Кинохроника военных дней сохранила сюжеты, как девушки ведут аэростаты по улицам Москвы. Аэростаты заграждений не позволяли немецким самолетам летать на бреющем полете и наносить прицельные бомбовые удары. Они поднимали потолок вражеской авиации, что позволяло эффективно работать зенитной артиллерии, которая не могла поражать низколетящие цели. Такой воздушный щит обороны столицы существовал в годы Великой Отечественной войны.
Однако мало кто знает, что аэростаты использовались по другому, весьма необычному назначению… Автору этих строк довелось поднимать в небо аэростаты, проходя срочную службу в последней и единственной части Московского военного округа, входившей в состав ПВО. Располагалась она в Рублево и была расформирована в 1957 году. Капитан, обучавший нас премудростям подъема аэростатов, рассказывал, что в годы войны к стропам аэростатов привязывали корзину, куда сажали наблюдателя и корректировщика огня. Висит беззащитный наводчик на высоте нескольких сот метров над линией фронта, в непрерывном грохоте канонады, а неприятель стреляет по такой большой и заметной цели. Любой снаряд, попадающий в аэростат, мгновенно воспламеняет водород. У «небожителя» единственный шанс спастись — немедленно покинуть корзину и раскрыть парашют. Ходила легенда о лейтенанте с Ленинградского фронта, который много раз прыгал с парашютом из-под пылающего аэростата… Рассказ остался в памяти. Лишь через 30 лет, в середине 80-х годов, из газеты «Правда» я узнал имя этого легендарного человека.
Публикация под рубрикой «Судьба человека» называлась «Пятьдесят раз горел». Начальник военной академии имени М.В. Фрунзе генерал-полковник Владимир Николаевич Кончиц был тем молодым офицером, который пятьдесят раз горел в корзине аэростата, получал ранения и в восемнадцать лет стал седым человеком.
Кончиц родился 11 января 1925 года. После семилетки окончил в Москве на Пречистенке артиллерийскую спецшколу. Во время войны за полгода окончил Киевское артиллерийское училище и в 17 лет надел офицерские погоны. Его отец ушел в первые годы войны командиром дивизии. А сын попал в такую часть, о которой даже военные люди не знают до сих пор.
Они висели в корзинах под аэростатами и корректировали огонь орудий в знаменитой артиллерийской дуэли на Ленинградском фронте. Офицеров этой части даже на передовой называли смертниками. И не зря: из 270 человек, кто уходил в небо, осталось в живых лишь пятеро. Каждый день хоронили одного или двух наводчиков. Обучать прыжкам с парашютом было некогда. Научат наспех складывать шелк и стропы, покажут, за какое кольцо дернуть, — и в небо. Вовремя покинуть корзину удавалось не каждому. Пылающий аэростат порою мгновенно накрывал корзину, и летели молодые ребята на родную землю ярким факелом. Но даже когда удавалось благополучно отделиться от корзины, надо было задержать раскрытие парашюта, то есть пролететь несколько секунд в свободном падении. Тогда успевали приземлиться до того, как аэростат, охваченный огнем, накроет парашют.
Вот рассказ генерала о его военной юности.
