«Кто послал их на смерть..»

Москва хранит в своей исторической памяти многое. Войны и нашествия, коронационные торжества и пожары, народные мятежи и результаты деяний архитекторов и градоначальников — все это оставило свой след на теле Первопрестольной. Начало Гражданской войны тоже запечатлелось в воспоминаниях, нашло отражение в мемориальных и памятных знаках, оставило рубцы на стенах многих зданий…

Вооруженное выступление сторонников Военно-революционного комитета (ВРК) в Москве, в котором главенствовали большевики, в октябре 1917 г. встретило ожесточенное сопротивление. Эти события вошли в историю как «кровавая московская неделя». Об октябрьских боях в Москве говорилось в свое время и в советских учебниках. Однако целый ряд фактов трактовался предвзято или обходился молчанием.
Если после ХХ съезда КПСС были «возвращены из забвения» имена целого ряда руководителей Московского ВРК, репрессированных в годы сталинского «большого террора», — А.Я.Аросева, Г. И.Ломова-Оппокова, П.И. Мостовенко, а в годы горбачевской перестройки посмертно реабилитированы Н.И. Бухарин и Н.И. Муралов, то их противникам повезло гораздо меньше. В сознании москвоведов и историков сопротивление большевикам в Москве в октябре 1917 г. по большей части связывается с именами доктора В.В. Руднева и полковника К.И. Рябцева. Вместе с тем имена полковников Л.Н. Трескина и В.Ф. Papa, которые действительно руководили сопротивлением, почти неизвестны. И тем более почти не известны имена рядовых участников обороны Москвы в октябре 1917 г., в отличие от «красных» участников событий, чьи имена до сих пор встречаются на карте города, например П. Андреева, Л. Люсиновой, П. Добрынина.

Подготовку вооруженного выступления в Москве взял на себя Военно-революционный комитет. В связи с этим имеет смысл вспомнить, когда и с какими целями был создан первый в России Военно-революционный комитет. В октябре 1917 г. германский флот захватил острова Эзель и Даго в Балтийском море. Еще раньше, в августе 1917 г., германские войска взяли Ригу. Тем самым создавалась прямая угроза Петрограду — тогдашней столице России. Пользуясь этими обстоятельствами, большевики сеяли слухи о том, что Петроград будет сдан немцам Временным правительством, ибо оно не в состоянии удержать столицу, а министры во главе с А.Ф.Керенским собираются бежать из Петрограда на восток. В этих условиях партия большевиков и их союзники создали в Петрограде Военно-революционный комитет для защиты Петрограда от наступления немецких войск. Ибо, как утверждали большевики, само Временное правительство с этой задачей справиться не может. Такая позиция партии большевиков выглядела по меньшей мере двусмысленной, т.к. большевики-ленинцы последовательно выступали за поражение своего Отечества в войне. Летом 1917 г. в российскую печать просочились сведения о том, что большевики во главе с В.И. Лениным имеют связи с германским генеральным штабом. В октябре 1917 г., после захвата немцами островов Эзель и Даго, ближайший соратник Ленина Г. Е.Апфельбаум (Зиновьев) опубликовал в одной из газет статью под заголовком «Привет германскому флоту!».
Вслед за Петроградом военно-революционные комитеты начали создаваться и в других городах, в частности в Москве. Насколько велика была угроза захвата Москвы в октябре 1917 г. немцами, можно понять, бросив взгляд на карту русско-германского фронта. Осенью 1917 г. на московском направлении германские войска стояли западнее Минска. В октябре 1941 г., когда германские войска стояли в 15−20 км от московских окраин, оставив далеко позади Минск и Смоленск, идея защиты Москвы от немцев путем создания ВРК была бы гораздо актуальней.
Вслед за Петроградом и Москвой, большевики и их союзники — левые эсеры, анархисты-коммунисты — создали военно-революционные комитеты в Поволжье, например в Казани, на Урале и в Сибири. Очевидно, все с той же благой целью — защиты этих регионов от грядущего нашествия австро-германских войск.
В Москве, в Петрограде, в других российских городах ВРК опирались на незаконные вооруженные формирования Красной гвардии, созданные политической близорукостью Временного правительства в дни т.н. Корниловского мятежа. В Москве ВРК поддерживали солдаты столичного гарнизона, служившие в запасных полках и различных тыловых структурах. Они меньше всего хотели отправиться на фронт, в действующую армию. Поэтому антивоенная агитация большевиков находила у них самый живой отклик. В руках у этих солдат находилась артиллерия и военная техника.

