 |
| Русский журнал | Вячеслав Смирнов | 28.05.2005 |
От редакции: Трагические события в Андижане принято оценивать в первую очередь как свидетельство твердости Ислама Каримова. Другие акцентируют внимание на гуманитарной стороне дела и больше говорят о многочисленных жертвах среди мирного населения. При этом мало кого интересует, какими мотивами руководствовались те, кто поднял в Андижане бунт, против чего они протестовали, чего добивались…
«Русский журнал»: Беспорядки на востоке Узбекистана, жестко подавленные властями республики, на первый взгляд очень напоминают то, что происходило на юге соседней Киргизии накануне «революции тюльпанов». Существует ли параллель между узбекским Андижаном и киргизским Ошем?
Вячеслав Смирнов: Нет. Тут очень мало общего. Просто комментаторы, как правило, плохо себе представляют, что именно произошло в Андижане. Для начала надо вспомнить Акрама Юлдашева, сторонники которого, собственно, и подняли восстание. История эта началась давно. Еще в 1992 году Акрам Юлдашев начал распространять свою книгу «Иймонга йул» («Путь к истинной вере»). В ней он настаивал на том, что «лишь власть Аллаха законна». В 1995—1999 гг. он и его сторонники обвинялись в создании преступной религиозно-экстремистской организации «Акрамия».
РЖ: Юлдашев действительно создал такую организацию?
В.С.: Да. Причем организацию очень специфическую. «Братья» — там очень много родственников, да и по вере они братья — создали в Андижане очень хорошую сеть торговли и производства, а для поддержания жизнедеятельности своего сообщества создали фонд «Байтулмол» и пятую часть своих доходов передавали в него. Им принадлежали частные предприятия: ООО «Курилиш савдо таъминот», ООО Армандо-люкс", ООО «Интер саноат», ООО «Канмаксан», ООО «Саноат-ленд», МП «Бетон таъминот», МП «Транс таъминот», МП «Капитал курилиш», МП «Турон продукцион», МП «Турон мебель», унитарные предприятия «Камолот пойдевори», «Офис лайн», многоотраслевые фирмы «Центр бизнес-комп», «Ребекка», лечебно-профилактические фирмы «Ташхисот даволаш маркази», «Шифо-люкс», «Умид-96», кондитерские цеха, пекарни и ряд обувных, слесарных, столярных мастерских.
РЖ: Религиозно-ангажированные олигархи?
В.С.: Нет. Крепкий средний бизнес — производство и сфера услуг. Не олигархи. При этом они реально «держали» город. На руководящие посты они не претендовали — здесь все в руках власти было. Но на среднем уровне именно они там все определяли. Они прекрасно знали, что такая независимая сила, как они, не может не «мозолить» глаза власти и что будет использована любая ошибка для того, чтобы их дискредитировать и разорить. Поэтому они очень аккуратно платили налоги, пользовались исключительно «белыми схемами», вели безупречную бухгалтерию. По экономической части никаких претензий к ним не было и быть не могло. При этом они принципиально не давали взяток.
РЖ: А как расходовались средства фонда «Байтулмол»? Там, очевидно, аккумулировались значительные суммы…
В.С.: Они активно помогали своим сторонникам — верующим. Например, из средств данного фонда в период 2002—2004 гг. одним только дошкольным детским учреждениям была оказана помощь более чем на 5.000.000 сумов. В том числе 1.025.000 перечислено детскому саду #52; 500.000 сумов — на ремонт детдома сирот в г. Пахтаабаде (который не ремонтировался государством 38 лет), 595.000 сумов — на приобретение детских кроватей и одеял для андижанского гороно, 440.000 сумов — за арендную плату детсада машиностроительного завода и т. д. Помимо финансовой помощи обвиняемые оказывали помощь продукцией своих предприятий. Например, дошкольным учреждениям они безвозмездно передали хлебобулочных изделий более на 1.000.000 сумов, праздничных подарков более на 100.000 сумов и т. д.
РЖ: Что произошло потом?
