 |
| Независимое военное обозрение | Олег Сергеев | 08.04.2005 |
В ХХI веке уровень развития государств будет определяться способностью руководителей страны программировать социальные и научно-технологические прорывы. Таким образом, государственное программирование выступает здесь в качестве антипода бюрократической директивности.
Для достижения одновременного подъема всех отраслей национального производства Россия нуждается в оперировании научной информацией прогнозирующего характера, позволяющей — как это было при разработке плана ГОЭЛРО, атомного и ракетного проектов — определить приоритеты развития экономики, обеспечить мобилизацию материальных и интеллектуальных ресурсов страны для технологического прорыва как минимум полувековой глубины.
Сознательный отказ от мирового опыта программирования, сведение роли государства к манипулированию несколькими макроэкономическими показателями и структуротворчеству сделали правительство слепым и неспособным к проведению промышленной политики.
Пути спасения оборонно-промышленного комплекса
Осознание недостатков есть первая ступень к их устранению, считал Александр Крылов, великий русский ученый и кораблестроитель. Дорогого стоит признание необходимости приоритетного развития экономики страны Евгением Ясиным — научным руководителем Высшей школы экономики, — ставшего в последние годы генератором наиболее радикальных реформ не только в области финансов, но государственного управления, науки и образования. По мнению Ясина, при получении сверхдоходов за счет экспорта нефти «лишние 50 млрд. рублей, потраченные на армию, слишком сильно нас ущемить не могут» («НГ», 28 сентября, 2004).
«Статья „национальная оборона“ в бюджете-2005 — самая большая. Но деньги в основном пойдут на поддержание в нормальном состоянии ядерного вооружения, на техническое оснащение авиации, Сухопутных войск, ВМФ. Минуло уже 15 лет, пришла пора модернизировать наследство Советского Союза», — отмечает министр финансов Алексей Кудрин.
«Если Российская армия должна перевооружаться, то она, естественно, вынуждена переходить на новые системы вооружений, которые требуют новой элементной базы и технического уровня. А коли так, то соответственно и предприятия, производящие эту технику, должны переоснащаться новыми станками, переходить на более совершенную научную базу. Одно от другого отделить невозможно», — уверен министр обороны Сергей Иванов.
Столь трогательное единодушие в заботе об оборонно-промышленном комплексе (ОПК) и армии не может не настораживать на фоне твердой убежденности Егора Гайдара в «огромном риске, что, выбрав и реализовав некий отраслевой приоритет, мы окажемся перед досадным фактом: результаты этой реализации никому не нужны, не востребованы рынком».
Так что генералы готовятся к прошедшим войнам. Иначе они, как Николай Кузнецов и Георгий Жуков, Николай Огарков, покидают свои посты по ленинской формуле о политике как концентрированном выражении экономики, не выдержав столкновения с военно-промышленным комплексом (ВПК).
Ценность оборонного комплекса состоит в способности впитывать как губка передовые достижения науки, реализовать в короткие исторические сроки инновационный цикл и давать толчок новым технологиям. Однако в дальнейшем ориентированный на серийное производство готовой продукции (продуктоцентризм) ОПК обречен на перманентное технологическое отставание от более гибких коммерческих производств.
Поскольку все точки роста современного коммерческого производства не зависят от масштабных серий готовой продукции, а находятся в сервисе, поставке запчастей, составляющих до 75% от общего объема продаж. По этой причине потребности армии в качественном оружии во всем мире удовлетворяются за счет технологий двойного назначения, когда элементная база, комплектующие элементы, приборы, агрегаты — общего применения.
Для сохранения инновационного потенциала ОПК и промышленного производства неприемлемо деление ответственности за обеспечение государственной политики в сфере науки и технологий на гражданскую и оборонную составляющие. Прогресс достигается благодаря технологической взаимосвязи процессов перевода производства на военные рельсы и на мирную продукцию в послевоенный период (конверсия и реконверсия).