Московскому ВРК противостоял Комитет общественной безопасности, возглавлявшийся доктором В.В. Рудневым, который был председателем Московской городской думы, и полковником К.И. Рябцевым, командующим Московским военным округом (МВО).
Центром сопротивления ВРК стало в те дни Александровское военное училище на Арбате. Там формировались отряды добровольцев из офицеров и юнкеров, солдат-ударников, студентов, гимназистов и реалистов старших классов. Тогда же студенческий отряд впервые получил свое название — «Белая гвардия».
Самое активное участие в боях против вооруженных формирований ВРК приняли юнкера и офицеры Александровского и Алексеевского военных училищ, 2-й школы прапорщиков и кадеты старших классов кадетских корпусов, расположенных в Лефортово.
Согласно правилам субординации, руководить силами, верными Временному правительству, должен был полковник К.И. Рябцев. Однако по многочисленным свидетельствам защитников Москвы, командующий МВО с самого начала конфликта занял двусмысленную позицию. Он сковывал инициативу своих подчиненных, проявлял колебания и искал компромисса с ВРК. Хотя К.И. Рябцев не был трусом: в годы Первой мировой войны он воевал на фронте, был награжден. Мне приходилось встречать мнение некоторых историков, что он хотел избежать кровопролития в Москве, понимая, что это будет важнейшим шагом к развязыванию братоубийственной гражданской войны, да еще в условиях войны с врагом внешним. Если это так, то, очевидно, полковник Рябцев не понимал, что к развязыванию гражданской войны стремились именно большевики.
Общий ход военных действий в Москве с 27 октября по 1 ноября (ст. ст.) в общих чертах хорошо известен из советских изданий. Однако, как уже говорилось выше, есть целый ряд эпизодов, которые либо обходились молчанием, либо трактовались только с одной — «красной» стороны.
В советских изданиях говорилось о применении красными артиллерии в Москве. Однако не упоминалось о жертвах среди мирного населения, включая женщин и детей, а также о разрушениях в городе. Огонь по Московскому Кремлю артиллеристы ВРК вели тогда, когда подразделения юнкеров его уже покинули. Зато в кремлевских подвалах находились под замком революционные солдаты 56-го запасного полка.
Как правило, в советских изданиях рассказывалось о массовом расстреле революционных солдат 56-го запасного полка юнкерами и офицерами, ночью обманом проникшими в Кремль. Сцена расстрела безоружных, полуодетых солдат была красочно показана в советском кинофильме «Сердце России» об октябрьских боях в Москве. Кстати, роль полковника К.И. Рябцева в этом фильме сыграл прекрасный актер Е. Копелян.
Позднее на одном из зданий в Кремле установили мемориальную доску в память о солдатах — жертвах расстрела, якобы учиненного московскими белогвардейцами.
Однако уже в 1990-х гг. на страницах «Московского журнала» появились воспоминания известного русского историка В.С. Арсеньева, бывшего непосредственным участником этих событий. Летом 1917 г. B.C. Арсеньев поступил в Александровское военное училище и стал юнкером. По его словам, когда подразделения юнкеров во главе со своими офицерами заняли Кремль, солдат 56-го полка стали выводить из казарм во двор. Здесь юнкера их строили в шеренги и обыскивали. В это время с верхнего этажа или с чердака казармы было произведено несколько выстрелов по людям во дворе. Юнкера открыли ответный огонь из винтовок, а затем бросились в казарму. На чердаке они нашли стреляные гильзы и брошенное оружие. Людей там обнаружить не удалось. Во время этой внезапно вспыхнувшей перестрелки пострадали не только солдаты, но и кто-то из юнкеров. Среди солдат, по всей видимости, были и убитые, и раненые. Но массового расстрела, по свидетельству юнкера Арсеньева, не было. После того как стрельба прекратилась, юнкера загнали солдат в подвалы. Там они сидели под замком до тех пор, пока Кремль не заняли отряды ВРК. Что же касается виновников ночной перестрелки, то сейчас уже вряд ли удастся выяснить, кто и с какой целью спровоцировал стрельбу по казарме, во дворе которой строили безоружных солдат.