В.С.: Повальные аресты и обвинения по очень серьезным статьям — ст. 159, ч. 4 (посягательство на конституционный строй), 242, ч. 1 (организация преступного сообщества), 244−1, ч. 3, п. «а», «в» (распространение материалов, содержащих угрозу общественной безопасности) и 244−2, ч. 1 (создание, руководство, участие в религиозных экстремистских, сепаратистских, фундаменталистских или иных запрещенных организаций) УК РУ. В заключении оказался практически весь тамошний средний бизнес, руководители предприятий, от работы которых зависело благополучие людей… Сам Юлдашев был осужден раньше. В данный момент он тяжело болен (говорят, что вылечить его уже невозможно) и находится в одном из медучреждений ГУИН.
РЖ: Что заставило официальные власти пойти на эти жесткие меры?
В.С.: Они жили своим джамаатом, были законопослушны. Но при этом — через веру и моральный авторитет, а также через бизнес-инструменты — фактически полностью контролировали все население города. Идейно контролировали. Не формально… Это же страшно для власти! На них смотрели как на святых, как на подателей всех благ. Они взяток не брали, не били, не унижали своих работников… Они могли выдвинуть какой-нибудь очень правильный — а потому убийственный для власти — лозунг… Могу сказать по-узбекски, но лучше скажу по-русски, например: «Не голосуйте за тех, кто живет не по Корану!» И люди бы их послушались.
РЖ: То есть расхожее мнение о том, что причина бунта — бедность и социальные проблемы, неверно?
В.С.: Тут все тоньше и сложнее. Бедность в Азии другая. Не такая, как у нас. Там в цене возможность работать и зарабатывать. Узбеки умеют работать очень хорошо. Не особо квалифицированно, но самозабвенно. Народ возмутился, прежде всего, потому, что этими арестами власть фактически отбирала у людей кусок хлеба — причем конкретный кусок, который они уже в руках держали. Нет работы — детям нечего будет есть… Теперь, если предприятия не заработают, там будет постоянная «горячая точка». Убирая «акрамистов», власть должна была найти им адекватную замену. Но чиновники на это не способны.
РЖ: А что вы можете сказать о внешнем факторе? США прямо или косвенно стимулировала беспорядки в Андижане?
В.С.: Убежден, что для них происходящее там лишь дополнительная «головная боль». В принципе, режим Каримова их устраивает, а неуправляемый конфликт с религиозным оттенком — совершенно ни к чему. С другой стороны, взяв на себя функции патрона «революций», США оказались в двусмысленном положении в отношении властей Узбекистана, проливших кровь мирных жителей.
РЖ: А есть ли основания говорить об «экспорте революции» со стороны Киргизии?
В.С.: И да, и нет. Что касается тех событий, то я не удивлюсь, если всплывут данные о том, что инициаторами были кыргызские узбеки. Там многие имеют и киргизские, и узбекские паспорта. Возможно, после событий в Оше и Джалал-Абаде именно эта часть узбеков более заряжена на протест. Но полноценным «экспортом революции» это не назовешь. Просто все видели, что творится несправедливость. Была идея отбить «своих» у властей… Это Азия, там если возмущаются, то целыми базарами. Они очень эмоциональны. Кавказцы по сравнению с ними — рафинированные индивидуалисты… Власть, решаясь на повальные аресты, не учла того, что могут быть волнения со стрельбой и захватом тюрьмы. Потом среагировала — постреляли мирных жителей, которые стали для бунтовщиков живым щитом…
РЖ: Как вы полагаете, в каком-нибудь из российских регионов может быть воспроизведена подобная ситуация?
В.С.: Хочу обратить ваше внимание на составные части «андижанского случая»: религия и собственный экономический базис. Такое уже есть, например, в Красноярском крае: у Виссариона там уже целый поселок — 4500 человек. Местное самоуправление, собственный бизнес. Они уже сейчас сила… Серьезные возможности были и у «Аум-Сенрике» в Москве. Тот же базовый принцип: деньги плюс вера.
РЖ: Насколько мне известно, на юге России по той же схеме действуют «Свидетели Иеговы» — скупают предприятия и трудоустраивают на них своих адептов. А какие-нибудь традиционные для России религиозно-экономические объединения вам представляются перспективными? Казачество, православные общины…
В.С.: В этом отношении я настроен скорее скептически. Казачество деморализовано. РПЦ — обюрократилась, разленилась…
РЖ: А без религиозной составляющей создание такой альтернативной реальности с альтернативной властью возможно?