Так, отказ от государственной поддержки науки и разработок, к примеру в области гражданской авиации, закономерно ведет к потере конкурентоспособности. Не без оснований в Минпромэнергетики России производителям отечественных гражданских самолетов отводят не более пяти лет. Ненамного лучше удел военной индустрии — чуть больше пяти лет, к этому времени произойдет окончательный уход на пенсию старых поколений производственников — носителей технологий индустриальной эпохи, но в то же время не произойдет пополнения молодыми специалистами, способными к прорыву к постиндустриальным технологиям.
Выигрыш в исторической гонке получают страны, избежавшие чрезмерных экономических и технологических потерь при длительном поддержании оборудования в рабочем состоянии, неизбежном свертывании и перестройке избыточных оборонных мощностей для выпуска конкурентоспособной гражданской продукции.
Так, выросшему из ОПК российскому атомному машиностроению требуются принципиально новая координация по созданию перспективного блока мощностью 1500 МВт, обеспечение конкурентных условий в монопольных секторах, без чего экспортный потенциал этой отрасли может быть потерян.
При этом ставится задача разделения компетенции между автономно функционирующими подразделениями (дивизионами) компании, а также недопущения «стопроцентно вертикально управляемой структуры».
Спасение оборонного комплекса, таким образом, состоит в реструктуризации и освоении на современной технологической базе перспективной конкурентоспособной продукции. Иначе, как прогнозируют эксперты, утрата конкурентоспособности ОПК приведет к падению его экспортной выручки в ближайшем будущем вдвое и к снижению оборонно-экономического потенциала страны.
Известно, что российский оборонно-промышленный сектор до сих пор использует накопленные в советское время ресурсы. В условиях, когда технологии подчас стоят дороже, чем сама военная продукция, российские оружейники утрачивают авторитет в странах, где еще недавно занимали прочные позиции. Это прежде всего Индия и Китай, требования которых к поставляемой продукции и технологиям непрерывно растут.
Еще летом 2004 года гендиректор «Рособоронэкспорта» Сергей Чемезов заявил, что план по выручке в 4,1 млрд долл. его компания выполнит, но прошлогодний показатель в 5,1 млрд долл. повторить не удастся. Это подтвердил и начальник департамента ОПК Минпромэнергетики Юрий Коптев.
Под победные реляции эксперты признают нарастание проблем, среди которых: вопросы качества выпускаемой продукции, отдельные срывы графика поставок высокотехнологичных систем вооружений, разрабатываемых по специальным индивидуальным требованиям заказчика, а также постепенное исчерпание советского технологического задела. При этом с учетом применения западной электроники и программного обеспечения цифры продаж наукоемких образцов военной продукции составляют 10−15% от ее полной стоимости, как это имело место при поставке в Индию трех самолетов дальнего радиолокационного дозора, обнаружения и наведения А-50, оснащенных не российским, а израильским оборудованием, — 100−150 млн долл. при цене контракта в один млрд. долл.
Традиционным препятствием в развитии ОПК служит неэффективность госуправления — главный тормоз экономики России. Отсталые технологии и нормативно-правовая база принятия на вооружение и в серийное производство не отвечают требованиям программно-целевого планирования и управления. По этой причине неизбежны проблемы со стороны самодостаточных функциональных структур Минфина, Минэкономразвития, Минпромэнергетики и прочих федеральных органов исполнительной власти, а на это уходят годы.
Ключевой элемент военного строительства
В условиях, когда ОПК рассматривается в качестве локомотива экономического развития, выбор приоритетов военного строительства становится определяющим для научно-технологической политики государства.
О том, что Минобороны неверно расставляет приоритеты закупок, приходит к выводу ряд независимых экспертов. Высказывается мнение о том, что «ВВС покупают не очень нужный, но дорогой бомбардировщик Ту-160, модернизируя при этом мизерными темпами основу воздушной мощи истребители Су-27 — семь штук в год». В этой связи можно упомянуть затратный проект универсальной стратегической ракеты морского и наземного базирования, создаваемой на базе технологий 80-х годов традиционным разработчиком комплексов наземного базирования — Московским институтом теплотехники (МИТ), не владеющим продвинутыми технологиями стартовых систем морского базирования.