В 1990-х гг. у русского читателя появилась возможность прочитать книгу епископа Нестора Камчатского «Как был расстрелян Московский Кремль». Епископ Нестор был участником Поместного собора Русской православной церкви, которая в те дни впервые со времен Петра избирала нового Патриарха Московского и всей России. Фотографии, помещенные в книге владыки Нестора, говорят сами за себя. Некоторые из них были воспроизведены на почтовых карточках, которые выпускались в годы Гражданской войны на Юге России, освобожденном от советской власти. Серия называлась «Москва во власти большевиков».
К этому следует добавить, что ответственность за приказ артиллеристам открыть огонь из шестидюймовых орудий по Кремлю взял на себя член ВРК большевик А.Я. Аросев. Об этом писала его дочь Н.А. Аросева в своей книге «След на земле», вышедшей в СССР в годы перестройки.
Спустя двадцать лет после революции А.Я. Аросев был арестован своими же чекистами и расстрелян. Та же участь ждала большинство руководителей Московского ВРК, доживших до сталинского «большого террора». Были ошельмованы и расстреляны, помимо А.Я. Аросева, Г. И. Ломов-Оппоков, П.И. Мостовенко, Н.И. Муралов и, наконец, «любимец пар- тии» Н.И.Бухарин. О Н.И. Муралове в годы Гражданской войны красноармейцы пели: «Нам не нужно генералов, у нас есть солдат Муралов!»
Действительно, большевик с многолетним стажем, проходивший в 1917 г. воинскую службу в качестве рядового в Московском военном округе, Муралов после победы большевиков был назначен ВРК командующим МВО, т. е. на генеральскую должность. В годы Гражданской войны Муралов служил в Красной армии на высоких должностях. Позднее подвергался преследованиям за оппозиционную деятельность. В августе 1936 г. Н.И. Муралов был приговорен к расстрелу на первом московском судебном процессе.

Трагически сложилась судьба и его предшественника на посту командующего МВО полковника К.И. Рябцева. Из Москвы он уехал в Харьков, где проживал до 1919 г. В этом году, во время наступления Добровольческой армии, Харьков был освобожден от советской власти. Белая контрразведка арестовала Рябцева, и началось следствие. Его обвиняли в событиях почти двухлетней давности. Он отдал приказ о прекращении сопротивления силам ВРК в Москве, не использовав до конца всех возможностей и не считаясь с мнением своих подчиненных. Уцелевшие защитники Москвы, служившие в это время в Добровольческой армии, свидетельствовать в его пользу отказались. Бывший полковник Рябцев был расстрелян.
Здесь имеет смысл вспомнить по крайней мере двух русских офицеров, чьи имена едва ли известны большинству москвоведов. Можно предположить, что если бы защитников Москвы возглавил полковник Л.Н. Трескин, то события приняли бы совсем иной оборот.
Полковник лейб-гвардии Волынского полка Л.Н.Трескин был кадровым офицером. В составе своего полка он участвовал в Первой мировой войне и был награжден несколькими орденами. 3 октября 1917 г., находясь в Москве, он явился в Александровское военное училище, которое сам закончил в 1908 г. Напомню, что именно там формировались отряды добровольцев, вступивших в противоборство с формированиями ВРК. Сначала полковник Трескин нес охрану здания Художественного электротеатра (так называли в 1910-е годы Московский Художественный театр) во главе подразделения юнкеров.
В последующие дни полковник Трескин держал оборону в Лефортово, в здании Алексеевского военного училища, где защитники Москвы были вынуждены сложить оружие. После захвата Москвы большевиками полковник Трескин с юнкерами-александровцами прибыл на Дон, где вступил в Добровольческую армию. Участвовал в 1-м Кубанском походе, служил в вооруженных силах Юга России. После окончания Гражданской войны, уйдя в изгнание, Л.Н. Трескин обосновался в Сербии. Там он участвовал в Русском общевоинском союзе — РОВС. Когда в 1941 г. в Белграде началось формирование Русского корпуса, полковник Трескин прибыл в сербскую столицу и вступил в его ряды. В 1941—1945 гг. он воевал в рядах Русского корпуса сначала против красных партизан И.Б. Тито, а потом против советских войск. После окончания Второй мировой войны он некоторое время жил в Западной Германии, а потом эмигрировал в США. Там лейб-гвардии полковник Трескин скончался в 1957 г.
Иначе сложилась судьба другого русского офицера, сыгравшего заметную роль в обороне Москвы осенью 1917 г., — полковника В.Ф. Рара. Он был старше Л.Н. Трескина. Окончив военное училище, Рар участвовал еще в Русско-японской войне 1904−1905 гг., позднее был на фронтах Первой мировой. В октябре 1917 г. он организовал оборону казарм 1-го кадетского корпуса силами кадетов старших классов. Исход боев решила артиллерия, которой располагали отряды ВРК. Распустив кадетов, полковник Рар тем самым спас их от гибели. По свидетельству московского историка С.В. Волкова, часть защитников Москвы, сдавшихся под честное слово ВРК, была расстреляна на территории воинских казарм в Лефортово.