— Пятьдесят раз горел. Седой был в восемнадцать лет. Ранили несколько раз в корзине. Пятьдесят прыжков из-под горящего аэростата. Летишь камнем… А жизнь только началась…
Однажды перебило осколком трос, что соединяет аэростат с лебедкой на земле. Взмыл в небо. Аэростат плывет все выше и выше… Забрался версты на четыре. Прыгать нельзя: аэростат может унести к немцам — не положено (ткань секретная). А он все выше поднимается, в стратосферу. Уже и дышать трудно… Что делать? То, что случилось потом, и сейчас не могу осмыслить. Корзина подвешена к аэростату на восьмиметровых стропах. Полез по одному из них к воздушному шару. В унтах… И ведь добрался! Полоснул финкой, распорол оболочку и прыгнул вниз. С земли, видимо, следили за мной. Когда приземлился, командующий артиллерией фронта тут же представил к награде… На другой день забыл о пережитом. Время было такое…
Живо представил себя на месте лебедочного моториста на Ленинградской дуге. Я застал лебедки времен войны 1941−1945 годов на кузовной платформе машин «ГАЗ ММ"… Снимаю резиновые перчатки и вылезаю из огромных резиновых бот (предосторожность от поражения статическим атмосферным электричеством) и иду освобождать упавший трос, где-то зацепившийся в лесной чаще. Затем возвращаюсь и наматываю трос на барабан лебедки. Появились перебитые осколком, распушенные пряди троса. Обрубаю их зубилом и несу конец троса в землянку, где при тусклом свете буржуйки и коптилки буду заплетать трос в коуш, чтобы утром к этой петле снова привязать стропы аэростата…
На войне взрослели быстро. Ускоренную фронтовую школу жизни прошли тысячи юных патриотов нашей страны. Мальчишки-офицеры дирижировали огнем из поднебесья, и как только собьют «дирижера», так канонада утихала.
…В Белоруссии есть деревня Кончиц, и все Кончицы — оттуда. После войны капитан Кончиц успел поиграть в волейбол в знаменитой команде ЦДКА. И кто тогда обращал внимание на раны и осколки в ноге! Командовал на всех ступенях от дивизиона до округа. В академию пришел учить тоже не из кабинета, а с поста военного советника на Кубе, у Рауля Кастро.
Через отдел кадров академии имени М.В. Фрунзе мне удалось связаться по телефону, встретиться и поговорить с вдовой В.Н. Кончица Людмилой Александровной, которая рассказала о последних днях жизни мужа и любезно предоставила его фотографии.
В январе этого года Владимиру Николаевичу Кончицу исполнилось бы 80 лет. Он скончался 12 ноября 2001 года и был похоронен на Ваганьковском кладбище.
К. Раш, впервые опубликовавший материал о В.Н. Кончице, заметил, что «настоящий офицер есть педагог в своем наиболее совершенном виде, ибо он учит не только рассказом, но и показом и часто ценой жизни: «если офицер не сделает, то и никто не сделает». Офицер Кончиц сделал во время войны такое, во что и через много лет нелегко веришь… Много уже говорилось о неуставных отношениях в армии. Но чтобы не шарахаться из одной крайности в другую, скажу, что о В. Кончице не было в центральной печати ни одной статьи и ни одной телевизионной передачи. А таких, как он в нашей армии, — тысячи».
Владимир КНЯЗЕВ
наша справка
За время Великой Отечественной войны частями аэростатов наблюдения произведено 19 985 подъемов общей продолжительностью 20 126 часов. При этом разведано 4617 артбатарей, 155 танковых колонн, 506 скоплений пехоты. Противником сожжено в воздухе 110 наших аэростатов наблюдения.
В годы войны применялись также аэростаты заграждения (A3). В отличие от АН они были меньшего объема, не имели гондолы и могли подниматься на большую высоту — до 4−4,5 км. Внешне A3 напоминали небольшие дирижабли.
Опасаясь встречи с ними, экипажи самолетов противника вынуждены были либо отказаться от налета, либо подниматься на большую высоту, что резко снижало точность прицельного бомбометания. Именно в этом заключался смысл применения АЗ. Потери же, причиняемые ими противнику, были невелики. Из 7313 самолетов врага, уничтоженных войсками ПВО, на «долю зенитных пулеметов, бронепоездов, аэростатов заграждения и других средств приходится 491 сбитый самолет». Первый немецкий самолет был «пойман» аэростатом над Москвой в августе 1941 года. Всего зафиксировано более 120 столкновений самолетов с тросами, 35 самолетов разрушилось в воздухе.
10.06.2005
http://www.tribuna.ru/material/100 605/25−1.shtml