Обреченность подводных ракетоносцев — монстров проекта 941 — была обнаружена путем сравнительного анализа с американской системой оружия «Трайдент» в начале 80-х годов прошлого столетия. Поэтому воссоздание для испытаний «универсальной» «Булавы» единственного и самого старого корабля системы «Тайфун» равносильно возвращению к проекту «Энергия-Буран».
Не менее затратным и проигрышным в технологическом развитии представляется реанимация «антиракетных динозавров» — противоракетных комплексов, принятых на вооружение в 1983—1984 годах и рассчитанных только на поражение подлетающих боеголовок («НВО», # 47, 2004).
По некоторым оценкам, военные расходы Минобороны России на стратегические ядерные силы составят в 2005 году примерно половину из 186,7 млрд руб., выделенных на текущий год. Однако с учетом устаревшего парка стратегических ракет, когда у 80% истекли гарантийные сроки службы, закупка по государственному оборонному заказу семи ракет и ввод в состав ВВС двух бомбардировщиков Ту-160 никак не решат проблему боеготовности стратегических ядерных сил (СЯС). Как не решит проблемы поддержания боеготовности закупка Сухопутными войсками одного комплекса ОТР «Искандер», созданного на базе уничтоженной 15 лет назад «Оки», трех батальонных комплектов БТР-80 и 91 танка Т-90, что составляет 40% от всего государственного оборонного заказа.
Выделение в гособоронзаказе 62,8 млрд руб. на НИОКР, 112 млрд руб. на серийные закупки и только 11,8 млрд руб. (немногим более 6%) — на ремонт военной техники показывает, что поддержание боеготовности Вооруженных сил, — где требуется обновление многих сотен боевых машин, как и включение в приоритеты военного строительства социальной составляющей, — не входит в круг интересов как ОПК, так и Минобороны России. Все это говорит о сохранении негативных тенденций развития отечественного ОПК и после распада СССР.
В утвержденном президентом в начале ноября 2001 года документе, определяющем политику государства в области ОПК на перспективу, совершенно необоснованно из числа приоритетных направлений исключена модернизация как эффективное средство продления сроков службы и роста боевых возможностей оружия и военной техники. При таком подходе потенциал модернизации и качество продукции приносятся в жертву не имеющему перспектив молоху количественного роста.
Об отсутствии сбалансированного подхода к оценке состава сил и средств, необходимых для эффективного ведения военных действий, свидетельствует выделение примерно по 20% на закупки наукоемкой продукции в ВВС и ВМФ, а также около 11% на нужды разведки, радиоэлектронной борьбы и тылового обеспечения — главных элементов всех видов Вооруженных сил.
«Хотя одной из основных угроз является международный терроризм, мы понимаем, что, стоит нам ослабить внимание к таким составляющим обороны, как ядерный щит, у нас появятся другие угрозы», — вынужден поддержать целесообразность такого подхода президент России.
Однако соотношение угроз лежит в иной плоскости. Для терроризма СЯС не представляют никакой угрозы, в то время как ядерные объекты являются главной целью террористических атак на всех этапах «жизненного цикла» систем оружия. Это требует специальных организационно-технологических мер защиты, в первую очередь на этапах разработки и испытаний, при проведении доработок, а также в процессе утилизации. Добавим к этому, что наиболее уязвимыми для террористических атак являются подвижные грунтовые ракетные комплексы «Тополь-М».