Что же касается полковника Papa, то осенью 1918 г. он уехал в Латвию, откуда сам был родом, где вступил в Балтийский ландесвер, в рядах которого участвовал в боях против красных. Позднее служил в отряде Либавских стрелков князя А.П. Ливена. Весной 1919 г., вскоре после освобождения Митавы от большевиков, полковник Рар заразился тифом и умер.
Полковник К.К. Дорофеев, будучи начальником штаба МВО, организовал сбор добровольцев в Александровском военном училище. Известно имя еще одного защитника Москвы из числа штаб-офицеров — подполковника Синькова.
Об октябрьских боях 1917 г. напоминают мемориальные доски с соответствующими надписями, установленные в центре Москвы в годы советской власти. Таковые имеются на стенах зданий бывшего штаба Московского военного округа на Остоженке, Провиантских складов на Садовом кольце, гостиницы «Метрополь», на здании Центральной телефонной станции на Большой Лубянке и в др.
Последующие события 1918−1922 гг. запечатлены в других памятниках советской эпохи, которые теперь зачастую вызывают недоумение.
Как известно, в апреле 1918 г. советское правительство с В.И. Лениным во главе переехало из Петрограда в Москву. В действительности это был не переезд, а постыдное бегство, вызванное страхом перед наступлением германских войск. Если в октябре 1917 г. захват немцами Петрограда мог рассматриваться с точки зрения его вероятности, то в марте 1918 г. эта вероятность приобрела реальные очертания. Виновником такого разворота событий были сами большевики. Благодаря их политике, направленной на уничтожение русской армии, зимой 1917−1918 гг. она развалилась окончательно. Солдаты массами покидали фронт и тыловые гарнизоны, спеша в свои деревни, к дележу помещичьей земли. Фронт от Балтики до Черного моря практически перестал существовать. Созданные большевиками отряды Красной гвардии, столь ретиво боровшиеся с «буржуями» внутри страны, показали очень низкую боеспособность при соприкосновении с австрийскими и германскими войсками. Именно поэтому советскому правительству пришлось переехать из Петрограда в Москву. На московском направлении немцы остановились весной 1918 г. в районе Орши.
Об этой позорной странице отечественной истории напоминает скульптурное изображение головы «вождя мирового пролетариата», возвышающееся в зале ожидания Ленинградского вокзала, изначально называвшегося Николаевским. Комичность и нелепость ситуации в том, что пассажиры отправляются в путь с этого вокзала в Санкт-Петербург, а не в Ленинград уже второй десяток лет! А в Северной столице гостей города встречает в зале ожидания бюст императора Петра Великого — основателя Петербурга. Гостей же Москвы встречает голова человека, который к основанию Москвы не имеет никакого отношения, как, впрочем, и к строительству первой в истории России Николаевской железной дороги.
В годы Гражданской войны Москва пережила все те новшества, что принесла с собой советская власть, — голод, холод, карточки, разгул бандитизма, меры принуждения и уравниловку, первые концентрационные лагеря, красный террор. Зловещую, поистине всероссийскую известность приобрела Лубянская площадь. Именно здесь, в здании страхового общества «Якорь», разместилась Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией во главе с Ф.Э.Дзержинским. ВЧК, в просторечии именуемая «чрезвычайкой», для москвичей, да и не только для них, стала символом массовых бессудных арестов и расстрелов задолго до Освенцима и Бухенвальда. Для многих россиян слово «чекист» было таким же страшным, как в годы Второй мировой войны слово «эсэсовец» для миллионов европейцев, включая и граждан СССР.
Уже в 1918 г. в Москве начали действовать первые советские концентрационные лагеря — в Ивановском и Спасо-Андрониковом монастырях. Местом массовых убийств, творившихся московскими чекистами, стало мемориальное Братское кладбище во Всехсвятском, рядом со станцией метро «Сокол». Это кладбище было основано в 1915 г. при участии великой княгини Елизаветы Федоровны, впоследствии также убитой чекистами.
Братское кладбище, по замыслу его устроителей, должно было стать мемориалом войны 1914−1918 гг., которую в России называли Второй Отечественной, по аналогии с войной против Наполеона в 1812 г. Предполагалось, что во Всехсвятском со временем возведут фортификационные сооружения, в миниатюре повторяющие укрепления армий, сражавшихся против России. Здесь же планировалось установить артиллерийские орудия, бомбометы, пулеметы, а также развернуть музейную экспозицию, в которой были бы представлены вражеские знамена и прочие трофеи.
Начиная с 1915 г., на Братском кладбище стали хоронить умерших от ран и болезней в московских лазаретах русских солдат, казаков, сестер милосердия, офицеров, авиаторов. Здесь же погребали чинов союзных армий и военнопленных.
Осенью 1917 г. на Братском кладбище были похоронены и защитники Москвы. Их отпевали в храме Большого Вознесения у Никитских ворот, в котором когда-то А.С. Пушкин обвенчался с Н.Н. Гончаровой, и в храме Христа Спасителя. Из центра Москвы траурная процессия направилась во Всехсвятское, где состоялись похороны. По свидетельствам современников, сама процессия, панихида на Братском кладбище и похороны потрясли москвичей. Именно этим защитникам Москвы был посвящен известный романс А. Вертинского: «Я не знаю, кому и зачем это нужно, кто послал их на смерть недрожащей рукой…». Романс вернулся к нам в годы перестройки в исполнении Б. Гребенщикова, и в то время он ассоциировался с войной, которую советские войска вели в Афганистане.
Октябрьским событиям 1917 г. в Москве посвящено и стихотворение А. Галича «Памяти Живаго». Там есть такие строки:

