 |
| Труд-7 | Пятерим Варфоломеев | 18.06.2005 |
«СВИНЫХ МЯС НЕ ЕДЯТ… "
Самая главная тайна хутора заключается в том, что ученые умы до сих пор не могут внятно ответить на вопрос: когда и почему эта степь, неспроста нареченная Каменной, стала осколком земли обетованной? Где корни здешних жителей, величающих себя хасидами? Гипотез на тему, откуда в российской глубинке взялись «иудействующие», предостаточно. Одна из них, высказанная историком Вайнбергом, «наводит мост» между обитателями Высокого и древними хазарами (помните, «как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам»), исповедовавшими, как известно, иудейскую веру. По другой — вышли из крестьян-старообрядцев, не смирившихся с переменами при патриархе Никоне и обратившихся к Ветхому Завету.
Есть и другие версии. Некоторые исследователи уверяют, будто бы давным-давно в здешних краях объявился раввин, обращавший в иудаизм крепостных крестьян, которым пришелся по душе Моисеев закон, предоставлявший рабам право на отдых в седьмой день недели и уход без всякого выкупа от хозяина после семи лет подневольного труда. Но как бы ни были любопытны эти догадки, вопрос остается по-прежнему открытым, так что обратимся к фактам, не вызывающим никаких сомнений.
Первые сведения об «отступниках» относятся к середине XVIII века. «Воронежские епархиальные ведомости», к примеру, не раз сообщали о «суеверцах», «что в воскресенье и праздники работают, а субботу почитают. Крестов не носят и свиных мяс не едят"… Рождались постановления наподобие датированного 1823 годом: «Распространителей иудействующих сект и совершающих обряды немедленно определять на военную службу, а негодных к оной ссылать в Сибирь на поселение».
Из-за притеснений потомки то ли хазар, то ли крестьян-старообрядцев десятилетиями скитались в поисках земли обетованной. Пытались закрепиться в селах Мечетки Бобровского уезда, Гвазда Павловского уезда, а также в Тишанке, Озерках, Новой Чигле. Но угроза гонений срывала с почти обжитых угодий. И в начале 20-х годов прошлого века в краю, где свирепствовали суховеи, обосновались несколько крестьянских семей иудейского вероисповедания. Поначалу жили в землянках, строя на ближайшем взгорье дома, сараи и сараюшки. Так начинался хутор Высокий. Фамилии первых поселенцев сплошь русские: Бочарниковы, Гридневы, Кончаковы, Губины, Воронины. А имена сплошь ветхозаветные: Давид, Авраам, Иосиф, Моисей, Вениамин, Аарон…
Первый колхоз, образовавшийся на базе хутора, гордо носил имя Карла Маркса. Хозяйство ходило в передовиках, получая фантастические по той поре «стопудовые урожаи», чему в немалой степени способствовали лесополосы, внедренные в здешних местах великим Докучаевым. С различных трибун, с газетных страниц на тружеников обрушивался весь набор комплиментов, характерных для той эпохи. Возникали и казусы: как-то в редакцию районной газеты пришла делегация, требовавшая дать опровержение на хвалебную статью. «А что опровергать-то?» — недоумевали журналисты. «Как что? Вот вы пишете, что мы трудимся «беззаветно»? А мы живем точно так, как завещал нам пророк Моисей…»
Возникали и другие деликатные ситуации, связанные с соблюдением иудейских обычаев. Допустим, звонит глава «мошава» (колхоз — по-русски) в райком и вкрадчиво говорит, что очень извиняется, но вынужден передать высокому начальству пожелания трудящихся. «Какие такие пожелания?» — «Трудящиеся и днем, и даже во сне мечтают о том, чтобы вы увеличили нашему хозяйству план продажи государству молока в два раза… «- «Да хоть в три!» — «Но есть одно маленькое «но"… «- «И какое же?» — «Совсем маленькое: трудящиеся просят снять с нас план по свинине… "
«ХОРОША СТРАНА ИЗРАИЛЬ…»
В четырех километрах от хутора — знаменитый научно-исследовательский институт имени Докучаева. У человека, впервые побывавшего в этих раздольях, словосочетание «Каменная степь» вызовет недоумение, поскольку пейзаж ничем не напоминает мертвое, выжженное пространство. Каменная степь в сегодняшнем обличье — это хлебные поля, окруженные березовыми, дубовыми и сосновыми рощами с земляничными и грибными полянами, это зеркала обширных прудов, это ветры, пахнущие медом и полевыми цветами. Высочанцы убеждены: Докучаева с его учениками послал на выручку их отцам и дедам сам Господь Бог. Иначе вряд ли бы они выжили среди черноземов, превращающихся к середине лета в самый настоящий камень. Да и благосостояние хутора особенно окрепло после того, как докучаевский НИИ взял под свое надежное крыло бывший колхоз имени Карла Маркса, ставший опытно-производственным хозяйством. Занявшись весьма прибыльным делом — выращиванием на семена элитных сортов пшеницы, хуторяне довольно быстро превратили Высокий в красивый и уютный городок с широким набором коммунальных удобств. Чего греха таить, с началом рыночных реформ «Докучаевское» не раз испытывало приступы острой финансовой недостаточности, отчего происходили задержки зарплаты и другие неприятности. Выручали приусадебные участки, приносящие до 80 тысяч рублей дохода в год. И все же кое-кто, напуганный неопределенностью, надумал поискать счастья там, куда при советской власти пламенно звали зарубежные «голоса». И частенько возле машин, груженных скарбом, происходили такие диалоги: «Далеко собрался, Еся (или Додя)?» — «Еду искать молочную реку с кисельными берегами». — «Если найдешь, то дай знать». — «О чем разговор? Сразу же отобью телеграммку».
