250-летие Московского университета, отмечаемое в этом году, побуждает нас вновь поставить вопрос о том, что такое русский университет. Ответить на него значит объяснить, почему университет в России может или должен быть именно русского, а не какого-либо универсального культурного начала. Тем самым понятию «русский университет» приписываются особые черты. Как можно, спросят нас, претендовать на изобретение такого понятия, коль скоро традиция университетского образования была перенесена на отечественную почву извне и сделано это было не так давно? Следовательно, прежде чем говорить о русском университете самом по себе, надо показать, что отличает его от университетов Западной Европы.
Как известно, западноевропейские университеты есть один из наиболее известных плодов средневековой культуры. Разобщённость территорий требовала, чтобы каждая из них обладала чем-то особенным, отделяющим её от соседей. Университет, таким образом, был орудием той или иной социальной группы, стремившейся к обладанию властью и закреплению этой власти. Каждое такое учебное заведение создавалось первоначально как источник обособления и розни. С течением времени эпоха феодальной раздробленности миновала, однако сама оппозиция источников просвещения и окружающей их тьмы была воспроизведена в отношениях между странами-метрополиями и их колониями. Университет в Западной Европе служил власти, закрепляя её господство свои блеском. В обмен он, конечно, получал кое-какие привилегии. В том числе, естественно, и право автономии, так или иначе ограниченного самоуправления. Эта противоположность между тесной связью с властью и некоторым самоуправством по отношению к ней наложила неизгладимый отпечаток на историю западноевропейских университетов на всём её протяжении. Университеты одновременно и стремились к власти, и отталкивали её. Власть в свою очередь то предоставляла им дополнительные льготы, то жестоко карала за непослушание. Так или иначе, каждый западноевропейский университет оказался раз и навсегда вписан в поле, образованное противоречивой игрой автономии от государственной власти и подчинения ей.
Русские университеты в лице своего прародителя и родоначальника — Московского императорского университета — оказались вне этого контекста. Им не пришлось выбирать между химерой самостоятельности и желанием прислуживаться благодетельной власти. Университет в России с самого начала создавался как проявление царственной милости, стремящейся к просвещению подданных. Он был создан монаршей волей для службы империи. Тем самым, русскому университету было чётко и недвусмысленно указано надлежащее ему место в иерархии государственной службы. Университет, наряду с другими учреждениями империи, стал еще одной скрепой культурного единства. Он был, в отличие от западноевропейских собратьев, не разъединяющим, а собирающим началом. Сказанное не означает, будто университет был уравнен с любым другим бюрократическим учреждением. В отличие от прочих министерств и ведомств он всегда был свободен в определении конкретного перечня решаемых задач. Однако эта свобода была результатом не призрачного желания руководить властью, но разумного и трезвого желания помогать ей там, где это наиболее необходимо.
Преддверием тяжёлых испытаний, пережитых Россией в 20 столетии, стала утрата университетом ясного видения своей задачи. Вместо того чтобы служить, университет захотел управлять. Это бездумное желание стало причиной кризиса 1911 года, когда в отставку ушло несколько десятков профессоров. Обольщённые несбыточной мечтой о чрезмерно широкой автономии, представители университетской элиты забыли о своёй прямой обязанности: науке и обучении. Нетвёрдое понимание своих обязанностей наставниками не могло не отразиться и на их питомцах-студентах. Поддавшись социалистической пропаганде, многие из них решились направить критические стрелы в адрес воспитавшего их университета. В России, в отличие, кстати, от Западной Европы, стало модно ругать высшую школу. Причём наиболее усердно ругали как раз те, кто в своё время прилежно посещал её уроки. После революции прежний порядок исчез. Последние его следы развеялись к 1930-м годам. Однако сама идея связи университетского образования с необходимостью службы на пользу стране не потерялась. Она, правда, приобрела уродливые черты требования непрерывного воспроизводства необходимых для народного хозяйства специалистов. Профессионализация и раздробление университета, бесспорно, нанесла ему сёрьезный урон. Приметой тоски по утраченному единству были в частности бурные дискуссии «физиков» и «лириков» во времена оттепели. В то же время, именно советский период в истории университетов стал временем рождения самосознания студенчества как особой социальной группы. Общеизвестно, что советская власть, уничтожив сословное разделение общества, одновременно открыла доступ к высшему образованию значительно более широким слоям населения, чем-то было до революции. Численное увеличение студенчества несомненно привело и к качественному изменению его положения. Студенчество стало новой общественной силой, обособленной при этом от внешних деструктивных влияний, что было сразу же отмечено в литературе (вспомним роман Ю. Трифонова «Студенты»). Студенчество стало частью общественно признанной стратегии самореализации, а не частью индивидуальной биографии «лишних людей», что нередко случалось в дореволюционное время. Излишне напоминать также и том, насколько велик был престиж научной и преподавательской деятельности.