Опять над Москвою пожары,
И грязная наледь в крови.
И это уже не татары,
Похуже Мамая — свои!
В предчувствии гибели низкой
Октябрь разыгрался с утра,
Цепочкой по Малой Никитской
Прорваться хотят юнкера…

Осенью 1918 г. Братское кладбище превратилось в расстрельный полигон московской чрезвычайки (МЧК). Здесь убили офицеров — участников неудавшейся попытки вызволения из заточения царской семьи, а также офицеров — членов подпольной организации «Союз защиты родины и свободы», возглавлявшейся знаменитым эсером Б.В. Савинковым. Расстреливали и взятых в плен чинов Белых армий, и арестованных в качестве заложников офицеров, чиновников, дворян, священников, простых обывателей. В печати в 1990-х гг. приводились данные — свыше 10 тыс. человек было расстреляно на Братском кладбище в годы Гражданской войны.
Тогда же в Москве действовали различные антисоветские подпольные организации, от монархистов до анархистов включительно. Самыми известными были уже упоминавшийся «Союз защиты родины и свободы», «Национальный центр», «Тактический центр», «Штаб Добровольческой армии Московского района». По некоторым сведениям, сохранился дом на Остоженке, в Молочном переулке, где в 1918 г. был создан опорный пункт членов савинковского «Союза защиты родины и свободы».
В 1990-х гг. в Москве, в ограде храма Всех Святых, у станции метро «Сокол» появились мемориальные доски с именами расстрелянных офицеров, в частности М. Лопухина и В. Белявского, участвовавших в организации «Союза защиты Родины и свободы». Поклонные кресты в память жертв чекистских расстрелов были установлены на территории Сретенского и под стенами Новоспасского монастырей. В это же время был воздвигнут памятный крест на территории бывшего Братского кладбища с надписью: «Юнкера. Мы погибли за нашу и вашу свободу». Повыше надписи был закреплен терновый венец из колючей проволоки. (Сейчас этот крест находится в ограде храма Всех Святых. — Ред.)