В.С.: Да, конечно. Это может быть харизма вождя, а лучше — группы вождей. Ну и сила должна быть реальная — вроде «лимоновцев» или АКМ. Но главная проблема здесь скорее в экономической составляющей. Тут ведь не спонсоры нужны. И не бюджет. Нужны собственные постоянные источники доходов. Источники, обеспечивающие жизнь адептов и позволяющие иметь партийную кассу, наполнение которой не зависит ни от каких внешних сил. Люди должны «пастись» на лугах производства и торговли и понимать, что они востребованы только в этой системе и именно тут им хорошо. Вожди все это им дали, организовали, и сохранность этого локального благополучия зависит теперь только от них…
Это простой и исторически проверенный инструментарий, но политики о нем забывают, так как очаровываются бюрократической магией власти… Слово может быть Господне, может быть «фюрерско-президентское», может быть идеологическое… Но вера все-таки надежнее. Во главе веры стоит смерть и «посмертие», а идеологии обычно обещают рай при жизни и, как правило, рано или поздно обманывают…
РЖ: Вообще, сфера политики сейчас окончательно замкнулась в аппаратно-элитном пространстве. Живые люди политиков — как власть, так и оппозицию — сейчас совершенно не интересуют. В этих условиях любое внятное действие той или иной политической силы, обращенное не к «кремлевским башням», а к населению, может иметь мощный — даже непредсказуемо мощный — эффект. Вы согласны с этим?
В.С.: Совершенно верно. Но надо отдавать себе отчет в том, что успех здесь зависит не столько от реального результата, сколько от грамотного легендирования.
РЖ: То есть вы полагаете, что сегодня действовать в старомодной логике политической конкуренции бесперспективно. Необходимо позиционировать себя в качестве принципиально иной — единственной — политической силы, имеющей исключительное право претендовать на власть. Я вас правильно понял?
В.С.: Правильно. Ломать правила игры — это вечный закон развития, в том числе и политического. Но надо помнить, что власть достается не тому, кто предшествующую власть чисто риторически «отменил», а наиболее сильному… Знаете, как говорят на Востоке? Я могу зарезать падишаха, но нет гарантии, что я стану падишахом. Я могу быть падишахом, но нет гарантий, что меня не зарежут. Я не могу зарезать падишаха, но могу убедить стражу это сделать, потом наказать того, кто это сделал, и стать падишахом… но зачем мне все это нужно?
РЖ: Вернемся к Узбекистану. Как отреагировало население на «андижанский инцидент»?
В.С.: Узбекские диссиденты, как вы знаете, требуют крови Каримова, Алматова, Иноятова и генерала Галямова. Население не реагирует почти никак (кроме тех регионов, где все это происходило). Дело в том, что для ташкентских узбеков ферганские вообще считай что и не узбеки…
РЖ: По каким линиям там происходит размежевание?
В.С.: Наиболее протестная масса населения Центрально-азиатского региона сосредоточена в ареале Ферганской долины, сопредельной с южной зоной Кыргызстана и Ленинабадской областью Таджикистана. Населен он по преимуществу этническими узбеками. В Хивинской области (население которой генетически более близко к туркменам — тюркам-огузам) несколько дистанцирует себя от узбекской этнокультурной целостности. Такая же ситуация в Каракалпакской автономной республике, население которой этнически негомогенно (из почти миллионного населения республики 1/3 — каракалпаки, 1/3 — узбеки, 1/3 — казахи). Кроме того, самоидентификация населения Каракалпакии в его принадлежности к исламу весьма условна и типологически сопоставима с исламской самоидентификацией степных казахов, горных кыргызов или пустынных туркменов.
РЖ: Как будет развиваться ситуация в Узбекистане в ближайшем будущем?
В.С.: Можно спорить о сроках, но итог ясен уже сейчас — неизбежна гражданская война по «афгано-таджикскому сценарию».
Беседовал Владимир Голышев
25 Мая 2005