Тем не менее уже к 1994 году процесс «алии» (исхода), по словам директора ОПХ Евгения Баранова, пошел на спад. Многие хуторяне вернулись в свои пенаты. Почему? «Бабки там можно срубить неплохие, — признается классный механизатор Иосиф Воронин, — но есть вещи подороже денег. Короче, хороша страна Израиль, а Россия лучше всех…» Другие «возвращенцы», такие как механизатор Алексей Воробьев, шофер Александр Шабин, говорят о разрывающей сердце ностальгии «по родным куреням», страхе оказаться один на один с лишенным сантиментов миром, где ценность человека измеряется в значительной мере его счетом в банке. Вдобавок ко всему — тревога за будущее детей, учитывая обстоятельство, что получить высшее образование за границей не всякому, даже самому способному, по карману. И специалистов там готовят чересчур уж узких — не то что в наших вузах. А с юными талантами на хуторе Высокий полный порядок: половина, а то и больше выпускников оканчивают среднюю школу с золотыми (честно заработанными) медалями.
— В общем, сейчас нам грех жаловаться, — говорят руководители хозяйства, — чтоб все так жили! Механизатор у нас в среднем получает до 10 тысяч рублей в месяц, доярки — до семи. Мы сохранили всю социалку, которой пользуется около тысячи высочанцев. Из них 800 иудействующих, остальные — православные, но никаких осложнений между ними ни на производстве, ни в быту не возникает. Да и не возникало никогда.
При всей ревностности, с какой хуторяне исполняют Моисеев закон, они сохраняют менталитет, присущий русскому крестьянству. В Высоком вам с удовольствием расскажут историю о том, как прошлым летом их посетил гость из Израиля Ури Кармиэль — глава мошава «Итав». Ури живо интересовался тем, как хозяйствуют его единоверцы на личных подворьях: «Сколько же каждая семья имеет земли?» — спрашивал он. «По полгектара». — «А сколько дворов?» — «Четыреста». — «Выходит 200 гектаров, и 800 человек работают на таком мизере? А что вам мешает нанять двух трактористов и потом лишь смотреть, как они трудятся, укрепляя ваше благосостояние…»
Мудрый, конечно, совет, но не вняли ему хуторяне. Ну не могут они смотреть, как другие вкалывают на их карман. Что поделаешь: умом нашу деревню не понять. Она остается русской, даже если большинство населяющих ее жителей — правоверные иудеи. Аборигены Высокого по-прежнему убедительно хранят свои извечные тайны: никто вам тут и ни за что не даст рецепт приготовления мацы в русской (не газовой) печке или меноров из картошки. Но самая главная тайна — насчет того, где настоящее Отечество таловских хасидов, — для них самих давно уже не тайна. В музее, созданном под руководством директора высоковской школы Любови Гридневой, нельзя не обратить внимания на стенд, посвященный династии Гриднева Якова Иосифовича, его сыновьям и дочерям, прошедшим через пекло войны. Посреди стенда красноречивая надпись: «Они погибли за Родину, то есть за Россию, за преображенную Каменную степь, за свой родной и любимый до слез хутор Высокий…»
16 июня 2005 г.
