляки принялись рушить православные церкви, заставлять нас переходить в католическую веру, — вспоминает пани Анна давно пережитое. — Запылали и хаты украинцев, оказавшихся на территории, отошедшей к Польше. Тысячи наших бежали оттуда на Волынь.
По данным историка Ярослава Царука, еще тогда поляки уничтожили или преобразовали в костелы полторы сотни православных церквей, сожгли более тысячи подворий непокорных. А затем уже и эмигрантское правительство, бежавшее после поражения Польши в Лондон, подстрекало Армию крайову (АК) на схватку за западноукраинские земли. «Аковцы», как рисует картину историк, действовали жестоко: убивали и стариков, и детей. Выкалывали глаза, отрезали языки, уши… В селе Сагрынь, к примеру, за одну ночь уничтожили более 700 человек. Тех, кто прятался в погребах, забрасывали гранатами. В книге «Трагедия волынских сел 1943 — 1944 гг.» Ярослав Васильевич утверждает, что только на Волыни в то время погибло несколько десятков тысяч украинцев.
Впрочем, вояки ОУН-УПА отвечали тем же. Расправы над местными поляками были не менее жестокими. Печальный пример тому — массовое убийство прихожан в костеле села Порицк. 11 июля 1943 года бандеровцы ОУН-УПА окружили храм во время утренней службы и расстреляли, как утверждают в Польше, более 60 местных жителей (по данным украинской стороны — 39). Затем оуновцы принялись уничтожать поляков в соседних селах. По данным, которые приводят польские историки Ева и Владислав Семашко, в тот день только во Владимиро-Волынском районе погибло около трех тысяч человек. (Правда, некоторые украинские историки уверяют, что эти цифры намного завышены, а действия ОУН-УПА оценивают как «акцию возмездия».)
— Мы лишь ненамного опередили поляков, — рассказал мне 80-летний Павло Вакулюк, бывший бандеровец, член отряда «Довбуша», принимавший участие в порицкой «акции». — Наша служба безопасности установила, что отряд Армии крайовой собирался на другой день, в праздник Петра и Павла, уничтожить православных в Михайловской церкви.
За содеянное бандеровцами в костеле «аковцы» вскоре отомстили. В январе 1944 года они сожгли в Порицке целую улицу, на которой жили преимущественно украинцы, десятки из которых были убиты.
— Моего отца застрелили, едва он выскочил из хаты, — рассказывает Текля Грицюк, спасшаяся жительница той самой спаленной улицы. — А мать уцелела чудом, спрятавшись за печкой. Я убежала по льду через речку…
Гитлеровцы, контролировавшие в то время Волынь, в акции поляков и украинцев, действовавших по принципу «кровь за кровь», не вмешивались. По некоторым данным, даже провоцировали этот межславянский геноцид.
— Ад был, а не жизнь! — сокрушается сегодня Текля Дмитриевна. — Рано утром в хату приходят немцы, требуют «курку, яйка». Потом за тем же приходили мадьяры, что воевали на стороне Гитлера. К вечеру стучат в двери красные партизаны (ковпаковцы, сабуровцы): «Дайте поесть». А к ночи в ворота ломятся поляки из Армии крайовой: «Пеките нам хлеб». Мама до утра не отходила от печки…
Были ли у преступлений 60-летней давности конкретные заказчики? Кто именно из эмигрантского правительства Польши и из руководства ОУН-УПА отдавал украинцам и полякам команды убивать друг друга? Как бы там ни было, трагедия тех лет тяжелой глыбой лежит на пути сближения двух народов и, значит, на пути Украины в объединенную Европу.