В настоящее время на борьбу с терроризмом выделены доли процента от средств военного бюджета, которые сфокусированы не на ключевых технологиях, а на вчерашнем дне военного дела. Например, на серийном производстве вертолета поля боя Ми-24 с ночным танковым прицелом, тогда как девять специальных вертолетов Ка-52 для ведения боя в горах в 80% готовности остаются без движения на авиазаводе в Арсеньеве. Недостаточно внимания уделяется защите вертолетов от поражения террористами, о чем свидетельствует гибель в 2002 году в Чечне 127 человек, находившихся на борту тяжелого транспортного вертолета Ми-26. Машина не была оснащена специальной системой оптико-электронной защиты от ракет с инфракрасной головкой самонаведения.
Глобальная тенденция информатизации общества породила новый тип угрозы и противоборства, имеющий целью разрушение информационной системы государства по сценарию сетецентрической войны (СЦВ), авторами которой являются американцы Себровски и Гарстка («НВО», # 9, 2004).
Эти же цели преследуют и террористические атаки, для многократного усиления эффекта которых используются средства массовой информации. Вынужденные ограничения и прекращение работы СМИ означают информационное разоружение и поражение государства в войне. К информационной борьбе следует отнести и ведение специальных психологических операций по воздействию в требуемом направлении на поведение противника. Информационное противоборство, таким образом, становится одной из главных составляющих вооруженной борьбы, где приоритетное значение приобретают силы и средства разведки, ее интеллектуальный уровень, определяющие обороноспособность государства и боеготовность его вооруженных сил.
Теракт 11 сентября 2001 года явился результатом грандиозного провала спецслужб США из-за дефицита информации, которую не удалось восполнить никакими самыми экзотическими техническими методами. «Мы не смогли оценить масштаб угрозы, которая назревала достаточно долгое время», — подчеркнул председатель независимой комиссии по расследованию обстоятельств теракта 11 сентября Томас Кин. Под этими словами также может подписаться после серии терактов в России все отечественное разведсообщество.
Развитие информационных технологий (ИТ) должно включать проведение фундаментальных исследований и поисковых разработок в различных областях знаний, НИОКР по созданию средств и методов повышения эффективности познавательных процессов, в том числе в разведке, деятельность которой, судя по гособоронзаказу, в качестве приоритетной не рассматривается. Прогресс ИТ, главный смысл которых заключается в удовлетворении насущной, необходимой потребности человека в получении новых знаний, не сводится, таким образом, исключительно к развитию аппаратных и программных средств реализации этих потребностей. Стив Баллмер, управляющий компании Microsoft, уверен в том, что задача информационных технологий — содействовать улучшению ситуации в приоритетных для нации сферах. Таких, например, как здравоохранение, жилищное строительство или образование. Имеются и другие серьезные основания считать проект развития информационных технологий в качестве национального приоритета.
Политическое решение — инструмент выбора приоритета развития
Без решения задачи сбалансированного развития Вооруженных сил невозможен переход к программированию процесса приобретения готовой продукции заказчиком, который традиционно заменяется распределением финансовых потоков в интересах ОПК, что и наблюдается на примере гособоронзаказа-2005. Нет нужды говорить о том, что чисто организационные меры централизации управления, в том числе формирование единого заказчика по закупкам вооружений и ведению НИОКР, не будут иметь успеха без структурной перестройки ОПК и внедрения программно-целевых методов планирования и управления.
Проблематично решать задачи технологического подъема воссозданной при правительстве комиссии по военно-промышленным вопросам — координирующего органа по военно-технической политике и развитию ОПК — без реанимации бездумно упраздненных правительственных комиссий по научно-инновационной политике, по образованию; комиссий по присуждению премий правительства в области науки и техники; межведомственной комиссии по программам, содержащим мероприятия по разработке и использованию информационно-коммуникационных технологий.
Как считают эксперты, не политика диктует изменения в армии, а процессы в самой армии диктуют декларируемую политику. Более чем 420 млрд руб. — таков бюджет на национальную оборону в 2004 году — отдано на откуп военным. Власти же лишь подстраиваются под результат и наращивают военный бюджет. Изменения в доктрине диктуются успехами военной промышленности, а не наоборот. Все это достаточно ярко отражает ситуацию, когда армия, не имея собственного голоса, подчиняется диктату интересов оборонного комплекса, а не государства.