Гражданская война не закончилась с оставлением Белыми армиями территории бывшей Российской империи. Этому факту есть подтверждения и в Москве. В 1990-х гг. в «Вечерней Москве» публиковались относящиеся к середине 1920-х гг. списки жертв чекистских расстрелов, захороненных на тайном кладбище на территории Яузской больницы. Среди них встречаются имена белых офицеров, как репатриантов, так и тех, кто был схвачен при попытке нелегального проникновения на территорию СССР. Свидетельством непрекращающейся гражданской войны может считаться памятник советскому дипломату В. В. Воровскому на Кузнецком мосту. Из надписи на постаменте явствует, что Воровский был убит белогвардейцами в Лозанне в 1923 г. Однако нет никакого пояснения, за что и кем он был убит. Представшие перед швейцарским судом бывшие белые офицеры М. Конради и А. Полунин были оправданы. Суд квалифицировал их действия не как террористический акт, но как акт справедливого возмездия советскому режиму за его преступления. Советская сторона так никогда и не осмелилась опротестовать решение суда в установленном международным правом порядке.
Даже во времена СССР было известно о том, что в 1920-х гг. в Москву проникали боевики генерала А.П.Кутепова, возглавлявшего «закрытый сектор» в РОВСе. Об этом рассказывалось в романе советского писателя Л.В. Никулина «Мертвая зыбь». По нему был поставлен один из первых советских телесериалов «Операция „Трест“».
Если генерал А.П. Кутепов погиб в 1930 г. при попытке его похищения из Парижа агентами советских спецслужб, то его преемника, генерал-лейтенанта Е.К.Миллера, живым доставили в Москву из Парижа в 1937 г. Находясь в советской тюрьме, он отказался обратиться к белой эмиграции с призывом прекратить борьбу против советского режима. Тем самым он подписал себе смертный приговор. В 1939 г. чекисты убили генерала, а тело сожгли в печи Донского крематория.
На здании бывших Провиантских складов, выходящих своим фасадом на Садовое кольцо, установлена мемориальная доска в память Октябрьских боев красногвардейцев с юнкерами. В течение многих лет в бывших Провиантских складах размещались гаражи Министерства обороны СССР, а затем РФ. В последние годы правительством Москвы было принято решение о постепенном выводе гаражей в другое место.
Аналогичный памятный знак можно увидеть и на фасаде бывшего здания штаба Московского военного округа (МВО) на улице Остоженка. Во время Октябрьских боев это здание подверглось артиллерийскому обстрелу из трех-, а по некоторым сведениям — из шестидюймовых орудий. Оно было повреждено, горело.
Что же касается Александровского военного училища на Арбате, то, по свидетельствам как с красной, так и с белой стороны, оно было главным центром сопротивления большевикам в те дни. Как рассказывает один из защитников Москвы, когда в самом начале противостояния он пришел в Александровское училище, там были юнкера, вольноопределяющиеся, студенты, но мало офицеров, особенно в штаб-офицерских чинах. В здании училища начальник штаба МВО полковник К.К. Дорофеев формировал отряды, которые отправлялись в различные районы города. В последующие дни юнкера-александровцы участвовали в боях у Никитских ворот, где опорным пунктом им служило здание кинотеатра «Унион», в котором размещался кинотеатр «Повторного фильма», и в районе Волхонки. Несколько лет тому назад в газете «Вечерняя Москва» рассказывалось о случайно обнаруженном на Волхонке тайнике, в котором с октября 1917 г. хранились личные вещи и оружие юнкеров-александровцев. Александровское училище упоминали многие защитники Москвы, включая офицера Д. Одарченко, сестру милосердия М.А. Нестерович-Берг, гардемарина Б. Лобач-Жученко. О боях в районе Бульварного кольца писал в своей трилогии «Хождение по мукам» советский писатель А.Н.Толстой. Там в октябре 1917 г. один из его главных героев — офицер Рощин сражался против Красной гвардии, командуя ротой юнкеров, был контужен, после чего уехал в Самару к отцу Даши Булавиной. Об этом литературном персонаже можно напомнить во время пешеходной экскурсии со школьниками.

http://his.1september.ru/articlef.php?ID=200 404 104