Произошедшие в нашей стране во второй половине 1980-х — начале 1990-х годов события вновь радикально изменили общественно-политическую ситуацию. Университету опять необходимо выработать понимание своего места в новых условиях. При этом, конечно, следует продуктивно использовать то ценное, что было достигнуто ранее. Таких вещей, как ясно из предшествующего рассуждения, две: тесная связь университетского образования со службой на пользу государству и самосознание студенчества как самостоятельной социальной силы. Студенчеству предстоит сформировать и возглавить движение социального протеста против нынешнего политического режима. При этом такое движение должно выдвинуть на первый план не бездумное разрушение сложившейся системы, а её творческое преобразование в духе начал социальной кооперации. Последние годы, по мнению многих исследователей, ознаменованы значительным всплеском активности различных молодёжных движений. Многие из них берут своё начало именно в русских университетах. Задачей текущего момента является, безусловно, именно усиление влияния университетской молодежи на развитие общества. Именно университету предстоит предложить достойную альтернативу разного рода бюрократическим креатурам, наподобие движения «Наши». Стремление принести пользу своей стране не выращивается в тишине административных кабинетов, оно возникает в спорах и обсуждениях, которые ведутся в университетских аудиториях. Только университет может сейчас претендовать на статус территории, свободной от разлагающего влияния массовой культуры и тупого равнодушия к происходящему в стране. Залогом укрепления влияния университета на социальные процессы является сохранение и развитие интеллектуальной культуры спора, носителем которой он всегда был. Действительно, смешно думать, что можно научится мыслить самостоятельно в условиях, когда никто не возражает. Только ситуация столкновения противоположных позиций может побудить к более тщательному продумыванию собственных убеждений. Следует также отметить, что полемический запал отнюдь не мешает формированию студенческого товарищества. Русский университет сегодня — это именно то место, где возможность и необходимость спорить соединяется с дружеским сосуществованием в едином образовательном пространстве людей принципиально разных взглядов. Значение открытого обсуждения своих взглядов для формирования молодого человека или девушки и как личности, и как специалиста в выбранной профессии особенно велико на гуманитарных факультетах университета, в чём, на наш взгляд, заключается их преимущество. Львиная доля образования здесь получается не на лекциях и семинарах, а во время обсуждений узнанного и прочитанного с друзьями. Именно университет создает такие условия, в которых беседа ценится сама по себе, вне зависимости от её влияния на карьерные перспективы. Самостоятельность и острота мышления, которая так ценятся в выпускниках университета, возникают именно потому, что они соединены с коллективностью. Русский университет — это особый вид коллектива, создающий наиболее благоприятные условия для интеллектуального и нравственного развития студентов. Развития, которое вовсе не обязательно сориентировано на своекорыстную перспективу получения как можно более престижного диплома и как можно более высокой зарплаты. Нет, развитие происходит почти непроизвольно, университет исподволь затягивает в свою орбиту, просто потому, что в нём интересно так, как не может быть в других учебных заведениях, ограниченных своим специальным профилем. Свобода университета от жестких барьеров является залогом свободы его выпускников от узкоцехового взгляда на мир. Выпускники университета вовсе не всеядны, но зато они открыты для понимания другого и интереса к нему, даже если это другое чуждо им самим. Мы убеждены, что современному русскому университету, чтящему прошлое, уважающему настоящее, с интересом глядящему в будущее, предстоит сыграть ключевую роль в возрождении русской цивилизации и культуры.
http://www.rustrana.ru/print.php?nid=10 080