Без четких ориентиров на реальные оборонные потребности, в условиях отсутствия необходимого контроля со стороны институтов государства экстенсивное развитие ОПК влечет избыточное развертывание мощностей по созданию морально устаревших образцов оружия. Ведет к отказу от преемственности разработок с использованием модернизационных возможностей комплексов оружия, запаздыванию в подготовке инфраструктуры обеспечения их боеготовности. Пальма первенства здесь принадлежит МИТу, лоббирование которого в конце 60-х привело к прекращению работ по проходившему совместные летные испытания мобильному ракетному комплексу. В результате на целое десятилетие оказалось отодвинутым перевооружение ракет средней дальности — до принятия на вооружение разработанного МИТом аналогичного комплекса.
Не менее показательно строительство больших серий атомных и дизель-электрических подводных лодок (ПЛ), вооруженных первыми несовершенными комплексами баллистических и крылатых ракет, значительно уступавшими американским стратегическим системам оружия аналогичного назначения.
Следует отметить, что успехи в военном строительстве были достигнуты американцами в 50-е годы за счет жесткой политики администрации и лично президента США Дуайта Эйзенхауэра по ослаблению диктата ВПК и концентрации ограниченных ресурсов на первоочередных целях строительства Вооруженных сил с использованием программно-целевых методов управления. В частности, воплощенных в системе «Планирование-программирование-разработка бюджета» (ППРБ).
Еще более жестким регулятором негативных процессов был Сталин, сыгравший выдающуюся роль в развитии оборонного комплекса СССР. К Никите Хрущеву можно относиться по-разному, но свой исторический шанс по сокращению избыточных и неподъемных для экономики страны сил и средств армии и флота он использовал в полной мере, открыв путь для приоритетных в то время ракетного и ядерного проектов, дав толчок промышленному развитию микроэлектроники. Тем самым политическим решением был разрублен «гордиев узел» противоречивых интересов оборонного комплекса и государства.
Однако исторически сложившаяся система госуправления такова, что любая, даже самая прогрессивная реформа завершается тотальным разгромом других отраслей науки, производства и видов Вооруженных сил или вырубкой ни в чем не повинной элитной виноградной лозы (как это произошло в период антиалкогольной кампании).
Ровно через два года после трагедии линкора «Новороссийск», подорванного отечественными спецслужбами во внутриполитических целях, и после триумфального запуска первого спутника Земли на пленуме ЦК КПСС 29 октября 1957 года Хрущев говорил: «Нам предложили вложить во флот более 100 миллиардов рублей и строить старые катера и эсминцы, вооруженные классической артиллерией. Мы провели большую борьбу, сняли Кузнецова… думать, заботиться о флоте, об обороне он оказался неспособным. Нужно все оценивать по-новому. Надо строить флот, но прежде всего — подводный флот, вооруженный ракетами… Когда у нас есть межконтинентальная ракета, то это абсолютное оружие. Мы первые послали ракету, и она попала в заданный квадрат. Этим уже решена основная задача. Нам надо сейчас перестраиваться. А где эти предложения, товарищ Жуков? Мы читаем ваши предложения. Разве там заложены основы нового? Нет. Вы не понимаете нового веяния, не видите того, что существует уже у нас. Вы держите кобылу за хвост, а не за уздцы…»
В современных условиях ставка на приоритетное развитие ОПК с научными заделами, военной доктриной и технологиями вчерашнего дня может удовлетворить только финансовые органы в решении узковедомственных проблем: избавиться от огромной нефтяной денежной подушки или подлечить «голландскую болезнь» теряющего эффективность рубля, — но, как и полстолетия раньше, служит тормозом как для экономики в целом, так и на пути повышения потенциала Вооруженных сил к новым вызовам.
